Из-за его спины выглядывал исчезнувший ранее Иван Иванович.
– Прекратить! – еще не оценив обстановку, приказал полицейский капитан. – Кто дозволил?!
– Господин капитан, я хочу заявить на этого вот господина коллежского регистратора, – закричал Василий Иванович. – Здесь совершилось злостное преступление, убийство, против закона и христианства! Вот и господин тайный агент подтвердят!
– Кого, чего? – ничего не понимая, спросил полицейский офицер. – Какое убийство, какой агент?
Его окружили плотным кольцом и начади объяснять все разом. Я же тихонько положил кольт на ближайший подоконник и направился к выходу. Возле крыльца мерзли, топая для согрева ногами, двое полицейских. Один из них заступил мне дорогу, но я не останавливаясь, строго сказал:
– Что стоите, как истуканы! Бегом к капитану!
– А что случилось?
– Он там арестовал целую шайку разбойников и приказал, чтобы вы помогли.
Полицейские, придерживая шашки, затрусили на помощь начальнику, а я не спеша вышел в открытые ворота.
Глава 6
На улице оказалось темно и пустынно. Часы я не носил по причинам конспирации и даже приблизительно не знал, сколько теперь времени. После нервного напряжения голова казалось пустой и легкой. Единственное, что меня сейчас занимало – найти место для ночлега и побыть одному в тишине и покое. На ближайшем перекрестке я свернул на боковую улицу. Этот район города я не знал. Застроен он был средней величины частными домами, в которых обычно жили купцы и небогатые чиновники. Ничего напоминающего гостиницу не попадалось, как не было видно и извозчиков. Я все дальше уходил от дома коллежского регистратора и погони больше не опасался. Ночь была ветреная и морозная, температура где-то под минус тридцать градусов, и скоро меня начало пронимать до костей. Я все убыстрял шаг, но и это не помогало согреться. Мое тонкое пальтишко продувало насквозь, ноги мерзли, и жизнь перестала казаться раем.
Наконец попалось здание публичного вида, напоминающее гостиницу. Сквозь щели в ставнях пробивался свет. Я остановился возле его входа, но ничего похожего на вывеску не обнаружил и повернулся было чтобы уйти, когда меня окликнул невидимый человек.
– Желаете поразвлечься?
– Что желаю? – не понял я, приплясывая на месте.
– Развлечься с барышнями желаете?
– Нет, спасибо, мне сейчас не до барышень, мне бы просто гостиницу. Нет ли поблизости?
– У нас здесь все есть, три рубля комната, очень даже великолепно отдохнете.
Идти в такое заведение мне совсем не хотелось, но мороз прижимал, и пришлось согласиться:
– Ладно. Только чтобы никто ни приставал.
– Этого у нас не заведено-с, – успокоил, выходя из тени, человек в тулупе и валенках. – У нас все для гостей, хозяин – барин.
Он постучал в дверь условным стуком, и она тотчас открылась. Выглянула маленькая женщина в пуховом платке.
– Господину комнату на ночь, за трешку, – сказал привратник, – без барышень.
– Заходите, – пригласила женщина, не то кланяясь, не то приседая в книксене, – мы хорошим гостям всегда рады.
«Ой, точно опять вляпаюсь в историю», – подумал я, но ноги сами понесли в тепло.
– Исхолодали? – участливо спросила она, пропуская меня в теплые сени.
– Да, что-то сегодня очень холодно.
– Знамо дело, зима, – сообщила она вечную истину – Ничего, скоро потеплеет. У нас деньги платят вперед.
– Да, конечно, только сначала покажите комнату.
– Пойдемте. У нас здесь чисто, самые первейшие гости ходят, будете премного довольны. А барышни – чистые конфетки, и у всех билеты выправлены. Можете не опасаться.
– Мне нужна комната без барышни, – начиная раздражаться, сказал я. – Привратник сказал это при вас. Уже запамятовали?
– Это всегда пожалуйста, у нас так заведено, хозяин – барин, без барышень, так без барышень. Сам-то хворый или как?
– Хворый.
– Это не беда, я тебе такую жаркую девку пришлю, как печка, разом все болести пройдут.
– Не нужно мне девки, я спать хочу.
– Оно, конечно, это как водится, спи себе на здоровье, у нас всякие есть – и в теле, и худощавые, а какие из лица красавицы! А насчет желтого билета, не сомневайся, тут все без обмана.
– Ты, тетка, русский язык понимаешь? Я тебе что сказал? Мне нужна просто комната! Будешь приставать с барышнями, уйду в гостиницу. Поняла?
– Как не понять, голубь ты наш сизокрылый, очень даже поняла. Ты, я вижу, мужичина сурьезный, не баловник какой, тебе и барышню нужно соответственную. Есть у нас одна, ну, чисто краля, из образованных. Учителькой ране была. А за ценой мы не постоим, добавишь к трешке целковый и пользуйся.
Под причитания сводни я, наконец, попал в душный эротический рай с широкой кроватью и литографиями фривольного содержания.
– Клопов много? – подозрительно поинтересовался я, разглядывая громоздкое деревянное ложе, заваленное красного цвета перинами.
– Не, боже мой, какие у нас клопы, всех давеча персидским порошком переморили. Так деньги, как уговорились, вперед, а там уж как тебе заблагорассудится, ублажит тебя учителька, можешь ей сделать презент. Это твое дело, у нас такое не возбраняется.
Я вытащил из бумажника зеленый трехрублевый кредитный билет.
– А желтенькую за учительку? – напомнила милая женщина. – Это будет по справедливости. Ежели какая другая, в теле, то оно, конечно, будет дороже, а как барышня субтильная и образованная, то никак меньше целкового взять не возможно.
– Все, иди отсюда, я спать хочу, – грубо заявил я, выталкивая навязчивую бабу из комнаты. – Договорились за трешку, вот тебе трешка. И чтобы мне никто не мешал, а то смотри у меня!
От всех недавних искрометных страстей и кромешных событий у меня даже начало дергаться веко. В голове была сплошная каша, настроение соответствовало состоянию, и единственное, чего хотелось, это горизонтального покоя.
Я быстро разделся, задвинул засов на двери и нырнул под пожарного цвета перину. У меня не осталось сил даже на то, чтобы задуть керосиновую лампу, тускло освещавшую комнату. Наконец можно было закрыть глаза и расслабиться.
– Вы уже изволили лечь? – проговорил над ухом приятный женский голос.
– Что, вы кто?! – испуганно воскликнул я, не понимая, как незнакомая женщина могла оказаться в запертой комнате. – Как вы сюда попали?!
– Если вы меня выгоните, то меня побьют, – сказала женщина и заплакала. – Мадам у нас очень жестокая.
Я начал приходить в себя и возвращаться в реальность. Перед порочным ложем продажной любви стояла незнакомая хрупкая девушка.
– Вы та самая учителька? – спросил я.
– Бывшая гувернантка, – поправила она. – А вы купец или приказчик?
– Нет, я сам по себе. Простите, милая барышня, но я очень хочу спать.
– Хорошо, как скажете, я сейчас уйду, – всхлипнув, согласилась она. – Что вам до меня? Мы ведь даже не знакомы, почему вы должны принимать во мне участие!
Внутренне я был с ней полностью согласен и промолчал.
– Если бы вы знали, что мне пришлось пережить! Я понимаю, я для вас всего лишь продажная девка… Вы меня презираете, потому и гоните…
Похоже было на то, что у нас с ней начинается секс «по-русски», с душераздирающими исповедями и выяснением отношений. Все это могло окончиться чем угодно, только не спокойным сном.
– Хорошо, оставайтесь, только, пожалуйста, не мешайте мне спать.
– Вы правда хотите, чтобы я осталась?
– Нет, не хочу, этого хотите вы, а я хочу спать!
– Я вам совсем не нравлюсь? – дрожащим голосом спросила она. – Ни капельки?
Я ни ответил, повернулся спиной и опять заснул. Однако не тут-то было, всхлипывания усилились.
– Ну, что вам еще нужно? – стараясь скрыть раздражение, спросил я. – Что вы плачете?
– У меня такое чувство, что я вам навязалась, и вы совсем не хотите со мной разговаривать, – сквозь слезы сказала она.
– А что, это не так?! Вы хотите получить свой рубль, вы его получите! А пока оставьте меня в покое!
– Меня мадам за один рубль прибьет, скажет, что я нарочно плохо работала.
Ситуация становилась неразрешимой.
– Хорошо, если вы не будете мне мешать, то я дам вам больше.
– А я вам мешаю?
– Да, мешаете! И если вы скажете еще одно слово, то я вас отсюда выгоню!
– Ладно, я буду молчать. Не знала, что вы такой грубый и жестокий!
Я не ответил и наконец уснул. Моя незваная гостья, кажется, так и не смирилась со своим поражением, продолжала что-то говорить, возможно, рассказывала историю своей трудной жизни.
Так под ее мерное бормотание я и проспал до позднего утра.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась жрица любви, как только я открыл глаза. Она сидела на стуле подле кровати и что-то вышивала на пяльцах. – Выспались? Вам было хорошо?
– Да, конечно, – подтвердил я, даже не пытаясь выяснить, что она имеет в виду, – просто замечательно.
– Я ведь вам не мешала спать?
– Почти.
Только теперь я рассмотрел бывшую гувернантку. Девушка оказалась не первой, да и не второй молодости, слегка потраченная оспой, с унылым длинным носом.
– Я всю ночь охраняла ваш покой.
– Спасибо, теперь отвернитесь, мне нужно встать и одеться.
– Ничего, я не стесняюсь, привыкла… Вы оказались таким милым. А сегодня ночью вы еще придете?
– Конечно, я об этом мечтал всю жизнь. На улице не потеплело?
– Не знаю, я не выходила. С вас десять рублей.
– Сколько? – поразился я.
– Десять, вот если бы вы были со мной, тогда рубль, а так десять. Никак меньше нельзя, мадам заругается.
– Ладно, я подумаю, – пообещал я, быстро одеваясь. Деньги для меня были не проблемой, и затевать свару из-за десятки я не собирался.
– Ну и мне на булавки, сколько не жалко, – добавила она.
Было похоже, что разводят меня по полной программе. Однако я выспался, голова у меня почти прошла, и настроение соответствовало состоянию.
– Вы действительно были гувернанткой? – спросил я на прощание девицу легкого поведения.
– Я же вам рассказывала, – с легким упреком сказала она, принимая плату. – Я учила детей одного генерала, он в меня безумно влюбился, а его жена…
– Да! В следующий раз вы мне непременно все это подробно расскажете. А сейчас, простите, спешу.
– Так вы сегодня придете, вас ждать?
– Конечно, я ведь так и не узнал, чем кончился ваш безумный роман!
– Да, о моей жизни можно написать книгу, если бы вы только знали! – крикнула она мне вдогонку.
«Только, боюсь, что у нее будет плохой конец», – подумал я, вырываясь на свежий воздух из пропахшего дешевыми духами и любовным потом чистилища.
Мороз к этому времени еще усилился. Благо хотя бы, что совсем прекратился ветер. Над городом висело белесое, морозное марево. Печные трубы усиленно отравляли атмосферу дымными столбами. Я уткнул нос в шерстяной воротник пальтишка на рыбьем меху и заспешил к перекрестку большой улицы, до которой вчера не дошел всего несколько десятков метров.
Впрочем, спешить было совершенно не обязательно. Никаких дел в Москве у меня больше не было.
– Все, – решил я, – нужно когда-то пожить и для себя. Покупаю хорошую одежду, снимаю квартиру и начинаю прожигать жизнь!
– Куда, ваше степенство, изволите? – спросил останавливаясь по моему сигналу, извозчик.
– Есть здесь поблизости хороший магазин готового платья?
– Ну, ежели только Верхние торговые ряды или Пассаж, только там цены кусаются.
– Давай куда ближе, – решил я, усаживаясь в санки и прикрываясь облезлой медвежьей полостью.
– Целковый будет не обидно? – осторожно поинтересовался курьер.
– Два, если домчишь с ветерком!
– Но, залетная! – радостно крикнул он. Лошадь уперлась в обледеневшую дорогу задними ногами, рывком сорвала с места успевшие примерзнуть санные полозья и застучала по мостовой шиповаными копытами.
Ехали мы и правда с ветерком и за полчаса домчались до здания ГУМа.
– Это и есть Верхние торговые ряды? – спросил я, припоминая, что этот первый российский гипермаркет назывался как-то по-другому, чем в наше время.
– А то, здесь все, что надо, купить можно, были бы деньги.
Деньги у меня были. Потому через четыре часа элегантно одетый господин в модных аглицких ботинках, с дорогой тростью, украшенной серебряным набалдашником в виде львиной головы, с напомаженными и уложенными крупной волной волосами, подстриженными по последней моде бородой и усами, вышел из шикарного подъезда дорогого магазина. Было похоже на то, что жизнь начала налаживаться. Господин был сыт, в меру пьян и держал в руке толстую кубинскую сигару. С небрежной грацией плейбоя он махнул рукой. Тотчас, играя тонкими породистыми ногами по брусчатой мостовой, к нему подскочил вороной рысак, запряженный в крытый возок с каучуковыми шинами:
– Куда, ваше сиятельство, прикажете? – почтительно спросил, свешиваясь с высокого облучка, стильный кучер.
– Давай-ка, голубчик, отвези меня в самую лучшую гостиницу, – попросил господин, в котором невозможно было узнать недавнего затрапезного провинциала.
– Это можно, – согласился кучер, – садитесь, ваше сиятельство, враз домчим!
Я сел в коляску, кучер лихо свистнул, и копыта лошади звонко застучали по кремлевской брусчатке.
Будущий ГУМ, а ныне Верхние торговые ряды, построенные несколько лет назад архитектором Померанцевым, произвели на меня хорошее впечатление Последний раз я был в этом магазине еще до торжества нашего дикого капитализма, когда тут еще торговали по советскому образцу, так что сравнение оказалось не в пользу организованной торговли.
Здесь я нашел все, что было нужно, от парикмахерского салона до портняжной мастерской, где за считанные минуты подогнали мне по фигуре весь комплект платья.
Там же мне удалось пообедать в изрядном ресторане. Потому я и пребывал в блаженном состоянии и не обращал внимания, куда едет лихач. Только когда холод немного разогнал винные пары, удивленно подумал, что мы почему-то слишком долго не можем никуда доехать.
– Эй, голубчик! – крикнул я в форточку, через которую была видна спина возницы, – ты, собственно, куда меня везешь?
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, уже подъезжаем, – успокоил он, поворачиваясь в мою сторону. – Осталось самая малость.
Я успокоился и погрузился в приятные размышления об ожидающих меня радостях жизни. В эти планы входили роскошные апартаменты, собственный выезд, приятное женское общество, дорогие рестораны, знакомство с художественной московской элитой и прочие приятности.
– Голубчик, – опять воззвал я к широкой спине кучера, – долго еще?
– Мост, ваше сиятельство, закрыли, – сообщил мой бородатый Вергилий, – пришлось ехать в объезд, вы не извольте беспокоиться, скоро домчу.
– А что с мостом? – поинтересовался я.
– Бомбист жандармского генерала взорвал, а мосту ничего, целый мост-то.
– Бомбист, говоришь, – осуждающе сказал я, – это плохо! Не люблю террористов!
С революционерами у меня складывались довольно сложные отношения, и их методику индивидуального террора я не признавал, как говорится, в принципе.
– Убили жандарма или как? – опять спросил я извозчичью спину.
– А кто его знает, нам это без интереса, – ответил он.
– Слушай, голубчик, – опять обратился я к кучеру, – останови у какого-нибудь ресторана, мне нужно выпить.
– Будьте благонадежны, ваше сиятельство, как только увижу ресторацию, сразу и остановлю.
– Ты кончай меня сиятельством называть, никакое я не сиятельство. Лучше поезжай скорее, мы уже целый час плетемся!
На мое последнее замечание кучер никак не отреагировал. Это меня обидело, и я отбросил штору с окна, чтобы сказать ему пару теплых слов. Коляска летела во весь опор, а за стеклом проносились не здания центра Москвы, а деревья заснеженного леса.
– Ты куда меня везешь?! – закричал я. – Какая тут, к черту, гостиница! Немедленно поворачивай назад!
– Никак не могу, Алексей Григорьевич, – наклоняясь к окошку, сказал, расплываясь в улыбке, кучер, – приказано вас срочно доставить живым и здоровым.
«Вот и пожил для себя, – уныло подумал я, – будут мне теперь и барышни, и рестораны».
Мое настоящее имя и отчество знали в эту эпоху только несколько человек, так что понять, к кому меня везут, было совсем не сложно.
* * *
После цивилизованной, комфортабельной Москвы начала XX века, с электричеством, трамваями, извозчиками и прочими благами просвещенного времени, оказаться в глухом захолустье было не самым радостным событием.
Поселили меня в курной крестьянской избе, с антрацитовыми от многолетней копоти стенами. Топилась она, соответственно названию, по-черному, в единственной комнате располагался каменный очаг без трубы. Никакой обслуги здесь не предусматривалось, жил я один и сам занимался всеми бытовыми делами. Мне приходилось заготавливать в лесу дрова, разводить в очаге костер для обогрева и приготовления пищи и учиться спасаться от выедающего глаза дыма. Единственной радостью и развлечением была баня, которую я топил так часто, как на это хватало сил.
Однако жаловаться было не на что, я сам подписался на участие в эксперименте и теперь пожинал плоды этого легкомысленного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Прекратить! – еще не оценив обстановку, приказал полицейский капитан. – Кто дозволил?!
– Господин капитан, я хочу заявить на этого вот господина коллежского регистратора, – закричал Василий Иванович. – Здесь совершилось злостное преступление, убийство, против закона и христианства! Вот и господин тайный агент подтвердят!
– Кого, чего? – ничего не понимая, спросил полицейский офицер. – Какое убийство, какой агент?
Его окружили плотным кольцом и начади объяснять все разом. Я же тихонько положил кольт на ближайший подоконник и направился к выходу. Возле крыльца мерзли, топая для согрева ногами, двое полицейских. Один из них заступил мне дорогу, но я не останавливаясь, строго сказал:
– Что стоите, как истуканы! Бегом к капитану!
– А что случилось?
– Он там арестовал целую шайку разбойников и приказал, чтобы вы помогли.
Полицейские, придерживая шашки, затрусили на помощь начальнику, а я не спеша вышел в открытые ворота.
Глава 6
На улице оказалось темно и пустынно. Часы я не носил по причинам конспирации и даже приблизительно не знал, сколько теперь времени. После нервного напряжения голова казалось пустой и легкой. Единственное, что меня сейчас занимало – найти место для ночлега и побыть одному в тишине и покое. На ближайшем перекрестке я свернул на боковую улицу. Этот район города я не знал. Застроен он был средней величины частными домами, в которых обычно жили купцы и небогатые чиновники. Ничего напоминающего гостиницу не попадалось, как не было видно и извозчиков. Я все дальше уходил от дома коллежского регистратора и погони больше не опасался. Ночь была ветреная и морозная, температура где-то под минус тридцать градусов, и скоро меня начало пронимать до костей. Я все убыстрял шаг, но и это не помогало согреться. Мое тонкое пальтишко продувало насквозь, ноги мерзли, и жизнь перестала казаться раем.
Наконец попалось здание публичного вида, напоминающее гостиницу. Сквозь щели в ставнях пробивался свет. Я остановился возле его входа, но ничего похожего на вывеску не обнаружил и повернулся было чтобы уйти, когда меня окликнул невидимый человек.
– Желаете поразвлечься?
– Что желаю? – не понял я, приплясывая на месте.
– Развлечься с барышнями желаете?
– Нет, спасибо, мне сейчас не до барышень, мне бы просто гостиницу. Нет ли поблизости?
– У нас здесь все есть, три рубля комната, очень даже великолепно отдохнете.
Идти в такое заведение мне совсем не хотелось, но мороз прижимал, и пришлось согласиться:
– Ладно. Только чтобы никто ни приставал.
– Этого у нас не заведено-с, – успокоил, выходя из тени, человек в тулупе и валенках. – У нас все для гостей, хозяин – барин.
Он постучал в дверь условным стуком, и она тотчас открылась. Выглянула маленькая женщина в пуховом платке.
– Господину комнату на ночь, за трешку, – сказал привратник, – без барышень.
– Заходите, – пригласила женщина, не то кланяясь, не то приседая в книксене, – мы хорошим гостям всегда рады.
«Ой, точно опять вляпаюсь в историю», – подумал я, но ноги сами понесли в тепло.
– Исхолодали? – участливо спросила она, пропуская меня в теплые сени.
– Да, что-то сегодня очень холодно.
– Знамо дело, зима, – сообщила она вечную истину – Ничего, скоро потеплеет. У нас деньги платят вперед.
– Да, конечно, только сначала покажите комнату.
– Пойдемте. У нас здесь чисто, самые первейшие гости ходят, будете премного довольны. А барышни – чистые конфетки, и у всех билеты выправлены. Можете не опасаться.
– Мне нужна комната без барышни, – начиная раздражаться, сказал я. – Привратник сказал это при вас. Уже запамятовали?
– Это всегда пожалуйста, у нас так заведено, хозяин – барин, без барышень, так без барышень. Сам-то хворый или как?
– Хворый.
– Это не беда, я тебе такую жаркую девку пришлю, как печка, разом все болести пройдут.
– Не нужно мне девки, я спать хочу.
– Оно, конечно, это как водится, спи себе на здоровье, у нас всякие есть – и в теле, и худощавые, а какие из лица красавицы! А насчет желтого билета, не сомневайся, тут все без обмана.
– Ты, тетка, русский язык понимаешь? Я тебе что сказал? Мне нужна просто комната! Будешь приставать с барышнями, уйду в гостиницу. Поняла?
– Как не понять, голубь ты наш сизокрылый, очень даже поняла. Ты, я вижу, мужичина сурьезный, не баловник какой, тебе и барышню нужно соответственную. Есть у нас одна, ну, чисто краля, из образованных. Учителькой ране была. А за ценой мы не постоим, добавишь к трешке целковый и пользуйся.
Под причитания сводни я, наконец, попал в душный эротический рай с широкой кроватью и литографиями фривольного содержания.
– Клопов много? – подозрительно поинтересовался я, разглядывая громоздкое деревянное ложе, заваленное красного цвета перинами.
– Не, боже мой, какие у нас клопы, всех давеча персидским порошком переморили. Так деньги, как уговорились, вперед, а там уж как тебе заблагорассудится, ублажит тебя учителька, можешь ей сделать презент. Это твое дело, у нас такое не возбраняется.
Я вытащил из бумажника зеленый трехрублевый кредитный билет.
– А желтенькую за учительку? – напомнила милая женщина. – Это будет по справедливости. Ежели какая другая, в теле, то оно, конечно, будет дороже, а как барышня субтильная и образованная, то никак меньше целкового взять не возможно.
– Все, иди отсюда, я спать хочу, – грубо заявил я, выталкивая навязчивую бабу из комнаты. – Договорились за трешку, вот тебе трешка. И чтобы мне никто не мешал, а то смотри у меня!
От всех недавних искрометных страстей и кромешных событий у меня даже начало дергаться веко. В голове была сплошная каша, настроение соответствовало состоянию, и единственное, чего хотелось, это горизонтального покоя.
Я быстро разделся, задвинул засов на двери и нырнул под пожарного цвета перину. У меня не осталось сил даже на то, чтобы задуть керосиновую лампу, тускло освещавшую комнату. Наконец можно было закрыть глаза и расслабиться.
– Вы уже изволили лечь? – проговорил над ухом приятный женский голос.
– Что, вы кто?! – испуганно воскликнул я, не понимая, как незнакомая женщина могла оказаться в запертой комнате. – Как вы сюда попали?!
– Если вы меня выгоните, то меня побьют, – сказала женщина и заплакала. – Мадам у нас очень жестокая.
Я начал приходить в себя и возвращаться в реальность. Перед порочным ложем продажной любви стояла незнакомая хрупкая девушка.
– Вы та самая учителька? – спросил я.
– Бывшая гувернантка, – поправила она. – А вы купец или приказчик?
– Нет, я сам по себе. Простите, милая барышня, но я очень хочу спать.
– Хорошо, как скажете, я сейчас уйду, – всхлипнув, согласилась она. – Что вам до меня? Мы ведь даже не знакомы, почему вы должны принимать во мне участие!
Внутренне я был с ней полностью согласен и промолчал.
– Если бы вы знали, что мне пришлось пережить! Я понимаю, я для вас всего лишь продажная девка… Вы меня презираете, потому и гоните…
Похоже было на то, что у нас с ней начинается секс «по-русски», с душераздирающими исповедями и выяснением отношений. Все это могло окончиться чем угодно, только не спокойным сном.
– Хорошо, оставайтесь, только, пожалуйста, не мешайте мне спать.
– Вы правда хотите, чтобы я осталась?
– Нет, не хочу, этого хотите вы, а я хочу спать!
– Я вам совсем не нравлюсь? – дрожащим голосом спросила она. – Ни капельки?
Я ни ответил, повернулся спиной и опять заснул. Однако не тут-то было, всхлипывания усилились.
– Ну, что вам еще нужно? – стараясь скрыть раздражение, спросил я. – Что вы плачете?
– У меня такое чувство, что я вам навязалась, и вы совсем не хотите со мной разговаривать, – сквозь слезы сказала она.
– А что, это не так?! Вы хотите получить свой рубль, вы его получите! А пока оставьте меня в покое!
– Меня мадам за один рубль прибьет, скажет, что я нарочно плохо работала.
Ситуация становилась неразрешимой.
– Хорошо, если вы не будете мне мешать, то я дам вам больше.
– А я вам мешаю?
– Да, мешаете! И если вы скажете еще одно слово, то я вас отсюда выгоню!
– Ладно, я буду молчать. Не знала, что вы такой грубый и жестокий!
Я не ответил и наконец уснул. Моя незваная гостья, кажется, так и не смирилась со своим поражением, продолжала что-то говорить, возможно, рассказывала историю своей трудной жизни.
Так под ее мерное бормотание я и проспал до позднего утра.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась жрица любви, как только я открыл глаза. Она сидела на стуле подле кровати и что-то вышивала на пяльцах. – Выспались? Вам было хорошо?
– Да, конечно, – подтвердил я, даже не пытаясь выяснить, что она имеет в виду, – просто замечательно.
– Я ведь вам не мешала спать?
– Почти.
Только теперь я рассмотрел бывшую гувернантку. Девушка оказалась не первой, да и не второй молодости, слегка потраченная оспой, с унылым длинным носом.
– Я всю ночь охраняла ваш покой.
– Спасибо, теперь отвернитесь, мне нужно встать и одеться.
– Ничего, я не стесняюсь, привыкла… Вы оказались таким милым. А сегодня ночью вы еще придете?
– Конечно, я об этом мечтал всю жизнь. На улице не потеплело?
– Не знаю, я не выходила. С вас десять рублей.
– Сколько? – поразился я.
– Десять, вот если бы вы были со мной, тогда рубль, а так десять. Никак меньше нельзя, мадам заругается.
– Ладно, я подумаю, – пообещал я, быстро одеваясь. Деньги для меня были не проблемой, и затевать свару из-за десятки я не собирался.
– Ну и мне на булавки, сколько не жалко, – добавила она.
Было похоже, что разводят меня по полной программе. Однако я выспался, голова у меня почти прошла, и настроение соответствовало состоянию.
– Вы действительно были гувернанткой? – спросил я на прощание девицу легкого поведения.
– Я же вам рассказывала, – с легким упреком сказала она, принимая плату. – Я учила детей одного генерала, он в меня безумно влюбился, а его жена…
– Да! В следующий раз вы мне непременно все это подробно расскажете. А сейчас, простите, спешу.
– Так вы сегодня придете, вас ждать?
– Конечно, я ведь так и не узнал, чем кончился ваш безумный роман!
– Да, о моей жизни можно написать книгу, если бы вы только знали! – крикнула она мне вдогонку.
«Только, боюсь, что у нее будет плохой конец», – подумал я, вырываясь на свежий воздух из пропахшего дешевыми духами и любовным потом чистилища.
Мороз к этому времени еще усилился. Благо хотя бы, что совсем прекратился ветер. Над городом висело белесое, морозное марево. Печные трубы усиленно отравляли атмосферу дымными столбами. Я уткнул нос в шерстяной воротник пальтишка на рыбьем меху и заспешил к перекрестку большой улицы, до которой вчера не дошел всего несколько десятков метров.
Впрочем, спешить было совершенно не обязательно. Никаких дел в Москве у меня больше не было.
– Все, – решил я, – нужно когда-то пожить и для себя. Покупаю хорошую одежду, снимаю квартиру и начинаю прожигать жизнь!
– Куда, ваше степенство, изволите? – спросил останавливаясь по моему сигналу, извозчик.
– Есть здесь поблизости хороший магазин готового платья?
– Ну, ежели только Верхние торговые ряды или Пассаж, только там цены кусаются.
– Давай куда ближе, – решил я, усаживаясь в санки и прикрываясь облезлой медвежьей полостью.
– Целковый будет не обидно? – осторожно поинтересовался курьер.
– Два, если домчишь с ветерком!
– Но, залетная! – радостно крикнул он. Лошадь уперлась в обледеневшую дорогу задними ногами, рывком сорвала с места успевшие примерзнуть санные полозья и застучала по мостовой шиповаными копытами.
Ехали мы и правда с ветерком и за полчаса домчались до здания ГУМа.
– Это и есть Верхние торговые ряды? – спросил я, припоминая, что этот первый российский гипермаркет назывался как-то по-другому, чем в наше время.
– А то, здесь все, что надо, купить можно, были бы деньги.
Деньги у меня были. Потому через четыре часа элегантно одетый господин в модных аглицких ботинках, с дорогой тростью, украшенной серебряным набалдашником в виде львиной головы, с напомаженными и уложенными крупной волной волосами, подстриженными по последней моде бородой и усами, вышел из шикарного подъезда дорогого магазина. Было похоже на то, что жизнь начала налаживаться. Господин был сыт, в меру пьян и держал в руке толстую кубинскую сигару. С небрежной грацией плейбоя он махнул рукой. Тотчас, играя тонкими породистыми ногами по брусчатой мостовой, к нему подскочил вороной рысак, запряженный в крытый возок с каучуковыми шинами:
– Куда, ваше сиятельство, прикажете? – почтительно спросил, свешиваясь с высокого облучка, стильный кучер.
– Давай-ка, голубчик, отвези меня в самую лучшую гостиницу, – попросил господин, в котором невозможно было узнать недавнего затрапезного провинциала.
– Это можно, – согласился кучер, – садитесь, ваше сиятельство, враз домчим!
Я сел в коляску, кучер лихо свистнул, и копыта лошади звонко застучали по кремлевской брусчатке.
Будущий ГУМ, а ныне Верхние торговые ряды, построенные несколько лет назад архитектором Померанцевым, произвели на меня хорошее впечатление Последний раз я был в этом магазине еще до торжества нашего дикого капитализма, когда тут еще торговали по советскому образцу, так что сравнение оказалось не в пользу организованной торговли.
Здесь я нашел все, что было нужно, от парикмахерского салона до портняжной мастерской, где за считанные минуты подогнали мне по фигуре весь комплект платья.
Там же мне удалось пообедать в изрядном ресторане. Потому я и пребывал в блаженном состоянии и не обращал внимания, куда едет лихач. Только когда холод немного разогнал винные пары, удивленно подумал, что мы почему-то слишком долго не можем никуда доехать.
– Эй, голубчик! – крикнул я в форточку, через которую была видна спина возницы, – ты, собственно, куда меня везешь?
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, уже подъезжаем, – успокоил он, поворачиваясь в мою сторону. – Осталось самая малость.
Я успокоился и погрузился в приятные размышления об ожидающих меня радостях жизни. В эти планы входили роскошные апартаменты, собственный выезд, приятное женское общество, дорогие рестораны, знакомство с художественной московской элитой и прочие приятности.
– Голубчик, – опять воззвал я к широкой спине кучера, – долго еще?
– Мост, ваше сиятельство, закрыли, – сообщил мой бородатый Вергилий, – пришлось ехать в объезд, вы не извольте беспокоиться, скоро домчу.
– А что с мостом? – поинтересовался я.
– Бомбист жандармского генерала взорвал, а мосту ничего, целый мост-то.
– Бомбист, говоришь, – осуждающе сказал я, – это плохо! Не люблю террористов!
С революционерами у меня складывались довольно сложные отношения, и их методику индивидуального террора я не признавал, как говорится, в принципе.
– Убили жандарма или как? – опять спросил я извозчичью спину.
– А кто его знает, нам это без интереса, – ответил он.
– Слушай, голубчик, – опять обратился я к кучеру, – останови у какого-нибудь ресторана, мне нужно выпить.
– Будьте благонадежны, ваше сиятельство, как только увижу ресторацию, сразу и остановлю.
– Ты кончай меня сиятельством называть, никакое я не сиятельство. Лучше поезжай скорее, мы уже целый час плетемся!
На мое последнее замечание кучер никак не отреагировал. Это меня обидело, и я отбросил штору с окна, чтобы сказать ему пару теплых слов. Коляска летела во весь опор, а за стеклом проносились не здания центра Москвы, а деревья заснеженного леса.
– Ты куда меня везешь?! – закричал я. – Какая тут, к черту, гостиница! Немедленно поворачивай назад!
– Никак не могу, Алексей Григорьевич, – наклоняясь к окошку, сказал, расплываясь в улыбке, кучер, – приказано вас срочно доставить живым и здоровым.
«Вот и пожил для себя, – уныло подумал я, – будут мне теперь и барышни, и рестораны».
Мое настоящее имя и отчество знали в эту эпоху только несколько человек, так что понять, к кому меня везут, было совсем не сложно.
* * *
После цивилизованной, комфортабельной Москвы начала XX века, с электричеством, трамваями, извозчиками и прочими благами просвещенного времени, оказаться в глухом захолустье было не самым радостным событием.
Поселили меня в курной крестьянской избе, с антрацитовыми от многолетней копоти стенами. Топилась она, соответственно названию, по-черному, в единственной комнате располагался каменный очаг без трубы. Никакой обслуги здесь не предусматривалось, жил я один и сам занимался всеми бытовыми делами. Мне приходилось заготавливать в лесу дрова, разводить в очаге костер для обогрева и приготовления пищи и учиться спасаться от выедающего глаза дыма. Единственной радостью и развлечением была баня, которую я топил так часто, как на это хватало сил.
Однако жаловаться было не на что, я сам подписался на участие в эксперименте и теперь пожинал плоды этого легкомысленного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32