— Гм, — сказал Игорь.— Все курите и курите… Дайте, пожалуйста, мне сигарету.Игорь дал. Потом, спохватившись, чиркнул зажигалкой.— У нас в цехе есть такой Валера. Вы, наверное, его знаете… Он такой высокий!— Не знаю, — сказал Игорь.— А вы видели фильм «Война и мир»?— Нет, — сказал Игорь.— Вы всегда такой скучный?— Что? — спросил Игорь.— Вы, наверное, молодой ученый… Все думаете и думаете…— Извините, — сказал Игорь, — кажется, звонят?— Я ничего не слышу.— Пойду открою, — сказал Игорь.
Венька и Шуруп танцуют со своими дамами, а мы с Игорем сидим на подоконнике и курим. Во дворе еще не убран строительный хлам. Железной грудой лежат разобранные леса, рядом штабеля белого кирпича. У подъезда разгружают машину с вещами. Трое мужчин ворочают в кузове огромный шифоньер. На ступеньках стоит женщина с завернутым в красный платок котом и смотрит на них. Переживает. Не грохнули бы, чего доброго, этот нелепый желтый гроб.— Наконец-то ты по-человечески будешь жить, — говорю я.Игорь почти два года обитал в маленькой комнатке рядом с прозекторской, где он вскрывал трупы. Днем эта комнатка была кабинетом, а ночью спальней. Случалось, что Игорю приходилось проводить ночь рядом с покойником, который, прикрытый простыней, лежал на длинном узком столе в соседней комнате. Я, кажется, не трус, но не хотел бы провести ночь с таким соседом. А Игорь мог читать, спать, есть и даже ни разу не вспомнить, что за тонкой перегородкой лежит покойник.— Помог бы мне обзавестись хозяйством, — говорит Игорь. — У меня пока стол, три стула и раскладушка… Я не очень соображаю в этом деле. Надо ведь покупать что-то?— Это приятные заботы, — говорю я.— Старина, — говорит Игорь, — забирай свои шмотки и переезжай ко мне?— На работу далеко, — отвечаю я. — А там рядом.— Как хочешь… Вот тебе ключ, когда вздумаешь — приходи.Игорь вынимает из кармана новенький ключ с кольцом и отдает мне.Раздается звук пощечины. Это Иванна залепила Веньке. Он сконфуженно стоит посредине комнаты и держится за щеку.— За что же это? — поинтересовался я.— Он знает за что, — говорит Иванна. Глаза ее потемнели и сверкают, как у рассерженной кошки.— Какие у нее глаза! — наконец-то замечает Игорь.Рассерженная Иванна уходит на кухню.— Надо ее успокоить, — говорит Игорь.— Она такая… Возьмет и уйдет.— Я ей альбом покажу.— На фотографиях ты получаешься хорошо, — говорю я. — Даже немного похож на какого-то артиста…— На какого? — спрашивает Игорь.— Забыл, — отвечаю я.Когда Иванна вернулась в комнату, Игорь достал из чемодана альбом, где была старательно отображена вся его спортивная биография, и подошел к ней. Иванна села на стул у стены и стала листать альбом. Глаза ее все еще метали молнии. Но я-то знаю Иванну, она долго не может сердиться. Длиннющий Игорь, перегибаясь пополам, объяснял ей. Иванна сначала слушала равнодушно, а потом заинтересовалась. Вениамин стоял у окна, крутил в руках пустую бобину. Изредка бросал любопытные взгляды в их сторону.Видя, что в этот вечер ему не удастся вернуть расположение Иванны, Вениамин быстренько перекинулся на Люсю, которую Шуруп с удовольствием передал ему. Сначала Венька слушал ее, а потом включил на полную мощность магнитофон и пошел с ней отплясывать какой-то сверхмодный танец. Люся была покладистой девушкой, и Венька закрутил ее, закружил, то опускал на пол, то поднимал под потолок. Люся только взвизгивала.В прихожей раздался звонок. Я пошел открывать. На пороге стоял Глеб Кащеев. В руках пакеты. Он, улыбаясь, смотрел на меня.— Андрюшка! Сколько лет, сколько зим! Я тебя тут как-то разыскивал…Как будто между нами ничего не было! Он готов был облобызать меня, и я невольно попятился.— Да бери же, старик, свертки, а то уроню… — это мне. — Эй, новосёлы, я приветствую вас! Потрошитель, почему лифта нет? — повернулся он к Игорю.Кащеев сразу заполнил просторную комнату собой и своим голосом. Он заставил девушек разложить на столе закуску, подмести пол. Ходил по комнате большой, лохматый и распоряжался.— А ну, показывай свою хату, — гремел Глеб. — Кухня маленькая — это плохо… Если ты когда-нибудь женишься — в чем я сомневаюсь, — жена тебе не простит такую кухню… Ванная отдельно — везет же человеку! Чулан… Сюда ты будешь прятать чужих жен, когда мужья нагрянут…Сказал и осекся, взглянув на меня. Впрочем, тут же перестроился… Я смотрел на него и не чувствовал злости. Мне как-то стало все равно. После той истории, когда я увидел Кащеева в комнате Марины, я много думал о них. И пришел к выводу, что мы с Глебом не были друзьями. Но я никогда бы так не поступил, как Глеб. Это я знаю твердо.Марину с тех пор я не видел. И все мысли о ней гнал прочь. Марину я даже меньше обвинял, чем Глеба. Я сам когда-то внушал ей, что мы оба свободны от каких-либо обязательств друг перед другом. Мне было хорошо с ней, и я не задумывался серьезно о наших отношениях, которые казались мне прочными и незыблемыми. Я был уверен в Марине. Кстати, там, в Крякушине, я почти не думал о ней. И даже газету с очерком Кащеева прочитал что-то на третий или четвертый день. Там мои мысли были заняты Олей. И лишь когда нашел в лесу узенький пояс от ее платья, вспомнил о Марине. А если бы Оля не оттолкнула меня? Тогда вспомнил бы я о Марине?..Глеб подошел ко мне, обнял за плечи. Я стряхнул его руку.— Нам надо, старина, поговорить, — сказал он. — Здесь шум, гам. Пошли на кухню?Я сел на единственную табуретку, он взгромоздился на подоконник. Глядя, как он покачивает толстой ногой, обутой в желтую туфлю, я вспомнил про маленькую красную тапочку Анны Аркадьевны, которую он старательно нащупывал. Там, в комнате Марины. Интересно, понравился Глеб старухе? Должен понравиться. Он весьма представительный, и немного пухлые руки его без мозолей…— Мы с тобой, старина, друзья… — начал Глеб.— Были, — перебил я.— В конце концов мы, мужчины, будем ли из-за какой-то…— Ты имеешь в виду Марину? — спросил я.— Дай мне в морду и забудем… Что поделаешь, если уж так все вышло?— Ничего не поделаешь, — сказал я.— Я не понимаю, почему ты все это так близко принял к сердцу? Если бы она была твоя жена…— Тебе этого не понять, — сказал я.— Ведь ты не любишь ее?— Дело ведь, в общем-то, не в Марине… Я тебе не верю, Глеб. Понимаешь, не верю ни на грош! Человек, который поступил, как ты, способен на все. Как говорят старые вояки, с таким человеком, как ты, нельзя ходить в разведку.Глеб заерзал на подоконнике, снял очки и стал вертеть их в руках. Я видел, что он расстроился, но помочь ему не хотел. И вообще мне этот разговор не нравился.— И все-таки в жизни бывает, когда…— Прекратим этот разговор, — сказал я.Помолчав, Глеб сказал:— Марина просила передать, что хочет с тобой встретиться.— А я не хочу, — сказал я. — Тоже можешь передать ей…
Сашка играл на гитаре и пел. Иванна и Люся примостились на одном стуле. Иванна смотрела на Сашку, и глаза ее влажно сияли. Игорь и Глеб пили пиво. Венька сидел рядом с Кащеевым и тоже держал в руке стакан. Шуруп пел какую-то печальную песню, и мне стало совсем грустно. Захотелось уйти и побродить одному по городу, но я остался.За столом стали громко говорить. Сашка не любил, когда его не слушают. Он встал и вместе с девчонками ушел на кухню. Обиделся.— Вот сейчас идет борьба с пьянством, — говорил Кащеев. — Кстати, Игорь, что это мы дуем пиво? Нет ли у тебя где-нибудь в заначке спиртишки?— Не имею такой привычки казенный спирт брать.— Ради такого случая, как сегодня, мог бы… Так вот, вызывает меня редактор и предлагает написать статью про пьяниц. Примерно на подвал… Сами понимаете, тема знакомая… Почему бы не написать? На всякий случай, иду к секретарю дяде Косте. Так, мол, и так, буду статью про пьяниц писать. Оставляй место для подвала на воскресенье… Он говорит — дескать, этот важный вопрос нужно обсудить не здесь, а в спокойной творческой обстановке…— Это на тебя похоже, — заметил Игорь.— Слушайте дальше… Какой-то тип облил дяде Косте брюки пивом. Я, конечно, не стерпел, чтобы всякие подонки выплескивали пиво на штаны моего ответственного секретаря, и выбросил этого гнусного типа в окно на клумбу. Тут, откуда ни возьмись, милиционер и всех нас пригласил в отделение… Что делать? Дядя Костя бледный как полотно. Шутка ли, ответственный секретарь попал в милицию. А там доказывай, что ты не верблюд…— Так вам и надо, — сказал Игорь.— И тут мне приходит в голову идея… — продолжал Глеб. — Разрешите, говорю дежурному, позвонить по важному делу? Он разрешил. Снимаю трубку и звоню редактору домой…— Гениально! — сказал Венька.— Трали-вали, объясняю ему, что, мол, собираю материал для статьи… И вот в одном злачном месте, где я нашел великолепных алкоголиков, меня вместе с ними прихватили в милицию… Редактор рассвирепел и тут же позвонил начальнику отделения, так и так, нашего сотрудника задержали во время исполнения служебных обязанностей… Газета готовится помочь вам, выступить против пьяниц, а вы… и так далее!— И вас выпустили? — спросил Венька.— Через пять минут, — сказал Глеб. — И еще с извинениями.— Надо было дежурному отправить вас, голубчиков, на экспертизу, — сказал Игорь.— Не так уж мы были пьяны.— А статья? — спросил я.— Я ее назвал «Репортаж из вытрезвителя».— Гениально, — сказал Венька.— Я думал, ты статью все-таки не будешь писать, — сказал я.— Что ты хочешь? — усмехнулся Игорь. — Вторая древнейшая профессия…— Просто я смотрю на некоторые вещи шире, чем вы, — ухмыльнулся Глеб.Это в мой адрес.— А по-моему, Глеб нашел блестящий выход из положения, — сказал Вениамин.Глеб подмигнул ему и чокнулся пивом.— Мне нравится, как ты пишешь, — сказал Вениамин. — Мы с Андреем читали твой очерк о враче…— Давай выпьем, — сказал Глеб. — Вон там в бутылке что-то осталось.Венька подал. Глеб взглянул на меня и стал вилкой выуживать из консервной банки кильку.— Поэтический такой очерк, — продолжал Венька. — Ну и женщина, дай бог! Правда, я ее всего один раз видел, когда Андрей нас познакомил…— Куда это Шуруп спрятался с девчонками? — сказал Глеб. — Сашка, тащи сюда свою гитару!Венька удивленно посмотрел на него и, видимо, смекнул, что этот разговор Кащееву неприятен. Игорь сидел и помалкивал. Он-то все знал, но не любил в такие дела вмешиваться. Я поймал его испытующий взгляд: он думал, я не выдержу… Но меня эта тема больше не волновала. А если и волновала, то не до такой степени, чтобы я по каждому пустяку срывался.
Помню, как-то давно мы с Игорем толковали о Глебе. Игорь сказал, что Кащеев сукин сын и подонок, но в нем есть и кое-что привлекательное. Этот человек необычен, он сразу выделяется среди других, и не только размерами и ростом. Глеб — парень с юмором, не дурак. В компании с ним интересно. А сколько живости и энергии в этой стодвадцатикилограммовой туше? И потом, в баскетбол Глеб играл здорово. Тут уж ничего не скажешь. Глеб не жадный. Когда кого-то подопрет нужда, не пожалеет последнего рубля или, как говорится, снимет с плеча рубашку и отдаст. Иногда даже позволяет себе купеческие выходки: закажет зал в ресторане… на троих. Или молодоженам на свадьбу приволочет на плечах стиральную машину. И в нашей компании он был главным заводилой. В глаза Игорь всячески поносит Кащеева, тот только успевает отбрехиваться, но, когда нужно, Игорь ничего не пожалеет для него. Ведь Игорь знает Глеба еще по университету. Они на спартакиадах встречались. И даже на каком-то фестивале были вместе. Если бы не старая дружба, Кащеев, конечно, не стал бы терпеть его нападки.Когда я рассказал Игорю об этой истории с Глебом, он только усмехнулся.— Если я когда-нибудь женюсь и не буду уверен в своей жене, то Глеба на порог не пущу… Ты что, не знал его? Если ему женщина понравилась, он прет напролом, как танк. Элементарная порядочность, дружба — все летит к чертям. Он ведь дикий человек!Вот что сказал мне Игорь Овчинников.Из кухни пришел Шуруп. Гитара на плече. Девчонки стали собираться домой.— Саша, рвани на прощанье что-нибудь этакое, а? — сказал Глеб.— Концерт окончен, — сказал Шуруп. — Возьмите, господа, ваши цилиндры и трости!Вениамин поколебался: остаться с нами или уйти с Люсей? Потом все-таки снял со спинки стула серый мохнатый пиджак и надел. Игорь переминался с ноги на ногу возле Иванны, но ничего вразумительного так и не сказал.— Есть в этом доме зеркало? — спросила Иванна.Игорь сорвался с места, как будто только этого и ждал, и выскочил за дверь. К, соседям побежал. Он говорил, что напротив живет симпатичный инженер. То ли физик, то ли химик.Вернулся Игорь с большим зеркалом. Поискал, куда поставить, но кругом было пусто.— Я подержу, — сказал он.Иванна стала прихорашиваться, а долговязый Игорь, прижав к груди зеркало, стоял навытяжку.— Приходите, пожалуйста, — сказал Игорь.— К вам? — удивилась Иванна. — Зачем?— Вместе с Сашей, — сказал Игорь. — У меня есть замечательная кофеварка… Немецкая.— До свидания, — сказала Иванна и вдруг рассмеялась, заставив бедного Игоря покраснеть.Они ушли, а он все стоял с этим дурацким зеркалом и молчал.— Уронишь, — сказал Глеб.— Вы обратили внимание, какие у нее глаза? — спросил Игорь. — Да и вообще…— Старик, это на тебя не похоже, — сказал Глеб.— Я погиб, — сказал Игорь. — Таких глаз я еще в жизни не видел…— Теперь посмотри в это зеркало на себя… — сказал Глеб. — Что ты там увидишь? Серые с мутью глаза. Глаза человека, которому давно за тридцать… Приличных размеров нос, такие носы еще фуфлыгами называют, с красноватым оттенком, что свидетельствует о порочной тяге к алкоголю…— Вспомнил, — сказал я. — Ты похож на Баталова…Игорь поднял зеркало и, взглянув на себя, рассмеялся:— А я-то думал, что на Жана Марэ…
ГЛАВА ВТОРАЯ Железная крыша горячая, как сковородка. Дотронешься — обожжет. Я лежу на старом тонком одеяле. Рядом с печной трубой кипа книг. На голове у меня остроконечный колпак, как у древнего астронома, только без звезд. Этот колпак я сделал из газеты. Я один на крыше. Иногда меня навещают голуби. Им тоже жарко. Усаживаются на карнизе и, раскрыв клювы, дремлют на солнцепеке.На крыше можно загорать и заниматься. Никто тебе не мешает. Вот разве что самолеты отвлекают. Они сегодня то и дело на огромной высоте проходят над городом.Я задираю голову и смотрю в небо. Белесое и безоблачное. Ни одной птицы не видно… Таким ли оно было много миллионов лет назад? Например, во времена палеолита? В древний каменный век? Я пытаюсь представить эту далекую картину. Но перед глазами возникают знакомые иллюстрации, изображающие папоротниковые леса, огромных ящеров, летающих и ползающих, и других ископаемых с гребнями на спинах.Я работаю во вторую смену. Каждое утро встаю вместе с солнцем и забираюсь на крышу нашего общежития. Утром крыша холодная и влажная. Я сажусь на корточки и раскрываю учебники. До экзаменационной сессии осталось меньше месяца. Нужно прочитать горы книг. Шутка сказать, шесть экзаменов и четыре зачета! У меня еще с зимней сессии остался должок. Если все сдам — переведут на пятый курс.Я читаю учебники, как романы.Углубившись в пыль веков, я тем не менее вижу, как поднимается большое нежаркое солнце, и слышу, как просыпается наш шумный дом. Внизу хлопают двери, трещат будильники, невнятно бормочут громкоговорители, кто-то басом запел в умывальной.Из города пришел первый автобус. На голубой крыше в неровной выемке блестит маленькая лужа. Автобус почти пустой. Оставляя на влажном асфальте широкий след, автобус скрылся за домом. Покрякивают на путях маневровые. Охрипший за ночь диспетчер раздраженным голосом, так не похожим на голос диктора, дает по радио указания стрелочникам и сцепщикам. Это все знакомые привычные звуки. Они мне не мешают.Я обратил внимание на голубей, которые поселились в нашем доме. Они начинают возиться и бормотать в своих гнездах с первым заводским гудком. Не то что деревенские. Те просыпаются вместе с петухами.Я забираюсь на крышу, когда солнечная погода. В пасмурный день занимаюсь в сквере или в комнате. Шуруп уже в который раз собирается встать вместе со мной и тоже позагорать на крыше. Ему нужно к приемным экзаменам готовиться. Но подняться в пять утра свыше его сил. Я даже не бужу его. Это бесполезно. Он мертвой хваткой вцепляется в подушку, и никакая сила не оторвет его. Так обезьяний детеныш держится за свою мать.В семь часов уже можно снимать рубаху. Начинает припекать. Воздух чистый, лучи так и липнут к телу. Я раздеваюсь и водружаю на голову бумажный колпак.Я думал, что один торчу на крыше. Но вчера совершенно случайно обнаружил на пятиэтажном доме, что стоит за сквером, какую-то черноволосую девушку. Она тоже устроилась на крыше с книжками. Только лежит не на крашеном железе, как я, а на раскладушке. Пока девицы не видно. Собственно, мне наплевать, придет она или нет. Даже лучше, чтобы не забиралась на крышу: отвлекать не будет.— Андрей! — кричит с улицы Шуруп.Железо громыхает, когда я иду по крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40