Мы уложили его спать рядом с первой жертвой наших разудалых «поминок» — молодым следопытом стражи Пограничья, оборотнем по имени Темвик. Я прислушался к невнятному шепоту графа Эрде и различил повторенное несколько раз имя — Ринга.
Правду говорят, что душа человека, даже самого близкого — потемки. Гномья душа, очевидно, более всего смахивает на крайне запутанные подземелья, залитые непроглядной темнотой. Мне даже в голову не могло прийти, что у начальника тайной службы Трона Дракона есть супруга! Причем, если верить Темвику, весьма молодая, красивая и своеобразная женщина, раз уж она сумела в одиночку добраться почти до укрытой непролазными снегами столицы Пограничья. Только вот зачем графине это потребовалось? Похоже, она целеустремленно гналась за нашим отрядом, но что она так торопилась нам сообщить? О чем хотела предупредить?
Я так и не успел придумать ничего подходящего, когда внизу грохнула дверь, вверх по лестнице загремели шаги бегущих людей, а затем голос Конана проорал: «Быстро! Уезжаем!»
Разбуженный криком Темвик приподнял голову, осоловело посмотрел на нас с Эйвиндом и спросил, что случилось.
— Ничего хорошего, — кратко ответил асир. Оборотень согласно кивнул и снова заснул. Честное слово, я ему позавидовал.
Нам пришлось с лихорадочной быстротой собирать вещи, седлать коней и выбираться из Кюртена. Мы покинули поселение через немедийскую таможню, изрядно перепугав высунувшегося из дверей на грохот копыт чиновника с физиономией поседевшей канцелярской крысы, и понеслись через невысокие Немедийские горы на закат, домой.
Только тогда я узнал, что на нас объявлена королевская охота. По этому поводу Тотлант многозначительно протянул «Да-а…», мигом протрезвевший Мораддин многозначительно промолчал, а Конан немедленно взбесился и заявил: дайте ему только добраться до Тарантии, а там он всем покажет! И этому новоявленному Конану — в первую очередь!
Я тоже промолчал. Во-первых, мне было ничего добавить к уже сказанному; во-вторых, мне было нехорошо. Не от выпитого в Кюртене вина и пива, а от ощущения довлеющей над всем полнейшей безнадежности. Казалось, кто-то управляет нами, и мы, как тряпичные куклы в руках бродячих фигляров, исполняем предназначенные дурацкие роли, говорим положенные слова и понятия не имеем, что за этим всем стоит.
Моему меланхоличному настроению изрядно способствовала погода. В Пограничье давно стояла настоящая зима — с искрящимися сугробами высотой поболе человеческого роста, с холодными пронизывающими ветрами и затяжными снегопадами. Здесь, на закатной стороне Немедийского хребта, была поздняя осень — слякотная, с мелким дождем, порой сменявшимся на хлопья мокрого снега.
Объездные дороги раскисли, превратившись в подобие неудачно сваренного пудинга. Конан и Мораддин решили, что теперь опасно ехать по всем известным трактам, соединяющим Немедию и Аквилонию, и мы пробирались к столице какими-то полузабытыми проселками, ночуя то в облетающем, холодном лесу, то в расположенных на отшибе хуторах. Все были усталы, злы и молчаливы. Это было нехорошее молчание, грозящее прорваться ссорой по любому, самому пустяковому поводу. Раньше бы я обязательно постарался что-то придумать, развеселить их всех, но, как уже было сказано, мне больше не хотелось смеяться.
Общей тоскливости не поддался, кажется, только Тотлант. Во время дневных перегонов и стоянок волшебник упрямо (и, надо сказать, не без успеха) втягивал нас в разговоры, строил предположения о том, с чем Конану придется иметь дело в столице и пытался разгадать загадку подземной тюрьмы под Граскаалем, на которую столь внезапно наткнулись мы с Велланом и где в течении почти двух лун обретался Эйвинд. Эта тайна заинтересовала и меня, но даже наши совместные размышления не принесли никакого определенного ответа. Эйвинд очень старался в точности пересказать нам все разговоры узников подгорного царства, но из этих сведений мы не извлекли почти никакой подсказки.
Разве что перечисленные Эйвиндом имена обитателей этой странной тюрьмы наводили на размышления… Тотлант, поколебавшись, высказал догадку, что «Кхатти» может быть сокращенной формой имени «Кхаттрий». Именно так звали одного из правителей легендарной Кхарийской империи, жалким напоминанием о которой нынче служит Стигия. Сей Кхаттрий, как поведал Тотлант, жил около полутора тысячелетий назад, когда Стобашенный Пифон еще не был разрушен ордами варваров («Извини, Хальк, твоих предков хайборийцев, но для кхарийцев они, разумеется, были не более чем говорящими животными на двух ногах…»), и прославился тем, что вел упорную и затяжную войну с зарождающимся Аквилонским королевством и, наконец, сгинул неизвестно куда.
— А упомянутая резня в Ретрике, помнится, произошла незадолго до его смерти и при его деятельном участии. Кхарийцы тогда истребили жителей охваченной восстанием довольно большой области, что располагалась где-то на месте нынешней Коринфии…
Слово «Ретрик» подтолкнуло мою начавшую было отлынивать память. В конце концов, во время пребывания в Обители Мудрости история входила в небольшое число моих любимых наук и я не пропускал почти ни одного занятия. Хотя, надо признаться, читавший ее преподаватель отличался редкостным педантизмом, заставляя несчастных вагантов вызубривать наизусть бесконечные списки дат давно отгремевших битв и родословные прервавшихся династий. Я сообразил, почему второе из названных Эйвиндом имен показалось мне очень знакомым. Ну конечно же!
— Алькой! Как я сразу не сообразил! Знаешь, Тотлант, наши высокоученые мудрецы до сих пор не могут придти к общему мнению — был такой человек или нет. Но в некоторых летописях, особенно в самых старинных, датируемых первыми десятилетиями существования Аквилонии, это имя частенько встречается. Он и его младший брат или побратим Олайет — первые короли Аквилонии! То есть они, конечно, не могли по праву называться королями Аквилонии — страны-то еще толком не существовало, только объединенные полуночный Пуантен да земли вокруг Тарантии и Шамара. Так вот, Алькой был зачинателем так называемой «Мести за Ретрик» — походе соединенных войск будущих Аквилонии и Немедии на Кхарию. Он же, помнится, и возглавил этот поход. Дальше летописи расходятся — где-то утверждается, что Алькой погиб в бою, где — был взят в плен кхарийцам и, разумеется, казнен, а в некоторых списках говорится, будто он пропал без вести…
— Очень интересно, — после долгого молчания признал Тотлант. — Выходит, в этом странном подгорном собрании находились по меньшей мере два прославленных человека, в свое время исчезнувших неведомо куда («Теперь-то понятно — куда», — мысленно добавил я.). Жаль, что Эйвинд ничего не может добавить относительно тех, кого он назвал «Стариком», «Тихоней» и «Нейкеле-Лисом». Меня, честно говоря, весьма заинтересовал этот «Старик»… И смотри, какая странная закономерность: эти трое, Алькой, Кхатти и «Старик», оказались в подземельях примерно в одно и то же время, в начале складывания Аквилонии. Если верить легендам, в те же времена жил святой Эпимитриус и вообще творилось много необъяснимых вещей… А о короле Алькое я кое-что слышал. Примерно то же самое, что рассказал ты, только, разумеется, несколько с другой точки зрения, — стигиец смущенно хмыкнул, а я пожал плечами. Ну да, сколько я знаю, Аквилония и Стигия воевали между собой, и не за обладание какими-то богатыми землями, дорогами или доходными городами, а во имя своих богов. Однако я не такой уж и рьяный митраист, а Тотлант не поклоняется Змею, так что какое это имеет к нам отношение?
— И еще мне весьма не понравился этот непостижимый Хозяин, — продолжил свою мысль Тотлант. — Надо же додуматься до такого — использовать людей в качестве рабочих лошадок, поглощая их мысленную силу. Единственная аналогия, которую я могу привести — одна из малоизвестных сект Турана, адепты которой совершали чудеса с помощью силы своей мысли. Правда, перед этим они накачивались порошком лотоса по самые уши…
— Вы о чем там полный день шушукаетесь? — невесело поинтересовался догнавший нас Веллан. Выглядел оборотень изрядно приунывшим и вообще каким-то задумчивым, что ему было совершенно не свойственно.
— Обсуждаем загадки истории, — отозвался волшебник. — А о чем, позволь узнать, вы вели беседу с Его величеством?
— Все о том же, — безнадежно махнул рукой Веллан. — Во что мы влипли и как нам из этого выпутаться. А еще — как нам незамеченными попасть в столицу и где поселиться в пределах города. Если тот, другой , — Веллана слегка передернуло, — не дурак, он наверняка распорядится, чтобы стражники на воротах и содержатели постоялых дворов да гостиниц сообщали, коли неподалеку появятся подозрительные личности. Ну, мимо городских ворот мы как-нибудь проскочим, а вот как быть с жильем? Не во дворец же идти — вот, мол, мы приехали, встречайте…
Внимательно слушавший нас Мораддин потер бородку, ненадолго задумался и, наконец, сказал:
— Выход есть. Конан, подъедь ближе и выслушай меня.
— Ну? — буркнул король, заставляя лошадь идти шагом наравне с коньком Мораддина.
— Значит, так! — граф Эрде огляделся, с тоской рассматривая голые безлиственные деревья. — Мы сейчас двигаемся вдоль немедийско-аквилонской границы на полдень. Скоро нужно будет повернуть к закату и, насколько я помню, на нашем пути встретится первый крупный город.
— Верно, — подтвердил киммериец. — Бельфор, владение герцогства Шамарского. Центр торговли поваленным лесом. И нас там ждут — не дождутся…
— Наверняка, — Мораддин улыбнулся углом рта. — Конан, подумай сам. В Бельфоре торговые дома солидных купцов, стоят отряды кавалерии… Следовательно, тайная служба Немедии просто обязана содержать в городке нескольких конфидентов. Они смогут нам серьезно помочь.
— Шпиончики, — проворчал Конан. — Лазутчики. Ищеечки… Мораддин, когда кончится эта дурацкая история, я прикажу с позором выслать тебя из страны! И всех твоих… конфидентов — тоже! Хорошо, поехали.
На следующий день отряд прибыл в Бельфор. Мы остановились на ночь в самом захудалом и дешевом клоповнике. Пиво хозяин подавал разбавленное, мясо полусырое, а овощи подмороженными. Конан, правда, чувствовал себя здесь в своей тарелке — казалось, ему даже нравится окружение подозрительных небритых субъектов и тухлоглазых проституток, наводнявших обеденный зал. Однако мне было неуютно.
Граф Эрде ненадолго исчез, отправившись, как он выразился, «по делам». Взял с собой одного Тотланта, как человека выдержанного и спокойного. Вернулись они после заката. Мораддин созвал нас всех в холодное, обставленное грубой обшарпанной мебелью помещение, гордо именуемое хозяином трактира «гостевой комнатой», и, торжествующе улыбаясь, выложил на стол шесть свитков.
— Это что? — спросил Конан недоуменно.
— Наши новые документы, — Мораддин развернул первую бумагу и с некоторой издевкой в голосе прочитал:
— Почтенный месьор Рутгер Хори, родом происходящий из Ванахейма, свободный кузнец, подвизающийся в Шамаре… Едет в Тарантию по торговым делам.
— Не понял, — помотал головой киммериец. — Ты про кого?
— Про тебя, любезный мой, — хихикнул Мораддин. — Теперь это ты. А впрочем, с бородкой ты очень напоминаешь уважаемого мастерового.
— Вдобавок из Ванахейма, — не преминул заметить я, зная, что киммерийцы терпеть не могут своих соседей с полуночи. Интересно, а кем Мораддин выставил меня на своих фальшивых подорожных? Я так прямо и спросил.
— Эти подорожные не фальшивые, а самые настоящие, — возмущенно ответил граф Эрде. — Бумаги, печать, подпись начальника стражи города сомнениям не подлежат. Просто туда вписали нужные, причем даже не вымышленные, а настоящие имена.
Таким образом, я оказался неким Арни Ди Фармье из Боссонии — многоученым советником какого-то захолустного графа. Веллан был «Верготом, сыном Трога, наемником и телохранителем», Тотлант — «Хаимом бен-Моше из Шема, купеческим приказчиком» (волшебник ужасно оскорбился, когда узнал, что ему предстоит какое-то время быть шемитом, но промолчал), а Мораддин — «Теримом из Аграпура, ушедшим в отставку десятником войска императора Ездигера».
Больше всего повезло Эйвинду. Полагаю, граф Эрде со свойственным ему мрачноватым юмором специально упросил своего поверенного в Бельфоре вывести нашего молодого крестьянина не кем-нибудь, а… В подорожной Эйвинда черным по белому было прописано: «Харальд, сын Рутгера, родом происходящий из Ванахейма. Путешествует вместе с отцом в Тарантию».
— Та-ак, — протянул Конан, едва сдерживая смех. — Мораддин, как это понимать? Эйвинд, учти, я теперь твой отец! Остается только выяснить имя матери.
Эйвинд смущенно поклонился.
— Господин, — сказал он. — Я не знаю, можно ли…
— Можно, — отмахнулся король. — Это ж надо — дожил до сорока лет и внезапно заимел взрослого сына! Воспитывать теперь бесполезно, наследства ему не полагается… Ладно, согласен, — Конан ободряюще похлопал Эйвинда по плечу и проникновенно сказал: — Терпи, дитя мое. Папа тебе достался с характером. Розгами сечь буду!
— Сдачи дам, отец мой, — Эйвинд наконец понял, в чем здесь игра, и расплылся в улыбке. — Хотя и нельзя родного отца поносить да рукоприкладствовать ему…
— Завтра с утра, — Мораддин решительно пресек добрую родственную беседу, — мы выезжаем. Через два дня будем у ворот Тарантии. Главное, чтобы нас не опознали в лицо. Конан, эта было очень удачная мысль — отрастить бороду… Хальк, а ты наоборот, побрейся. Остальные пусть оденутся поскромнее. Тотлант, ни в коем случае не носи свой балахон волшебника.
— Штаны, — поморщился стигийский колдун. — Ужасная одежда, варварская, — и тут же Тотлант добавил визгливым голосом торговца-шемита, которого обсчитал ушлый покупатель: — Шо вы таки имеете против моих балахонов? Таки на себя посмотрите! О чем можно говорить с людьми с такими зубами?
— Вылитый шемит, — фыркнул я. Затея графа Эрде мне понравилась. Если вдобавок удастся раствориться среди тарантийского плебса и не привлекать к себе внимания, то мы сумеем разведать, что происходит в столице.
Утром мы выезжали из Бельфора. Стража на заставе проверила подорожные, а я краем глаза углядел висящий на воротах торгового города приказ о поимке «человека, как две капли воды похожего на короля Конана».
Через день перед нами выросли темные башни тарантийских стен. Над городом главенствовал донжон королевской крепости, а над ним колыхались красно-золотое государственное знамя и белоснежный штандарт с черным щитом, на котором был изображен вставший на задние лапы лев. Королевский штандарт. Знак того, что король находится в своей столице.
— Ублюдок, — рыкнул Конан, исподлобья глядя на главную башню города. — Значит, он охмурил не только Паллантида, но и всю гвардию, канцлера и герцога Пуантенского. Король в городе… Пусть Митра и Кром ответят — кто я?
— Разделяемся, — скомандовал Мораддин. — Конан и Эйвинд войдут в Тарантию через Полуденные ворота. Я и Тотлант — через Восходные. Хальк и Веллан — через Речные. Господа, вам сейчас нужно будет свернуть налево. Встретимся, где условились.
Три пары всадников разошлись. План искушенного в тайных делах графа Мораддина начал исполняться. Я обязан был встретить всех у ворот Логиума, Обители Мудрости — городка, располагавшегося на закатном берегу Хорота, прямо напротив королевской крепости. Логиум — самое уважаемое учебное заведение от Кезанкийских гор до пиктских пущ — был идеальным убежищем. Своего рода государством в государстве. Каждый, находившийся на территории Логиума, был неприкосновенен для властей города и подлежал лишь суду профессоров и выборных вагантов. Спасибо королю Эпамидонту, в скудоумии своем даровавшему Обители Мудрости невиданную привилегию! Ах, если бы старик Эпамидонт знал, как поможет далекому преемнику трона этот указ!..
О, Логиум! Я провел в твоих стенах целых шесть лет, обучаясь многоразличным наукам и постигая мудрость предков. С какой радостью я ушел из твоих стен, получив расцвеченный гербами и печатями диплом магистра риторики и истории! И с какой радостью я вновь возвращаюсь в постылую некогда обитель! Знакомый городок, обнесенный низкой кирпичной стеной, длинные двухэтажные красно-бордовые здания, маленькие чистые кабачки для вагантов, каковые пользуются гораздо большей популярностью нежели учебные амфитеатры… Два замечательных и дозволенных советом профессоров дома терпимости с милыми и пышногрудыми красавицами, да гостеприимными хозяюшками… Книжные лавки, в которых можно купить списки с творений величайших гениев древности и современных авторов — от Гая Петрониуса (ха-ха!) и Стефана Короля Историй до многомудрых сочинений кхитайца Лю Мен Дира и философских выкладок главы аквилонских митраистов Валамира, сына Гонтрана… Магазинчики, торгующие древностями — как найденными в раскопках монетами атлантов, так и блестящими поделками «под стигийское белое золото»… Мало кому, кроме вагантов Логиума, известно, что здесь можно купить и порошок пурпурного лотоса, и дурительную травку для кальянов, а заодно заказать запрещенные жрецами Митры книги известной сумасшедшей пророчицы (вернее, псевопророчицы) Ниэннах из Стигии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Правду говорят, что душа человека, даже самого близкого — потемки. Гномья душа, очевидно, более всего смахивает на крайне запутанные подземелья, залитые непроглядной темнотой. Мне даже в голову не могло прийти, что у начальника тайной службы Трона Дракона есть супруга! Причем, если верить Темвику, весьма молодая, красивая и своеобразная женщина, раз уж она сумела в одиночку добраться почти до укрытой непролазными снегами столицы Пограничья. Только вот зачем графине это потребовалось? Похоже, она целеустремленно гналась за нашим отрядом, но что она так торопилась нам сообщить? О чем хотела предупредить?
Я так и не успел придумать ничего подходящего, когда внизу грохнула дверь, вверх по лестнице загремели шаги бегущих людей, а затем голос Конана проорал: «Быстро! Уезжаем!»
Разбуженный криком Темвик приподнял голову, осоловело посмотрел на нас с Эйвиндом и спросил, что случилось.
— Ничего хорошего, — кратко ответил асир. Оборотень согласно кивнул и снова заснул. Честное слово, я ему позавидовал.
Нам пришлось с лихорадочной быстротой собирать вещи, седлать коней и выбираться из Кюртена. Мы покинули поселение через немедийскую таможню, изрядно перепугав высунувшегося из дверей на грохот копыт чиновника с физиономией поседевшей канцелярской крысы, и понеслись через невысокие Немедийские горы на закат, домой.
Только тогда я узнал, что на нас объявлена королевская охота. По этому поводу Тотлант многозначительно протянул «Да-а…», мигом протрезвевший Мораддин многозначительно промолчал, а Конан немедленно взбесился и заявил: дайте ему только добраться до Тарантии, а там он всем покажет! И этому новоявленному Конану — в первую очередь!
Я тоже промолчал. Во-первых, мне было ничего добавить к уже сказанному; во-вторых, мне было нехорошо. Не от выпитого в Кюртене вина и пива, а от ощущения довлеющей над всем полнейшей безнадежности. Казалось, кто-то управляет нами, и мы, как тряпичные куклы в руках бродячих фигляров, исполняем предназначенные дурацкие роли, говорим положенные слова и понятия не имеем, что за этим всем стоит.
Моему меланхоличному настроению изрядно способствовала погода. В Пограничье давно стояла настоящая зима — с искрящимися сугробами высотой поболе человеческого роста, с холодными пронизывающими ветрами и затяжными снегопадами. Здесь, на закатной стороне Немедийского хребта, была поздняя осень — слякотная, с мелким дождем, порой сменявшимся на хлопья мокрого снега.
Объездные дороги раскисли, превратившись в подобие неудачно сваренного пудинга. Конан и Мораддин решили, что теперь опасно ехать по всем известным трактам, соединяющим Немедию и Аквилонию, и мы пробирались к столице какими-то полузабытыми проселками, ночуя то в облетающем, холодном лесу, то в расположенных на отшибе хуторах. Все были усталы, злы и молчаливы. Это было нехорошее молчание, грозящее прорваться ссорой по любому, самому пустяковому поводу. Раньше бы я обязательно постарался что-то придумать, развеселить их всех, но, как уже было сказано, мне больше не хотелось смеяться.
Общей тоскливости не поддался, кажется, только Тотлант. Во время дневных перегонов и стоянок волшебник упрямо (и, надо сказать, не без успеха) втягивал нас в разговоры, строил предположения о том, с чем Конану придется иметь дело в столице и пытался разгадать загадку подземной тюрьмы под Граскаалем, на которую столь внезапно наткнулись мы с Велланом и где в течении почти двух лун обретался Эйвинд. Эта тайна заинтересовала и меня, но даже наши совместные размышления не принесли никакого определенного ответа. Эйвинд очень старался в точности пересказать нам все разговоры узников подгорного царства, но из этих сведений мы не извлекли почти никакой подсказки.
Разве что перечисленные Эйвиндом имена обитателей этой странной тюрьмы наводили на размышления… Тотлант, поколебавшись, высказал догадку, что «Кхатти» может быть сокращенной формой имени «Кхаттрий». Именно так звали одного из правителей легендарной Кхарийской империи, жалким напоминанием о которой нынче служит Стигия. Сей Кхаттрий, как поведал Тотлант, жил около полутора тысячелетий назад, когда Стобашенный Пифон еще не был разрушен ордами варваров («Извини, Хальк, твоих предков хайборийцев, но для кхарийцев они, разумеется, были не более чем говорящими животными на двух ногах…»), и прославился тем, что вел упорную и затяжную войну с зарождающимся Аквилонским королевством и, наконец, сгинул неизвестно куда.
— А упомянутая резня в Ретрике, помнится, произошла незадолго до его смерти и при его деятельном участии. Кхарийцы тогда истребили жителей охваченной восстанием довольно большой области, что располагалась где-то на месте нынешней Коринфии…
Слово «Ретрик» подтолкнуло мою начавшую было отлынивать память. В конце концов, во время пребывания в Обители Мудрости история входила в небольшое число моих любимых наук и я не пропускал почти ни одного занятия. Хотя, надо признаться, читавший ее преподаватель отличался редкостным педантизмом, заставляя несчастных вагантов вызубривать наизусть бесконечные списки дат давно отгремевших битв и родословные прервавшихся династий. Я сообразил, почему второе из названных Эйвиндом имен показалось мне очень знакомым. Ну конечно же!
— Алькой! Как я сразу не сообразил! Знаешь, Тотлант, наши высокоученые мудрецы до сих пор не могут придти к общему мнению — был такой человек или нет. Но в некоторых летописях, особенно в самых старинных, датируемых первыми десятилетиями существования Аквилонии, это имя частенько встречается. Он и его младший брат или побратим Олайет — первые короли Аквилонии! То есть они, конечно, не могли по праву называться королями Аквилонии — страны-то еще толком не существовало, только объединенные полуночный Пуантен да земли вокруг Тарантии и Шамара. Так вот, Алькой был зачинателем так называемой «Мести за Ретрик» — походе соединенных войск будущих Аквилонии и Немедии на Кхарию. Он же, помнится, и возглавил этот поход. Дальше летописи расходятся — где-то утверждается, что Алькой погиб в бою, где — был взят в плен кхарийцам и, разумеется, казнен, а в некоторых списках говорится, будто он пропал без вести…
— Очень интересно, — после долгого молчания признал Тотлант. — Выходит, в этом странном подгорном собрании находились по меньшей мере два прославленных человека, в свое время исчезнувших неведомо куда («Теперь-то понятно — куда», — мысленно добавил я.). Жаль, что Эйвинд ничего не может добавить относительно тех, кого он назвал «Стариком», «Тихоней» и «Нейкеле-Лисом». Меня, честно говоря, весьма заинтересовал этот «Старик»… И смотри, какая странная закономерность: эти трое, Алькой, Кхатти и «Старик», оказались в подземельях примерно в одно и то же время, в начале складывания Аквилонии. Если верить легендам, в те же времена жил святой Эпимитриус и вообще творилось много необъяснимых вещей… А о короле Алькое я кое-что слышал. Примерно то же самое, что рассказал ты, только, разумеется, несколько с другой точки зрения, — стигиец смущенно хмыкнул, а я пожал плечами. Ну да, сколько я знаю, Аквилония и Стигия воевали между собой, и не за обладание какими-то богатыми землями, дорогами или доходными городами, а во имя своих богов. Однако я не такой уж и рьяный митраист, а Тотлант не поклоняется Змею, так что какое это имеет к нам отношение?
— И еще мне весьма не понравился этот непостижимый Хозяин, — продолжил свою мысль Тотлант. — Надо же додуматься до такого — использовать людей в качестве рабочих лошадок, поглощая их мысленную силу. Единственная аналогия, которую я могу привести — одна из малоизвестных сект Турана, адепты которой совершали чудеса с помощью силы своей мысли. Правда, перед этим они накачивались порошком лотоса по самые уши…
— Вы о чем там полный день шушукаетесь? — невесело поинтересовался догнавший нас Веллан. Выглядел оборотень изрядно приунывшим и вообще каким-то задумчивым, что ему было совершенно не свойственно.
— Обсуждаем загадки истории, — отозвался волшебник. — А о чем, позволь узнать, вы вели беседу с Его величеством?
— Все о том же, — безнадежно махнул рукой Веллан. — Во что мы влипли и как нам из этого выпутаться. А еще — как нам незамеченными попасть в столицу и где поселиться в пределах города. Если тот, другой , — Веллана слегка передернуло, — не дурак, он наверняка распорядится, чтобы стражники на воротах и содержатели постоялых дворов да гостиниц сообщали, коли неподалеку появятся подозрительные личности. Ну, мимо городских ворот мы как-нибудь проскочим, а вот как быть с жильем? Не во дворец же идти — вот, мол, мы приехали, встречайте…
Внимательно слушавший нас Мораддин потер бородку, ненадолго задумался и, наконец, сказал:
— Выход есть. Конан, подъедь ближе и выслушай меня.
— Ну? — буркнул король, заставляя лошадь идти шагом наравне с коньком Мораддина.
— Значит, так! — граф Эрде огляделся, с тоской рассматривая голые безлиственные деревья. — Мы сейчас двигаемся вдоль немедийско-аквилонской границы на полдень. Скоро нужно будет повернуть к закату и, насколько я помню, на нашем пути встретится первый крупный город.
— Верно, — подтвердил киммериец. — Бельфор, владение герцогства Шамарского. Центр торговли поваленным лесом. И нас там ждут — не дождутся…
— Наверняка, — Мораддин улыбнулся углом рта. — Конан, подумай сам. В Бельфоре торговые дома солидных купцов, стоят отряды кавалерии… Следовательно, тайная служба Немедии просто обязана содержать в городке нескольких конфидентов. Они смогут нам серьезно помочь.
— Шпиончики, — проворчал Конан. — Лазутчики. Ищеечки… Мораддин, когда кончится эта дурацкая история, я прикажу с позором выслать тебя из страны! И всех твоих… конфидентов — тоже! Хорошо, поехали.
На следующий день отряд прибыл в Бельфор. Мы остановились на ночь в самом захудалом и дешевом клоповнике. Пиво хозяин подавал разбавленное, мясо полусырое, а овощи подмороженными. Конан, правда, чувствовал себя здесь в своей тарелке — казалось, ему даже нравится окружение подозрительных небритых субъектов и тухлоглазых проституток, наводнявших обеденный зал. Однако мне было неуютно.
Граф Эрде ненадолго исчез, отправившись, как он выразился, «по делам». Взял с собой одного Тотланта, как человека выдержанного и спокойного. Вернулись они после заката. Мораддин созвал нас всех в холодное, обставленное грубой обшарпанной мебелью помещение, гордо именуемое хозяином трактира «гостевой комнатой», и, торжествующе улыбаясь, выложил на стол шесть свитков.
— Это что? — спросил Конан недоуменно.
— Наши новые документы, — Мораддин развернул первую бумагу и с некоторой издевкой в голосе прочитал:
— Почтенный месьор Рутгер Хори, родом происходящий из Ванахейма, свободный кузнец, подвизающийся в Шамаре… Едет в Тарантию по торговым делам.
— Не понял, — помотал головой киммериец. — Ты про кого?
— Про тебя, любезный мой, — хихикнул Мораддин. — Теперь это ты. А впрочем, с бородкой ты очень напоминаешь уважаемого мастерового.
— Вдобавок из Ванахейма, — не преминул заметить я, зная, что киммерийцы терпеть не могут своих соседей с полуночи. Интересно, а кем Мораддин выставил меня на своих фальшивых подорожных? Я так прямо и спросил.
— Эти подорожные не фальшивые, а самые настоящие, — возмущенно ответил граф Эрде. — Бумаги, печать, подпись начальника стражи города сомнениям не подлежат. Просто туда вписали нужные, причем даже не вымышленные, а настоящие имена.
Таким образом, я оказался неким Арни Ди Фармье из Боссонии — многоученым советником какого-то захолустного графа. Веллан был «Верготом, сыном Трога, наемником и телохранителем», Тотлант — «Хаимом бен-Моше из Шема, купеческим приказчиком» (волшебник ужасно оскорбился, когда узнал, что ему предстоит какое-то время быть шемитом, но промолчал), а Мораддин — «Теримом из Аграпура, ушедшим в отставку десятником войска императора Ездигера».
Больше всего повезло Эйвинду. Полагаю, граф Эрде со свойственным ему мрачноватым юмором специально упросил своего поверенного в Бельфоре вывести нашего молодого крестьянина не кем-нибудь, а… В подорожной Эйвинда черным по белому было прописано: «Харальд, сын Рутгера, родом происходящий из Ванахейма. Путешествует вместе с отцом в Тарантию».
— Та-ак, — протянул Конан, едва сдерживая смех. — Мораддин, как это понимать? Эйвинд, учти, я теперь твой отец! Остается только выяснить имя матери.
Эйвинд смущенно поклонился.
— Господин, — сказал он. — Я не знаю, можно ли…
— Можно, — отмахнулся король. — Это ж надо — дожил до сорока лет и внезапно заимел взрослого сына! Воспитывать теперь бесполезно, наследства ему не полагается… Ладно, согласен, — Конан ободряюще похлопал Эйвинда по плечу и проникновенно сказал: — Терпи, дитя мое. Папа тебе достался с характером. Розгами сечь буду!
— Сдачи дам, отец мой, — Эйвинд наконец понял, в чем здесь игра, и расплылся в улыбке. — Хотя и нельзя родного отца поносить да рукоприкладствовать ему…
— Завтра с утра, — Мораддин решительно пресек добрую родственную беседу, — мы выезжаем. Через два дня будем у ворот Тарантии. Главное, чтобы нас не опознали в лицо. Конан, эта было очень удачная мысль — отрастить бороду… Хальк, а ты наоборот, побрейся. Остальные пусть оденутся поскромнее. Тотлант, ни в коем случае не носи свой балахон волшебника.
— Штаны, — поморщился стигийский колдун. — Ужасная одежда, варварская, — и тут же Тотлант добавил визгливым голосом торговца-шемита, которого обсчитал ушлый покупатель: — Шо вы таки имеете против моих балахонов? Таки на себя посмотрите! О чем можно говорить с людьми с такими зубами?
— Вылитый шемит, — фыркнул я. Затея графа Эрде мне понравилась. Если вдобавок удастся раствориться среди тарантийского плебса и не привлекать к себе внимания, то мы сумеем разведать, что происходит в столице.
Утром мы выезжали из Бельфора. Стража на заставе проверила подорожные, а я краем глаза углядел висящий на воротах торгового города приказ о поимке «человека, как две капли воды похожего на короля Конана».
Через день перед нами выросли темные башни тарантийских стен. Над городом главенствовал донжон королевской крепости, а над ним колыхались красно-золотое государственное знамя и белоснежный штандарт с черным щитом, на котором был изображен вставший на задние лапы лев. Королевский штандарт. Знак того, что король находится в своей столице.
— Ублюдок, — рыкнул Конан, исподлобья глядя на главную башню города. — Значит, он охмурил не только Паллантида, но и всю гвардию, канцлера и герцога Пуантенского. Король в городе… Пусть Митра и Кром ответят — кто я?
— Разделяемся, — скомандовал Мораддин. — Конан и Эйвинд войдут в Тарантию через Полуденные ворота. Я и Тотлант — через Восходные. Хальк и Веллан — через Речные. Господа, вам сейчас нужно будет свернуть налево. Встретимся, где условились.
Три пары всадников разошлись. План искушенного в тайных делах графа Мораддина начал исполняться. Я обязан был встретить всех у ворот Логиума, Обители Мудрости — городка, располагавшегося на закатном берегу Хорота, прямо напротив королевской крепости. Логиум — самое уважаемое учебное заведение от Кезанкийских гор до пиктских пущ — был идеальным убежищем. Своего рода государством в государстве. Каждый, находившийся на территории Логиума, был неприкосновенен для властей города и подлежал лишь суду профессоров и выборных вагантов. Спасибо королю Эпамидонту, в скудоумии своем даровавшему Обители Мудрости невиданную привилегию! Ах, если бы старик Эпамидонт знал, как поможет далекому преемнику трона этот указ!..
О, Логиум! Я провел в твоих стенах целых шесть лет, обучаясь многоразличным наукам и постигая мудрость предков. С какой радостью я ушел из твоих стен, получив расцвеченный гербами и печатями диплом магистра риторики и истории! И с какой радостью я вновь возвращаюсь в постылую некогда обитель! Знакомый городок, обнесенный низкой кирпичной стеной, длинные двухэтажные красно-бордовые здания, маленькие чистые кабачки для вагантов, каковые пользуются гораздо большей популярностью нежели учебные амфитеатры… Два замечательных и дозволенных советом профессоров дома терпимости с милыми и пышногрудыми красавицами, да гостеприимными хозяюшками… Книжные лавки, в которых можно купить списки с творений величайших гениев древности и современных авторов — от Гая Петрониуса (ха-ха!) и Стефана Короля Историй до многомудрых сочинений кхитайца Лю Мен Дира и философских выкладок главы аквилонских митраистов Валамира, сына Гонтрана… Магазинчики, торгующие древностями — как найденными в раскопках монетами атлантов, так и блестящими поделками «под стигийское белое золото»… Мало кому, кроме вагантов Логиума, известно, что здесь можно купить и порошок пурпурного лотоса, и дурительную травку для кальянов, а заодно заказать запрещенные жрецами Митры книги известной сумасшедшей пророчицы (вернее, псевопророчицы) Ниэннах из Стигии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53