Видно, деревенские мужики предпочитали сначала огреть дубиной по голове, а потом разговаривать. Такой регламент Забубённого не устраивал, а потому, оставив свои лесные трофеи селянам и потеряв в схватке любимую желтую кепку, он припустил что было сил по полю в направлении города, как ему казалось. Хотя никаких высотных домов ни за лесом, ни за полем он не видел. Только несколько деревенских развалюх притулилось на другом краю широченного поля. Похоже, далеко забрел. «В следующий раз не надо будет так углубляться, – решил Григорий, – скромнее надо быть. И зачем мне одному столько грибов»?
Очень скоро за спиной послышалось тяжелое дыхание. Забубённый оглянулся через плечо: мужики догоняли, уже впятером. Впереди всех размахивал дубиной кузнец. Бежать в лаптях им все же было удобнее. Неизвестно, чем бы закончилась погоня, если бы из леса навстречу механику не выехал отряд конных всадников, увидев которых, Забубённый вздохнул с облегчением: точно, кино снимают.
С виду это были настоящие древние русские витязи. На каждом блестящий шлем, кольчуга, каплевидный щит с каким-то металлическим набалдашником посередине, в руке длинное копье. На плечах алые плащи. Всего их было человек двадцать. Впереди всех скакал всадник в самом богатом доспехе из разукрашенных резьбой пластин, зерцало на его груди блестело как настоящее зеркало. На боку висел меч в кожаных ножнах. Сзади за ним, отставая на полкорпуса лошади, маячил знаменосец.
Забубённый, большой любитель книжек про богатырей, так залюбовался неожиданной картиной, что забыл про опасность и остановился. А зря. Мужики мгновенно нагнали его, и драка началась снова. Над головой Григория засвистели дубины, от двух ударов механик увернулся, но третьим его хорошо приложили по ребрам. Взвыв от боли, Григорий упал навзничь и уже попрощался с жизнью, когда разъяренный Никодим снова занес над ним свою карающую дубину. «Крепко здесь защищают женщин, – пронеслось у Забубённого в голове, – джентльмены долбаные».
– Остановитесь! Именем князя, повелеваю, – раздался раскатистый бас.
Никодим, в пылу схватки не обративший внимания на приближавшихся всадников, при звуке голоса сначала замер, а потом выронил дубину. Сейчас он стоял всего в двух шагах от механика. Обиженный Забубённый решил использовать неожиданно возникшую заминку. Злость придала ему силы. Он вскочил и с размаху съездил ногой по морде Никодиму. Теперь уже кузнец рухнул в траву, залив рубаху хлынувшей из расшибленного носа кровью.
Остальные мужики стояли чуть поодаль, сгрудившись. Не нападали, не приближались к Забубённому, но и не уходили. Разобравшись с кузнецом, Григорий осмотрелся. К нему быстро приближался начальник конного отряда со знаменосцем и еще тремя всадниками.
«Получается, что и я в кадр попал, не запланированно, – кипятился механик. – Тоже, блин, нашли бесплатного актера».
– Остановить буйство! – снова прогремел голос над его головой. Это рявкнул скакавший за предводителем знаменосец.
– Да пошел ты к черту, – не выдержал Забубённый, сплюнув на траву, – думаешь, броник нацепил и самый крутой? Вы что тут, сдурели все, чуть человека не угробили! Где ваш режиссер, я жаловаться буду!
Но всадники, к удивлению Григория, продолжали ломать комедию. Доскакав до Забубённого, они остановили коней и приблизились вплотную. Так, что лошадь предводителя далее дыхнула в лицо Григорию, а тот поморщился и отшатнулся.
– Ты холоп, али вольный человек? – наконец спросил у него воин, видно, бывший в этом отряде за главного. – Странная у тебя больно одежда, не нашенская.
– Кончай дурку ломать, – ответил с вызовом Забубённый, которому уже порядком надоела эта фантасмагория, – и кобылу свою отодвинь, она мне в лицо дышит. Не люблю я лошадей. Предпочитаю машины.
Один из всадников легонько, но ощутимо ткнул Забубённого копьем в плечо. Григорий почувствовал боль.
– Отвечай, когда с тобой воевода разговаривает.
Это был уже перебор.
– Да русский, я русский. Мужики, – снова напрягся Григорий, почесав ужаленное плечо, – вы чего, все из дурдома сбежали? Какой, к черту, воевода? Военный консультант ваш, что ли?
– Путята, Мстислава Чернявого верный пес.
– Какая Путята? Это что, кличка? – переспросил ничего не понимающий механик.
Новый укол в плечо заставил его отпрыгнуть на шаг назад. «Похоже, это какие-то маньяки, – решил механик, – скорее всего, секта военных маньяков-историков. Живым не отпустят. Надо сматываться».
– Непонятен мне сей холоп, – задумчиво изрек воевода, блеснув недобрым взглядом из-под шлема, – возьмем его с собой. После поговорим. А этих, – он кивнул в сторону стоявших чуть поодаль деревенских мужиков, – обспроси, из-за чего сыр-бор.
Забубённый попятился.
– Это кто холоп? Я, между прочим, российский паспорт имею и прописку, понял?
– Может, половец, от своих отбился, – проговорил второй всадник, рассуждая сам с собою, словно Забубённого рядом и не было, – но они нам не враги давно. Только этот больно шальной какой-то, даже для половца. Те хлипкие на драку, хоть и задиристые.
Воевода, не сказав больше ни слова, развернул коня и поскакал через поле, в сторону деревни. За ним, словно тени, двинулись знаменосец и еще один всадник. Оставшиеся окружили Григория, который лихорадочно искал выход. Он еще надеялся проскользнуть между лошадями и убежать в лес.
Неожиданно на его многострадальную голову обрушился профессиональный удар чем-то тяжелым. Механик потерял сознание, свалившись в траву. Всадники спешились, погрузили обмякшего Григория на круп одной из лошадей и поскакали за своим воеводой.
ГЛАВА 2
Непонятный человек
Очередное пробуждение, второе за это утро, тоже было не из приятных. Теперь к метафизическим последствиям ночных кошмаров добавилась вполне реальная шишка на макушке, которая давала знать о себе тупой болью. «Интересно, чем меня приложили эти исторические маньяки? Может, булавой, или просто палкой?» Открыв глаза, Забубённый обнаружил, что лежит, уткнувшись лицом в сено, которое щекочет ему ноздри. А когда перекатился на спину, то окончательно утвердился в своих ощущениях: он находился в каком-то сарае. Сквозь щели в одряхлевшей крыше пробивалось яркое, неутреннее солнце.
Забубённый еще раз пошевелился и понял, что руки у него крепко связаны за спиной. Как ни странно, но рюкзачок был на месте. Поскольку в нем не хранилось ничего, кроме ножика и фонарика, то выглядел он вполне плоским и мог сойти за часть странной одежды, которой его новые знакомые так сильно заинтересовались. Вспомнив новых знакомых, которые, видно с перепою, расхаживали в одеждах древних русичей, Забубённый загрустил. Зачем они пристукнули его и приволокли сюда, вот вопрос? Лежишь так один в сарае со связанными руками, а вокруг тебя бегают какие-то шизики с копьями и еще неизвестно чего от тебя добиваются. Надо сматываться, да побыстрее.
Григорий снова перекатился на живот и встал на колени, благо ноги у него были не связаны. В этот момент дверь в сарай со скрипом отворилась и послышались тяжелые шаги, приглушенные земляным полом. Несколько человек вошли, позвякивая железом доспехов.
– Что, половчанин, помолиться решил своим степным богам? – раздался за спиной Забубённого зычный голос, заставивший Григория вздрогнуть.
Голова у механика болела, напоминая о недавнем происшествии, но способность ерничать уже к нему вернулась. А что еще оставалось в таком положении. Он, как смог, развернулся к вошедшим и привалился спиной к стене сарая.
– Извиняться пришли? – поинтересовался он.
Дружинники переглянулись, а потом дружно расхохотались. Отсмеявшись, один из них ответил:
– Да ты не робкого десятка, как я погляжу. А извиняться тебе придется, паря, если виноват окажешься. Вставай, воевода тебя ждет. Судить будет.
Забубённый вздрогнул. Уже и судить собираются, а потом наверняка распнут. Точно – маньяки на сходке. Сектанты. «Ну, ерничать, – решил Забубённый, – так до конца».
– А вы, мужики, с какой киностудии сбежали?
– Вставай, – не обращая внимания на реплику механика, сказал один из ратников, черноусый и чернобородый детина. – Воевода ждать не любит. Ответ держать будешь.
– Это за что же? – деланно удивился Забубённый, хотя и догадывался, за что с него хотят спросить. – За то, что в вашем лесу грибы без спроса собирал, что ли? Так я все верну на место.
– Не об том речь, – отмахнулся черноусый. Слегка нагнувшись, он схватил пленника за ворот камуфляжной куртки и одной рукой приподнял Забубённого, поставив на ноги. – Пойдем, непонятный человек.
И подтолкнул механика к низкой перекошенной дверке. Григорий нехотя подчинился.
Снаружи стояла отличная солнечная погода. Уже перевалило за полдень, судя по солнцу: часы свои Григорий потерял в драке с Никодимом. Сарай находился на отшибе селения, которое можно было окинуть одним взглядом, – пяток дворов с сараюшками. Около центрального двора толпилось сейчас десятка два человек, видно, его дожидались.
Забубённый, конечно, в деревнях бывал, но подобной убогости давно не видел. Не было здесь не то что электричества и асфальтированной дороги, но далее и стекол в домах. Пузыри какие-то натянуты, труб вовсе нету. Проходя под конвоем мимо одной избы, Григорий заметил валивший изо всех щелей дым и сначала подумал, что баня. Но тут открылась дверь, и на свет Божий показалась полнотелая хозяйка в закопченном сарафане с перемазанным сажей лицом. В руках она несла какое-то варево, из чего Забубённый заключил, что в этой «газовой камере» варили обед.
– Да, господа киношники, – проговорил вслух Григорий, – потратились вы на декорации. Натурально получилось.
– Шевелись, – беззлобно подбодрил сзади военный историк в одежде ратника.
Забубённый зашагал побыстрее, чтобы не получить очередной пинок или предупредительный укол мечом в спину. За плечами незаметной ношей болтался чудом сохранившийся импортный рюкзачок с фонариком внутри. Видно, помогла застежка, соединявшая лямки на груди.
На ходу механик продолжал обдумывать свое положение, внимательно приглядываясь к пейзажу. Странное дело, но все эти люди почему-то не казались ему нанятой массовкой. Неестественность поведения было легко распознать. А они двигались так, словно были натуральными.
«Да, – подумал механик, – зря я грибов нализался. Мерещится теперь всякое». Но если он не в руках маньяков, тогда где? Случайно стал героем какого-то суперинтерактивного шоу «Русь заповедная за стеклом»? Значит, здесь повсюду натыканы скрытые камеры, а за каждым его шагом сейчас наблюдает аудитория из миллионов придурков, лежащих на диванах и хряпающих чипсы кубометрами. Впрочем, версия про маньяков пока оставалась рабочей, и Григорий решил подождать с выводами. Поживем, если повезет, увидим.
Прошагав метров сто, Забубённый оказался во дворе самого большого из домов деревни, где толпился народ. Конвойные остановились позади, замкнув узкий двор в кольцо. По виду это был такой же сарай, как и остальные, только с резным крыльцом и забором из свежевыструганных кольев. Но по сравнению с соседними развалюхами, он казался просто чудом архитектуры.
На крыльце сидел воевода в броне. За его спиной и по бокам стояли ратники с мечами в ножнах. Остальные виднелись вместе с конями в поле. Рядом с воеводой обретался Никодим с расшибленным носом, а за его спиной пряталась длинноволосая селянка, из-за которой Забубённый и угодил в эту катавасию. На месте она не стояла, все дергалась нервно. Чуть в сторонке кучковались мужики-помощники. Судя по всему, эта здоровенная сволочь Никодим уже успел изложить воеводе свою версию случившегося. Придется защищаться.
«Эх, мне бы адвоката или право на последний звонок», – подумал с грустью Забубённый. И вдруг поймал себя на мысли, что принимает всю ситуацию уже всерьез. Как будто он действительно житель Древней Руси, а не лучший механик автосервиса на испытательном сроке, и должен оправдываться перед каким-то там воеводой, верным княжеским псом. Короче, полный бред.
Между тем бред набирал обороты. Никодим снова что-то шепнул воеводе и указал пальцем. Мужики одобрительно закивали. «Не иначе, повесить предлагает, – догадался Григорий, – или еще лучше, на кол посадить. Вроде бы в Древней Руси это было модно. Как-никак развлечение. Телевизоров-то ведь не было, Голливуда, к счастью, тоже».
Воевода со смешным именем Путята поднял руку, и шум вокруг смолк. Затем указал пальцем на Забубённого.
– Говори, – изрек Путята. – Его я уже слышал.
«Ну вот, дождался, – промелькнула предательская мысль, – встать, суд идет. Жил себе честным механиком, а тут за уголовника сойду. Как бы умом не тронуться. Где я вообще и что со мной происходит? Может, этот воевода виртуальный, и если перезагрузиться, то все исчезнет?»
Толчок в плечо вернул его к месту действий. Деревня, лес, ратники. Толчок был явно не виртуальным, поэтому Григорий вздрогнул и начал свою речь:
– Гражданин начальник. Я честный человек. Шел себе по лесу, никого не трогал, собирал грибы. Ну и заблудился немного. Тут вижу – гуляет по лесу одинокая честная селянка. Я приблизился к ней и хотел спросить, как бы мне добраться до города короткой дорогой. А она вдруг заорала как оглашенная, лукошко бросила и бежать. Ее бы надо к психиатру на освидетельствование. Ну, пошел я себе дальше, выбрался в поле, а тут эти малохольные наскочили и давай меня дубинами метелить без разговоров. И вообще, скажите мне, гражданин начальник, где я и что тут, блин, за кино вокруг происходит?
Ответный вопрос Путяты его несколько озадачил. Воевода хитро прищурился и спросил:
– А в какой город шел ты, человече и чего там хотел?
– Шел я домой в Питер. Я и прописан там. Если не верите, паспорт покажу. А хотел я домой вернуться. У меня сегодня выходной, а завтра опять на работу, машины собирать.
В глазах воеводы отразилось непонимание. Он переглянулся с черноусым ратником, стоявшим слева от Григория. Тот, как показалось, механику, пожал плечами, мол, врет, словно поет.
– И где этот город?
– Да тут, пару километров и уже окраина его. Я там и живу. У нас хорошо, леса много, да и Финский залив недалеко.
На это воевода только кивнул и переспросил:
– А хотел-то чего там?
– Да ничего. Домой вернуться и поспать маленько. У меня сегодня выходной, а завтра опять на работу, машины собирать.
– Чего собирать? Ты что, травник али колдун?
– Нет, траву не употребляю. Разве что водки иногда. Механик я. Это значит, что любую машину разобрать могу. Даже с закрытыми глазами, – приврал немного для красного словца Забубённый.
Воевода, похоже, не очень оценил механический гений стоящего перед ним мужика и задумался о чем-то своем. Замолчал надолго. Потом, наконец, спросил, глянув мельком на Никодима:
– Ну, а к девке Настасье приставал?
– Я? – заволновался Григорий от смены темы. – Зачем?
– Известно зачем. Потешиться.
– Нет, за этим не приставал, – честно ответил Григорий. – У меня подруга есть. Там и тешусь. Только спросить хотел, как тут до города легче добраться. Но и слова-то толком с ней сказать не успел. Даже не познакомились. А она себе уже неизвестно чего со страху напридумывала да братцу своему эту дэзу впарила. А они поверил. В общем, врут они все, начальник. Чист я.
Воевода вздохнул, бросил взгляд на Настасью, которая зыркала острыми глазками из-за плеча Никодима на своего лесного обидчика.
– Да, напугал ты девку, – проговорил воевода, как бы размышляя вслух.
– Ну и что мне теперь, из-за ее эротических фантазий жениться, что ли? Так у меня уже жена есть, – не моргнув глазом, соврал Забубённый, – а я не мусульманин и денег на гарем у меня не хватит – такую толпу теток содержать.
Тут в разговор вмешался Никодим:
– Да что ты мелешь, Настасья сестра мне! – выкрикнул он, шмыгнув расквашенным носом.
– Да тетки все одинаковы, – урезонил его механик, не опасавшийся новой драки, охрана кругом была надежная, – наплетут с три короба, а ты знай только уши развешивай. Ты вот сейчас ее спроси, пусть повторит при честном народе и понятых, приставал я к ней или нет.
Никодим, по всему было видно, снова хотел броситься на обидчика, но стоявшие рядом княжеские ратники служили гарантами стабильности и уважения к суду. Никодим остался на месте, только кулаки сжал. Тогда он вдруг повернулся к сестре и вытолкнул ее на середину двора.
– Настасья, побожись, что он к тебе приставал.
Длинноволосая красотка Настасья бросила короткий взгляд на Забубённого, закрыла лицо руками и вдруг, бросившись на колени перед воеводой, заголосила:
– Ой, виноватая я, оговорила я его. Простите меня, люди добрые! Не трогал он меня, только напугал. Из лесу вышел, здоровый такой и весь в плесени (Забубённый скосил глаз на свой замызганный камуфляж)… и ко мне… я испугалась, думала – леший. Ну, со страху и наговорила брату небылиц, а он за меня вступился.
1 2 3 4 5
Очень скоро за спиной послышалось тяжелое дыхание. Забубённый оглянулся через плечо: мужики догоняли, уже впятером. Впереди всех размахивал дубиной кузнец. Бежать в лаптях им все же было удобнее. Неизвестно, чем бы закончилась погоня, если бы из леса навстречу механику не выехал отряд конных всадников, увидев которых, Забубённый вздохнул с облегчением: точно, кино снимают.
С виду это были настоящие древние русские витязи. На каждом блестящий шлем, кольчуга, каплевидный щит с каким-то металлическим набалдашником посередине, в руке длинное копье. На плечах алые плащи. Всего их было человек двадцать. Впереди всех скакал всадник в самом богатом доспехе из разукрашенных резьбой пластин, зерцало на его груди блестело как настоящее зеркало. На боку висел меч в кожаных ножнах. Сзади за ним, отставая на полкорпуса лошади, маячил знаменосец.
Забубённый, большой любитель книжек про богатырей, так залюбовался неожиданной картиной, что забыл про опасность и остановился. А зря. Мужики мгновенно нагнали его, и драка началась снова. Над головой Григория засвистели дубины, от двух ударов механик увернулся, но третьим его хорошо приложили по ребрам. Взвыв от боли, Григорий упал навзничь и уже попрощался с жизнью, когда разъяренный Никодим снова занес над ним свою карающую дубину. «Крепко здесь защищают женщин, – пронеслось у Забубённого в голове, – джентльмены долбаные».
– Остановитесь! Именем князя, повелеваю, – раздался раскатистый бас.
Никодим, в пылу схватки не обративший внимания на приближавшихся всадников, при звуке голоса сначала замер, а потом выронил дубину. Сейчас он стоял всего в двух шагах от механика. Обиженный Забубённый решил использовать неожиданно возникшую заминку. Злость придала ему силы. Он вскочил и с размаху съездил ногой по морде Никодиму. Теперь уже кузнец рухнул в траву, залив рубаху хлынувшей из расшибленного носа кровью.
Остальные мужики стояли чуть поодаль, сгрудившись. Не нападали, не приближались к Забубённому, но и не уходили. Разобравшись с кузнецом, Григорий осмотрелся. К нему быстро приближался начальник конного отряда со знаменосцем и еще тремя всадниками.
«Получается, что и я в кадр попал, не запланированно, – кипятился механик. – Тоже, блин, нашли бесплатного актера».
– Остановить буйство! – снова прогремел голос над его головой. Это рявкнул скакавший за предводителем знаменосец.
– Да пошел ты к черту, – не выдержал Забубённый, сплюнув на траву, – думаешь, броник нацепил и самый крутой? Вы что тут, сдурели все, чуть человека не угробили! Где ваш режиссер, я жаловаться буду!
Но всадники, к удивлению Григория, продолжали ломать комедию. Доскакав до Забубённого, они остановили коней и приблизились вплотную. Так, что лошадь предводителя далее дыхнула в лицо Григорию, а тот поморщился и отшатнулся.
– Ты холоп, али вольный человек? – наконец спросил у него воин, видно, бывший в этом отряде за главного. – Странная у тебя больно одежда, не нашенская.
– Кончай дурку ломать, – ответил с вызовом Забубённый, которому уже порядком надоела эта фантасмагория, – и кобылу свою отодвинь, она мне в лицо дышит. Не люблю я лошадей. Предпочитаю машины.
Один из всадников легонько, но ощутимо ткнул Забубённого копьем в плечо. Григорий почувствовал боль.
– Отвечай, когда с тобой воевода разговаривает.
Это был уже перебор.
– Да русский, я русский. Мужики, – снова напрягся Григорий, почесав ужаленное плечо, – вы чего, все из дурдома сбежали? Какой, к черту, воевода? Военный консультант ваш, что ли?
– Путята, Мстислава Чернявого верный пес.
– Какая Путята? Это что, кличка? – переспросил ничего не понимающий механик.
Новый укол в плечо заставил его отпрыгнуть на шаг назад. «Похоже, это какие-то маньяки, – решил механик, – скорее всего, секта военных маньяков-историков. Живым не отпустят. Надо сматываться».
– Непонятен мне сей холоп, – задумчиво изрек воевода, блеснув недобрым взглядом из-под шлема, – возьмем его с собой. После поговорим. А этих, – он кивнул в сторону стоявших чуть поодаль деревенских мужиков, – обспроси, из-за чего сыр-бор.
Забубённый попятился.
– Это кто холоп? Я, между прочим, российский паспорт имею и прописку, понял?
– Может, половец, от своих отбился, – проговорил второй всадник, рассуждая сам с собою, словно Забубённого рядом и не было, – но они нам не враги давно. Только этот больно шальной какой-то, даже для половца. Те хлипкие на драку, хоть и задиристые.
Воевода, не сказав больше ни слова, развернул коня и поскакал через поле, в сторону деревни. За ним, словно тени, двинулись знаменосец и еще один всадник. Оставшиеся окружили Григория, который лихорадочно искал выход. Он еще надеялся проскользнуть между лошадями и убежать в лес.
Неожиданно на его многострадальную голову обрушился профессиональный удар чем-то тяжелым. Механик потерял сознание, свалившись в траву. Всадники спешились, погрузили обмякшего Григория на круп одной из лошадей и поскакали за своим воеводой.
ГЛАВА 2
Непонятный человек
Очередное пробуждение, второе за это утро, тоже было не из приятных. Теперь к метафизическим последствиям ночных кошмаров добавилась вполне реальная шишка на макушке, которая давала знать о себе тупой болью. «Интересно, чем меня приложили эти исторические маньяки? Может, булавой, или просто палкой?» Открыв глаза, Забубённый обнаружил, что лежит, уткнувшись лицом в сено, которое щекочет ему ноздри. А когда перекатился на спину, то окончательно утвердился в своих ощущениях: он находился в каком-то сарае. Сквозь щели в одряхлевшей крыше пробивалось яркое, неутреннее солнце.
Забубённый еще раз пошевелился и понял, что руки у него крепко связаны за спиной. Как ни странно, но рюкзачок был на месте. Поскольку в нем не хранилось ничего, кроме ножика и фонарика, то выглядел он вполне плоским и мог сойти за часть странной одежды, которой его новые знакомые так сильно заинтересовались. Вспомнив новых знакомых, которые, видно с перепою, расхаживали в одеждах древних русичей, Забубённый загрустил. Зачем они пристукнули его и приволокли сюда, вот вопрос? Лежишь так один в сарае со связанными руками, а вокруг тебя бегают какие-то шизики с копьями и еще неизвестно чего от тебя добиваются. Надо сматываться, да побыстрее.
Григорий снова перекатился на живот и встал на колени, благо ноги у него были не связаны. В этот момент дверь в сарай со скрипом отворилась и послышались тяжелые шаги, приглушенные земляным полом. Несколько человек вошли, позвякивая железом доспехов.
– Что, половчанин, помолиться решил своим степным богам? – раздался за спиной Забубённого зычный голос, заставивший Григория вздрогнуть.
Голова у механика болела, напоминая о недавнем происшествии, но способность ерничать уже к нему вернулась. А что еще оставалось в таком положении. Он, как смог, развернулся к вошедшим и привалился спиной к стене сарая.
– Извиняться пришли? – поинтересовался он.
Дружинники переглянулись, а потом дружно расхохотались. Отсмеявшись, один из них ответил:
– Да ты не робкого десятка, как я погляжу. А извиняться тебе придется, паря, если виноват окажешься. Вставай, воевода тебя ждет. Судить будет.
Забубённый вздрогнул. Уже и судить собираются, а потом наверняка распнут. Точно – маньяки на сходке. Сектанты. «Ну, ерничать, – решил Забубённый, – так до конца».
– А вы, мужики, с какой киностудии сбежали?
– Вставай, – не обращая внимания на реплику механика, сказал один из ратников, черноусый и чернобородый детина. – Воевода ждать не любит. Ответ держать будешь.
– Это за что же? – деланно удивился Забубённый, хотя и догадывался, за что с него хотят спросить. – За то, что в вашем лесу грибы без спроса собирал, что ли? Так я все верну на место.
– Не об том речь, – отмахнулся черноусый. Слегка нагнувшись, он схватил пленника за ворот камуфляжной куртки и одной рукой приподнял Забубённого, поставив на ноги. – Пойдем, непонятный человек.
И подтолкнул механика к низкой перекошенной дверке. Григорий нехотя подчинился.
Снаружи стояла отличная солнечная погода. Уже перевалило за полдень, судя по солнцу: часы свои Григорий потерял в драке с Никодимом. Сарай находился на отшибе селения, которое можно было окинуть одним взглядом, – пяток дворов с сараюшками. Около центрального двора толпилось сейчас десятка два человек, видно, его дожидались.
Забубённый, конечно, в деревнях бывал, но подобной убогости давно не видел. Не было здесь не то что электричества и асфальтированной дороги, но далее и стекол в домах. Пузыри какие-то натянуты, труб вовсе нету. Проходя под конвоем мимо одной избы, Григорий заметил валивший изо всех щелей дым и сначала подумал, что баня. Но тут открылась дверь, и на свет Божий показалась полнотелая хозяйка в закопченном сарафане с перемазанным сажей лицом. В руках она несла какое-то варево, из чего Забубённый заключил, что в этой «газовой камере» варили обед.
– Да, господа киношники, – проговорил вслух Григорий, – потратились вы на декорации. Натурально получилось.
– Шевелись, – беззлобно подбодрил сзади военный историк в одежде ратника.
Забубённый зашагал побыстрее, чтобы не получить очередной пинок или предупредительный укол мечом в спину. За плечами незаметной ношей болтался чудом сохранившийся импортный рюкзачок с фонариком внутри. Видно, помогла застежка, соединявшая лямки на груди.
На ходу механик продолжал обдумывать свое положение, внимательно приглядываясь к пейзажу. Странное дело, но все эти люди почему-то не казались ему нанятой массовкой. Неестественность поведения было легко распознать. А они двигались так, словно были натуральными.
«Да, – подумал механик, – зря я грибов нализался. Мерещится теперь всякое». Но если он не в руках маньяков, тогда где? Случайно стал героем какого-то суперинтерактивного шоу «Русь заповедная за стеклом»? Значит, здесь повсюду натыканы скрытые камеры, а за каждым его шагом сейчас наблюдает аудитория из миллионов придурков, лежащих на диванах и хряпающих чипсы кубометрами. Впрочем, версия про маньяков пока оставалась рабочей, и Григорий решил подождать с выводами. Поживем, если повезет, увидим.
Прошагав метров сто, Забубённый оказался во дворе самого большого из домов деревни, где толпился народ. Конвойные остановились позади, замкнув узкий двор в кольцо. По виду это был такой же сарай, как и остальные, только с резным крыльцом и забором из свежевыструганных кольев. Но по сравнению с соседними развалюхами, он казался просто чудом архитектуры.
На крыльце сидел воевода в броне. За его спиной и по бокам стояли ратники с мечами в ножнах. Остальные виднелись вместе с конями в поле. Рядом с воеводой обретался Никодим с расшибленным носом, а за его спиной пряталась длинноволосая селянка, из-за которой Забубённый и угодил в эту катавасию. На месте она не стояла, все дергалась нервно. Чуть в сторонке кучковались мужики-помощники. Судя по всему, эта здоровенная сволочь Никодим уже успел изложить воеводе свою версию случившегося. Придется защищаться.
«Эх, мне бы адвоката или право на последний звонок», – подумал с грустью Забубённый. И вдруг поймал себя на мысли, что принимает всю ситуацию уже всерьез. Как будто он действительно житель Древней Руси, а не лучший механик автосервиса на испытательном сроке, и должен оправдываться перед каким-то там воеводой, верным княжеским псом. Короче, полный бред.
Между тем бред набирал обороты. Никодим снова что-то шепнул воеводе и указал пальцем. Мужики одобрительно закивали. «Не иначе, повесить предлагает, – догадался Григорий, – или еще лучше, на кол посадить. Вроде бы в Древней Руси это было модно. Как-никак развлечение. Телевизоров-то ведь не было, Голливуда, к счастью, тоже».
Воевода со смешным именем Путята поднял руку, и шум вокруг смолк. Затем указал пальцем на Забубённого.
– Говори, – изрек Путята. – Его я уже слышал.
«Ну вот, дождался, – промелькнула предательская мысль, – встать, суд идет. Жил себе честным механиком, а тут за уголовника сойду. Как бы умом не тронуться. Где я вообще и что со мной происходит? Может, этот воевода виртуальный, и если перезагрузиться, то все исчезнет?»
Толчок в плечо вернул его к месту действий. Деревня, лес, ратники. Толчок был явно не виртуальным, поэтому Григорий вздрогнул и начал свою речь:
– Гражданин начальник. Я честный человек. Шел себе по лесу, никого не трогал, собирал грибы. Ну и заблудился немного. Тут вижу – гуляет по лесу одинокая честная селянка. Я приблизился к ней и хотел спросить, как бы мне добраться до города короткой дорогой. А она вдруг заорала как оглашенная, лукошко бросила и бежать. Ее бы надо к психиатру на освидетельствование. Ну, пошел я себе дальше, выбрался в поле, а тут эти малохольные наскочили и давай меня дубинами метелить без разговоров. И вообще, скажите мне, гражданин начальник, где я и что тут, блин, за кино вокруг происходит?
Ответный вопрос Путяты его несколько озадачил. Воевода хитро прищурился и спросил:
– А в какой город шел ты, человече и чего там хотел?
– Шел я домой в Питер. Я и прописан там. Если не верите, паспорт покажу. А хотел я домой вернуться. У меня сегодня выходной, а завтра опять на работу, машины собирать.
В глазах воеводы отразилось непонимание. Он переглянулся с черноусым ратником, стоявшим слева от Григория. Тот, как показалось, механику, пожал плечами, мол, врет, словно поет.
– И где этот город?
– Да тут, пару километров и уже окраина его. Я там и живу. У нас хорошо, леса много, да и Финский залив недалеко.
На это воевода только кивнул и переспросил:
– А хотел-то чего там?
– Да ничего. Домой вернуться и поспать маленько. У меня сегодня выходной, а завтра опять на работу, машины собирать.
– Чего собирать? Ты что, травник али колдун?
– Нет, траву не употребляю. Разве что водки иногда. Механик я. Это значит, что любую машину разобрать могу. Даже с закрытыми глазами, – приврал немного для красного словца Забубённый.
Воевода, похоже, не очень оценил механический гений стоящего перед ним мужика и задумался о чем-то своем. Замолчал надолго. Потом, наконец, спросил, глянув мельком на Никодима:
– Ну, а к девке Настасье приставал?
– Я? – заволновался Григорий от смены темы. – Зачем?
– Известно зачем. Потешиться.
– Нет, за этим не приставал, – честно ответил Григорий. – У меня подруга есть. Там и тешусь. Только спросить хотел, как тут до города легче добраться. Но и слова-то толком с ней сказать не успел. Даже не познакомились. А она себе уже неизвестно чего со страху напридумывала да братцу своему эту дэзу впарила. А они поверил. В общем, врут они все, начальник. Чист я.
Воевода вздохнул, бросил взгляд на Настасью, которая зыркала острыми глазками из-за плеча Никодима на своего лесного обидчика.
– Да, напугал ты девку, – проговорил воевода, как бы размышляя вслух.
– Ну и что мне теперь, из-за ее эротических фантазий жениться, что ли? Так у меня уже жена есть, – не моргнув глазом, соврал Забубённый, – а я не мусульманин и денег на гарем у меня не хватит – такую толпу теток содержать.
Тут в разговор вмешался Никодим:
– Да что ты мелешь, Настасья сестра мне! – выкрикнул он, шмыгнув расквашенным носом.
– Да тетки все одинаковы, – урезонил его механик, не опасавшийся новой драки, охрана кругом была надежная, – наплетут с три короба, а ты знай только уши развешивай. Ты вот сейчас ее спроси, пусть повторит при честном народе и понятых, приставал я к ней или нет.
Никодим, по всему было видно, снова хотел броситься на обидчика, но стоявшие рядом княжеские ратники служили гарантами стабильности и уважения к суду. Никодим остался на месте, только кулаки сжал. Тогда он вдруг повернулся к сестре и вытолкнул ее на середину двора.
– Настасья, побожись, что он к тебе приставал.
Длинноволосая красотка Настасья бросила короткий взгляд на Забубённого, закрыла лицо руками и вдруг, бросившись на колени перед воеводой, заголосила:
– Ой, виноватая я, оговорила я его. Простите меня, люди добрые! Не трогал он меня, только напугал. Из лесу вышел, здоровый такой и весь в плесени (Забубённый скосил глаз на свой замызганный камуфляж)… и ко мне… я испугалась, думала – леший. Ну, со страху и наговорила брату небылиц, а он за меня вступился.
1 2 3 4 5