А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Свалившись от усталости, он мгновенно заснул. У него не было желания шататься в Бужумбуре посреди ночи.
На другом конце города, как раз на границе индийского квартала, у озера, Джулиус Ньедер переживал очень неприятный момент. Мертвенно-бледного и пристыженного, его осыпал бранью здоровенный детина, одетый в костюм «розовое дерево»: приступы гнева Ари-убийцы были известны вплоть до Южной Африки.
— Идиот, — орал он. — Я приказал, чтобы ноги этого типа не было в Бужумбуре. Я знаю, зачем он едет. На Юге есть ребята, которые пытаются за бесценок толкнуть партию камней, минуя нас. Этот тип узнал об этом, я не знаю как, и едет их заграбастать.
Джулиус начал оправдываться:
— Я не сказал своего последнего слова. Здесь это можно будет сделать легко.
Ари встал перед ним как истукан.
— Нет. Я не люблю осечек. Вы сморозите еще одну глупость. Завтра утром в Камаша летит самолет. Садитесь в него, и чтоб ноги вашей здесь больше не было.
Он пошарил в кармане и протянул ему банкнот.
Это был банкнот в пять тысяч бельгийских франков. Униженно Джулиус спрятал его в карман. Он терял не все.
Взбешенный от ярости, Ари-убийца завопил:
— Я сам займусь этим типом. По крайней мере, это будет сделано как надо.
Когда на следующее утро Малко покидал гостиницу «Пагидас», у двери яростно дрались два негра под взорами дюжины сорванцов, которые прыгали от радости при каждом ударе. Один из бойцов снял свою рубашку и подпрыгивал в стойке профессионального боксера.
Увидев Малко, портье «Пагидаса» ринулся на драчунов с дубинкой и потеснил группу на угол улицы.
— Где находится улица Киву? — спросил Малко у портье.
— Там. Недалеко, шеф.
Африканская неточность. Это могло быть за сто метров и за десять километров. Поскольку никакого такси на улице не было, он отправился пешком. Очень скоро щебеночное покрытие сменилось проселком.
Несколько раз Малко справлялся у прохожих. Через два километра, разбитый и мокрый от пота, он, наконец, увидел столб с табличкой, прибитой на высоте шестидесяти сантиметров от земли: «Улица Киву». Можно подумать, что в этом городе таблички с названием улиц были установлены для карликов.
Вдоль улицы Киву стояли разнородные здания: как современные, так и деревянные хижины. На большинстве домов номера отсутствовали. Негры с любопытством разглядывали Малко. Должно быть, белых в этом квартале было не так много.
Вдруг он наткнулся на полицейский пост, окруженный колючей проволокой, где находились, солдаты в зеленых беретах.
Уставший от поисков, Малко прошел перед настороженным часовым и вошел. За засаленной конторкой сидел сержант. Два негра — возможно, задержанные, — сидели у стены на корточках с распухшими лицами без выражения.
— Вы не знаете, где находится номер 64? — спросил Малко.
Сержант принял совершенно придурковатый вид и покачал головой. Затем пробормотал:
— Нет, шеф.
Чтобы подбодрить его, Малко спросил:
— А здесь какой номер?
Тот отчаянно сморщил лоб. Но это превышало его компетенцию.
— Я не знаю, шеф.
И он погрузился в свой журнал. Солдаты молча выжидали вокруг Малко. Разочарованный, он вышел.
За неимением лучшего, он окликнул пацана и протянул ему пятифранковый банкнот.
— Ты знаешь дом месье Кудерка?
Это был правильный способ. Парнишка взял Малко за руку, и через три минуты они остановились перед двухэтажным глинобитным домом. На его стене с трудом можно было различить написанный мелом номер 64.
Мальчишка убежал. Малко толкнул дверь, выходившую в небольшой двор, и остановился.
Посреди двора громко смеялась группа негров, стоящая вокруг чего-то, что Малко не видел. На большинстве из них была белая, красная и зеленая униформа ЖНК, партийной ассоциации молодежи.
Малко подошел. Один из негров обернулся и что-то сказал другим. Тотчас же круг распался. Трое или четверо прошли перед белым, опустив глаза и прикрыв лица. Другие исчезли в глубине двора и перепрыгнули через небольшую ограду.
Остался лишь один, стоявший спиной. Он мочился. Малко подошел к нему, и тот его заметил. На его лице появилась смесь страха, ненависти и чего-то еще, что напоминало стыд. Он быстро оправился и бегом скрылся, открыв предмет, на который он мочился.
Это была человеческая голова.
Озадаченный и полный отвращения, Малко увидел, как голова зашевелилась и тихим голосом сказала:
— Не могли бы вы подкопать немного вокруг меня, тогда мне было бы легче выбраться.
Голос был смиренным и спокойным. Малко присел и, преодолевая отвращение, разгреб рыхлую землю, пропитанную мочой. Человек, закопанный заживо по шею, был почти лыс, с круглым лицом и моргающими глазами близорукого. Когда он улыбнулся, Малко заметил его испорченные зубы.
Зеленый от злости, он копал, как крот. Упершись, он выдернул человека за плечи. Ни одного негра поблизости не было.
Несчастный вылез из своей дыры, покрытый землей. Он провел грязной рукой по лицу, немного пошатываясь. Его рубаха и полотняные брюки были в жалком состоянии.
— Вы Мишель Кудерк? — спросил Малко.
— Да.
Мелкими шажками он направился к двери дома и вошел, приглашая Малко следовать за ним. Комната была бедно меблирована, на столе стоял маленький переносной вентилятор.
Кудерк взял очки, немедленно нацепил их и с жалкой улыбкой стал объяснять:
— Они не были слишком злы. Они дали мне снять очки, перед тем как... Извините меня, присаживайтесь, мне надо принять душ...
Принимая во внимание запах, который он распространял, это не было роскошью.
Он исчез в глубине комнаты; Малко поднял глаза к небу, обескураженный. Он был блестящим, этот приятель Папа! Если это все, что он имел в качестве проводника...
Мишель Кудерк вернулся в чистых брюках и рубашке, но его лицо было желтым, будто пропитанным мочой.
— Что происходит, в конце концов? — спросил Малко.
Тот вздохнул.
— Если бы вы знали! Это... это ничего. Они не желали мне зла. Но вы знаете, африканцы...
Он произнес это слово с каким-то опасением.
— Почему они с вами так обращаются?
— Это долгая история, — пробормотал Кудерк. — Вот уже пятнадцать лет, как я в этой стране. У меня был небольшой журнал, и я неплохо жил. При первой революции все прошло хорошо. Они ничего не имели против белых. Напротив, меня попросили остаться и сотрудничать с новым правительством. А затем в одном из номеров моего журнала я опубликовал расследование по поводу чрезмерного количества чиновников, советуя королю послать их на поля. На следующий день меня бросили в тюрьму. Я оставался там до прошлого месяца. Когда посол вступился за меня, король пригрозил разрывом дипломатических отношений. Поскольку я не был настолько важной персоной, меня оставили гнить в тюрьме. Два месяца назад мне объявили, что я буду расстрелян за антинациональную деятельность. Это было вполне серьезно. Для них это единственный способ избавиться от меня, не замарав рук. Когда короля сбросили, меня выпустили из тюрьмы. Меня пригласил к себе президент и сказал, что его предшественник был порядочным негодяем и что он берет меня в качестве заместителя министра информации. Мой журнал должен был начать выходить снова. Только перед опубликованием я должен был представлять ему все статьи. Я сказал ему, что предпочитаю покинуть страну. Он страшно разозлился, назвал меня плохим гражданином и сказал, что заставит меня изменить мнение. Что я был нужен Бурунди. С тех пор каждый день меня приходит тормошить партийная молодежь. У меня забрали паспорт, конфисковали все мое имущество, у меня нет денег. Я бы отдал все что угодно, чтобы уехать. Сегодня они пришли и сказали мне, что собираются растопить дурные мысли в моей голове. Они действительно не хотели мне зла...
— Чего им было надо? — Его покорность заставила бурлить кровь в жилах Малко.
Мишель Кудерк моргнул глазами, глядя на него, и сказал:
— Зачем вы меня искали?
— Я приятель Аллана Папа, — осторожно сказал Малко.
— А!
Кудерк присел на табурет:
— Как он поживает? Здесь, в Бужумбуре, теряешь всех из виду.
— Он живет хорошо. Он сказал, что вы могли бы оказать мне услугу.
— Услугу?
Слабоватый смешок вырвался между его испорченны ми зубами.
— Но я больше ничто, я больше не существую. Даже негры писают на меня, а я не могу ничего сказать... Ну вот...
— Вы мне нужны. И это может многое вам принести.
Мишель Кудерк встал и положил свою пухлую ручку с грязными ногтями на чистый лацкан костюма из альпака. Зловонное дыхание заставило Малко отпрянуть.
— Я хочу только одного, — прошептал Кудерк. — Уехать, убраться из этой проклятой страны и никогда в жизни больше не видеть негров, вы меня слышите? Если бы у меня были деньги, я поехал бы в ООН и сказал бы им, что такое негры.
— Да, с деньгами вы могли бы уехать, — сказал Малко. — Я могу вам обещать, что вы пересечете границу.
— Как?
— Теперь я могу вам это сказать. Вы согласны мне помочь?
— В чем?
— Вы говорите на кирунди, суахили и хорошо знаете страну, не так ли?
— Да.
— Мне нужен проводник для путешествия на Юг. Кудерк пожал плечами:
— Никоро не даст мне выйти из Бужумбуры.
— Это можно устроить. И ноги вашей здесь больше не будет.
Кудерк стал грызть ногти. Он исподлобья посмотрел на Малко:
— Что вы собираетесь делать на Юге? Там ничего нет. Это страна племени моссо. Настоящие дикари. Даже уту не хотят о них слышать.
— Я же не спрашиваю вас, что вы будете делать с деньгами, которые я вам дам, — ответил Малко. Кудерк нервно засунул руки в карманы:
— Вы работаете на Ари-убийцу. Не рассказывайте мне сказки. Вы такой же, как и другие, вы собираетесь искать бриллианты в Медном поясе.
— Я не работаю на Ари, — медленно сказал Малко. — Я работаю на себя.
Кудерк пожелтел еще больше.
— Мне не нужны ваши бабки. У меня и так много неприятностей. Я не хочу закончить жизнь в озере Танганьика с камнем на шее.
Малко почувствовал, что пора было нанести решающий удар. Спокойно он вынул пистолет из-за пояса и пригрозил Кудерку.
— Вы получите пять тысяч долларов наличными, — сказал он, — и паспорт, я сам переведу вас через границу. Я также больше не вернусь в Бужумбуру. Или пуля в лоб сейчас, поскольку я не могу оставить вас после того, что я вам только что сказал. У вас тридцать секунд на принятие решения.
Малко, который ненавидел насилие, должен был заставить себя угрожать несчастному Кудерку. Но покинуть Бужумбуру требовалось во что бы то ни стало. Разумеется, стрелять он не будет.
— Хорошо, — проворчал Кудерк. — Я согласен. Надеюсь на вашу честность.
Малко не ответил, но вынул пачку банкнот из своего кармана и отделил одну стодолларовую бумажку.
— Вот задаток. Вы купите все, что нужно для подготовки к путешествию. Рассчитывайте на две недели. Необходимо найти машину. Хорошую, которая нас не подведет. Я заплачу. Встреча завтра после полудня в «Пагидасе». Моя комната номер 25.
Он ушел, оставив банкнот на столе.
Улица Киву была пустынной. Он решил пройти до гостиницы пешком.
— Эй, подождите, — сказал Кудерк. — Вы думаете, что можно вот так взять и поехать к моссо?
— Я смотрел карту, — ответил Малко. — Дорога идет по берегу озера. Не более ста пятидесяти километров.
Мишель Кудерк ухмыльнулся.
— Карта! Говорит ли вам карта, что на Разибази и Коронж обрушены мосты? Не говоря о других, о которых не сообщалось... Можно затратить две недели!
— Посмотрим. Во всяком случае, нужно поехать туда посмотреть.
Глава 5
Чтобы найти более омерзительную рожу между тропиками Рака и Козерога, потребовались бы долгие и терпеливые поиски.
Бузум Никоро, шеф бурундийской полиции, совмещал в себе раболепие двадцати лет колониализма с совершенно новым могуществом своей должности. Безупречно одетый в почти белую тунику из тергаля, которую он менял два раза в день, так как потел, с наманикюренными ногтями и распрямленными волосами, что стоило бешеных денег, он пытался обрести вид джентльмена, но все его попытки в этом плане были обречены на провал из-за его внешности.
Если еще забыть о племенных шрамах, рассекающих обе щеки; бельме, покрывающем правый глаз, — остаток старой доброй семейной трахомы... Но выражение толстого рта и левого глаза было просто омерзительно. Смесь злобы, жадности и трусости в идеальных пропорциях. Мгновенно прошедший путь от осведомителя до главного комиссара Бужумбуры, Никоро пугал даже своих подчиненных.
Те рассказывали втихомолку, что он занимался контрабандой детей из Кении для принесения ритуальных жертв и что его могущество происходило оттуда.
Все проститутки индийского квартала платили ему налог, но в основном его ресурсы пополнялись за счет связей с торговцами бриллиантами и систематического рэкета, которому он подвергал официальных покупателей. Если стоимость концессии превышала пятьдесят тысяч долларов, они выплачивали ему двадцать — тридцать тысяч во избежание бесконечных административных придирок. Поскольку Никоро не питал никакого доверия к банкам, он прятал деньги во всех углах своего дома и регулярно пытал почти до смерти одного из своих боев, чтобы убедиться, что никто не касался его сокровищ. Он даже забавлялся, разбрасывая у себя банкноты, чтобы убедиться в верности слуг.
Фанатик Китая и китайцев, он носил туники только с военным воротником и кричал тем, кто хотел его слышать, о своей ненависти к белой расе, включая русских. Он часто ездил в Танзанию, другую китайскую вотчину. Практически он был самым могущественным человеком в Бужумбуре.
Это говорил себе Мишель Кудерк, стоя перед своим безупречно аккуратным письменным столом. Выделяясь на фоне красного дерева, еще совсем новый стодолларовый банкнот непреодолимо привлекал его взор.
Уже через час после ухода Малко люди комиссара были у него, предупрежденные членами ЖНК. Они обыскали его и нашли этот банкнот. И неприятности начались.
— Итак?
Кудерк заморгал глазами.
— Что, месье комиссар?
Никоро подал знал головой. Бакари и М'Поло, два черных инспектора, окружавшие Кудерка, накинулись на него. Его очки отскочили в другой конец комнаты. Они били его по очереди, подскакивая, как танцоры, с прилежными лицами. Чтобы защититься, Кудерк поймал за галстук Бакари: негр укусил его за правую руку.
Мишель Кудерк упал. Как хорошо отлаженные автоматы, оба негра остановились, поправили свои галстуки и стали ждать, переминаясь с ноги на ногу. Бакари вытер носок своей пыльной туфли о брюки Кудерка, который медленно поднимался.
— Итак, месье Кудерк? — сказал Никоро, очень спокойный.
Несчастный покачал головой.
— Почему ваши люди бьют меня, месье комиссар?
Здоровый глаз Никоро закрылся от ярости. Хотя он говорил на прекрасном французском, свистящие согласные поддавались ему с трудом, а когда он был злым, этот недостаток усиливался.
Его кулак обрушился на стодолларовый банкнот.
— Белая шволочь, — завопил он, — ты закончил издеваться над полишией? Где ты нашел эту стодолларовую бумажку? Шволочь, ты у меня ждохнешь. Ты смеешься надо полицией, а, ты смеешься над полицией...
Ненависть лилась из него через все поры. Сливная труба у Нотр-Дам показалась бы привлекательной рядом с его перекошенным лицом. Подпрыгивая за своим столом, он влепил оплеуху Кудерку, который распластался на двери. Оба полицейских с насмешкой глядели на белого, загнанного и жалкого.
Комиссар ударил Кудерка ногой по почкам, и тот застонал. Затем он схватил его за воротник и поднял. Приблизив свои толстые губы к позеленевшему лицу Кудерка, он ругал его, мешая суахили, кирунди и французский.
— Ты украл эти деньги у негров, шволочь! Я разобью твою морду. Я убью тебя, ешли понадобится.
Он повернулся.
— Бакари. Твой нож.
Полицейский вынул длинный кинжал, висевший на ремне в кожаных ножнах, и протянул его своему шефу. Никоро почти вырвал у него нож. Его зубы открылись в злобной ухмылке. Он вновь обрел спокойствие. Просунув конец лезвия за ремень Кудерка, он поднял рукоятку. Разрезанный, ремень раскрылся. Кудерк поспешно подхватил брюки двумя руками.
— Руки за голову, — завизжал Никоро.
Он подкрепил свою брань порезом на запястье Кудерка.
Тот поднял руки, и его брюки опустились на лодыжки, открывая трусы из серого полотна. Комиссар еще потряс своим оружием, и трусы, разрезанные надвое, упали. Машинально Кудерк попытался закрыть двумя руками свой круглый и белый живот. Лезвие уже нацеливалось на нижнюю часть живота.
— Сейчас ты заговоришь. Если хоть раз соврешь, я тебе отрежу... — сказал комиссар.
Посмеиваясь. Бакари и М'Поло подошли, чтобы рас смотреть Кудерка спереди. Шепотом они обменивались шуточками о его сексуальных возможностях, уверенные в своем превосходстве.
— Итак?
— Что, месье комиссар? — слабо сказал Кудерк. Острие погрузилось в живот на два миллиметра. Кудерк отскочил назад и ударился о дверь. Никоро медленно приближался к нему, держа кинжал горизонтально.
— Мне их дали, эти деньги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20