Ритор. Ни в коем случае. Любое естественное изобретение рождается не на пустом
месте. Изобретение - это способ плодотворного
30
продолжения диалога. Наша задача - чтобы человек искал достойную реплику в
большом диалоге жизни. Свою. Для чего придется, как говорил Бахтин, "смириться
до персональной ответственности".
Простак. Смириться до персональной ответственности? Гордая формулировка!
Историк. Уничижение паче гордости?!
Ритор. Не знаю. Только, если я правда участник событий, то ведь я не статист и
не "Кушать подано". Я - действующее лицо и мои действия - едва ли разгром ларька
палкой, я действую словом. А раз так, то я персонально за это слово отвечаю. А
по-настоящему отвечать я могу лишь за то, что я сам выстрадал (говоря всем
понятным у нас языком поэзии), изобрел (говоря мало кому внятным у нас языком
риторики).
Редактор. При чем здесь смирение? Это что-то христианское.
Ритор. А вы попробуйте за каждое слово нести персональную ответственность. Это
вам не то, что резолюция съезда. Кто за нее отвечает? Съезд. И если я вам этой
резолюцией образно наношу удар в челюсть, так я тут ни при чем. Я только
представитель. Или исполнитель. Иное дело персональная ответственность за слово.
Уж тут смиришься!
Историк. Кстати, у слова "смирение" корень "мир". Это - и стать поневоле мирным,
ибо войну от своего имени не объявишь. Это - и объять мир своим словом.
Ритор. Бахтин так и сделал.
Простак. Вот так смирение! Да если каждый эдак смирится, то что ж получится?
Ритор. Ничего трагичного. Раскроется множество миров, вписанных друг в друга.
Надо будет вспомнить, что у каждого человека единственное незаместимое место в
мире и своя ни с чьей не совпадающая точка взгляда, а не просто физическая точка
зрения.
31
Редактор. Ну, я чувствую, опять пошел этот профессорский идеализм о том, что в
начале было слово.
Ритор. Не знаю, что вы называете профессорским идеализмом, но слово ни в начале,
ни в конце. Слово - между. В бахтинской риторике поступка слово - медиум
общения.
Простак. А что в начале?
Ритор. В начале чего?
Простак. Ну, в смысле, что первично.
Ритор. В смысле первично слово! Все остальные вопросы по модели "А что
первично?" к риторике не относятся, да и к гуманитарии в целом - тоже. Человек
первичен, но не как вещь, не как материальная данность, а как субъект общения,
родина диалога...
Простак. "Все кричат, уродина!"
Ритор. Вот-вот: а она мне нравится! Нету другой. Все другие вопросы о
первичности - вторичны!
Редактор. Когда же мы начнем играть в методическую деловую игру "Внутренний
диалог при изобретении"?
Ритор. А мы уже начали.
Редактор. Как начали?
Ритор. Да так: мы на входе в изобретение.
Простак. На входе? Когда и куда стучать? Или звонить?
Ритор. Постучите по дереву и звоните во все колокола.
Редактор. Не слишком ли много каламбуров?
Ритор. В самый раз для людей на пороге или методики на вводе.
Редактор. Но я хочу ясности. Ведь читатели нас не поймут. Твердите об
ответственности, а сами развели безответственную болтовню.
Ритор. Что касается априорной презумпции непонимания, то тут уж извините. Это
задача
32
риторики, чтоб поняли. Но сначала ведь нужно, чтобы было что понимать. Поэтому в
момент изобретения необходимо в основном отрешиться от боязни, что вас не
поймут. Неизвестно, что мы там такое изобретем. Но оценить мы еще успеем в
расположении. Изобретая, мы прежде всего свободны от самокритики. Мы себе верим.
Это первое. Второе (по поводу безответственной болтовни) связано с первым. Кто
это может определить, какая болтовня ответственна, а какая безответственна? И
чьи речи стоит называть болтовней. Во всяком случае в процессе изобретения такое
отношение к тексту противозаконно. И, наконец, третье. Ясность в изобретении
бывает только относительная. Если вам что-то уже ясно, то вы переходите в этап
расположения, и там идет дальнейшее прояснение и развертывание текста. А если вы
хотите изобретать, чтобы что-то было ясно с самого начала, то и это можно, но
тогда перед нами другая риторика. В риторике поступка ничего с самого начала
ясно быть не может. В том-то и задача, чтобы достичь ясности хоть в чем-то. В
заключение своего маленького монолога я вам серьезно хочу сказать, что мы
действительно не стоим на месте. Изобретение методики идет полным ходом. Мы
сформулировали предварительно необходимое для изобретения условие: свобода
реплик, доведенная до парадоксального предела. И конечно, как бы я не
ерепенился, никакая деловая игра не сможет адекватно имитировать этот способ
внутреннего диалога. Но все-таки он должен быть задан как некий идеальный
предел.
Историк. Но вы сказали, что методически мы на входе в изобретение. Что это
значит и как нам переступить порог?
Ритор (долго ходит по саду, потом садится и говорит мрачно). Это то значит, что
чем больше свободы, тем она тяжелее.
33
Как видите, диалог не кончился, а прервался. Я же вместо того, чтобы писать
продолжение вынужден был искать способ его издания. Появились журнал "Апокриф" и
издательство "Лабиринт", пошли новые диалоги, уже не методические, а деловые; мы
издали "Бахтина под маской" (реализовав, наконец, мой проект еще конца 80-х) - и
теперь всем желающим знать известно, во что же непосредственно воплотился
бахтинский замысел архитектоники поступка.
Но post hoc поп est propter hoc, скажут мне. Замыслил одно, а через 3-5 лет
написал другое, да и не точно, он ли написал. Настало время показать, что и
замыслил Бахтин вовсе не другое. Для доказательства я не вижу пути кроме прямого
диалога с инициирующим текстом Бахтина, всякий иной путь будет некорректным:
всегда останутся подозрения, что приведено не все, вырвано из контекста,
интеллектуально подтасовано. Нет, честный агон. Агон не в позднем значении
поединок, а в более общем и раннем (собственно древнегреческом) как место
встречи.
М.М.Бахтин не раз подчеркивал, что главное качество диалогических отношений -
согласие. Именно таким диалогом мне представляется этот агон.
34

Часть вторая.
АГОН
И эстетическая деятельность бессильна овладеть моментом прохождения и открытой
событийности бытия, и ее продукт в своем смысле не есть действительно
становящееся бытие и приобщается к нему в своем бытии через исторический акт
действенного эстетического интуирования. И эстетическая интуиция не уловляет
единственной событийности, ибо образы ее объективированы, т.е. в своем
содержании изъяты из действительного единственного становления, не причастны ему
(они причастны, как момент живого и живущего сознания созерцателя). (82)5
Символично это "и" начала первой сохранившейся (по авторской пагинации, восьмой
- тоже символично: восьмерка - число риторическое) страницы рукописи не только в
связи с заветной стилистикой, а вообще с точки зрения риторики согласия. Это "и"
соответствует розенштоковскому "Yes"6.
Общим моментом дискурсивного теоретического мышления (естественнонаучного и
философского), исторического изображения-описания и эстетической интуиции,
важным для нашей задачи, является следующее. Все названные деятельности
устанавливают
______________
5 Цифры в скобках означают страницы приводимой цитаты по изданию: Философия и
социология науки и техники. Ежегодник: 1984-1985., М., 1986. Кстати, может быть,
название бахтинской работы вынужденно связано с названием сборника?
6 См. О.Розенцггок-Хюсси. Речь и действительность. М., 1994. - С.194.
35
принципиальный раскол между содержанием-смыслом данного акта деятельности и
исторической действительностью его бытия, его действительно единственною
переживаемостью, вследствие чего этот акт и теряет свою ценностность и единство
живого становления и самоопределения. Истинно реален, причастен единственному
бытию-событию только этот акт в его целом, только он жив, полностью [?] и
безысходно есть - становится, свершается, он действительно живой участник
события-бытия: он приобщен единственному единству свершающегося бытия, но эта
приобщенность не проникает в его содержательно-смысловую сторону, которая
претендует самоопределиться сполна и окончательно в единстве той или другой
смысловой области: науки, искусства, истории, а эти объективные области, помимо
приобщающего их акта, в своем смысле не реальны, как это было показано нами. И в
результате встают друг против друга два мира, абсолютно не сообщающиеся и не
проницаемые друг для друга: мир культуры и мир жизни, единственный мир, в
котором мы творим, познаем, созерцаем, жили и умираем; мир, в котором
объективируется акт нашей деятельности, и мир, в котором этот акт единожды
действительно протекает, свершается. Акт нашей деятельности, нашего переживания,
как двуликий Янус, глядит в разные стороны: в объективное единство культурной
области и в неповторимую единственность переживаемой жизни, но нет единого и
единственного плана, где оба лика взаимно себя определяли бы по отношению к
одному-единственному единству. Этим единственным единством и может быть только
единственное событие свершаемого бытия, все теоретическое и эстетическое должно
быть определено как момент его, конечно, уже не в теоретических и эстетических
36
терминах. Акт должен обрести единый план, чтобы рефлектировать себя в обе
стороны: в своем смысле и в своем бытии, обрести единство двусторонней
ответственности и за свое содержание (специальная ответственность) и за свое
бытие (нравственная), причем специальная ответственность должна быть приобщенным
моментом единой и единственной нравственной ответственности. Только таким путем
могла бы быть преодолена дурная неслиянность и невзаимопроникновенность культуры
и жизни. (82-83)
Здесь Бахтин фактически отталкивается от традиции русской риторики в типологии
речи: описание родов и видов словесности. Термины рассуждение (у Бахтина
"дискурсивное теоретическое мышление"), изображение, описание можно найти
практически в любой учебной риторике XIX века. Эстетическая интуиция Бахтина
соответствует существенной роли эстетики или поэтики (как частной риторики) в
отечественной традиции.
Вообще эта стартовая эскапада направлена против классической риторики общего
места, отвлеченных от говорящего топосов и относится главным образом к ключевому
риторическому разделу - изобретению. Главная проблема возникает немедленно: как
рождается мысль? В качестве независимого от человека смысла, как данное
традицией общее место культурной области или как нечто единственное и конкретное
(в терминах Бахтина, поступок) ?
Тройственное разделение смысловых областей - наука, искусство, история - как-то
соотносится с типологией речи по Аристотелю: прошлое (история), будущее
(искусство), настоящее (наука); в некоторых трактовках наука и искусство могут
меняться местами, но общая соотнесенность этих видов словесности с классической
классификацией несомненна.
Христианская нераздельность и неслиянность, столь популярная в гуманитарных
науках в бахтинском изводе в последние десятилетия, тут пока еще остается дурной
в невзаимопроникновенности культуры и жизни!
37
Специальная ответственность и ответственность нравственная - эта дихотомия
начинает работать у Бахтина в Тетралогии7, когда специальная ответственность за
частные дисциплины отдается им масковым, но и реальным авторам, а нравственная,
но и специально риторическая ответственность, которая является общей по
отношению к гуманитарии в целом - в соответствии с единым предметом последней:
человек говорящий или человек действующий словом - общей риторике.
Каждая мысль моя с ее содержанием есть мой индивидуально-ответственный поступок,
один из поступков, из которых слагается вся моя единственная жизнь как сплошное
поступление, ибо вся жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный
поступок: я поступаю всею своею жизнью, каждый отдельный акт и переживание есть
момент моей жизни-поступления. Эта мысль, как поступок, цельна: и смысловое
содержание ее, и факт ее наличности в моем действительном сознании единственного
человека, совершенно определенного и в определенное время, и в определенных
условиях, т.е. вся конкретная историчность ее свершения, оба эти момента, и
смысловой и индивидуально-исторический (фактический), едины и нераздельны в
оценке ее как моего ответственного поступка. Но можно взять отвлеченно ее
содержательно-смысловой момент, т.е. мысль как общезначимое суждение. Для этой
смысловой стороны совершенно безразлична индивидуально-историческая сторона:
автор, время, условия и нравственное единство его жизни - это общезначимое
суждение относится к теоретическому единству соответствующей теоретической
области, и место в этом единстве совершенно исчерпывающе определяет
_________
7 Книги, входящие по моей гипотезе в Тетралогию, опубликованы в первых четырех
выпусках серии Бахтин под маской.
38
его значимость. Оценка мысли как индивидуального поступка учитывает и включает в
себя момент теоретической значимости мысли-суждения полностью;
оценка значимости суждения - необходимый момент в составе поступка, хотя его еще
не исчерпывающий. Но для теоретической значимости суждения совершенно
безразличен момент индивидуально-исторический, превращения суждения в
ответственный поступок автора его. Меня, действительно мыслящего и
ответственного за акт моего мышления, нет в теоретически значимом суждении.
Значимое теоретически суждение во всех своих моментах непроницаемо для моей
индивидуально-ответственной активности. Какие бы моменты мы ни различали в
теоретически значимом суждении: форму (категории синтеза) и содержание (материю,
опытную и чувственную данность), предмет и содержание, значимость всех этих
моментов совершенно непроницаема для момента индивидуального акта - поступка
мыслящего. (83-84)
Перед нами в сжатом виде - вариант теории изобретения Бахтина, развернутый до
научно-популярности в цикле статей "Стилистика художественной речи".
Изобретение мысли (классическая формулировка риторики) есть поступок или
изобретение поступка, что в данном случае одно и то же. Поступок определяется
всей конкретной формально-содержательной историчностью момента. Тут же без
разделения на абзацы, показано то, что Бахтин преодолевает в таком вроде бы
вполне традиционном (Аристотель) понимании изобретения: отвлечение
содержательно-смыслового момента8. Смысловое содержание дано через язык кодов
культуры, а определенное время и определенные условия - это и есть хронотоп
риторической
___________
8 Классическое биос теоретиков и биос практикос древних было, конечно, успешно
доведено до абсурда всем дальнейшим европейским развитием, что и фиксирует пафос
Бахтина.
39
ситуации изобретения, момент ситуативного задания, которое и требует нудительно
сделать выбор, единственный выбор из сложившихся культурных возможностей!
Форма и содержание, предмет и содержание - категории традиционной риторики,
позднее стилистики, еще позднее языкознания, и лишь вторым зеркальным планом
категории философии, например гегелевской.
Попытка помыслить долженствование как высшую формальную категорию
(утверждение-отрицание Риккерта) основана на недоразумении. Долженствование
может обосновать действительную наличность именно данного суждения именно в моем
сознании при данных условиях, т.е. историческую конкретность индивидуального
факта, но не теоретическую в себе истинность суждения. Момент теоретической
истинности необходим, чтобы суждение было долженствующим для меня, но не
достаточен, истинное суждение не есть тем самым уже и должный поступок мышления.
Я позволю себе несколько грубую аналогию: безукоризненная техническая
правильность поступка еще не решает дела о его нравственной ценности.
Теоретическая истинность технична по отношению к долженствованию. Если бы
долженствование было формальным моментом суждения, не было бы разрыва между
жизнью и культурой-творчеством, между актом-поступком, моментом единства
контекста моей единственной жизни и смысловым содержанием суждения - моментом
-юго или иного теоретического единства науки, а это значило бы, что был бы
единый и единственный контекст и познания и жизни, культуры и жизни, чего нет,
конечно. Утверждение суждения как истинного есть отнесение его в некоторое
теоретическое единство, и это единство совсем не есть единственное историческое
единство моей жизни. (84)
40
Проблема истинности суждения не есть проблема изобретения, потому что
изобретается должное (конкретно-исторически, ситуативно) суждение из многих
истинных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18