– Ты что – пьян?– Я трезв, как судья, – обиделся старик.– И можешь отвечать на мои вопросы?– Запросто.– Давно здесь живет Феттерик?– Месяц, может, два. Не больше. А что он натворил такого? А, понимаю!– Что ты понимаешь?Старик ткнул костлявым пальцем чуть не в глаз Хейза.– Ты тот самый полицейский, которого он сегодня отколошматил, правильно?– Тот самый, – признался Хейз.– Значит, вы хотите его за это привлечь?– За ним числится кое-что похуже.– А что?– Не важно. У него в доме есть друзья?– Не знаю. Я в дела жильцов не лезу. Мое дело – отопление, сантехника, электричество и все такое прочее. Я в приятели им не набиваюсь. Не желаю ни с кем корешиться.– Феттерик женат?– Нет.– Видел его с девицами?– С девицами?– Да, да, с девицами.Старик пожал плечами.– Не обращал внимания. Пока жилец не начинает колотить по батареям отопления, я в его жизнь не вмешиваюсь. Я тут не хозяин. Мое дело следить за трубами, за отоплением, санузлами...– Это я уже понял.– Ты бы спросил жильцов с его этажа. Вдруг они чего-то знают. Я в дела жильцов не лезу. Мое дело – трубы...– Все ясно, – сказал Хейз. – Большое спасибо.– Рад был помочь, – буркнул старик и, не успел Хейз выйти из комнаты, снова плюхнулся на кровать.Хейз поднялся на третий этаж и постучал в квартиру № 31. Потом ещё раз, сильнее. Никто не отозвался. Он продолжал стучать. Отворилась дверь, но не та, в которую он стучал, а соседней квартиры № 32. На пороге стояла девушка.– Там никого нет, – сказала она.На ней были черные брюки и черный свитер, светлые волосы собраны в конский хвост. На первый взгляд она казалась здесь посторонней. Ее легко было представить в зимнем саду элегантного особняка с бокалом мартини.– Я из полиции, – представился Хейз. – Могу я задать вам несколько вопросов?– Вы же стучались в тридцать первую квартиру, – сказала девушка. – А я из тридцать второй.– Вообще-то мне нужна тридцать четвертая, – уточнил Хейз.Девушка мрачно посмотрела на него.– Насчет Феттерика, что ли? – спросила она.– Да.– Проходите.Хейз вошел за ней в квартиру. Только теперь он заметил, что свитер бь1л протерт на локтях. Девушка зажгла свет.– Выпить не хотите? – спросила она.– Нет, спасибо.– Скучно живете. Суббота, вечер, люди на свидания ходят.– Да... – пробормотал Хейз. – Так я насчет Феттерика.– Ничтожество, – отрезала девушка и передернула плечами.– Вы его знали?– Так, разговаривала. – Она опять передернула плечами. – Мы вместе брали молоко. Оно, во всяком случае, было не краденое.– Так что он собой представлял?– Говорю вам, ничтожество, – сказала девушка. – К тому же страдает комплексом неполноценности. Похоже, мечтал спать с мамочкой, когда был подростком. Или что-то в этом духе.– То есть? – не понял Хейз.– Эдипов комплекс, – пояснила девушка. – Причем в тяжелой форме. Чувствовал свою неполноценность. Отец его был здоровенным детиной. Видать, на сынка это плохо подействовало.– Это он вам рассказал?– Нет, я сама вычислила. Путем умозаключений. А что он натворил?– Думаем, что убил полицейского.– Тогда плохи его дела. Если он вам попадется, вы же на нем живого места не оставите.– Откуда вы знаете?– Все так говорят. «Так, значит, убил одного из наших? Ах ты, гад!» – и раз в морду. А вам сколько лет?– Тридцать два.– Хороший возраст. Женаты?– Нет.– М-да, – произнесла девица и задумчиво посмотрела на Хейза.– Значит, эдипов комплекс, – сказал Хейз. – В тяжелой форме.– Ага, – ответила она и вдруг улыбнулась. – Что я вижу? Полицейский с чувством юмора. Вот чудеса! Вы уверены, что не хотите выпить?– Уверен, – ответил Хейз.– А я немножко выпью, – сказала девушка. – Меня зовут Дженни. Дженни Пеленко.– Очень приятно.– Субботний вечер, у всех свидания. Какая скука... – она подошла к столу и налила себе виски. – Пожалуй, надерусь-ка я сегодня. Не желаете составить компанию?– Спасибо, но не могу.– А чего вы боитесь? – удивилась девушка. – Мужа сейчас дома нет.– Где же он?– Далеко-далеко. На Тихом океане. Служит во флоте.– Так что же насчет Феттерика?– С ним мне надираться никогда не хотелось.– Я не о том. Что вы о нем знаете?– А что вас интересует? Спросите Дженни Пеленко. Я как жена парикмахера. Это итальянское выражение. Смысл его такой: жена парикмахера знает все, что происходит в городе, потому что узнает новости от мужа. Улавливаете?– С трудом. Вы знаете, чем занимался Феттерик?– Нет, он не рассказывал.– Когда-нибудь он уходил из дома в перчатках?– Вроде бы. Да, уходил. Это важно?– Не очень. Он никогда не говорил, где работает?– Нет. Он либо просто мошенник, либо чернорабочий. Копает канавы. Или кирпичи кладет.– Значит, он не говорил, где работает?– Нет.– Вы не замечали, когда он утром идет на работу?– Замечала.– Когда же?– В восемь – полдевятого.– Он работает в Риверхеде?– Понятия не имею. Я ещё себе налью, ладно?– Пожалуйста. А друзья у него есть? Кто-нибудь заходил к нему в квартиру?– Он одинокий волк, – изрекла девушка и выпила стакан залпом. – Пожалуй, надо немного полегче, – сказала она с улыбкой. – А то я делаюсь буйной, когда напиваюсь.Хейз пробормотал что-то невнятное.– Когда я напиваюсь, меня начинают обуревать желания, – пояснила она с той же улыбкой.– Тогда вам и впрямь надо полегче, – согласился Хейз. – Можете ещё что-нибудь сказать о Феттерике?– Нет. Вульгарное ничтожество. Мошенник. Копатель канав. Как-то раз я пригласила его зайти выпить. Отказался. Самое настоящее ничтожество.– У него есть знакомые женщины?– Никогда не видела. Ничтожество. Красивая молодая женщина приглашает его к себе выпить, а он отказывается. Чего, спрашивается, он испугался?– Понятия не имею, – сказал Хейз. – Значит, женщины к нему не приходят?– Нет. Кому нужен чернорабочий? Пожалуй, налью-ка я себе еще. Не желаете?– Нет.– Располагайтесь поудобнее, – предложила девушка.– Мне ещё надо кое-кого опросить...– Какая скука! Это надо же, работать в субботу вечером. А вы что, вообще не пьете?– Почему же, пью...– Так давайте я вам налью.– Только не сейчас, спасибо.– Послушайте, сейчас никого из жильцов на нашем этаже нет дома. Как-никак субботний вечер, все разбежались веселиться. Суббота, понимаете? Неужели вы не знаете, что такое суббота?– Знаю, конечно, – успокоил её Хейз.– А вы знаете, как можно повеселиться?– Конечно.– Ну так давайте выпьем. Все равно допрашивать вам сейчас некого. Кроме меня. А я одна-одинешенька. Вот и допрашивайте. Задавайте вопросы. А я буду отвечать. У Дженни Пеленко есть ответы на любые вопросы.– Кроме тех, которые меня интересуют, – сказал Хейз.– То есть?– Вы же ничего не знаете о Феттерике, верно?– Я вам уже сказала: ничтожество. Мошенник. Канавокопатель. Ничтожество. Человек, который кладет кирпичи.– Огромное спасибо, – сказал Хейз. Дженни Пеленко допила виски и уставилась на Хейза долгим взглядом.– Боишься? – спросила она. Хейз сделал шаг к двери.– Спокойной ночи, миссис Пеленко, – сказал он. – Будете писать мужу, сообщите ему, что полиция весьма признательна вам за оказанную помощь. Это доставит ему удовольствие.Он открыл дверь. Дженни Пеленко по-прежнему не сводила него глаз.– Боишься женщин, сыщик? – крикнула она.– Только вооруженных, – вежливо ответил Хейз и вышел на площадку.Он уже спускался по лестнице, когда услышал крик Дженни:– Чем вооруженных? * * * Те, кто работал вместе с ним, шли теперь по обе стороны черного гроба. Они шли торжественно, шаг в шаг. Гроб не казался тяжелым – наверное, потому, что его тяжесть приходилась на много плечей.Гроб поставили на катафалк, и он отправился в путь на кладбище Санд Спит, а черные машины двинулись вслед. На кладбище пришли немногочисленные родственники Хэвиленда, он был одиноким человеком. Священник сказал несколько слов, и гроб стали опускать на холщовых ремнях. Полицейские, склонив головы, смотрели, как их товарищ уходит в землю. Стоял прекрасный июньский день. Лучшей погоды Хэвиленд не мог бы и пожелать.Могильщики забросали яму землей, и люди начали расходиться.Черные машины словно растворились в солнечном июньском дне. Полицейских ждала работа. Нужно было разобраться с двумя убийствами.Роджер Хэвиленд лежал в земле, не ведая их забот. Недели через две над его могилой поставят каменную плиту, и раз в год родственники будут возлагать к ней цветы. Потом визиты прекратятся и цветы исчезнут.Но Роджеру Хэвиленду на все это наплевать.Роджеру Хэвиленду теперь все равно.Роджер Хэвиленд – покойник. Глава 11 Что может быть хуже, чем попасть на допрос к полицейскому? Известно что – попасть на допрос к двум полицейским. Необходимость отвечать на вопросы, которые тебе задают поочередно два субъекта с непроницаемыми физиономиями, кого угодно выведет из себя. Наверное, детективы потому-то и работают на пару, что так легче давить на психику.Патрицию Колуорти допрашивал детективный дуэт в составе: Мейер Мейер и Берт Клинг. Патриция в жизни не видела, чтобы у двух человек сразу были такие каменные лица. Когда сыщики переступили её порог, она почему-то решила, что к ней пожаловали представители похоронного бюро, чтобы сообщить о кончине давно хворавшей тетки. Но оказалось, что это детективы. У них не было ничего общего с обаятельными сыщиками из кино, и Патриция даже огорчилась. Блондин, правда, мог сойти за симпатичного парня, если бы не выражение лица – ещё более непроницаемое, чем у его напарника. Патриции казалось, будто два отбойных молотка вдруг ожили и, приняв обличье сыщиков, явились её допрашивать.– Мы нашли ваше имя в записной книжке Анни Бун, – начал лысый. – Вы с ней дружили?– Дружила, – сказала Патриция Колуорти.– Она была вашей близкой подругой? – спросил блондин.– Довольно близкой.– Как вы давно знакомы?– Года два, не меньше.– Вы знали о её разводе?– Да.– Вы были знакомы с её бывшим мужем? – поинтересовался лысый.– Нет.– Вы не знали Теда Буна?– Нет.– Когда вы виделись с Анни в последний раз?– В позапрошлую субботу. Мы были в компании.– С кем?– С двумя людьми.– Это понятно. С кем именно?– Моего знакомого зовут Стив Брезил. И ещё там был приятель Анни.– Как его имя?– Фрэнк. Франк Абельсон.– До этого вы знали Абельсона?– Да, он приходил с Анни несколько раз.– Между ними было что-то серьезное?– Нет, пожалуй. Почему бы вам не допросить её бывшего мужа? Судя по тому, что рассказывала мне Анни, он собирался отобрать у неё дочь. У него был повод убить Анни. В отличие от Франка. Он очень симпатичный молодой человек.– У мистера Буна мог быть повод, но не было возможности, – сказал блондин. – Когда его бывшую жену застрелили, он был в сорока милях от города. Владелец ресторана подтвердил это. Бун просто не мог совершить убийство.– Значит, он ни при чем, так?– Так.– Но и Фрэнк Абельсон тоже не мог этого сделать. Готова биться об заклад, у него алиби. Вы собираетесь его допрашивать?– Очень может быть.– Почему бы вам не допросить тех, кого следовало бы?– Например? – осведомился блондин.– Тех, кто имеет к этому отношение, – сказала Патриция.– Анни была алкоголичкой? – спросил лысый.– Кем, кем?– Она выпивала?– Вы шутите?– Нет, я говорю совершенно серьезно.– Кто вам сказал такое?– Это наше дело.– Ну вы даете!– Значит, она не пила?– Если человек иногда сделает глоток шерри, это ещё не значит, что он пьет. Нет, это же надо придумать такое! Она не пила.– Вы в этом уверены?– Еще бы, мы ведь часто бывали вместе. Рюмку шерри, от силы – две. Или чуточку ликера. Но только не виски. Анни – алкоголичка! Кошмар!Лысый взглянул на блондина.– Вам кто-то сказал, что она выпивала? – спросила Патриция.– Да.– Будьте внимательны. Есть люди, которые ради своих интересов готовы на все. Им ничего не стоит опорочить даже мертвых.– Кого именно вы имеете в виду, мисс? – осведомился лысый.– У каждого человека есть свои интересы. Разве вы этого не знаете?– Вам нравилась Анни?– Я любила её как сестру. Мне далеко не все нравилось в ней, в её поступках и знакомствах, но это её личное дело. Я не задаю лишних вопросов. И не сую свой нос куда не следует.– Вы сказали, что вам не все нравилось в её поступках и знакомствах. Что же именно?– Меня это не касается.– Зато касается нас, – возразил лысый. Вообще-то он был не так уж и плох, если немного привыкнуть. Приятные голубые глаза, спокойные манеры...– Ох, не нравится мне плохо говорить о покойниках...– Это поможет нам отыскать убийцу.– Понимаю. Но мне бы не хотелось, чтобы вот так судачили обо мне, когда я умру. – Патриция вздрогнула. – Бр-р! У меня от этого просто мурашки ползают. Не переношу разговоров о смерти. Я не смогла заставить себя пойти на похороны собственной матери, вот до чего дошло! На Западе у меня есть тетка, которая вот-вот помрет. Стоит мне только об этом подумать, как становится не по себе.Блондин взглянул на лысого.– Вы только не обижайтесь, – сказала Патриция, – но сначала, когда вы вошли, я подумала, что вы из похоронного бюро. Вы были такие угрюмые...Лысый посмотрел на блондина.– Анни Бун была в чем-то замешана? – спросил блондин.– Ни в чем.– Что-то противозаконное?– Нет.– Подпольная торговля?– Чего?– Сокрытие доходов?– Чего?– Что же тогда?– Ничего.– Ничего противозаконного?– Нет. Не знаю. Откуда мне знать, законно это или нет.– Что – это?– То, что она делала.– Что же она делала?– Не знаю. Она была моей подругой. Слушайте, я не могу говорить о мертвых. Неужели нельзя переменить тему? Давайте поговорим о ком-нибудь другом.– Она выпивала? – спросил лысый.– Нет.– Кололась? – спросил блондин.– Что?– Ну, принимала наркотики?– Нет.– Что же тогда? Что она делала незаконного?– Ничего.– За что же её убили?– Не знаю. Почему бы вам не спросить... – Она осеклась.– Кого?– Спросите... других.– Например?– Например, тех, кто знает её лучше, чем я. Спросите Фрэнка Абельсона. Он был с ней близко знаком. Или другого её приятеля – Арти Кордиса. Спросите у них.– У неё был роман с кем-то из них?– Нет.– Тогда с какой стати нам обращаться к ним?– Не знаю. Но это лучше, чем задавать вопросы мне. Я мало что могу сказать о ней или о её делах.– Кто мог желать её смерти, мисс Колуорти?– Откуда мне знать? Мне тяжело об этом говорить. Мне тяжело даже думать об этом?– У неё были враги?– Нет.– Близкие друзья? Патриция ничего не ответила.– Были или нет? Патриция молчала.– Ну, ладно, – сказал лысый и вздохнул. – С кем она спала?Патриция тоже вздохнула.– С владельцем винного магазина, где она работала. С мистером Фелпсом.На территории 87-го полицейского участка Франклин Фелпс не проживал.Там находился его магазин, но сам он жил в фешенебельном районе Нозерн Кресчен, в доме, который десять лет назад купил за 35 тысяч долларов, а теперь мог продать при желании за 49 500. В доме не было ничего особенного, просто за эти годы район стал престижным, и цены подскочили.Фелпсу принадлежал небольшой участок на улице, которая называлась Пала-Виста-драйв. Мейер с Клингом медленно ехали по извилистой дороге, вглядываясь в номера особняков. Остановились около таблички с номером 35. Оставив машину у обочины, они направились к дому по мощенной плиткой дорожке. Дом был двухэтажный, крытый кедром, с кедровыми ставнями. Крыша покрашена голубым, ставни белым. Дверь тоже была белой, и на ней висел большой медный молоток. Мейер постучал.– Десять против одного, что откроет прислуга, – сказал он Клингу.– И спорить не буду, – отозвался тот. Дверь открылась. Юная негритянка в розовом платье уставилась на них.– Я вас слушаю, – сказала она.– Мы к мистеру Фелпсу.– Как прикажете доложить?– Полиция, – сообщил Мейер и показал значок.– Минуточку, – сказала девушка и прикрыла дверь.– Она не даст стрекоча через черный ход? – с деланным испугом спросил Мейер.– Запросто, – в тон ему отозвался Клинг. – Не взять ли мне из машины баллон со слезоточивым газом?– И ручные гранаты, – добавил Мейер. – Жаль, с нами нет мистера Коттона. Давненько в меня никто не стрелял.Дверь снова отворилась. На пороге стояла миловидная кареглазая женщина лет сорока с небольшим. Когда-то она была блондинкой, но теперь в её волосах просвечивала седина. С приятной улыбкой женщина проговорила:– Входите, пожалуйста. Франклин принимает душ.Детективы вошли в холл. Серое туманное зеркало отразило их физиономии.– Проходите в гостиную, – пригласила женщина. – Меня зовут Марна Фелпс.– Я детектив Мейер, – представился Мейер. – А это мой коллега, детектив Клинг.– Очень приятно, – сказала миссис Фелпс. – Не желаете ли кофе? Или чего-нибудь еще? Франклин сейчас придет.Они проследовали за хозяйкой в гостиную. Мебель была прямо-таки из Версальского дворца. У стены между окон – бювар в стиле Людовика XVI, украшенный фарфоровыми медальонами, тремя круглыми и тремя прямоугольными. У противоположной стены стоял столик для книг красного дерева времен Регентства, а возле него – пара позолоченных стульев, опять же эпохи Людовика XVI, обитых гобеленовой тканью. Комната была уставлена старинным фарфором. Мейеру почудилось, что ещё мгновение – и в гостиную войдет с чаем и пирожными на подносе Мария Антуанетта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15