Между тем, отвлекшись от дороги, извозчик продолжил интересный разговор.
– Вот ты, барин, говоришь, – насмешливо сказал он, хотя я ничего не говорила, – что нынче овсы хороши! А правды на Руси как не было, так и нет!
Увы, на этом наш поучительный разговор прервался, Ванька, отвлекшись от дороги, въехал в стоящую на обочине подводу. Тотчас поднялся крик и гвалт. Подводчик ругал бестолкового извозчика, а тот ему соответственно отвечал, обвиняя во все смертных грехах. Мы не стали ждать окончания драматической истории, расплатились, и дальше пошли пешком.
Я знала из памяти мужа, что почти вся Москва сгорит в пожарах двенадцатого года.
Думала о том, что я едва ли не единственный человек, знающий об этом, и с большим интересом и сочувствием осматривала то, что скоро безвозвратно исчезнет с лица земли.
– Может быть, пообедаем здесь? – спросил Миша, останавливаясь напротив входа в шикарную ресторацию.
– Лучше найдем что-нибудь поскромнее, – попросила я, – мне почему-то здесь не нравится.
Воронцов пожал плечами, и мы пошли дальше. Выбрала я другой ресторан с солидным, но не кричащим о роскоши входом. Нас встретил вежливый половой и усадил за отдельный столик возле окна. Посетителей в зале было немного, всего человек пять, и я сразу обратила внимание на господина маленького роста, одиноко сидящего за большим, заставленным явствами, столом. Объем заказа так не вязался с габаритами посетителя, что мне стало смешно.
– Посмотри вон на того человека, – сказала я Мише, – неужели он все это съест!
Воронцов оглянулся, маленький человек заметил, что мы обратили на него внимание, поклонился и подозвал полового. Тот его выслушал и направился к нам.
– Господин вон с того столика, – он оглянулся и посмотрел на маленького человека, – передает привет госпоже Крыловой и спрашивает, не соблаговолите ли вы составить ему компанию.
– Крыловой? – переспросил Миша, многозначительно на меня посмотрел и предложил. – Пожалуй, нам следует с ним познакомиться.
Мы встали и подошли к таинственному незнакомцу, знающему мою фамилию. Только приблизившись, я узнала своего рыжего спасителя. Он опять поменял внешность, неизменным остался только цвет волос и разбойничьи глаза.
– Вы изволили передать нам приглашение, – начал говорить Воронцов тоном будущего фельдмаршала, но я его перебила.
– Здравствуйте, Евстигней! – сказала я так, будто ожидала его здесь встретить. – Познакомьтесь, это граф Воронцов.
– Евстигней Михайлович – подсказал он, вскочил и низко поклонился графу. – Очень приятно познакомиться! А я вас прекрасно знаю, Михаил Семенович! – засуетился проныра, обегая вокруг стола, чтобы пожать Мише руку. – Извольте садиться, а то я вас уже заждался!
Я, достаточно зная Евстигнея, не повела бровью, а вот Миша растерялся, смутился и даже покраснел.
– Разве мы знакомы? – удивленно, спросил он.
– Лично нет, но Алевтина Сергеевна мне много о вас рассказывала, – затарахтел маленький мерзавец. – Она характеризовала вас с самой лучшей стороны!
– Право, я даже не знаю, – промямлил Миша, – не думал, что Алевтина Сергеевна говорила с вами обо мне…
– Да не слушайте вы его, он все врет! – прервала я глупое выяснение, кто есть кто. – Садитесь Миша, Евстигней большой шутник, он очень любопытен до женской красоты, но человек хороший.
– Хорошо, мы сядем, – вынужден был согласиться Воронцов, – только я не понимаю, как вы узнали, что мы сюда придем обедать? Мы выбрали эту ресторацию совершенно случайно!
– Он и не выбирал, наверное, просто шел за нами, увидел, что мы собираемся сюда зайти, и немного нас опередил, – попыталась я внести хоть какую-то разумную ясность в фантастическую ситуацию.
Воронцов вежливо кивал, но не поверил ни одному моему слову. Он сразу про себя сопоставил все факты и решил, что мы его для чего-то дурачим.
– Ну, если так, то конечно, – без уверенности в голосе, согласился он.
Евстигней согласно нам кивал и улыбался во весь рот. Мы сели за стол, и он тотчас начал нас потчевать. Миша вяло ковырялся, стараясь показать мне взглядом, что ему не нравится новое знакомство, но я делала вид, что не понимаю его, и намеренно отворачивалась. У меня к Евстигнею было иное отношение. Эта встреча меня удивила. Как ему удалось подстроить свидание, выходило за рамки моего понимания.
Миша хмурился, не зная, как вести себя с моим странным знакомым. Воронцов который раз перебирал в памяти весь сегодняшний день, нашу поездку по городу, случай с извозчиком и мой отказ от дорогого ресторана, но у него никак не укладывалось в уме, каким образом мы оказались здесь вместе с Евстигнеем Михайловичем. Конечно, мне следовало с ним объясниться, но я не знала, как это сделать.
Между тем, Евстигней завел с Воронцовым ничего не значащий светский разговор, не обращая внимания на то, что тот ему почти не отвечает и все время подозрительно щурит глаза.
– Вы изволили только сегодня прибыть в Москву? – тарахтел мой малорослый защитник. – Правда, дороги у нас прескверные, не то, что в Европе, тем паче в Англии! Вас, видно, сильно укачивало в пути?
– Да, пожалуй, – с трудом выдавил из себя Миша, когда отмалчиваться стало совсем невежливо.
– Надеюсь, неудобства были не очень велики? Алевтина Сергеевна прекрасная спутница…
– Откуда вам это известно? – покраснев, спросил Миша, испытав, болезненный укол ревности. – Вы что изволили с ней вместе путешествовать?!
– Я – путешествовать? – помилуйте, о чем вы таком говорите?! Я отродясь не выезжал из Москвы! Как родился на Арбате, так и продолжаю там же жительствовать!
– Тогда как же вы смогли познакомиться с госпожой Крыловой, – начиная свирепеть от нагромождения явной лжи, строго спросил Миша, – если вы отсюда не выезжали, а она здесь никогда не была ранее?
– Вы полагаете, что для того чтобы узнать человека, нужно непременно куда-нибудь ездить? – на чистом глазу спросил Евстигней.
– Я полагаю, что для этого с ним нужно хотя бы встретиться! – рявкнул мой ревнивый поклонник. – И какое вам дело до того, укачивало ли нас в карете?!
– Ну вот, вы отчего-то рассердились, – нимало не смутившись, с самым невинным выражением лица, продолжил выделываться Евстигней. – А между тем я совсем не намеревался вас обидеть. А если вас качало в карете, то делать это с юной прелестной спутницей много приятнее, чем в одиночестве!
От такого прозрачного, я бы сказала грязного, намека возмутился не только джентльмен-граф, но и я, простая деревенская девушка.
– Что вы этим хотите сказать?! – окончательно взбеленился Воронцов. – Я не понимаю ваших гнусных намеков!
– А я ни на что и не намекаю, – чуть не смеясь ему в лицо ответил Евстигней, – я говорю только о приятности путешествия вдвоем с прелестной спутницей. Вам разве неприятно было… – он замялся, многозначительно посмотрел на графа и игриво ему подмигнул, от чего Миша залился пунцовым цветом, – обозревать цветущие нивы и плодородные пашни? – Он, как бы в виде иллюстрации, начал осматривать меня с ног до головы, словно придумывая сравнения.
В тот момент уже не только гордый аристократ, но и я готова была залепить ему пощечину.
– Сударь, что вы себе позволяете? – опередив меня на секунду, сказа Миша, поднимаясь из-за стола.
– Я? – удивленно спроси Евстигней. – Вы еще не поняли, граф? Дразню зеленых гусей!
– Я… я требую удовлетворений! – с ненавистью глядя на него, тихим, готовым сорваться на крик голосом сказал Воронцов. – Когда встанете к барьеру, посмотрим, останется ли у вас решимость еще кого-нибудь дразнить!
– Вы меня вызываете? – непонятно чему обрадовался негодяй.
– Именно! – почти с зубовным скрежетом пророкотал Миша.
– Господа, немедленно прекратите! – потребовала я, но они на меня даже не посмотрели.
– Куда прикажете прислать секундантов? – уже спокойным, официальным тоном, спросил Воронцов.
– Сюда, – так же издевательски вежливо ответил Евстигней, – у меня нет другого адреса, нежели этот. Если вам приспичило драться, поторопитесь!
– Сейчас вам будут секунданты! – решительно сказал Миша, – я попрошу о помощи первого встречного благородного человека, и тогда вам придется ответить за свою наглость!
Он огляделся по сторонам, но никого пригодного в секунданты здесь не оказалось, остальные посетители исчезли и только пара испуганных половых смотрели, как ссорятся странные господа. Миша смерил маленького человека уничтожающим взглядом и быстро пошел к выходу. Лишь только Воронцов повернулся к нам спиной, лицо Евстигнея поменялось. С него слетело дурашливое выражение и глаза стали едва ли не испуганными.
– Как вы смеете! – начала я, но он прервал меня, приложив палец к губам.
– Все объясню в другой раз. Вам грозит смертельная опасность! Я специально отослал юношу, чтобы он не вмешался и не погиб. У входа в ресторацию вас ждут убийцы. Немедленно, вот вам деньги, – он сунул мне в руку увесистый сверток, – идите на черный двор, там вас ждет мой человек. Он вам поможет.
– Какой еще человек? – не столько испугано, сколько удивленно спросила я. – Какие еще убийцы?
– Все те же. Бегите, у вас не остается времени, они сейчас уже будут здесь!
– А как же Миша? – быстро спросила я, начиная понимать, что все действительно очень серьезно.
– Я позабочусь о нем! Скорее! Человека зовут Сидором!
– Хорошо, – дрогнув, согласилась я, и быстро направилась к выходу, на который он указал.
Половые не сдвинулись с места, только молча проводили меня взглядами. Выйдя из зала, я оказалась в коротком коридоре, в конце которого находилась распахнутая настежь дверь наружу. Было, похоже, что Евстигней все предусмотрел и рассчитал заранее. Выбежав во внутренний двор, я почти столкнулась с высоким человеком простой внешности с плетеной корзиной в руке. Увидев меня, он сделал предупредительный знак и подошел вплотную.
– Ты Сидор? – спросила я то, что и без того было очевидно.
– Сидор, – подтвердил он, торопливо вытащил из корзины и протянул мне какой-то темный капот. – Наденьте, барин, а то вас узнают!
– Прямо так, на сюртук? – спросила я, беря у него накидку с рукавами и разрезом впереди.
– Скорее барин, сейчас недосуг, потом будем разговоры разговаривать, – нетерпеливо попросил он, помогая мне одеться.
В женском капоте и в парике с треуголкой, я, наверное, выглядела презабавно, но Сидор даже не улыбнулся и достал, помятый, наверное лет десять назад вышедший из моды чепчик с множеством оборок.
– И шапку тоже поменяйте! – потребовал он.
Пришлось мне при нем снять с головы треуголку и парик. Собранные под ним, сколотые шпильками волосы от неосторожного движения рассыпались по плечам, после чего у помощника Евстигнея сам собой от удивления открылся рот. Я напялила на себя страховидный чепчик, а треуголку и парик сунула ему в корзину.
– Ну, что стоишь столбом, пошли, сам ведь меня торопил, – сказала я, словно по волшебству превратившись из молодого человека, в пожилую женщину.
– Пошли, барин, то есть, барыня, – смущенно согласился он, так и оставаясь с открытым ртом. – Вон там есть пролаз, – запоздало, остановил он меня, когда я пошла к заложенным изнутри брусом воротам.
Мы поспешно направились к глухому, дощатому забору. Сидор уже пришел в себя от удивления, только когда смотрел на меня, недоуменно качал головой. Пока вокруг все было спокойно. Чтобы освободить руки, я запихала за пазуху полученный от Евстигнея пакет с деньгами. Мой проводник, уверенно приблизился к известному ему месту и развел в стороны оторванные с гвоздей доски. Я пролезла в образовавшуюся щель и оказалась в переулке. Он выбрался вслед за мной, поставил доски на место и облегченно вздохнул.
В переулке никого не оказалась, только далеко впереди шла какая-то баба с узлами в руках. Нас она не видела.
– Туда, – сказал Сидор, и мы пошли следом за ней.
Я не знала, можно ли мне откровенно разговаривать с проводником, и на всякий случай послушала, о чем он думает. Однако ничего интересного не узнала, он еще не пришел в себя от моей метаморфозы и думал только о том, какие развратные в Москве барыни, не стыдящиеся ходить в мужском платье.
– Точно баба! По всему видать баба! – косясь на меня, окончательно решил он. Однако тотчас сомневался. – А с другой стороны – как посмотреть. Ведь был-то молодой парень! И что ж это такое на свете делается! Совсем, видать, люди стыд и совесть потеряли! Баба или парень? А как узнаешь? Не иначе тут какое-то колдовство!
Я решила, что он обо мне ничего не знает, и его Евстигней нанял, чтобы только куда-то меня отвести.
– Далеко нам идти? – спросила я, когда мы отдалились от ресторации на сотню саженей.
– А что Иван Иванович вам, ба… – он помялся, не зная как меня назвать, чтобы не обидеть и попросту, пропустил обращение, – не говорил?
Понять, кого он называет Иваном Ивановичем, было несложно.
– Не успел.
– Да тут не очень далеко, сперва прямо по этой улке, потом туды, – он указал пальцем направление, мы там на постоялом дворе стоим.
– Ты что, не здешний?
– Кто? Я-то? – уточнил он. – Нет, я дальний, прибыл по торговым делам.
– Сидор, откуда ты знаешь Ивана Ивановича? – спросила я, когда мы вышли из узкого переулка на большую, мощеную камнем, улицу.
– Давеча познакомились на постоялом дворе. Он как узнал, что я из Шуи, приказал быть при себе и наградил тремя рублями, – охотно объяснил провожатый. А сегодня велел стоять возле дверей и помочь молодому господину одеться бабой. А вы, простите, кем будите барыней или барином?
– Сейчас барыней, а как сниму капот, да надену треуголку, стану барином, – охотно, объяснила я.
Сидор обдумал мой ответ, но, по здравому размышлению, он его не удовлетворил. Он очень хотел спросить, если я «барин», то откуда тогда у меня длинные женские волосы, но не рискнул лезть в господские дела. Решил про себя, что подсмотрит, как я буду «ходить по малой нужде» и тогда определит к «мужскому или женскому званию» я отношусь.
Мысли у него были простые и короткие. Понимать их было легко, но не интересно. Между тем мы быстро шли по людной улице, не привлекая к себе внимания. Я надвинула дурацкий чепчик на самые глаза, смотрела под ноги и, надеюсь, со стороны походила на обычную небогатую мещанку, спешащую по своим делам в сопровождении то ли слуги, то ли мужа.
Мы скоро добрались до недорогого постоялого двора, расположившегося недалеко от Сенного рынка на Лубянской площади. Здесь по дневному времени почти не было постояльцев, и мы сели в общем зале за большой деревянный стол.
– Что, Сидор, нашел себе в Москве сударышку? – насмешливо спросил разбитной половой в засаленном до черноты фартуке.
Сидор пробормотал что-то невразумительное, чем привел полового в непонятный для меня восторг.
– Смотри, узнает жена, все зенки выдерет! – захохотал он и оставил нас в покое.
– Плохой тут народ, – сообщил мне житель Шуи, – сплошь мазурики. А вы, барыня, откуда будете?
– Я из деревни, – ответила я.
– Это хорошо, сельские люди серьезные и уважительные, не то, что москвичи, – похвалил он. – А за что на вас варнаки ополчились? – осторожно, спросил он.
– Не знаю. А ты сам чем занимаешься и как попал в Москву?
– Я по купечеству, прибыл сюда за товаром, – сразу приободрившись, не без удовольствия, сообщил он.
– У тебя что, своя лавка?
– Нет, лавки мы пока не имеем, – смущенно ответил он, – мы больше вразнос торгуем.
– Выходит ты коробейник?
– Выходит, – вздохнул он. – Ничего, подсоберу деньжат, тогда и на моей улице будет праздник! Открою лавку, разбогатею и стану первым человеком. Сначала всем трудно, но я посчитал, если собирать копейку к копейке, то можно быстро разбогатеть!
Сидор мечтательно прищурил глаза и начал фантазировать на тему предстоящего богатства и успеха. Я делала вид, что слушаю, а сама пыталась понять, как будут развиваться последующие события. После десятидневного перерыва я как-то отвыкла от ощущения опасности и немного трусила. Сегодняшнее происшествие случилось так неожиданно, что я еще не до конца пришла в себя.
– А Иван Иванович говорил, когда он сюда придет или что нам делать дальше? – прервала я косноязычный монолог будущего миллионера.
Сидор не сразу смог отвлечься от своего богатства, но как-то сумел выбраться из воздушных замков, вздохнул и скучным голосом ответил:
– Ничего такого они не говорили. Только велели ждать вас с платьем возле дверей и привести сюда. Я думал, вы что знаете. А кто мне обещанные деньги заплатит?
Когда он заговорил о плате, я вспомнила о свертке, который второпях засунула за пазуху. Смотреть, что в нем, при свидетеле не рискнула и, успокоив коробейника, что разочтусь с ним сама, позвала полового и спросила где мне можно привести в порядок одежду. Тот насмешливо на меня посмотрел и указал на какой-то полутемный чулан.
Оказавшись одна, я вытащила сверток, развернула его и обнаружила там пачку ассигнаций, паспорт на имя московской мещанки Авдотьи Терентьевой тридцати шести лет от роду и записку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Вот ты, барин, говоришь, – насмешливо сказал он, хотя я ничего не говорила, – что нынче овсы хороши! А правды на Руси как не было, так и нет!
Увы, на этом наш поучительный разговор прервался, Ванька, отвлекшись от дороги, въехал в стоящую на обочине подводу. Тотчас поднялся крик и гвалт. Подводчик ругал бестолкового извозчика, а тот ему соответственно отвечал, обвиняя во все смертных грехах. Мы не стали ждать окончания драматической истории, расплатились, и дальше пошли пешком.
Я знала из памяти мужа, что почти вся Москва сгорит в пожарах двенадцатого года.
Думала о том, что я едва ли не единственный человек, знающий об этом, и с большим интересом и сочувствием осматривала то, что скоро безвозвратно исчезнет с лица земли.
– Может быть, пообедаем здесь? – спросил Миша, останавливаясь напротив входа в шикарную ресторацию.
– Лучше найдем что-нибудь поскромнее, – попросила я, – мне почему-то здесь не нравится.
Воронцов пожал плечами, и мы пошли дальше. Выбрала я другой ресторан с солидным, но не кричащим о роскоши входом. Нас встретил вежливый половой и усадил за отдельный столик возле окна. Посетителей в зале было немного, всего человек пять, и я сразу обратила внимание на господина маленького роста, одиноко сидящего за большим, заставленным явствами, столом. Объем заказа так не вязался с габаритами посетителя, что мне стало смешно.
– Посмотри вон на того человека, – сказала я Мише, – неужели он все это съест!
Воронцов оглянулся, маленький человек заметил, что мы обратили на него внимание, поклонился и подозвал полового. Тот его выслушал и направился к нам.
– Господин вон с того столика, – он оглянулся и посмотрел на маленького человека, – передает привет госпоже Крыловой и спрашивает, не соблаговолите ли вы составить ему компанию.
– Крыловой? – переспросил Миша, многозначительно на меня посмотрел и предложил. – Пожалуй, нам следует с ним познакомиться.
Мы встали и подошли к таинственному незнакомцу, знающему мою фамилию. Только приблизившись, я узнала своего рыжего спасителя. Он опять поменял внешность, неизменным остался только цвет волос и разбойничьи глаза.
– Вы изволили передать нам приглашение, – начал говорить Воронцов тоном будущего фельдмаршала, но я его перебила.
– Здравствуйте, Евстигней! – сказала я так, будто ожидала его здесь встретить. – Познакомьтесь, это граф Воронцов.
– Евстигней Михайлович – подсказал он, вскочил и низко поклонился графу. – Очень приятно познакомиться! А я вас прекрасно знаю, Михаил Семенович! – засуетился проныра, обегая вокруг стола, чтобы пожать Мише руку. – Извольте садиться, а то я вас уже заждался!
Я, достаточно зная Евстигнея, не повела бровью, а вот Миша растерялся, смутился и даже покраснел.
– Разве мы знакомы? – удивленно, спросил он.
– Лично нет, но Алевтина Сергеевна мне много о вас рассказывала, – затарахтел маленький мерзавец. – Она характеризовала вас с самой лучшей стороны!
– Право, я даже не знаю, – промямлил Миша, – не думал, что Алевтина Сергеевна говорила с вами обо мне…
– Да не слушайте вы его, он все врет! – прервала я глупое выяснение, кто есть кто. – Садитесь Миша, Евстигней большой шутник, он очень любопытен до женской красоты, но человек хороший.
– Хорошо, мы сядем, – вынужден был согласиться Воронцов, – только я не понимаю, как вы узнали, что мы сюда придем обедать? Мы выбрали эту ресторацию совершенно случайно!
– Он и не выбирал, наверное, просто шел за нами, увидел, что мы собираемся сюда зайти, и немного нас опередил, – попыталась я внести хоть какую-то разумную ясность в фантастическую ситуацию.
Воронцов вежливо кивал, но не поверил ни одному моему слову. Он сразу про себя сопоставил все факты и решил, что мы его для чего-то дурачим.
– Ну, если так, то конечно, – без уверенности в голосе, согласился он.
Евстигней согласно нам кивал и улыбался во весь рот. Мы сели за стол, и он тотчас начал нас потчевать. Миша вяло ковырялся, стараясь показать мне взглядом, что ему не нравится новое знакомство, но я делала вид, что не понимаю его, и намеренно отворачивалась. У меня к Евстигнею было иное отношение. Эта встреча меня удивила. Как ему удалось подстроить свидание, выходило за рамки моего понимания.
Миша хмурился, не зная, как вести себя с моим странным знакомым. Воронцов который раз перебирал в памяти весь сегодняшний день, нашу поездку по городу, случай с извозчиком и мой отказ от дорогого ресторана, но у него никак не укладывалось в уме, каким образом мы оказались здесь вместе с Евстигнеем Михайловичем. Конечно, мне следовало с ним объясниться, но я не знала, как это сделать.
Между тем, Евстигней завел с Воронцовым ничего не значащий светский разговор, не обращая внимания на то, что тот ему почти не отвечает и все время подозрительно щурит глаза.
– Вы изволили только сегодня прибыть в Москву? – тарахтел мой малорослый защитник. – Правда, дороги у нас прескверные, не то, что в Европе, тем паче в Англии! Вас, видно, сильно укачивало в пути?
– Да, пожалуй, – с трудом выдавил из себя Миша, когда отмалчиваться стало совсем невежливо.
– Надеюсь, неудобства были не очень велики? Алевтина Сергеевна прекрасная спутница…
– Откуда вам это известно? – покраснев, спросил Миша, испытав, болезненный укол ревности. – Вы что изволили с ней вместе путешествовать?!
– Я – путешествовать? – помилуйте, о чем вы таком говорите?! Я отродясь не выезжал из Москвы! Как родился на Арбате, так и продолжаю там же жительствовать!
– Тогда как же вы смогли познакомиться с госпожой Крыловой, – начиная свирепеть от нагромождения явной лжи, строго спросил Миша, – если вы отсюда не выезжали, а она здесь никогда не была ранее?
– Вы полагаете, что для того чтобы узнать человека, нужно непременно куда-нибудь ездить? – на чистом глазу спросил Евстигней.
– Я полагаю, что для этого с ним нужно хотя бы встретиться! – рявкнул мой ревнивый поклонник. – И какое вам дело до того, укачивало ли нас в карете?!
– Ну вот, вы отчего-то рассердились, – нимало не смутившись, с самым невинным выражением лица, продолжил выделываться Евстигней. – А между тем я совсем не намеревался вас обидеть. А если вас качало в карете, то делать это с юной прелестной спутницей много приятнее, чем в одиночестве!
От такого прозрачного, я бы сказала грязного, намека возмутился не только джентльмен-граф, но и я, простая деревенская девушка.
– Что вы этим хотите сказать?! – окончательно взбеленился Воронцов. – Я не понимаю ваших гнусных намеков!
– А я ни на что и не намекаю, – чуть не смеясь ему в лицо ответил Евстигней, – я говорю только о приятности путешествия вдвоем с прелестной спутницей. Вам разве неприятно было… – он замялся, многозначительно посмотрел на графа и игриво ему подмигнул, от чего Миша залился пунцовым цветом, – обозревать цветущие нивы и плодородные пашни? – Он, как бы в виде иллюстрации, начал осматривать меня с ног до головы, словно придумывая сравнения.
В тот момент уже не только гордый аристократ, но и я готова была залепить ему пощечину.
– Сударь, что вы себе позволяете? – опередив меня на секунду, сказа Миша, поднимаясь из-за стола.
– Я? – удивленно спроси Евстигней. – Вы еще не поняли, граф? Дразню зеленых гусей!
– Я… я требую удовлетворений! – с ненавистью глядя на него, тихим, готовым сорваться на крик голосом сказал Воронцов. – Когда встанете к барьеру, посмотрим, останется ли у вас решимость еще кого-нибудь дразнить!
– Вы меня вызываете? – непонятно чему обрадовался негодяй.
– Именно! – почти с зубовным скрежетом пророкотал Миша.
– Господа, немедленно прекратите! – потребовала я, но они на меня даже не посмотрели.
– Куда прикажете прислать секундантов? – уже спокойным, официальным тоном, спросил Воронцов.
– Сюда, – так же издевательски вежливо ответил Евстигней, – у меня нет другого адреса, нежели этот. Если вам приспичило драться, поторопитесь!
– Сейчас вам будут секунданты! – решительно сказал Миша, – я попрошу о помощи первого встречного благородного человека, и тогда вам придется ответить за свою наглость!
Он огляделся по сторонам, но никого пригодного в секунданты здесь не оказалось, остальные посетители исчезли и только пара испуганных половых смотрели, как ссорятся странные господа. Миша смерил маленького человека уничтожающим взглядом и быстро пошел к выходу. Лишь только Воронцов повернулся к нам спиной, лицо Евстигнея поменялось. С него слетело дурашливое выражение и глаза стали едва ли не испуганными.
– Как вы смеете! – начала я, но он прервал меня, приложив палец к губам.
– Все объясню в другой раз. Вам грозит смертельная опасность! Я специально отослал юношу, чтобы он не вмешался и не погиб. У входа в ресторацию вас ждут убийцы. Немедленно, вот вам деньги, – он сунул мне в руку увесистый сверток, – идите на черный двор, там вас ждет мой человек. Он вам поможет.
– Какой еще человек? – не столько испугано, сколько удивленно спросила я. – Какие еще убийцы?
– Все те же. Бегите, у вас не остается времени, они сейчас уже будут здесь!
– А как же Миша? – быстро спросила я, начиная понимать, что все действительно очень серьезно.
– Я позабочусь о нем! Скорее! Человека зовут Сидором!
– Хорошо, – дрогнув, согласилась я, и быстро направилась к выходу, на который он указал.
Половые не сдвинулись с места, только молча проводили меня взглядами. Выйдя из зала, я оказалась в коротком коридоре, в конце которого находилась распахнутая настежь дверь наружу. Было, похоже, что Евстигней все предусмотрел и рассчитал заранее. Выбежав во внутренний двор, я почти столкнулась с высоким человеком простой внешности с плетеной корзиной в руке. Увидев меня, он сделал предупредительный знак и подошел вплотную.
– Ты Сидор? – спросила я то, что и без того было очевидно.
– Сидор, – подтвердил он, торопливо вытащил из корзины и протянул мне какой-то темный капот. – Наденьте, барин, а то вас узнают!
– Прямо так, на сюртук? – спросила я, беря у него накидку с рукавами и разрезом впереди.
– Скорее барин, сейчас недосуг, потом будем разговоры разговаривать, – нетерпеливо попросил он, помогая мне одеться.
В женском капоте и в парике с треуголкой, я, наверное, выглядела презабавно, но Сидор даже не улыбнулся и достал, помятый, наверное лет десять назад вышедший из моды чепчик с множеством оборок.
– И шапку тоже поменяйте! – потребовал он.
Пришлось мне при нем снять с головы треуголку и парик. Собранные под ним, сколотые шпильками волосы от неосторожного движения рассыпались по плечам, после чего у помощника Евстигнея сам собой от удивления открылся рот. Я напялила на себя страховидный чепчик, а треуголку и парик сунула ему в корзину.
– Ну, что стоишь столбом, пошли, сам ведь меня торопил, – сказала я, словно по волшебству превратившись из молодого человека, в пожилую женщину.
– Пошли, барин, то есть, барыня, – смущенно согласился он, так и оставаясь с открытым ртом. – Вон там есть пролаз, – запоздало, остановил он меня, когда я пошла к заложенным изнутри брусом воротам.
Мы поспешно направились к глухому, дощатому забору. Сидор уже пришел в себя от удивления, только когда смотрел на меня, недоуменно качал головой. Пока вокруг все было спокойно. Чтобы освободить руки, я запихала за пазуху полученный от Евстигнея пакет с деньгами. Мой проводник, уверенно приблизился к известному ему месту и развел в стороны оторванные с гвоздей доски. Я пролезла в образовавшуюся щель и оказалась в переулке. Он выбрался вслед за мной, поставил доски на место и облегченно вздохнул.
В переулке никого не оказалась, только далеко впереди шла какая-то баба с узлами в руках. Нас она не видела.
– Туда, – сказал Сидор, и мы пошли следом за ней.
Я не знала, можно ли мне откровенно разговаривать с проводником, и на всякий случай послушала, о чем он думает. Однако ничего интересного не узнала, он еще не пришел в себя от моей метаморфозы и думал только о том, какие развратные в Москве барыни, не стыдящиеся ходить в мужском платье.
– Точно баба! По всему видать баба! – косясь на меня, окончательно решил он. Однако тотчас сомневался. – А с другой стороны – как посмотреть. Ведь был-то молодой парень! И что ж это такое на свете делается! Совсем, видать, люди стыд и совесть потеряли! Баба или парень? А как узнаешь? Не иначе тут какое-то колдовство!
Я решила, что он обо мне ничего не знает, и его Евстигней нанял, чтобы только куда-то меня отвести.
– Далеко нам идти? – спросила я, когда мы отдалились от ресторации на сотню саженей.
– А что Иван Иванович вам, ба… – он помялся, не зная как меня назвать, чтобы не обидеть и попросту, пропустил обращение, – не говорил?
Понять, кого он называет Иваном Ивановичем, было несложно.
– Не успел.
– Да тут не очень далеко, сперва прямо по этой улке, потом туды, – он указал пальцем направление, мы там на постоялом дворе стоим.
– Ты что, не здешний?
– Кто? Я-то? – уточнил он. – Нет, я дальний, прибыл по торговым делам.
– Сидор, откуда ты знаешь Ивана Ивановича? – спросила я, когда мы вышли из узкого переулка на большую, мощеную камнем, улицу.
– Давеча познакомились на постоялом дворе. Он как узнал, что я из Шуи, приказал быть при себе и наградил тремя рублями, – охотно объяснил провожатый. А сегодня велел стоять возле дверей и помочь молодому господину одеться бабой. А вы, простите, кем будите барыней или барином?
– Сейчас барыней, а как сниму капот, да надену треуголку, стану барином, – охотно, объяснила я.
Сидор обдумал мой ответ, но, по здравому размышлению, он его не удовлетворил. Он очень хотел спросить, если я «барин», то откуда тогда у меня длинные женские волосы, но не рискнул лезть в господские дела. Решил про себя, что подсмотрит, как я буду «ходить по малой нужде» и тогда определит к «мужскому или женскому званию» я отношусь.
Мысли у него были простые и короткие. Понимать их было легко, но не интересно. Между тем мы быстро шли по людной улице, не привлекая к себе внимания. Я надвинула дурацкий чепчик на самые глаза, смотрела под ноги и, надеюсь, со стороны походила на обычную небогатую мещанку, спешащую по своим делам в сопровождении то ли слуги, то ли мужа.
Мы скоро добрались до недорогого постоялого двора, расположившегося недалеко от Сенного рынка на Лубянской площади. Здесь по дневному времени почти не было постояльцев, и мы сели в общем зале за большой деревянный стол.
– Что, Сидор, нашел себе в Москве сударышку? – насмешливо спросил разбитной половой в засаленном до черноты фартуке.
Сидор пробормотал что-то невразумительное, чем привел полового в непонятный для меня восторг.
– Смотри, узнает жена, все зенки выдерет! – захохотал он и оставил нас в покое.
– Плохой тут народ, – сообщил мне житель Шуи, – сплошь мазурики. А вы, барыня, откуда будете?
– Я из деревни, – ответила я.
– Это хорошо, сельские люди серьезные и уважительные, не то, что москвичи, – похвалил он. – А за что на вас варнаки ополчились? – осторожно, спросил он.
– Не знаю. А ты сам чем занимаешься и как попал в Москву?
– Я по купечеству, прибыл сюда за товаром, – сразу приободрившись, не без удовольствия, сообщил он.
– У тебя что, своя лавка?
– Нет, лавки мы пока не имеем, – смущенно ответил он, – мы больше вразнос торгуем.
– Выходит ты коробейник?
– Выходит, – вздохнул он. – Ничего, подсоберу деньжат, тогда и на моей улице будет праздник! Открою лавку, разбогатею и стану первым человеком. Сначала всем трудно, но я посчитал, если собирать копейку к копейке, то можно быстро разбогатеть!
Сидор мечтательно прищурил глаза и начал фантазировать на тему предстоящего богатства и успеха. Я делала вид, что слушаю, а сама пыталась понять, как будут развиваться последующие события. После десятидневного перерыва я как-то отвыкла от ощущения опасности и немного трусила. Сегодняшнее происшествие случилось так неожиданно, что я еще не до конца пришла в себя.
– А Иван Иванович говорил, когда он сюда придет или что нам делать дальше? – прервала я косноязычный монолог будущего миллионера.
Сидор не сразу смог отвлечься от своего богатства, но как-то сумел выбраться из воздушных замков, вздохнул и скучным голосом ответил:
– Ничего такого они не говорили. Только велели ждать вас с платьем возле дверей и привести сюда. Я думал, вы что знаете. А кто мне обещанные деньги заплатит?
Когда он заговорил о плате, я вспомнила о свертке, который второпях засунула за пазуху. Смотреть, что в нем, при свидетеле не рискнула и, успокоив коробейника, что разочтусь с ним сама, позвала полового и спросила где мне можно привести в порядок одежду. Тот насмешливо на меня посмотрел и указал на какой-то полутемный чулан.
Оказавшись одна, я вытащила сверток, развернула его и обнаружила там пачку ассигнаций, паспорт на имя московской мещанки Авдотьи Терентьевой тридцати шести лет от роду и записку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32