Много позднее, уже в купальных костюмах они сидели за бутылкой вина во внутреннем дворике.
В этом виде их и застал ее отец. Даже сейчас Хэлин вздрогнула, вспоминая гнев, прозвучавший в его голосе.
— Какого черта вы здесь делаете, Манзитти? Карло аккуратно опустил рюмку на столик и встал. Его голос звучал мягко, но где-то в глубине звенела сталь.
— Добрый вечер, мистер Каултард. Давно мы не виделись.
Хэлин сидела с рюмкой в руке, пораженная тем, что происходило у нее на глазах. Было совершенно очевидно, что мужчины знакомы, хотя Карло никогда не упоминал об этом. Отец сделал шаг вперед, его лицо приобрело багровый оттенок, глаза выкатились от ярости. В то же время Карло стоял совершенно недвижимо, его упругое мускулистое тело напряглось, как бы насторожилось, его поведение свидетельствовало об абсолютном самообладании, манеры были исполнены достоинства.
— Не лучше ли войти в дом, мистер Каултард. У меня есть одна важная проблема, которую я хотел бы обсудить с вами.
Отец, которому было далеко до такого самообладания, выкрикнул:
— Что бы вы ни сказали, меня это никогда не заинтересует, Манзитти! Так что я предлагаю вам немедленно удалиться и держаться впредь подальше от моей семьи. — Он повернулся к Хэлин. — Ступай в дом, дочь. Я с тобой потом разберусь. Этот человек сейчас уйдет.
При этих словах Хэлин, наконец, обрела дар речи. — Но, отец, ты просто чего-то недопонимаешь. Это Карло, приятель Марии. Он держит яхт-клуб и причал вместе с Роберто. Наверняка ты его с кем-то спутал, — закончила она с умоляющей интонацией, будучи уверена, что отец совершает страшную ошибку.
Карло положил ей руку на плечо. — Не вмешивайся, Хэлина, — пробормотал он. — Судя по всему, вы не намерены прислушаться к голосу рассудка, синьор Каултард, — сказал он жестко. — Я просил вашу дочь стать моей женой, и она дала согласие. Мы хотели бы получить ваше благословение, но если таковое не последует, это не имеет большого значения. Я намереваюсь отправиться с Хэлиной в воскресенье на Сицилию, чтобы представить ее моей семье, и примерно через три недели мы поженимся. В свои восемнадцать лет она не нуждается в вашем согласии.
Хэлин увидела, как лицо отца отразило всю гамму чувств от искреннего потрясения до бешеной ярости, — Только через мой труп! — вскричал он. — Хэлин, разве ты не знаешь, кто это такой? Почему он это делает?
И отец тут же раскрыл ей всю малоприятную подноготную этой истории. Оказалось, когда отец и Мария встретились и полюбили друг друга, она уже была помолвлена с Карло. Отец Марии, достойный человек, хотел было сообщить обо всем Карло, но Мария очень боялась этого и не без оснований. Причем ее золовка Катерина разделяла опасения Марии. Во-первых, Карло буквально вынудил Марию обручиться и, во-вторых, он никогда бы не дал разорвать помолвку. Вот почему влюбленная пара бежала в Англию, воспользовавшись тем, что Карло несколько дней был в отъезде по делам. Их брак зарегистрировали в Лондоне раньше, чем Карло узнал о случившемся.
Что касается его бизнеса по содержанию яхт-клуба и причала, то это лишь малая толика его деловых интересов, просто удобное местечко, чтобы швартовать свою яхту. На самом деле Карло, — мультимиллионер с широко известной репутацией плейбоя. Весь Рим знал о его приключениях с красивыми женщинами, а таких маленьких девочек, как Хэлин, он буквально пожирал на завтрак. Как она мола пойти на такую глупость? Ему, сицилийцу, Хэлин была нужна лишь для одного — отомстить. Разве она не слышала о таком обычае сицилийцев, как вендетта?
После этих слов отца Хэлин почувствовала, как сияющая уверенность в том, что Карло ее любит, превращается у нее в груди в кусок льда.
Карло не пытался отрицать что-либо. Он стоял с видом высокомерным и отрешенным, будто внимая озлобленному бормотанию слабоумного. Она повернулась к нему, ее глаза молили его опровергнуть сказанное отцом. Он этого не сделал.
— Да, я был обручен с Марией, это так, но только потому, что в это время мы оба находили это удобным. Я признаю, что считал ее брак с твоим отцом втайне от меня свидетельством по меньшей мере дурных манер. Но позднее она объяснила причину, и я согласился, что при тех обстоятельствах такого финала было не избежать. Или, во всяком случае, так ей казалось, — добавил он не без сарказма. — И, само собой, у меня есть другие деловые интересы. Что касается остального, то оно недостойно комментария.
Хэлин долго не отрывала пристального взгляда от его темных глаз. Ей хотелось верить ему. Отец, чувствуя ее колебания, загнал последний гвоздь сомнения ей в душу, напомнив, что после замужества они ни разу не возвращались в Сицилию просто потому, что всесильная семья Манзитти сделала для него это невозможным. Отца лишили права продолжать раскопки, и шесть лет научной работы были выброшены на ветер. Все это разом произошло в тот год, когда он женился.
Хэлин знала, что значила для отца его работа на острове. Поэтому буквально в агонии сомнений она ждала, что Карло опровергнет, будто он остановил раскопки. Но стоило ей взглянуть на Карло, как стало ясно: он не сможет этого сделать. Впервые в ответе Карло зазвучала неуверенность. Он отрицал, что это дело его рук, но дал понять: все произошло по наущению его, Карло, отца.
Она почувствовала, как его слова разбили ей сердце на тысячу осколков. Затем верх взял гнев. Гнев главным образом на саму себя за собственную доверчивость и глупость, за то, что влюбилась в такого человека, как Карло. Она вспомнила, как ударил фонтан ее любви, стоило ему только сказать, что он хочет ее. Он, наверное, хохотал до упада над тем, с какой легкостью ему удалось завоевать ее девичье сердце. Она сделала большой глоток из рюмки с вином, стараясь унять дрожь в ногах и не дать двум мужчинам стать свидетелями ее нервного срыва.
Затем Карло взял ее за руку и высокомерно произнес, обращаясь к отцу. — Этот разговор не имеет отношения к сути. Хэлина обещала выйти за меня замуж, вот что главное. Думаю, в сложившихся обстоятельствах ей лучше последовать со мной прямо сейчас. — С этими словами он буквально вытащил ее из кресла.
Внезапно с поразительной ясностью она увидела себя со стороны часом раньше, потерявшую голову от любви в объятиях Карло. Он же, куда менее взволнованный, все настаивал тогда, чтобы она подтвердила свое обещание выйти за него замуж. И она делала это вновь и вновь, не ощущая ничего кроме желания. Эти воспоминания разорвали последнюю нить, на которой держалось ее самообладание. Вскочив на ноги, она крикнула ему:
— Пусти меня! Как ты смеешь! Я ненавижу тебя! Ненавижу…
Все остальное происходило, как в тумане. Пытаясь освободиться от Карло, она мчалась вокруг бассейна, слезы застилали ей глаза, а уши не слышали, как отец тщетно зовет ее по имени.
Несколько часов спустя Мария обнаружила ее в дальнем уголке сада, заботливо привела в дом. Карло как будто здесь и не было. А было суровое заявление отца, подтверждающее, что ее роману пришел конец.
— Мистер Манзитти отбыл на своей машине в город, Хэлин, и ты никогда его больше не увидишь. Жаль, что Мария побоялась осадить его с самого начала, в противном случае ничего подобного бы не случилось. — Он закончил свою речь жестким указанием никогда больше не упоминать имя Карло в их доме. Мария, весьма смущенная, уложила Хэлин в постель, приговаривая, что все к лучшему, тем более, что Карло слишком стар для нее.
Хэлин перевернулась на живот и зарыла голову в подушку. Даже теперь, спустя два года, горькое воспоминание о том, как Карло предал ее юную любовь, все еще доставляло ей боль.
Вернувшись в Англию, она приступила к занятиям в университете. На этом настоял отец, но для нее это были трудные времена. Буквально за одну ночь она превратилась из уверенной жизнелюбивой девушки в сдержанную молодую женщину. Неделя, проведенная с Карло, разбудила ее, она приходила в ужас от собственного сладострастия.
Встречаясь в университете с мужчинами, она была постоянно настороже, опасаясь, как бы не повести себя столь же бесстыдно, как тогда. Ночь приносила новые муки. Она лежала в постели, будучи не в силах предаться сну, и над ее телом властвовало желание. А в это время бодрствующий мозг вел тяжкую битву с соблазном воспоминаний.
Только следующей весной к ней возвратилась способность дружить. Позднее Хэлин и Робби вступили в яхт-клуб, и мало-помалу, уже летом к ней вернулся вкус к жизни.
Печально, но факт: трагическая смерть отца и Марии окончательно вылечила ее от грез о Карло. Горе, которое принесла ей их смерть, исчерпало все ее эмоциональные резервы. Вопрос о том, чтобы в сентябре вновь приступить к занятиям в университете, уже не стоял: ей нужно было как можно скорее начать зарабатывать себе на жизнь. Отец не был состоятельным человеком, и все оставленные им деньги пошли на банковский вклад для Андреа. Имя Андреа было уже включено в список будущих учеников школы, которую окончил отец. Хэлин с бабушкой пришли к согласию, что мальчик должен получить образование, какое хотел бы дать ему отец.
Хэлин поступила в местный колледж на курсы секретарей. К своему удивлению она обнаружила, что ей нравилось там заниматься. Время от времени она стала ходить на свидания и с облегчением пришла к выводу, что для нее не составляло труда отделаться от наиболее назойливых поклонников. Последние несколько месяцев, когда она стала работать на фирме «Гарстонз» и впервые зарабатывать себе на жизнь, завершили ее метаморфозу в уверенную молодую женщину. Новое вторжение Карло в ее жизнь сегодняшним вечером нанесло по этой уверенности страшный удар.
Она беспокойно заметалась в кровати. Слишком трудно было поверить, что он пошел на столько ухищрений, чтобы заманить ее сюда. На ее губах мелькнула странная усмешка: а с другой стороны, почему бы нет. Ничем не лучше того, как он поступил в прошлый раз. Используя богатый сексуальный опыт, он заставил ее тогда пообещать выйти за него замуж. Чего он действительно хотел, так это ее тела — в этом у нее не было никаких сомнений. Без ложной скромности она отдавала себе отчет, что у нее тот тип внешности, который противоположный пол находит привлекательным. Каким счастливчиком Карло должен был казаться самому себе, когда обнаружил, что девушка, на которой он намеревался жениться из мести, так красива и так отзывчива на его мужские ласки. Он так и сказал. Но вот любовь… Такого слова в его словаре не оказалось! То есть она могла быть страшна, как смертный грех, и тем не менее он все равно осуществил бы свой план, но куда с меньшим энтузиазмом.
Странная вещь: она поверила ему, когда он сказал, что помолвка с Марией была для обоих лишь удобной сделкой. Тогда в Риме Мария вела себя так, будто она вовсе не смущена его присутствием, чего можно было бы ожидать, если бы они были любовниками. Но Карло человек гордый. Ему нелегко было перенести исчезновение невесты и ее брак с другим, тем более, что о помолвке на его родине знали буквально все. Он не мог простить оскорбления, нанесенного его семье. Так что ее собственное бегство добавило соли в раны.
Теперь Хэлин не сомневалась, ее отец был прав в оценке мотивов, по которым Карло хотел жениться на ней.
В день их самой первой встречи Карло сказал, что на Сицилии мужчина не потерпит, чтобы его бросили ради другого. И, она, бедная дурочка, подумала тогда: ах, до чего он чувствителен! Теперь она понимала, что это был, видимо, один из тех редких случаев, когда он сказал ей правду.
С возгласом отвращения она спустила ноги с кровати и встала. Какая ошибка! Карло так же чувствителен, как удав, и к тому же вдвое более опасен.
Она быстро сбросила с себя бикини, вошла в ванную комнату; убрала волосы под пластиковую шапочку и шагнула под душ. Уколы водяных струй немного охладили распаленное тело, смыли горечь неприятных воспоминаний, терзавших сердце.
Она быстро вытерлась большим белым ворсистым полотенцем. Затем, бросив его на ванную, вернулась в спальню. У окна стоял пустой чемодан: София, видимо, уже распаковала ее туалеты. Открыв верхний ящик большого комода, она обнаружила там свое белье. Пройдя к противоположной стене, она сдвинула в сторону скользящую дверь шкафа, выбрала простенькое платье светло-бежевого цвета и облачилась в него.
Увидев свое отражение в зеркале, Хэлин скорчила ему рожицу.
Платье без рукавов с глубоким вырезом обнажало мягкую округлость ее груди. Юбка чуть ниже колен нежно облегала бедра. Нельзя давать повод ее тюремщику для всяких там мыслей, подумала она, поправляя линию выреза. Затем решительным жестом затянула на талии тонкий золотой пояс. Подобрала и надела пару золотых босоножек, потом подошла к туалетному столику, чтобы заняться макияжем.
Ей не нужно было накладывать тон: ее кожа обладала естественным бледно-золотистым оттенком. Она быстро наложила увлажняющий крем, затем подкрасила длинные ресницы коричневой тушью. Мазок розовой с влажным блеском губной помады — и она готова. Ее глаза улыбнулись, когда она увидела свое отражение: вся разодетая тип-топ, но с банной шапочкой на голове. Взглянув на часы на тумбочке возле кровати, убедилась, что уже девятый. Поспешно сняла шапочку, встряхнула своими длинными волосами. Тщательно расчесала их и перехватила пряди за ушами маленькими золотыми гребнями.
Расправив плечи и ощущая где-то в позвоночнике внезапную, наполняющую ее силой решимость, она поднялась и вышла из комнаты. Она вызовет Карло на разговор прямо сейчас, до того, как они отправятся к его отцу, до того, как он попытается еще больше вовлечь ее в свою жизнь. Она скажет ему, что завтра уезжает и на том конец. На дворе, слава богу, одна тысяча девятьсот восьмидесятые, а не тысяча восемьсот девяностые! Это ему так даром не пройдет. Не думает же он всерьез удерживать ее здесь силой; у нее семья, дом. Он должен внять голосу разума. Однако пока она спускалась по лестнице, в голову ей пришла непрошеная мысль: учитывая его родословную и отношение к жизни, ему должно казаться, будто то, что он задумал, вполне разумно. Она вошла сквозь двойные двери в салон, чувствуя себя несколько менее уверенной, но с прежней решимостью излить душу.
Карло стоял, небрежно опираясь на камин, одна рука играла крохотной фарфоровой статуэткой, в другой был хрустальный бокал с чем-то, напоминающим виски. С ее появлением он поднял глаза. Они с откровенной сексуальностью жадно ощупали ее хрупкую фигуру. У нее осталось впечатление, будто он раздел ее донага.
Хэлин почувствовала, как от этого взгляда горячая волна медленно растекается по ее телу. Она смотрела на него, громадного, элегантного, в темном пиджаке, наброшенном на широкие плечи, и ее охватывало ощущение собственной беспомощности. Она нервно сглотнула и отвела глаза. Почему так происходит, что из всех знакомых ей мужчин, только он Указывает на нее такое воздействие? С неприязненной гримаской она уселась на ближайший стул.
Глубокий голос Карло разорвал затянувшуюся тишину. — А ты рано, Хэлина. — Он взглянул на плоские золотые часы на своем запястье. — Ты удивляешь меня. Я-то ожидал, что мне придется вытаскивать тебя из твоей комнаты, чуть ли не силой, — пошутил он. Поставив на место фарфоровую статуэтку, он приблизился к ней.
— Рад, что начинаешь вести себя разумно. Могу ли я сделать из этого вывод, что ты согласилась на мое предложение? — спросил он вкрадчиво.
Хэлин подняла голову, чувствуя, как его присутствие сковывает ее. — Нет, не можешь. Я хотела поговорить как раз об этом, — заявила она. Каким-то образом ей удавалось казаться намного более спокойной, чем она была на самом деле.
Он распростер свое большое тело на стуле, стоявшем напротив, и произнес:
— Ну, Хэлина, что же ты хочешь сказать? Кажется, сегодня днем я четко объяснил, на каком ты здесь положении.
— Как раз об этом, Карло, — прервала она его и выпила глоток вина, чтобы успокоить нервы. — Я знаю, ты ненавидишь мою семью, и для этого у тебя, возможно, есть основания. Мария — хорошенькая женщина, и тебе, должно быть, пришлось нелегко, когда она вышла за моего отца. — Мысль о Карло и Марии почему-то кольнула ее в самое сердце, но она продолжала:
— Но оба они погибли, с прошлым покончено, точка. Разве ты не можешь этого понять? Мне нужно теперь заботиться о бабушке с Андреа. Я никак не могу здесь остаться, — взмолилась она. — Ты должен отпустить меня домой. Если не завтра, то хотя бы через две не дели, как обещал Стефано. — Она не хотела касаться своих собственных отношений с Карло два года назад, но нужно было, чтобы он понял. Не решаясь взглянуть на него, она тихо продолжала:
— Наверняка ты утолил теперь свою жажду мести? Ты устроил так, что мой отец не смог продолжать здесь свою работу. Потом в Риме… — ей оказалось не под силу говорить о тех днях. — Ну, сам знаешь, что произошло. Вряд ли ты вправе ожидать от меня чего-либо… — и она умолкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22