– В колледже.
Оберст ощетинился:
– Думаешь, больно умный, а?
Вирджил Тиббс, по-прежнему не отрываясь, смотрел на свои сжатые пальцы.
– В общем, диплом мне дали.
На секунду вновь наступило молчание.
– Где это тебя пустили в колледж?
– В Калифорнии.
Оберст переменил позу, забравшись с ногами на жесткие доски.
– Они там и сами не знают, что делают.
Тиббс пропустил замечание мимо ушей.
– Кто такая Делорес Парди? – спросил он.
Оберст подался вперед.
– Не твое дело, – отрезал он. – Она белая девушка.
Тиббс расцепил руки, откачнулся назад и, точно так же, как Оберст, положил ноги на нары.
– Либо ты будешь отвечать на мои вопросы, – сказал он, – либо пеняй на себя, если тебя вздернут за убийство!
– Ты бы не шлепал губами, черномазый, не тебе меня приговаривать, – окрысился Харви. – Ты ноль без палочки и всегда им останешься. Школа или там колледж не сделали тебя белым, ты и сам это прекрасно знаешь.
– А я и не особенно хочу быть белым, – сказал Тиббс. – Да и потом, белый ты или черный – какая разница, если болтаешься на веревке? А когда уж поваляешься в земле что-нибудь с годик или чуть больше, считая с этого дня, никто и не вспомнит, какого цвета была твоя кожа, и всем будет в высшей степени наплевать на это. Ее уже вовсе не станет. Тебе этого хочется?
Оберст подтянул колени к груди и обхватил их руками, словно защищаясь.
– Кого ты из себя корчишь, черт тебя подери? – бросил он Тиббсу. Но в его голосе чувствовался страх, а вовсе не высокомерие, которое ему хотелось придать своим словам.
– Я полицейский. Ищу человека, убившего того, чьи деньги ты прикарманил. Хочешь верь, хочешь нет, но это так и есть. И между прочим, кроме меня, тут никто не думает, будто ты можешь быть не причастен к убийству. Так что уж лучше держись за меня – я твой единственный шанс в этом деле.
– Никакой ты не полицейский, – помолчав, сказал Оберст.
Тиббс полез в карман рубашки и вытащил маленькую белую карточку в пластиковой обложке.
– Я работаю в Пасадене следователем, можешь считать сыщиком, если тебе понятней. Меня одолжили на время здешнему полицейскому управлению, чтобы найти, кто убил Мантоли – того, на которого ты наткнулся. И хватит вопросов. Либо ты ставишь на меня, либо тебя будут судить за убийство.
Оберст хранил молчание.
Тиббс выдержал томительную паузу.
– Кто такая Делорес Парди? – вновь спросил он.
Оберст решился:
– Она живет рядом со мной. Там таких навалом.
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать, скоро семнадцать.
– Знаешь, как у нас таких называют? Санквентинские перепелочки.
Оберст живо откликнулся:
– Я попал с ней в одну историю, но вовсе не так, как ты думаешь.
– Что же случилось?
Оберст ничего не ответил.
– Я ведь могу пойти и посмотреть в твоем деле, – напомнил Тиббс. – Но я предпочитаю услышать это от тебя.
Оберст признал поражение:
– Эта Делорес, она хоть и молоденькая, но уже сложена будь здоров, сметана, как скирда, если понимаешь, что это значит. В общем, есть за что подержаться.
– Таких много, – заметил Тиббс.
– Да, но эта Делорес прямо лопается от гордости из-за того, с чем родилась на свет. Она до смерти любит выставлять себя напоказ. Ну, пошли мы с ней погулять к пруду Кларка. Я не собирался делать ничего такого, очень мне нужна эта семейная каталажка.
Тиббс кивнул.
– Ну и вот, она с чего-то спросила, как я думаю, хорошая у нее фигура? А когда я сказал «хорошая», ей взбрело показать все в натуре.
– Это была ее идея? – спросил Тиббс.
– Во-во, как ты сказал, ее идея. Я не подначивал и не думал вовсе, я просто не стал ее останавливать.
– Не много найдется таких, которые бы тебя осудили, но это было довольно рискованно.
– Пожалуй. В общем, она уже наполовину разделась, как вдруг из-за кустов вылез фараон. И меня забрали.
– А что с девушкой?
– Ее отослали домой.
– Ну а дальше?
– Подержали меня и отпустили. Еще сказали, чтобы больше я с ней не путался.
– Ты ее видел с тех пор?
– Ясное дело. Она живет на углу Поулк-стрит, в полквартале от меня. Я вижусь с ней всю дорогу. Она зовет прогуляться еще разок.
– Это все?
– До капли. Так что вытащи меня из этого дела, а?
Чтобы размять затекшие мускулы, Тиббс встал, взялся за стальную решетку двери и всем телом откинулся назад.
– Ты каждый день бреешься? – спросил он.
Удивленный Оберст потрогал свой подбородок.
– В общем-то да. Только вот сегодня пропустил. Я и так всю ночь не спал.
– С чего бы это?
– Ходил в Кенвилл повидаться с одним знакомым. Мы… пару раз встречались.
– И что же, ты очень поздно возвращался?
– Да, что-нибудь около двух. Может, и еще позже. Тут-то я и наткнулся на этого типа на дороге.
– Что же ты сделал? Только говори, как есть, и не старайся угадать, что мне хочется от тебя услышать. Просто расскажи, как было на самом деле.
– Ну, этот малый лежал вниз лицом на дороге. Я подошел взглянуть, нельзя ли чем помочь. Но он был уже мертв.
– С чего ты это решил?
– Я просто знал, и все тут.
– Дальше. – Ну, потом я увидел бумажник, он валялся чуть в стороне, футах в четырех, может, в пяти.
Вирджил Тиббс подался вперед.
– Это очень важный момент, – с нажимом произнес он. – По мне, все одно, поднял ты бумажник или вытащил из кармана – тут нет никакой разницы. Но ты абсолютно уверен, что нашел его на дороге рядом с трупом?
– Клянусь! – ответил Оберст.
– Ну и ладно, – отступил Тиббс. – Что было дальше?
– Я поднял его и заглянул внутрь. Там была куча денег. Вот я и подумал: ведь ему они больше не нужны, а если оставить бумажник на месте, его ухватит первый, кто пойдет следом.
– Похоже на правду, – согласился Тиббс. – А теперь скажи, как ты с ним засыпался?
– Ну, я не мог быть спокоен насчет этого – из-за малого, которого убили. Стоило кому-нибудь увидеть у меня этот бумажник, мне бы греметь со страшной силой, вот я и пошел к мистеру Дженнингсу. Это заведующий банком, а знакомы мы потому, что я работал у него в выходные. Я ему все и выложил. А он сказал, что о таких делах надо сообщить куда следует, и позвонил фараонам. В общем, меня засадили. И даже не знаю, что теперь будет.
Тиббс выпрямился.
– Предоставь это мне, – сказал он. – Если только твоя история не полезет по швам, у тебя все будет нормально. – Повысив голос, чтобы быть услышанным в коридоре, он позвал Арнольда и молча подождал, когда тот придет и выведет его из камеры.
Чуть позже Тиббс зашел в бюро погоды и изучил записи осадков за последний месяц.
Билл Гиллспи оторвал глаза от стола и увидел в дверях кабинета своего нового помощника из Пасадены. Биллу было совсем не по душе разговаривать с Тиббсом, да и вообще с кем бы то ни было. Все, что ему хотелось, – это пойти домой, принять душ, чем-нибудь подкрепиться и улечься в постель. Рабочий день уже подходил к концу, а он был на ногах с самого рассвета.
– Ну, что там еще? – спросил он.
Тиббс подошел довольно близко к столу, но садиться не стал.
– Поскольку вы поручили мне вести следствие, мистер Гиллспи, я бы просил вас выпустить Харви Оберста.
– С какой стати? – с вызовом спросил Гиллспи.
– Он не причастен к убийству, я в этом уверен, и, надо сказать, по более серьезным причинам, чем выдвинул перед вами утром. У вас, правда, есть формальные основания держать его под замком за ограбление трупа – ведь он поднял бумажник, но я переговорил с мистером Дженнингсом из городского банка и услышал подтверждение, что Оберст, как и рассказывает, принес свою находку к нему, по крайней мере, попросил совета на этот счет. Если защита получит в свидетели такого уважаемого гражданина, добиться осуждения Оберста будет попросту невозможно.
Гиллспи махнул рукой в знак того, что снимает с себя ответственность.
– Хорошо, пусть катится на все четыре стороны. Тебе отвечать. А на мой взгляд, он серьезный подследственный.
– Мне не нужен подследственный, – сказал Тиббс. – Мне нужен убийца. Оберст не тот, кого мы ищем, я в этом совершенно уверен. Благодарю вас, сэр.
Тиббс удалился из комнаты, и Гиллспи с некоторым удовлетворением отметил, что по крайней мере ему известно, как и когда вставить «сэр». Он встал с кресла и хмуро поглядел на бумаги, лежащие на столе. Затем пожал плечами и пошел к проходной. Отвечать за это придется Вирджилу, он, Гиллспи, ни при чем, что бы там ни случилось.
Сразу же после полуночи Сэм Вуд сел за руль патрульного автомобиля, взглянул на отметку бензина, чтобы проверить, полон ли бак, и выехал с полицейской стоянки. Впереди было восемь часов привычного одиночества в городе, который скоро уснет, но в эту ночь все казалось другим. Где-то здесь, возможно совсем рядом, притаился убийца. Тот, для которого жизнь человека значит меньше, чем его минутные побуждения.
Сегодня, как никогда, надо быть начеку, решил Сэм, поворачивая на запад по своему обычному маршруту. На какое-то мгновение он забылся и позволил воображению нарисовать приятную картину: он ловко заманивает и ловит убийцу, вина которого настолько очевидна, что это выясняется уже по дороге в полицию…
«Нет, так легко это не получится», – сказал себе Сэм. Все сейчас на стороне убийцы. Невидимый, неведомый, он мог спрятаться и напасть в любую минуту, в любом месте, по своему выбору. И кто знает, думал Сэм, может, неизвестный убийца возьмет и решит, что он, Сэм, видел чересчур много. Тогда этой ночью убийца выйдет на охоту за ним. Сэм незаметно опустил руку и впервые с тех пор, как надел полицейскую форму, ослабил застежку на кобуре. Да, это будут долгие восемь часов.
Пока машина петляла по пустынным молчаливым улицам, Сэму неожиданно пришла в голову идея. Воплощение ее было связано с риском и явным превышением полномочий. Это даже могло быть квалифицировано как пренебрежение служебным долгом. Несмотря на все «против», он почти в тот же миг понял, что так или иначе пойдет на это. Он резко свернул за угол и повел машину по дороге, которая поднималась к дому Эндикоттов.
Когда колеса автомобиля зашуршали по гравию, Сэм был преисполнен непреклонной решимости. Мантоли убит, и никто не знает почему. Неведомая причина могла затрагивать и его дочь. Сэм подумал о девушке, которая сидела вчера в такой близости от него, глядя на горные вершины, и ему почти захотелось, чтобы убийца опять попытался подкрасться и нанести удар, но не раньше, чем он, Сэм, окажется рядом.
Город остался далеко внизу, и воздух показался прохладнее и чище. Включив фары, Сэм с заправской ловкостью вел машину по извилистой дороге, наполовину заходившей во владения Эндикоттов.
Мерцание света на белых столбиках вдоль обочин предупредило Сэма, что какой-то автомобиль едет навстречу.
В том месте, где дорога была чуть пошире, Сэм свернул к обочине, включил подфарники и стал ждать. Чтобы быть наготове, он потянулся за карманным фонариком, висевшим на рулевой колонке, и взял его в левую руку. Фары приближающегося автомобиля отбрасывали в небо все более яркий отсвет и наконец показались из-за поворота, и в тот же момент Сэм, будто что-то толкнуло его, включил стоп-сигнал. Водитель встречной машины нажал на тормоза и остановился у противоположной обочины. Сэм ослепил его вспышкой фонарика и, когда водитель, защищая глаза, вскинул руку, узнал Эрика Кауфмана.
– Что вы делаете здесь на дороге в такой час? – потребовал Сэм.
– Я еду в Атланту. А что такое?
Сэм почувствовал в его голосе скрытую враждебность и насторожился.
– Вы всегда выезжаете в Атланту после полуночи?
Кауфман высунулся из машины.
– Какое вам до этого дело? – спросил он.
Сэм стремительно шагнул вперед и оказался вплотную к Кауфману. Его правая рука покоилась на рукоятке пистолета.
– Может, вы случайно забыли, – сказал он, раздельно выговаривая каждое слово, – но еще не прошло и суток, как в нашем городе было совершено убийство. И пока виновный не пойман, дела каждого – наше дело, особенно если кто-то отправляется по ночам в дальние поездки. А теперь я жду вашего ответа.
Кауфман провел рукой по лицу.
– Прошу прощения, сэр, – извинился он. – Я выбит из колеи, и вы, конечно, понимаете почему. Я только что от Эндикоттов, мы обсуждали проблемы, связанные с фестивалем. Поскольку в него уже вложено порядочно местных средств, мы решили продолжать дело, несмотря на то что Энрико мертв. Если отложить на год, кто знает, может, и мы все умрем. Простите, я неудачно выразился. – Кауфман сделал усилие, пытаясь овладеть собой. – В общем, я решил поехать в Атланту и выяснить, нельзя ли договориться с каким-нибудь дирижером, способным заменить маэстро, а кроме того, мне нужно заняться оркестром. В этом отношении все уже было сделано, но из-за того, что произошло, может быть, придется начинать сначала.
Сэм немного смягчился:
– Все это прекрасно, но к чему выезжать так поздно? Если вспомнить, что вы рассказывали мне и Вирджилу, вам совсем не удалось выспаться прошлой ночью. Вряд ли вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы вести машину.
– Тут вы правы, – согласился Кауфман. – Честно сказать, я уехал, чтобы никому не мешать. Единственную комнату для гостей занимает Дьюна, и как раз сейчас ей особенно нужен покой. Самое разумное для меня было сесть в машину, немного отъехать от города и остановиться в мотеле. Рано утром я могу отправиться дальше и к двенадцати быть в Атланте. У вас этот план вызывает какие-нибудь возражения?
Сэм понял, что объяснение выглядит вполне правдоподобно, а кроме того, ему не хотелось, чтобы личная неприязнь к человеку как-то сказалась на его решении. И еще он вспомнил, что эта затерянная горная дорога вовсе не входит в район его патрулирования. Свой-то район он как раз и бросил. И если убийца сейчас подкрадывается к очередной жертве…
– Как дела там, у Эндикоттов? – спросил он.
– Все нормально. Обстановка, конечно, напряженная, но ничего страшного. А вы к ним? Ваш поздний приезд наверняка их взволнует, а может, и испугает. Я бы не ездил на вашем месте, если нет особой необходимости.
Сэм жестом показал Кауфману, что он его не задерживает.
– Будьте осторожней, – предупредил он, – и не вздумайте проезжать мотель, обязательно постарайтесь вздремнуть. Иначе может случиться, что и вы окажетесь в морге рядом с вашим хозяином.
Кауфмана передернуло, но он смолчал.
– Ладно. Я последую вашему совету. Поезжайте за мной, если это вам кажется нужным. Но только не беспокойте их, они столько перенесли за сегодняшний день, что просто страшно подумать.
Он нажал на стартер и отвел свой пикап от обочины. Сэм молча смотрел ему вслед и, лишь когда Кауфман отъехал на порядочное расстояние, осторожно развернул машину на узкой дороге и поехал за ним.
Притормаживая и стараясь держаться на второй скорости, Сэм размышлял о том, что Кауфман с Дьюной, наверное, близкие друзья, по крайней мере у него была возможность часто видеться с ней, а при той кочевой жизни, которую вели эти люди, он мог быть единственным, кого она хорошо знала. Это предположение привело Сэма в бешенство. Он видел девушку только раз, в тот день, когда она потеряла отца, и все же его не покидало чувство, что он вправе проявлять беспокойство и заботу о ней.
Машина въехала на городскую мостовую, и ее перестало трясти. Это вернуло Сэма к мысли об убийце, который разгуливает на свободе где-то тут, в городе. По крайней мере существовала большая вероятность, что он еще здесь. Пустынные улицы тонули во мраке, и пятна света над редкими фонарями выглядели тоскливо и одиноко. Сэму вновь пришло в голову, что убийце не найти лучшей мишени, чем он; в жаркую духоту ночи вполз какой-то зловещий холодок и затаился в темноте выжидая.
Недавно Сэм читал о чем-то похожем. И в книжке ему попалось слово, такое странное и необычное, что Сэм счел своим долгом посмотреть его в словаре. Теперь он не мог вспомнить, что это за слово, но в одном был уверен: оно начиналось с "м". И как бы там ни было, то, что оно значило, висело сейчас в воздухе.
Сэм не был трусом. Подгоняемый сознанием долга, он совершил тщательный круг по городу. Когда это было позади, он из осторожности перенес на другое место свою обычную остановку для составления рапорта. Нет уж, он не будет испытывать судьбу, как всегда останавливаясь против аптеки: неизвестный, изучивший все ночные передвижения Сэма, мог поджидать его там. Закончив составлять свой подробный отчет, Сэм положил планшетку, и вдруг его охватило странное ощущение, будто что-то подкралось сзади и надавило ему на шею. Он рывком послал машину вперед и с необычной для себя скоростью погнал к ночной закусочной, к ее спасительным ярким огням.
Допив свое имбирное пиво, Сэм завершил завтрак куском лимонного пирога и возвратился к машине и к спящему городу, защищать который было его долгом. Ощущение, что за ним постоянно кто-то следит и что порой опасность совсем-совсем близко, не покидало его, пока редкие просветы на небе не сменились пылающей утренней зарей. В восемь часов Сэм с мастерской точностью ввел свою машину на стоянку перед полицейским управлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19