Горло его сжималось от бессильного гнева. Этой ночью он сойдет с ума, он был уверен в этом. Каждое мгновение перед его глазами будет стоять сцена, которая разыграется вскоре во дворце Атиллы.
Когда он поднял глаза, то увидел, что, почуяв запах крови от множества забитых животных, над лагерем принялись кружить ненасытные стервятники. Точно так же они будут парить над его трупом, когда его бросят им после казни. Но эта мысль не наполнила его ужасом, он сожалел лишь о том, что ему оставалось жить еще довольно долго. А потом должно наступить избавление, и, оставив измученное тело, он войдет свободным в рай воителей.
Но месть Атиллы не кончилась на этом. Он прекрасно знал, что следующая ночь будет страшнее для пленника, чем все палачи вместе взятые. Бесконечная ночь отчаяния… Что-то теплое и влажное почувствовал вдруг Казар на своих щеках, он провел рукой по ним – то были слезы, он впервые плакал…
Огромное, устланное медвежьими шкурами, ложе занимало почти все пространство круглой спальни. Туда и привели Ильдико мужчины после ритуального посвящения и таинственных заклинаний шаманов. В спальне были еще два предмета: китайская печурка в форме дракона, в которой тлели угли, и маленький стол, на который рабыня поставила украденный из какой-то церкви кубок из чеканного золота и кувшин с вином. Деревянные стены были покрыты войлоком и разукрашенными щитами. На них прибиты шлемы самой причудливой формы, которые принадлежали германцам, но совсем не было оружия, ибо и во время любовных ласк Атилла оставался подозрительным и осторожным. Но Ильдико ничего этого не заметила. Все ее внимание было сосредоточено на кувшине с вином и кубке из золота. Она дрожала как осиновый лист и еще не отважилась достать шелковый мешочек, как вдруг ей представилось, как Казара ведут на казнь. Если не умрет Атилла, то рано утром умрет Казар. Надо действовать быстрее.
Она нащупала под поясом мешочек, достала, открыла его и, затаив дыхание, высыпала содержимое в кувшин. Это был белый порошок, который быстро поглотила темная влага, и вскоре его уже не было видно. Тем не менее девушка немного встряхнула кувшин и неуверенной рукой вновь поставила его на стол. Она сделала это вовремя. Снаружи послышались тяжелые, едва приглушаемые ковром, шаги. Завеса поднялась…
Человек, которого все называли Бичом Божьим, был пьян. Это было заметно по его налившимся кровью глазам и покрасневшему лицу. Но он не шатался, движения его были точны и уверенны. Он вдоволь насытился на свадебном пиру и рыгнул, подойдя к с ног до головы закутанной в синее покрывало девушке. Ужас, который можно было прочесть в ее ясных голубых глазах, заставил его расхохотаться.
– Иди сюда… я говорил тебе, что желаю видеть тебя покорной и согласной на все.
Она подходила к нему медленно, сжав губы, чтобы не разрыдаться. Рука монгола по привычке потянулась к кувшину с вином. Он схватил его и наполнил до краев кубок, но тут же поставил его обратно, подскочил к девушке, обнял и подмял под себя. Ильдико почувствовала тошнотворный запах вина и пота, и ей пришлось сдержать себя, чтобы не закричать от отвращения. Его жирные губы целовали ее шею и ключицы, в то время как сильная рука раздирала покрывало и тунику. Ильдико закрыла глаза и вздохнула, она так надеялась, что он прежде выпьет и она будет избавлена от всего этого…
– Ты делаешь мне больно, – простонала она.
Он стонал от звериного удовольствия и прижимал девушку все крепче к себе, потом легко поднял ее и бросил на шкуры своего ложа, где она осталась лежать неподвижно, прикрытая лишь водопадом своих светлых, длинных волос. Некоторое время он смотрел на нее, затем принялся раздеваться, не отводя от нее глаз.
– Я хочу пить, – прошептала она в отчаянии. – Дай мне немного вина.
«Лучше умереть сейчас, чем отдаться ему», – подумала девушка.
Атилла расхохотался.
– Я тоже хочу пить, но еще больше мне хочется тебя, выпьем вместе… после…
Еще смеясь, он медленно подошел к ложу. И тогда произошло нечто неожиданное, он уже протянул руки к женщине, которая белела на темных шкурах, но вдруг оцепенел. Глаза его сделались странно неподвижными. Она смотрела на его мощную фигуру, стоящую над ней, и видела, как сведенные судорогой руки медленно ослабевали. Вдруг он рухнул наземь и кровь хлынула у него изо рта.
С криком ужаса бросилась Ильдико в другой конец спальни и замерла там. Атилла не двигался. Глаза его были широко раскрыты, а кровь продолжала струиться.
Трясущимися руками она коснулась его плеча, потрясла его, но он даже не шелохнулся. Она не могла понять, почему он умер, так и не отведав ни капли отравленного вина.
* * *
Утром слуги, не слышавшие ни звука из спальных покоев, в беспокойстве открыли дверь и в ужасе отпрянули назад. На полу неподвижно лежал обнаженный Атилла, широко раскинув руки. Большая лужа крови была под ним. В углу, на корточках, сидела дрожащая Ильдико, волосы ее были прикрыты разодранным покрывалом, взгляд прикован к трупу, бессвязные слова срывались с губ.
Когда палачи пришли за Казаром в тюрьму, они обнаружили его труп. Юноша не вынес завершения своей любви и изощренных пыток Атиллы – зубами он перекусил себе вены.
Похороны завоевателя, сопровождаемые торжественным ритуалом, состоялись через несколько дней. Он был похоронен в долине Дуная, в кургане, сложенном из камней и земли. Его похоронили, обратив взором к закату. Вместе с ним положили его оружие и сокровища, там же были похоронены его кони и верные слуги, удавленные на могиле. Некоторые жены последовали за своим повелителем, и среди них была золотоволосая Ильдико, лишившаяся разума. Когда жертвенный нож жреца коснулся ее горла, она рассмеялась. Окрашенное кровью солнце заходило над могильным курганом. В честь умерших в долине разыгрывались причудливые состязания монгольских наездников…
ЦАРСТВЕННЫЕ СОПЕРНИЦЫ
БРУНГИЛЬДА И ФРЕДИГУНДА
В июньское утро 565 года двери баптистерия в Суасоне были широко распахнуты, крышка купели поднята, а все святыни освещены целым лесом длинных желтых свечей. Уже отзвенели радостные церковные колокола, созывавшие прихожан и добрый люд на королевские крестины.
В отсутствие супруга, короля Гильпериха, который отправился на войну с саксами, королева Аудовера родила дочь, которая в этот день должна была быть наречена Хильдевинтой.
Любопытствующий народ уже стекался к церкви. Но королева во дворце пребывала в смятении. Как раз когда она собиралась направиться в церковь, пришла весть что крестная мать, сестра короля, из-за недуга не сможет присутствовать на празднестве. Королева не знала, что делать: епископ ждал, но не нашлось никого, кто мог бы стать достойной крестной матерью для королевского чада.
Когда она надевала украшения, все еще лихорадочно отыскивая решение, вошла служанка с длинным, вышитым серебром покрывалом, которым на людях полагалось покрывать корону. Несмотря на свое низкое положение, эта девушка производила впечатление – мужчины во дворце заглядывались на нее, а молва о ее красоте распространилась по всему королевству. И хотя ей было всего восемнадцать, у нее было развитое тело зрелой женщины. Ее большие темные глаза на красиво очерченном лице прелестно сочетались со светлой кожей и золотистыми волосами, которые двумя тяжелыми косами спускались на одеяние цвета шафрана. Каждая черта характера, носила признаки франкского происхождения: она была сама хитрость и надменность. Имя ее было Фредигунда.
Пока она приближалась к королеве, на ее лице появилась нежная, скромная улыбка, а вручив ей покрывало, она потупила взор и прошептала:
– Я знаю, чем ты обеспокоена, госпожа, и сердце твоей служанки страдает вместе с тобой. Но почему ты заботишься о крестной матери? Позволишь ли ты простой девушке дать тебе совет?
– Совет? Конечно, я охотно выслушаю! И если он хорош, я щедро одарю тебя и… буду навеки благодарна.
– Это слишком много. То, что я могу оказать тебе услугу, – вот лучшая награда для меня. Я хотела лишь сказать, что тебе не нужно тревожиться о крестной матери. Ни одна госпожа при дворе не может равняться с тобой ни по положению, ни по происхождению. Кому же тогда держать маленькую Хильдевинту над святой купелью, как не тебе? Почему бы тебе самой не стать ее крестной матерью? Это было бы самым простым…
– Ах, ну конечно! Действительно, это было бы самым простым крещением! Спасибо, дитя мое, я этого тебе не забуду, возьми пока это.
И она протянула ей пряжку из чеканного золота. Фредигунда отступила назад и низко поклонилась, чтобы королева не заметила торжествующей усмешки, которую она не в силах была сдержать. Простосердечная королева усмотрела в ее поступке лишь услугу преданной, любящей служанки. Она и не догадывалась о коварстве, которое скрывалось за этим.
Некоторое время спустя королева со свитой придворных покинула дворец. Держа на руках маленькую принцессу, она отправилась во главе торжественной процессии в церковь.
Фредигунда наблюдала за ней из окна дворца до тех пор, пока та не скрылась из виду. Тогда она прошептала сквозь зубы:
– Недолго тебе оставаться королевой, бедная дурочка. То, что ты сегодня сделала по моему совету, навеки отвратит от тебя твоего повелителя.
Затем, довольная и полная честолюбивых замыслов, она вернулась к обязанностям служанки.
* * *
Через месяц король Гильперих под звуки рогов и труб вернулся в свой славный город Суасон. На тяжелом сером коне он проезжал мимо каменных строений, которые возникли еще во времена Рима. На пути его стояли девушки в белых одеяниях, с золотистыми косами, они приветствовали его и бросали цветы под копыта лошади.
Гильперих тоже был красив типично франкской красотой. У него были длинные русые волосы, короткая бородка, но длинные усы, которые свисали по углам резко очерченного рта. Его светло-серые глаза казались хитрыми и в то же время говорили о свирепости. Это подтверждали и черты лица: в них проглядывали жестокость и алчность.
Одной рукой он упирался в бедро и придерживал ею украшенный серебром плащ, который скреплялся на плече тяжелой бронзовой застежкой. Он дружелюбно улыбался красавицам, которые приветствовали его, и в то же время осматривал их столь пристальным взглядом, что многие из них краснели.
Он доехал до портала своего дворца, древней римской виллы, который был отделан заново и к праздничному дню украшен гирляндами из роз. Когда он спрыгнул с коня, последняя девушка из длинного ряда выступила вперед и низко склонилась перед ним. Он узнал Фредигунду и улыбнулся ей. Не в первый раз видел он эту девушку, и ее красота всегда приковывала его внимание. Она была находчива и изворотлива, знала это, к тому же вела себя вызывающе, хотя отказывала всем, отговариваясь страхом перед королевой.
Еще перед тем, как пойти с войной на саксов, Гильперих решил, что по возвращении Фредигунда, добровольно или насильно, разделит с ним ложе. Когда он увидел ее перед собой, с рыжеватыми косами и большими глазами, которые вызывающе бесстыдно смотрели на него, когда его взгляд, скользнув по ее стройной шее, опустился ниже, его вновь охватило желание овладеть ею. После изнурительных дней войны он жаждал насладиться миром.
Фредигунда, все еще низко кланяясь, протянула ему венок из цветов.
– Хвала Господу, – сказала она, – что он позволил нашему королю вернуться с победой домой и подарил ему дочь…
– Благодарю тебя за приветствие и добрые слова, Фредигунда.
– Все девы герода пришли сюда, дабы приветствовать тебя и заверить, что готовы пожертвовать собой тебе во утешение, когда падет на тебя удар суды.
– Удар судьбы?! Моя дочь мертва?
– Нет, но ты не сможешь более делить ложе со своей супругой королевой, моей госпожой, ибо отныне она твоя кума и крестная дочь твоей дочери Хильдевинты.
Изумившись, Гильперих взглянул на девушку, которая все еще стояла перед ним с опущенным взором, и заметил ироническую усмешку, тронувшую уголки ее губ. В действительности несчастье было не столь значительно. Аудовера родила ему трех сыновей и дочь. Ее долг был исполнен, да и он уже пресытился ею… Он взял Фредигунду за подбородок и поднял ее голову так высоко, что губы девушки были почти вровень с его губами.
– Вот и хорошо, моя красавица, раз я не могу спать с королевой, тогда буду спать с тобой. Нам обоим не о чем тревожиться.
Затем он обнял ее узкую талию и повел за собой во дворец.
Несколько дней спустя королева с новорожденной дочерью, плача, покинула дворец Суасон и укрылась в монастыре Ле Ман. Торжествующая Фредигунда поселилась в покоях, где все еще было пропитано духом прежней королевы. Без зазрения совести она присвоила себе ее наряды и украшения.
Около года торжествовала бесстыжая Фредигунда, будучи уверенной в собственной безопасности. Весной 566 года она потерпела первое поражение. Сигиберт, старший брат Гильпериха, который правил в Метце, заключил весьма выгодный брак. Он женился на дочери короля вестготов Атанагильда, который владел всей Испанией. Прекрасную Брунгильду воспевали все бродячие певцы, причем упоминалось не только о ее красоте, но и о сказочном богатстве. Когда Гильперих узнал об этом, жало зависти пронзило его сердце. С тех пор он не находил себе места.
Фредигунда была слишком прозорлива, чтобы не заметить перемену, произошедшую в супруге с тех пор, как он узнал о женитьбе своего брата. Прежде он был под властью ее красоты, а когда страсти поутихли, стал встречаться с ней лишь изредка, обращался грубо и жестоко, оскорблял и даже бил. Дикие сцены между ними обычно заканчивались ночными оргиями, в которых любовь и ненависть были слиты воедино. Затем она узнала, что он отправил послов в Толедо, где находился двор Атанагильда, с тайным поручением узнать о возможности брака между ним и старшей дочерью короля вестготов – Гальвинтой, сестрой Брунгильды.
Первое, что она ощутила, был ужас. Ее страстный, варварский нрав не перенес подобного оскорбления. Ее честолюбивые замыслы грозили рухнуть, а женское достоинство было унижено, и она замыслила убить Гильпериха. Он заслуживал смерти, ибо ради своего тщеславия и честолюбия он пренебрег счастьем обладать такой женщиной, как она… Но затем она принялась более трезво обдумывать свое положение.
Фредигунде было ясно, что ее стремительный взлет не принес ей друзей, лишь ненависть и зависть окружали ее. Она решила открыто выступить против Гильпериха и стала подыскивать мужчин из своего окружения, которые были бы с ней заодно и на чье молчание и преданность она могла бы положиться. Некоторым из них она дала почувствовать свое расположение, но кто мог быть уверен, что в самый опасный момент, когда встретятся старые собратья по оружию, верность вассалов не будет нарушена? Тогда, она была уверена, Гильперих расправится с ней самым жесточайшим образом. Нет, поединок с открытым забралом был невозможен… ей оставалось лишь уступить и ждать.
Когда наступил вечер и Гильперих разыскивал ее, чтобы провести с ней ночь, он увидел Фредигунду, плотно закутанную в длинное одеяние с широкими рукавами и покрывалом на лице, так что ее телесная красота была едва различима. Она была бледна, и глаза ее были смиренно потуплены. Когда он подошел к ней, она бросилась к его ногам.
– Что значит этот вид? – изумленно спросил он. – Почему ты не в постели?
Она взглянула на него полными слез глазами и прошептала дрожащим голосом:
– Вы не желаете меня более, сеньор, я знаю это. Сегодня вечером я покину вас.
– Покинешь меня? Зачем? Почему?
Она схватила его руку и прижалась к ней горячими губами.
– Ты добр, господин, ты не говоришь своей служанке, что она не нужна тебе более. Благодарю тебя… Но ты можешь ничего не скрывать от меня. Я знаю, что ты послал гонцов к вестготам, дабы отыскать себе супругу, которая достойна тебя… и прекраснее, чем я.
Она разыграла свои страдания столь превосходно, что Гильперих поверил ей. Он поднял молодую женщину и прижал к своей груди.
– Прекраснее, чем ты? Нет, это невозможно. Ни одна женщина не пленяет меня, как ты. Ты плоть от плоти моей, Фредигунда… Это правда, я отправил послов к Атанагильду, чтобы посвататься за его дочь. Но ты не должна страдать от этого. Я должен жениться на принцессе, ибо вестготы богаты землей и золотом. Никто не владеет большим богатством, чем Атанагильд, предок которого Аларих разграбил Рим. Он владеет сокровищами царя Соломона, а моя казна пуста.
– Тогда я уйду прочь.
– Но я не могу отпустить тебя. Ты… запертая в монастыре?! Твоя красота будет осквернена рясой! Нет, Фредигунда, этого я никогда не позволю!
Говоря это, он сдернул с нее покрывало и попытался поцеловать, но она не подчинилась, а сжала его голову с буйными русыми кудрями ладонями и приблизила его лицо к своему.
– Я тоже, – прошептала она. – Я тоже не могу решиться покинуть тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36