– Вдруг ты вернешься в компании нескольких недружелюбных пулеметов? Ладно, пока!
Оскар быстро прошел пустые грязные коридоры и очутился под нудным осенним дождем. Мелкие капли не то летели с тускло светящихся небес, не то просто висели в воздухе, как это бывает около больших водопадов. В любом случае, идти в воде-воздухе или воздухе-воде было пренеприятно. Сзади медленно исчезало скупо освещенное здание ночлежки и огромный плоский пустырь бывших взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек. Впереди ждала широкая дорога, а по обеим сторонам грязной улочки в серых сумерках стояли безмолвные дома – памятники умершим хозяевам. Все это сильно походило на кладбище, казалось, вот-вот из черных дыр дверных и оконных проемов полезут мертвецы. Нет, даже мертвецы в такую погоду будут смирно лежать в своих могилах. Оскар вступил в полную воды выбоину и набрал в ботинок холодной грязной жижи. Все мертвецы тут же вылетели у него из головы.
– Ах, мать моя! – огорченно воскликнул он.
Черт его раздери, всего полмесяца назад он точно так же уходил из Вены, той же дорогой в такой же, только более теплый, ноне менее муторный дождь. Все повторялось до смешного точно, кроме попутной машины с доброй венгеркой за рулем. Оскар пошел чуть медленнее, вглядываясь под ноги, хотя от этого было мало толку. Дорога состояла из одних луж, едва заметных в призрачном свечении небес, и поди разбери, какая из них глубокая, а какая не оченк Однако уже через несколько метров Энквист смог разглядеть среди луж две глубокие колеи, сворачивающие на обочину. На одном из превратившихся в сплошные колдобины съездов, ведущем к очередному брошенному коттеджу, стоял, уткнувшись капотом в трухлявые ворота автомобиль. Его покатый черный зад, похожий на тело огромного жука, вызвал смутное узнавание. Оскар подошел ближе и провел рукой по металлу. Пальцы ощутили крошечные царапины, оставленные срикошетившими пулями. Луч фонаря, немедленно извлеченного из кармана, скользнул по крылу и вырвал из темноты дырявое колесо. Дырявое, но, тем не менее, не стоящее на ободе. Оскар быстро заморгал, будто собирался разрыдаться. Ему не хватало воздуха, чтобы заорать от радости. Это была их «Татра», гнусно похищенная с площади у Западного вокзала!! Все еще не веря своим глазам, Оскар сел на водительское место. Воры бросили дверцы открытыми, поэтому внутри царила сырость. Дрожащими пальцами он достал из кармана ключи, которые почему-то таскал с собой, и стал тыкать в замок зажигания. О, какой он осел!! Ведь у угонщиков не было ключей, им пришлось ломать замок и напрямую соединять провода. Стукнувшись головой о руль и зло выругавшись по этому поводу, Энквист нагнулся, светя фонариком па торчащие пучки проводов. Соединив два конца, он услышал только надрывное гудение стартера.
– Ну, конечно! – прошептал он тихо. – Иначе почему бы ее бросили?
Взгляд, брошенный на приборную панель, не дал разгадки. Водородные баллоны полны на треть, аккумулятор заряжен. Все, недолгой была его радость… Оскар окинул кабину прощальным взглядом – он ведь не мог, не мог терять время, пытаясь наладить машину, рискуя опоздать в Секеш. Или стоило рискнуть? Оскар еще раз внимательно оглядел салон – нет ли где оторванных проводов, недостающих частей. Взгляд его остановился на одиноком рычаге с надписью «Spare tank». Что же это значит? Ну, ты ведь англичанин по одному из многочисленных паспортов!! Запасной бак, вот что это. Но ведь воры вряд ли знали английский? Оскар вновь дрожащей от волнения рукой переключил рычаг и, вздохом набрав в себя воздуха, смелости и, как он надеялся, удачи, соединил провода. В то же мгновение двигатель чихнул и негромко заурчал. Он тихо, запрокинув голову, засмеялся.
– Наверное, меня скоро казнят лютой смертью. Фантастическое везение, которое меня преследует уже второй месяц, просто так не дается, – прошептал он страшной роже, смотревшей на него из зеркала заднего вида. Однако радоваться еще было рано. Тяжелая машина, несмотря на сотни лошадей под капотом, не желала выбраться из грязи вверх, на дорогу.
«Ая-яй! – пробормотал Оскар под нос. – Джинн, вылезай обратно из бутылки! У меня есть еще два желания».
Он снова по стариковски разговаривал сам с собой, как дома, когда говорил с собаками и собственными тапочками. Пришлось опять вылезать в дождь и топать к багажнику.
«Так, что тут еще не украли?» – в огромном, пыльном и почти не мокром багажнике было ужасающе пусто, но лебедка осталась здесь – ведь неведомые благодетели приварили ее к полу намертво. Ухватив крюк, Оскар прошлепал на другую сторону улицы и зацепил его за забор противоположной усадьбы. Лебедка натужно взвыла, что-то громко хрустнуло и к заднему бамперу притащило несколько трухлявых досок.
«Понял!» – сказал себе Оскар. Он прошел дальше, обмотав трос вокруг куска стены – продев в дверь и высунув из соседнего с ней окна. Лебедка снова противно взвыла и автомобиль, распахав колдобины в колее, рывками вылез на щербатый бетон улицы.
* * *
В пять утра, когда Оскар добрался до границы, шел все тот же мерзкий дождь. Из-за его серой пелены медленно возникла белая стена с огромной пастью, в которой исчезала дорога – таможенный комплекс, расползшийся вокруг трассы гигантской лепешкой. Внутри, под крышей, дорога превращалась в площадку, надвое поделенную чередой шлагбаумов. Рядом с каждым располагалась будка и неухоженные площадки для отдыха тех, кто ждал бы своей очереди для досмотра. Где-то тут же были совершенно бесполезные на протяжении многих лет кафе, мотели, магазинчики – еще один город, покинутый всеми, кроме солдат. Шум мотора «Татры» гулко разнесся по тускло освещенному залу: кругом царила мертвая тишина. Неужели больше нет беженцев. Это было вполне вероятно, если бы с той стороны шлагбаумов уже стояли румынские солдаты, но и их видно не было. Пока Оскар соображал, к машине ленивой походкой приблизился солдат в расстегнутой рубашке и кепи на затылке.
– Чего надо? – лениво выдавил он из себя. Опустив стекло, Оскар секунду разглядывал голову собеседника. Во всей красе прямо над его головой распласталась зловещая клякса. Оскар тут же почувствовал приступ жуткого страха. Нет, он не будет проходить досмотр у «зомби».
– Понимаете, я в общем-то никуда не уезжаю, – язык сам по себе начал плести ахинею. – Мне нужно встретить сестру жены. Такая худенькая рыжая девушка, вся в веснушках, зовут Юдит. К нам ночью пришла ее знакомая и принесла записку. Она больна и…
Солдат издевательски захохотал.
– Ты, наверное, дурак? Мы ночью не работаем! Приезжай днем и смотри свою худенькую в толпе. Только если она такая больная, ее свои же и прикончили. Там, на той стороне, такое творится! Зачем мы только пускаем к себе этих бандитов? Твою родственницу поймали и изнасиловали, а потом убили какие-нибудь дезертиры.
– Нет-нет, что вы, она очень благоразумна. Может, мне стоит спросить на других пунктах? – он лебезил и говорил срывающимся голосом.
– Ты глухой? Ночью не работаем! – отрезал солдат и повернулся спиной. Оскар, стараясь не торопиться, включил задний ход и развернулся.
Когда-то, в период первых потрясений в Европе, из Венгрии уже бежали тысячи людей. Тогда, много лет назад, большинство из них ехали на автомобилях, везя с собой кучу вещей. Австрийское правительство, заботясь о них, сделало несколько обходных магистралей около больших пропускных пунктов, чтобы ускорить несчастным беженцам процесс перехода границы. На дороге до Кёсега таких объездов было два. Оскар поехал вправо, резонно решив, что правая сторона всегда удачнее левой. Увы, на этот раз он ошибся. В небольшой будке там дремал грязный, заросший бородой фельдфебель-зомби, а дорогу преграждал огромный броневик. Оскар с трудом отвязался от мрачного и злобного пограничника – только потому, что тот захотел в сортир. К последнему пропускному пункту Энквист подъезжал с дрожью в сердце. Внутри, в неказистом здании из пластиковых щитов, где под навесом проходили лишь две полосы для движения, а единственным солидным сооружением являлись выдвижные бетонные шлагбаумы, его встретил обер-лейтенант с хитрым востроносым личиком. Череп его был пуст (если смотреть в рентгеновском спектре). Один солдат, шлепавший по полу босыми ногами, варил кофе на костре – здесь не было даже электричества! Оскар вылез из машины и запустил в дело проверенную историю о сестре, только теперь она ждала его в Веспреме. Лейтенант, севший в старое кресло около костра, проявил живую заинтересованность в судьбе бедняжки.
– Вообще-то я имею приказ не выпускать из страны австрийских граждан.
– Я английский подданный.
– А как же…
– Жена мадьярка. Так уж вышло…
– Да, неудачно вы выбрали себе жену. Надо было жениться на сироте, по крайней мере. Но все равно, я тронут вашим мужеством. Я бы не поехал туда ни ради жены, ни ради денег. Что ж, мне надо обыскать вашу машину и проверить вашу личность, – он многозначительно помолчал, не двинувшись с места.
– Документы… пожалуйста! – любезно согнулся перед ним Оскар. Он не волновался, что пограничник узнает его рожу на фотографии, потому что ее он хорошенько подправил. Лейтенант с кряхтением поднялся и увел его в каморку, где зажег мощную водородную лампу.
– Вроде бы все в порядке. А что у вас с лицом?
– А вот, подобная вашей лампа взорвалась в комнате, в которую я имел несчастье войти. Хорошо, еще стоял далеко…
Лейтенант опасливо покосился на лампу и, стараясь сделать это незаметно, отодвинулся от нее подальше.
– Давайте быстрее снимем ваши пальчики. – Он протянул Оскару пластину, похожую на толстую темную папку с глазами красного и зеленого цвета. Загорелся зеленый. – Да, с вами все в порядке. Осталось только уплатить таможенный сбор.
– Я уплачу вам, герр лейтенант, десять золотых сейчас, а десять золотых – когда вернусь, чтобы вы пропустили меня без проволочек, как старого знакомого.
– Пятнадцать и пятнадцать! – капризно возразил таможенник. – К тому же, я не уверен, что вы поедете назад.
– Десять сейчас и пятнадцать потом. У меня с собой нет больше, а обратно я поеду побогаче, чем туда.
– Ага, значит бедную сестричку жены вы спасаете отнюдь не бескорыстно! Ладно, я очень сговорчив. Только обязательно возвращайся через мой пост.
– Ну, конечно!
Видно, лейтенант привык подавлять в себе жадность. Слишком мало проходило через его руки по-настоящему богатых людей, ведь беженцев обирать запрещало правительство – ему, правительству, тоже надо было оставить. А жалкие гроши, которые он все-таки мог выдавить? Десять золотых набиралось с пары сотен людей, прошедших здесь за несколько дней. К тому же, эту добычу приходилось делить с наезжавшим с проверкой инспектором и даже давать немного солдатам, а эта десятка останется только его. Лейтенант ласково гладил тяжелый карман, глядя на уползающий в туман и дождь автомобиль. Одно из двух, думал он: либо это удирающий румынский шпион, либо он, действительно, надеется привезти из Венгрии кучу денег. Если он все-таки вернется, лейтенанту придется закончить карьеру пограничника ради того, чтобы стать убийцей и грабителем.
Оскару эти мысли были известны так хорошо, словно он сам гостил в мозгу лейтенанта. Посмотрим, дружище! Похожее на сарай здание пункта быстро растаяло в сумерках, остались только дождь, предрассветная серая муть и дорога. Правда, иногда сквозь похожую на густой туман морось проглядывали маленькие пятнышки света – это горели костры беженцев, которые не успели пройти пост днем. Вдоль дороги на обочинах стояли несколько грузовиков и телег с бесформенными кучами скарба в кузовах. Вдруг прямо по курсу из темени вынырнул фургон, ехавший с потушенными фарами. Бормоча проклятия, Оскар с трудом заставил неуклюжую «Татру» увернуться. Да, тут быстро не поедешь – свет фар разгоняет муть в лучшем случае метров на двадцать впереди. Больше сорока километров в час ехать просто опасно. Кроме того дорога вплоть до Шомбатхей сплошь состояла из прятавшихся в воде глубоких ям, крутых поворотов и наплывов жидкой грязи. Когда Оскар наконец миновал казавшийся покинутым городишко, шоссе вроде бы стало поприличней. Воздух, вернее, висевшее в нем туманно-водяное месиво еще более просветлело под первыми лучами встающего солнца. Видимость улучшилась раза в полтора, и только поэтому Энк-вист успел понять, что круглая лужа впереди – воронка, до краев наполненная водой. Машина тяжело метнулась в сторону, уйдя правым боком в глубокую грязь на обочине. Капот стал медленно сворачивать дальше, грозя утащить с асфальта два остальных колеса. Оскар отчаянно вывернул руль и надавил на газ. Двигатель тихо взвыл, машина резко потеряла скорость. Но правое переднее колесо оказалось на дороге. Двигатель снова взвыл, на этот раз громко и сердито, и, наконец, правый задний скат с чмоканьем выскочил из грязи. Обошлось! Мимо проплыли два разбитых сгоревших грузовика и несколько похожих на сваленные кучи тряпья трупов. Итак, началась полоса боевых действий.
С этого момента война постоянно напоминала о себе малоаппетитными зрелищами разрушений и смерти. За окном проносились брошенные на дороге узлы, коробки, поломанная мебель, распотрошенные чемоданы, перевернутые автомобили, разбитые телеги, трупы животных и людей. Раза два встречались пешеходы, тупо бредущие под дождем с тюками на спинах. Воронки от попаданий ракет и бомб по мере приближения к фронту попадались все чаще и чаще. «Какое счастье, что сегодня нелетная погода! – подумал Оскар. – Похоже, что вчера румынская авиация порезвилась здесь как следует! Каких-то два дня назад они ехали по этой же дороге, не отмеченной ни единой воронкой. А теперь!»
В девять утра дождь прекратился, тучи постепенно поднялись выше. У самой земли, стелясь прямо по ней, ползли редкие клочья тумана, а по спине Оскара – мурашки. Только бы не прояснилось совсем! Судя по всему, у румын нет всепогодных самолетов и вертолетов или их очень мало. Солнце сегодня не нужно абсолютно. Пожалуйста, отдохни там, за облаками, милое!
Показалась развязка, от которой еще одна дорога уводила на Веспрем. В виадук, по которому проходила магистраль Дьёр-Веспрем, врезался самолет, похоже МиГ-29. Из рухнувших вниз обломков, между кусками моста, ощерившимися арматурой, вверх торчали сопла двигателей и пестрые сине-желто-красные кили. Посреди дороги валялся труп в высотном летном костюме со сгоревшей кожей на лице и обуглившимся носом. Оскар сдал назад и объехал затор поверху.
Со стороны Веспрема доносились глухие шумы – пушечные выстрелы, рев многочисленных двигателей. Далеко, на пределе видимости, серые фигурки солдат рыли окопы. «Похоже, я опоздал! – подумал Оскар. – Секешфехервар сдан, и все потеряно…»
Дорога становилась все хуже и хуже. Здесь румынские ВВС потратили гораздо больше боеприпасов, надеясь на хорошую добычу. Автомобили, черные, искореженные, встречались теперь целыми колоннами, а трупы – десятками. Совсем рядом с Секешем, километрах в пятнадцати от него, на маленьком перекрестке у брошенной деревни Оскар встретил солдата с перевязанной рукой. Тот курил самокрутку, сидя на валявшемся в грязи мотоцикле.
– Эй! Привет! – крикнул Энквист из окна. Солдат молча кивнул. – Как там, впереди? Я могу проехать в Секеш?
– Езжай, если захотелось…
– А вообще, как идут дела?
– Хреново. Из Секеша все отступили. Он нынче пустой – румыны вроде бы еще не успели его занять. Хотя, это в семь было, а как сейчас, я не знаю.
– А ты чего тут ждешь?
– Да я думаю сижу. Мотоцикл вот накрылся, не знаю, в какую сторону рвануть.
Решив не мешать человеку думать, Оскар двинулся дальше. Скоро впереди, из-за холмов, выплыло висящее в небе черное облако, похожее на смог, но гораздо темнее. Пожары… Горят заводы, бараки трудовых лагерей. Въезд в город был почти заблокирован многочисленными останками машин и броневиков, будто какой-то малыш ростом с небоскреб небрежно разбросал ненужные игрушки. Проехав Новый район, где целенькими стояли огромные цилиндрические дома со своими внутренними гаражами, сухими бассейнами и запущенными садами, он углубился в более пострадавшие от боевых действий кварталы. Хотя настоящих руин на глаза не попадалось, из многих фасадов на улицу вылетела изрядная часть штукатурки и кирпичей, которые лежали у стен уродливыми кучами. Все окна, за редким исключением, лишились стекол – в битом виде они стали вторым покрытием для мостовой. Завороженный картиной всеобщего запустения и разрушения, Оскар едва не проехал мимо криво висевшей таблички с надписью «Палотаи». Здесь нужно было повернуть налево. Его охватило сильное волнение, какое бывает у людей, ожидающих большие неприятности, а также у девушек, бегущих на первое свидание с симпатичным молодым ловеласом с мыслью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Оскар быстро прошел пустые грязные коридоры и очутился под нудным осенним дождем. Мелкие капли не то летели с тускло светящихся небес, не то просто висели в воздухе, как это бывает около больших водопадов. В любом случае, идти в воде-воздухе или воздухе-воде было пренеприятно. Сзади медленно исчезало скупо освещенное здание ночлежки и огромный плоский пустырь бывших взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек. Впереди ждала широкая дорога, а по обеим сторонам грязной улочки в серых сумерках стояли безмолвные дома – памятники умершим хозяевам. Все это сильно походило на кладбище, казалось, вот-вот из черных дыр дверных и оконных проемов полезут мертвецы. Нет, даже мертвецы в такую погоду будут смирно лежать в своих могилах. Оскар вступил в полную воды выбоину и набрал в ботинок холодной грязной жижи. Все мертвецы тут же вылетели у него из головы.
– Ах, мать моя! – огорченно воскликнул он.
Черт его раздери, всего полмесяца назад он точно так же уходил из Вены, той же дорогой в такой же, только более теплый, ноне менее муторный дождь. Все повторялось до смешного точно, кроме попутной машины с доброй венгеркой за рулем. Оскар пошел чуть медленнее, вглядываясь под ноги, хотя от этого было мало толку. Дорога состояла из одних луж, едва заметных в призрачном свечении небес, и поди разбери, какая из них глубокая, а какая не оченк Однако уже через несколько метров Энквист смог разглядеть среди луж две глубокие колеи, сворачивающие на обочину. На одном из превратившихся в сплошные колдобины съездов, ведущем к очередному брошенному коттеджу, стоял, уткнувшись капотом в трухлявые ворота автомобиль. Его покатый черный зад, похожий на тело огромного жука, вызвал смутное узнавание. Оскар подошел ближе и провел рукой по металлу. Пальцы ощутили крошечные царапины, оставленные срикошетившими пулями. Луч фонаря, немедленно извлеченного из кармана, скользнул по крылу и вырвал из темноты дырявое колесо. Дырявое, но, тем не менее, не стоящее на ободе. Оскар быстро заморгал, будто собирался разрыдаться. Ему не хватало воздуха, чтобы заорать от радости. Это была их «Татра», гнусно похищенная с площади у Западного вокзала!! Все еще не веря своим глазам, Оскар сел на водительское место. Воры бросили дверцы открытыми, поэтому внутри царила сырость. Дрожащими пальцами он достал из кармана ключи, которые почему-то таскал с собой, и стал тыкать в замок зажигания. О, какой он осел!! Ведь у угонщиков не было ключей, им пришлось ломать замок и напрямую соединять провода. Стукнувшись головой о руль и зло выругавшись по этому поводу, Энквист нагнулся, светя фонариком па торчащие пучки проводов. Соединив два конца, он услышал только надрывное гудение стартера.
– Ну, конечно! – прошептал он тихо. – Иначе почему бы ее бросили?
Взгляд, брошенный на приборную панель, не дал разгадки. Водородные баллоны полны на треть, аккумулятор заряжен. Все, недолгой была его радость… Оскар окинул кабину прощальным взглядом – он ведь не мог, не мог терять время, пытаясь наладить машину, рискуя опоздать в Секеш. Или стоило рискнуть? Оскар еще раз внимательно оглядел салон – нет ли где оторванных проводов, недостающих частей. Взгляд его остановился на одиноком рычаге с надписью «Spare tank». Что же это значит? Ну, ты ведь англичанин по одному из многочисленных паспортов!! Запасной бак, вот что это. Но ведь воры вряд ли знали английский? Оскар вновь дрожащей от волнения рукой переключил рычаг и, вздохом набрав в себя воздуха, смелости и, как он надеялся, удачи, соединил провода. В то же мгновение двигатель чихнул и негромко заурчал. Он тихо, запрокинув голову, засмеялся.
– Наверное, меня скоро казнят лютой смертью. Фантастическое везение, которое меня преследует уже второй месяц, просто так не дается, – прошептал он страшной роже, смотревшей на него из зеркала заднего вида. Однако радоваться еще было рано. Тяжелая машина, несмотря на сотни лошадей под капотом, не желала выбраться из грязи вверх, на дорогу.
«Ая-яй! – пробормотал Оскар под нос. – Джинн, вылезай обратно из бутылки! У меня есть еще два желания».
Он снова по стариковски разговаривал сам с собой, как дома, когда говорил с собаками и собственными тапочками. Пришлось опять вылезать в дождь и топать к багажнику.
«Так, что тут еще не украли?» – в огромном, пыльном и почти не мокром багажнике было ужасающе пусто, но лебедка осталась здесь – ведь неведомые благодетели приварили ее к полу намертво. Ухватив крюк, Оскар прошлепал на другую сторону улицы и зацепил его за забор противоположной усадьбы. Лебедка натужно взвыла, что-то громко хрустнуло и к заднему бамперу притащило несколько трухлявых досок.
«Понял!» – сказал себе Оскар. Он прошел дальше, обмотав трос вокруг куска стены – продев в дверь и высунув из соседнего с ней окна. Лебедка снова противно взвыла и автомобиль, распахав колдобины в колее, рывками вылез на щербатый бетон улицы.
* * *
В пять утра, когда Оскар добрался до границы, шел все тот же мерзкий дождь. Из-за его серой пелены медленно возникла белая стена с огромной пастью, в которой исчезала дорога – таможенный комплекс, расползшийся вокруг трассы гигантской лепешкой. Внутри, под крышей, дорога превращалась в площадку, надвое поделенную чередой шлагбаумов. Рядом с каждым располагалась будка и неухоженные площадки для отдыха тех, кто ждал бы своей очереди для досмотра. Где-то тут же были совершенно бесполезные на протяжении многих лет кафе, мотели, магазинчики – еще один город, покинутый всеми, кроме солдат. Шум мотора «Татры» гулко разнесся по тускло освещенному залу: кругом царила мертвая тишина. Неужели больше нет беженцев. Это было вполне вероятно, если бы с той стороны шлагбаумов уже стояли румынские солдаты, но и их видно не было. Пока Оскар соображал, к машине ленивой походкой приблизился солдат в расстегнутой рубашке и кепи на затылке.
– Чего надо? – лениво выдавил он из себя. Опустив стекло, Оскар секунду разглядывал голову собеседника. Во всей красе прямо над его головой распласталась зловещая клякса. Оскар тут же почувствовал приступ жуткого страха. Нет, он не будет проходить досмотр у «зомби».
– Понимаете, я в общем-то никуда не уезжаю, – язык сам по себе начал плести ахинею. – Мне нужно встретить сестру жены. Такая худенькая рыжая девушка, вся в веснушках, зовут Юдит. К нам ночью пришла ее знакомая и принесла записку. Она больна и…
Солдат издевательски захохотал.
– Ты, наверное, дурак? Мы ночью не работаем! Приезжай днем и смотри свою худенькую в толпе. Только если она такая больная, ее свои же и прикончили. Там, на той стороне, такое творится! Зачем мы только пускаем к себе этих бандитов? Твою родственницу поймали и изнасиловали, а потом убили какие-нибудь дезертиры.
– Нет-нет, что вы, она очень благоразумна. Может, мне стоит спросить на других пунктах? – он лебезил и говорил срывающимся голосом.
– Ты глухой? Ночью не работаем! – отрезал солдат и повернулся спиной. Оскар, стараясь не торопиться, включил задний ход и развернулся.
Когда-то, в период первых потрясений в Европе, из Венгрии уже бежали тысячи людей. Тогда, много лет назад, большинство из них ехали на автомобилях, везя с собой кучу вещей. Австрийское правительство, заботясь о них, сделало несколько обходных магистралей около больших пропускных пунктов, чтобы ускорить несчастным беженцам процесс перехода границы. На дороге до Кёсега таких объездов было два. Оскар поехал вправо, резонно решив, что правая сторона всегда удачнее левой. Увы, на этот раз он ошибся. В небольшой будке там дремал грязный, заросший бородой фельдфебель-зомби, а дорогу преграждал огромный броневик. Оскар с трудом отвязался от мрачного и злобного пограничника – только потому, что тот захотел в сортир. К последнему пропускному пункту Энквист подъезжал с дрожью в сердце. Внутри, в неказистом здании из пластиковых щитов, где под навесом проходили лишь две полосы для движения, а единственным солидным сооружением являлись выдвижные бетонные шлагбаумы, его встретил обер-лейтенант с хитрым востроносым личиком. Череп его был пуст (если смотреть в рентгеновском спектре). Один солдат, шлепавший по полу босыми ногами, варил кофе на костре – здесь не было даже электричества! Оскар вылез из машины и запустил в дело проверенную историю о сестре, только теперь она ждала его в Веспреме. Лейтенант, севший в старое кресло около костра, проявил живую заинтересованность в судьбе бедняжки.
– Вообще-то я имею приказ не выпускать из страны австрийских граждан.
– Я английский подданный.
– А как же…
– Жена мадьярка. Так уж вышло…
– Да, неудачно вы выбрали себе жену. Надо было жениться на сироте, по крайней мере. Но все равно, я тронут вашим мужеством. Я бы не поехал туда ни ради жены, ни ради денег. Что ж, мне надо обыскать вашу машину и проверить вашу личность, – он многозначительно помолчал, не двинувшись с места.
– Документы… пожалуйста! – любезно согнулся перед ним Оскар. Он не волновался, что пограничник узнает его рожу на фотографии, потому что ее он хорошенько подправил. Лейтенант с кряхтением поднялся и увел его в каморку, где зажег мощную водородную лампу.
– Вроде бы все в порядке. А что у вас с лицом?
– А вот, подобная вашей лампа взорвалась в комнате, в которую я имел несчастье войти. Хорошо, еще стоял далеко…
Лейтенант опасливо покосился на лампу и, стараясь сделать это незаметно, отодвинулся от нее подальше.
– Давайте быстрее снимем ваши пальчики. – Он протянул Оскару пластину, похожую на толстую темную папку с глазами красного и зеленого цвета. Загорелся зеленый. – Да, с вами все в порядке. Осталось только уплатить таможенный сбор.
– Я уплачу вам, герр лейтенант, десять золотых сейчас, а десять золотых – когда вернусь, чтобы вы пропустили меня без проволочек, как старого знакомого.
– Пятнадцать и пятнадцать! – капризно возразил таможенник. – К тому же, я не уверен, что вы поедете назад.
– Десять сейчас и пятнадцать потом. У меня с собой нет больше, а обратно я поеду побогаче, чем туда.
– Ага, значит бедную сестричку жены вы спасаете отнюдь не бескорыстно! Ладно, я очень сговорчив. Только обязательно возвращайся через мой пост.
– Ну, конечно!
Видно, лейтенант привык подавлять в себе жадность. Слишком мало проходило через его руки по-настоящему богатых людей, ведь беженцев обирать запрещало правительство – ему, правительству, тоже надо было оставить. А жалкие гроши, которые он все-таки мог выдавить? Десять золотых набиралось с пары сотен людей, прошедших здесь за несколько дней. К тому же, эту добычу приходилось делить с наезжавшим с проверкой инспектором и даже давать немного солдатам, а эта десятка останется только его. Лейтенант ласково гладил тяжелый карман, глядя на уползающий в туман и дождь автомобиль. Одно из двух, думал он: либо это удирающий румынский шпион, либо он, действительно, надеется привезти из Венгрии кучу денег. Если он все-таки вернется, лейтенанту придется закончить карьеру пограничника ради того, чтобы стать убийцей и грабителем.
Оскару эти мысли были известны так хорошо, словно он сам гостил в мозгу лейтенанта. Посмотрим, дружище! Похожее на сарай здание пункта быстро растаяло в сумерках, остались только дождь, предрассветная серая муть и дорога. Правда, иногда сквозь похожую на густой туман морось проглядывали маленькие пятнышки света – это горели костры беженцев, которые не успели пройти пост днем. Вдоль дороги на обочинах стояли несколько грузовиков и телег с бесформенными кучами скарба в кузовах. Вдруг прямо по курсу из темени вынырнул фургон, ехавший с потушенными фарами. Бормоча проклятия, Оскар с трудом заставил неуклюжую «Татру» увернуться. Да, тут быстро не поедешь – свет фар разгоняет муть в лучшем случае метров на двадцать впереди. Больше сорока километров в час ехать просто опасно. Кроме того дорога вплоть до Шомбатхей сплошь состояла из прятавшихся в воде глубоких ям, крутых поворотов и наплывов жидкой грязи. Когда Оскар наконец миновал казавшийся покинутым городишко, шоссе вроде бы стало поприличней. Воздух, вернее, висевшее в нем туманно-водяное месиво еще более просветлело под первыми лучами встающего солнца. Видимость улучшилась раза в полтора, и только поэтому Энк-вист успел понять, что круглая лужа впереди – воронка, до краев наполненная водой. Машина тяжело метнулась в сторону, уйдя правым боком в глубокую грязь на обочине. Капот стал медленно сворачивать дальше, грозя утащить с асфальта два остальных колеса. Оскар отчаянно вывернул руль и надавил на газ. Двигатель тихо взвыл, машина резко потеряла скорость. Но правое переднее колесо оказалось на дороге. Двигатель снова взвыл, на этот раз громко и сердито, и, наконец, правый задний скат с чмоканьем выскочил из грязи. Обошлось! Мимо проплыли два разбитых сгоревших грузовика и несколько похожих на сваленные кучи тряпья трупов. Итак, началась полоса боевых действий.
С этого момента война постоянно напоминала о себе малоаппетитными зрелищами разрушений и смерти. За окном проносились брошенные на дороге узлы, коробки, поломанная мебель, распотрошенные чемоданы, перевернутые автомобили, разбитые телеги, трупы животных и людей. Раза два встречались пешеходы, тупо бредущие под дождем с тюками на спинах. Воронки от попаданий ракет и бомб по мере приближения к фронту попадались все чаще и чаще. «Какое счастье, что сегодня нелетная погода! – подумал Оскар. – Похоже, что вчера румынская авиация порезвилась здесь как следует! Каких-то два дня назад они ехали по этой же дороге, не отмеченной ни единой воронкой. А теперь!»
В девять утра дождь прекратился, тучи постепенно поднялись выше. У самой земли, стелясь прямо по ней, ползли редкие клочья тумана, а по спине Оскара – мурашки. Только бы не прояснилось совсем! Судя по всему, у румын нет всепогодных самолетов и вертолетов или их очень мало. Солнце сегодня не нужно абсолютно. Пожалуйста, отдохни там, за облаками, милое!
Показалась развязка, от которой еще одна дорога уводила на Веспрем. В виадук, по которому проходила магистраль Дьёр-Веспрем, врезался самолет, похоже МиГ-29. Из рухнувших вниз обломков, между кусками моста, ощерившимися арматурой, вверх торчали сопла двигателей и пестрые сине-желто-красные кили. Посреди дороги валялся труп в высотном летном костюме со сгоревшей кожей на лице и обуглившимся носом. Оскар сдал назад и объехал затор поверху.
Со стороны Веспрема доносились глухие шумы – пушечные выстрелы, рев многочисленных двигателей. Далеко, на пределе видимости, серые фигурки солдат рыли окопы. «Похоже, я опоздал! – подумал Оскар. – Секешфехервар сдан, и все потеряно…»
Дорога становилась все хуже и хуже. Здесь румынские ВВС потратили гораздо больше боеприпасов, надеясь на хорошую добычу. Автомобили, черные, искореженные, встречались теперь целыми колоннами, а трупы – десятками. Совсем рядом с Секешем, километрах в пятнадцати от него, на маленьком перекрестке у брошенной деревни Оскар встретил солдата с перевязанной рукой. Тот курил самокрутку, сидя на валявшемся в грязи мотоцикле.
– Эй! Привет! – крикнул Энквист из окна. Солдат молча кивнул. – Как там, впереди? Я могу проехать в Секеш?
– Езжай, если захотелось…
– А вообще, как идут дела?
– Хреново. Из Секеша все отступили. Он нынче пустой – румыны вроде бы еще не успели его занять. Хотя, это в семь было, а как сейчас, я не знаю.
– А ты чего тут ждешь?
– Да я думаю сижу. Мотоцикл вот накрылся, не знаю, в какую сторону рвануть.
Решив не мешать человеку думать, Оскар двинулся дальше. Скоро впереди, из-за холмов, выплыло висящее в небе черное облако, похожее на смог, но гораздо темнее. Пожары… Горят заводы, бараки трудовых лагерей. Въезд в город был почти заблокирован многочисленными останками машин и броневиков, будто какой-то малыш ростом с небоскреб небрежно разбросал ненужные игрушки. Проехав Новый район, где целенькими стояли огромные цилиндрические дома со своими внутренними гаражами, сухими бассейнами и запущенными садами, он углубился в более пострадавшие от боевых действий кварталы. Хотя настоящих руин на глаза не попадалось, из многих фасадов на улицу вылетела изрядная часть штукатурки и кирпичей, которые лежали у стен уродливыми кучами. Все окна, за редким исключением, лишились стекол – в битом виде они стали вторым покрытием для мостовой. Завороженный картиной всеобщего запустения и разрушения, Оскар едва не проехал мимо криво висевшей таблички с надписью «Палотаи». Здесь нужно было повернуть налево. Его охватило сильное волнение, какое бывает у людей, ожидающих большие неприятности, а также у девушек, бегущих на первое свидание с симпатичным молодым ловеласом с мыслью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40