— Так ты же римлянин! — вставил Карадок и тоже извлек меч из скатки.— Спорить с парой невежественных варваров я не стану, но вы вот о чем подумайте: если мы начнем расхаживать с мечами на боку, то можем раздразнить их, а потом нас же обвинят в нарушении духа перемирия.Гвалчмай выругался и сел.— Ты прав, друг. Так что же ты посоветуешь?Викторин, хотя и был моложе остальных, пользовался уважением среди королевских дружинников. Он был надежен, храбр и умел думать. Да и воспитанная в нем римская дисциплинированность удачно уравновешивала буйную несдержанность британцев, служивших королю.— Сам толком не знаю, Гвалч. Пойми меня правильно: я ведь не отрицаю твои особые способности. У тебя нюх на ловушки, и людей ты видишь насквозь.Раз, по твоим словам, что-то не так, голову прозакладываю, ты не ошибаешься. По-моему, спрячем мечи под туниками и прогуляемся по замку. Может, дейчестерцы все еще злобствуют, что Карадок победил в метании ножей и забрал их денежки.— Навряд ли, — возразил Карадок. — Мне, наоборот, показалось, что они что-то уж слишком спокойно с этим смирились. Я тогда же подумал: что-то тут не так. И даже спал, не снимая руки с кинжала.— Не будем забегать вперед, друзья, — сказал Викторин. — Встретимся тут через полчаса. Если попахивает опасностью, так мы все ее почувствуем.— А если да, тогда что? — спросил Карадок.— Ничего, не делай. Если сможешь, просто уйди.Смири гордость.— Такого от мужчины требовать нельзя! — возразил белы.— Так-то так, мой непоследовательный друг. Но если стычки не избежать, пусть ее начнут дейчестерцы.Король будет очень недоволен, нарушь перемирие ты.И может всю шкуру с тебя спустить.Гвалчмай подошел к окну и распахнул деревянные ставни.— Думаю, оружие нам прятать ни к чему, — сказал он негромко. — Дейчестерцы все вооружены.Викторин подхватил свою скатку.— Забирайте свое снаряжение — и за мной! Быстро!— Десяток их бежит сюда с мечами в руках, — сказал Гвалчмай, отпрянув от окна. Он поднял скатку и последовал за своими друзьями к грубо сколоченной деревянной двери в конюшню. Обнажив мечи, они вошли в конюшню и захлопнули дверь. Быстро оседлали трех лошадей и выехали во двор.— Вон они! — раздался чей-то крик, и воины бросились наперерез всадникам.Викторин ударил лошадь каблуками и галопом ворвался в толпу. Одни шарахнулись в сторону, другие растянулись на булыжнике. Три друга пронеслись под бревенчатой аркой ворот и оказались среди заснеженных холмов.Они не проскакали и мили, когда в ложбине на берегу замерзшего ручья увидели трупы своих товарищей. Королевские дружинники были вооружены только ножами, но по меньшей мере одиннадцать из семнадцати были сражены стрелами, остальные пали под ударами мечей и боевых топоров.Три всадника остановили лошадей. Спешиваться не имело смысла. Они молча смотрели на лица друзей и просто собратьев по оружию. У кряжистого дуба валялся труп Аттика, канатоходца. Снег вокруг испещряли пятна крови, свидетельствуя, что лишь ему одному удалось ранить нападавших.— Троих, не меньше, — сказал Карадок, словно читая мысли своих друзей. — Ну да Аттик был прохвост крепкий. Так что теперь, Викторин?Молодой римлянин помолчал, оглядывая горизонт.— Король, — сказал он негромко.— И малый! — воскликнул Гвалчмай. — Юнона сладчайшая! Мы должны найти их и предупредить.— Они мертвы, — сказал Викторин, снял бронзовый шлем и уставился на свое отражение. — Вот почему дружинников заманили в ловушку, а короля; пригласили на оленью охоту. Только они-то устроили охоту на царственного оленя. Мы должны вернуться в Кэрлин и предостеречь Аквилу.— Нет! — вскричал Карадок. — Такое предательство нельзя оставить безнаказанным!Викторин уловил боль в глазах бельга.— И что ты сделаешь, Карадок? Поскачешь назад в Дейчестер и перелезешь через стену, чтобы найти Эльдареда?— А почему нет?— Потому что это ничего не даст — ты умрешь, не приблизившись к Эльдареду ни на шаг. Загляни вперед, друг. Аквила не ждет короля раньше весны и будет захвачен врасплох. Нежданно с севера на него нагрянет дейчестерское войско со всеми союзниками, каких успеет найти Эльдаред. Они захватят Эборакум, и предатель останется победителем.— Но мы должны найти тело короля, — перебил Гвалчмай. — Мы не можем бросить его воронам. Так не подобает.— А что, если он еще жив? — подхватил Карадок. — Никогда себе не прощу, что бросил его.— Я знаю, что ты чувствуешь. Я ведь тоже скорблю. Но прошу вас: забудьте чувства, доверьтесь римской логике. Да, мы можем предать тело короля погребению, но как Же Эборакум? По-твоему, тень короля поблагодарит нас, если его бездыханное тело мы поставим выше судьбы его народа?— А если он жив? — не сдавался Карадок.— Ты ведь знаешь, что он мертв, — печально сказал Викторин. Глава 2 Туро заблудился. Очень скоро после того, как кавалькада покинула замок. Собаки взяли след и ринулись в дремучий лес, всадники поскакали за ними.Туро не собирался влетать в чащу галопом, лишь бы не отстать от собак. Он придержал кобылу и въехал под деревья чинной рысью. Но где-то свернул не туда и теперь даже лая гончих не слышал. Зимнее солнце стояло высоко в небе, но Туро промерз до мозга костей… и ему хотелось есть. Ветер стих, и Туро остановил кобылу у замерзшего ручья, спешился, разбил лед, нагнулся и начал глоточками пить холодную вкусную воду.Отец так на него рассердится! Нет, он ничего не скажет, но в глазах у него будет упрек, и он отвернется от него.Туро смахнул снег с плоского камня, сел и начал обдумывать, как поступить. Поехать дальше наугад в надежде наткнуться на охотников? Вернуться в замок по своему следу? Выбор между этими двумя возможностями труда не составлял. Он взобрался в седло и повернул кобылу на юг.Из-за деревьев величаво вышел олень и остановился, оглядывая всадника. Туро натянул поводья и склонился к луке седла.— Привет тебе, принц леса! Неужели и ты заблудился?Олень пренебрежительно отвернул голову, неторопливо пересек тропу и скрылся в чаще.— Ты похож на моего отца! — крикнул Туро ему вслед.— И часто ты разговариваешь со зверями?Туро повернулся в седле и увидел молоденькую девушку, одетую точно лесник в зеленую шерстяную тунику с капюшоном, кожаные гетры и зашнурованные до колен сапожки из овчины. Короткие волосы отливали оттенками осени: светло-каштановые с золотистыми и почти огненными бликами. Ее лицо завораживало взгляд — ни намека на красоту, и все же…Туро поклонился.— Ты живешь где-то поблизости? — спросил он.— Быть может. А вот ты — нет. И давно ты заблудился?— С чего ты взяла, будто я заблудился? — возразил он.Девушка отошла от дерева у тропы, и Туро увидел у нее в руке прекрасный лук из темного рога.— О, может, ты и не заблудился, — улыбнулась она. — Может, просто твои следы так тебя очаровали, что тебе захотелось полюбоваться на них еще раз.— Не буду спорить, — сказал он. — Я ищу замок Дейчестер.— У тебя там друзья?— У меня там отец. Мы гости.— Ни за какие богатства я не согласилась бы гостить у этой мерзкой семейки, — отозвалась она. — Поезжай дальше по тропе до разбитого молнией дуба, там поверни направо и держись берега ручья. Сбережешь время.— Благодарю тебя. А как твое имя?— — Имена для друзей, юный князек, ими не обмениваются с чужаками.— Чужак может стать другом. Собственно, все друзья прежде были чужаками.— Верно, — согласилась она. — Но если без обиняков, так у меня нет желания заводить дружбу с гостем Эльдареда.— — Жалею, если так. Но куда это годится, если необходимость ночевать в холодном, полном сквозняков замке вдобавок бросает тень на бедного гостя! Как бы то ни было, мое имя Туро.— Говоришь ты очень красиво, Туро, — снова улыбнулась она, — и чудесно разбираешься в лошадях.Послушай, раздели со мной полдневную трапезу.Туро не стал задаваться вопросом, отчего она вдруг так переменилась, а спешился и, следуя за девушкой, отвел свою лошадь в сторону от тропы за деревья, а затем вверх по вьющейся тропинке, которая привела к гроту под выступом песчаника. Там под бронзовым котелком, поставленным на двух камнях, приплясывали язычки пламени. Туро привязал поводья к кусту и подошел к очагу. Девушка бросила в кипящую воду горсть овса и добавила щепотку соли из сумки у пояса.— Принеси-ка хвороста, — сказал она Туро. — Отработай свой обед.Он послушно отобрал сучья потолще из валявшегося у тропинки валежника и притащил их в грот.— Ты что, задумал развести сигнальный костер? — осведомилась девушка.— О чем ты?— Это же огонь для стряпни. Чтобы уварить овсянку и согревать нас часок-другой. Значит, нужны ветки не толще пальца. Ты что, никогда не разводил огня для варки?— Нет, к сожалению, этого удовольствия мне еще испытать не довелось.— Да сколько же тебе лет?— С осени меня будут считать мужчиной, — ответил он сухо. — А тебе?— Столько же, сколько и тебе, Туро. Пятнадцать.— Я схожу за подходящими ветками.— Заодно запасись и тарелкой.— Тарелкой?— А куда же ты положишь овсянку?Туро сердито вышел из грота. Сердился он редко, и чувство это вызвало у него неловкость. Очень большую. Пока он шел за лесовичкой, его завораживало ритмичное покачивание ее бедер, плавная грация походки. И ему чудилось, что сам он шагу не способен сделать, не споткнувшись. Ступни у него будто увеличились вдвое. Ему хотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы произвести на нее впечатление, и впервые за всю свою юную жизнь он пожалел, что не похож на отца.Выкинув эти мысли из головы, он набрал валежника Для очага и нашел круглый плоский камень, как наиболее подходящую замену тарелки.— Ты голоден? — спросила она.— Не очень.Короткой палкой девушка ловко сняла котелок с огня и размешала его густое молочно-белое содержимое. Туро протянул ей камень, а она хихикнула.— Бери-ка! — Она протянула ему свою деревянную тарелку. — Так тебе будет сподручнее.— Обойдусь и камнем.— Прости, Туро, мне не следовало над тобой смеяться. Ты ведь не виноват, что родился князьком. Просто тебе следовало взять с собой слуг.— Я не князек, я принц. Сын Максима, верховного короля. И, думается, сиди ты в зале Кэрлина, так ли уж свободно ты себя чувствовала бы, рассуждая о достоинствах плутарховского «Жизнеописания Ликурга»?У нее заблестели глаза, и Туро вдруг заметил, что они удивительно гармонируют с ее каштановыми волосами — светло-карие с золотистыми крапинками.— Наверное, ты прав, принц Туро. — Она насмешливо поклонилась. — С Ликургом я себя никогда, свободной не чувствовала и считаю, что Плутарх совершенно прав в сравнении его с Нумой. Как бишь он выразился? «Добродетель сделала одного столь почитаемым, что он был достоин трона, а другого столь великим, что он возвысился над троном».Туро ответил ей поклоном, но без насмешки.— Прости мое высокомерие, — сказал он ей. — Я не привык чувствовать себя столь глупым.— Вероятно, тебя больше влекут охота и упражнения с копьем и мечом.— Нет. Я и тут плоховат. Мой отец совсем отчаялся.Мне хотелось поразить тебя моими книжными премудростями. Ведь ничем другим я похвастать не могу.Она отвела глаза, положила остудившуюся овсянку на свою тарелку и протянула ее Туро.— Мое имя Лейта. Добро пожаловать к моему очагу, принц Туро.Он впился глазами в ее лицо, выискивая насмешку, но она была серьезна.Тарелку он взял и молча принялся за еду. Лейта поставила котелок и, прислонившись спиной к стене грота, смотрела на юношу. Он был красив кроткой красотой, а глаза у него были серыми, как древесный дым, грустными и поразительно невинными. Но за всей этой мягкостью Лейта не обнаружила в его лице ни намека на слабодушие. Глаза не бегали, не скашивались в сторону; складка губ не прятала капризности.А его безыскусное признание в физической слабости вызвало у девушки теплую к нему симпатию: она достаточно насмотрелась на хвастунов, бахвалившихся силой и мужественностью.— Но почему ты плохо владеешь мечом? — спросила она. — Твой наставник не умеет учить?— Искусство владения мечом меня не привлекает.Упражнения меня утомляют, и мне становится плохо.— Плохо? А как?Он пожал плечами.— Мне рассказывали, что я чуть не умер при рождении, и с тех пор грудь у меня осталась слабой. Стоит мне напрячься, и меня одолевает головокружение, в висках стучит, а иногда я слепну.— — А твой отец как к этому относится?— С великим терпением и с великой печалью — боюсь, я не тот сын, какого он хотел бы иметь. Но не важно. Он силен как бык, бесстрашен как дракон и будет царствовать еще десятки лет. И, может быть, снова возьмет жену и она родит ему достойного наследника.— Но что случилось с твоей матерью?— Она умерла через два дня после моего рождения. Роды были преждевременными — на месяц, и Мэдлин, наш волшебник, как раз уехал выполнять королевское поручение.— И твой отец не женился снова? Как странно для короля!— Я никогда его об этом не спрашивал… но Мэдлин говорит, что она была тихими водами его души и после ее смерти там остался только огонь. Максим обнес свое горе стеной. И доступа туда нет никому.Он отводит глаза от моего лица, потому что я очень похож на мою мать, и с тех пор как я себя помню, он ни разу не прикоснулся ко мне — не обнимал за плечи, не взъерошил ни единого волоска на моей голове. Мэдлин рассказывает, что в черные годы меня поразила страшная лихорадка и мой дух затерялся во тьме Пустоты. И тогда мой отец пришел ко мне, взял на руки, а его дух искал мой в бесконечной тьме. Нашел меня и вернул к жизни. Но я ничего не помню, и меня это удручает. Мне хотелось бы хранить в памяти этот миг.— Значит, он очень тебя любит, — прошептала она.— Не знаю. — Он поднял на нее глаза и улыбнулся. — Спасибо за овсянку. Но мне пора.— Я провожу тебя до брода вблизи Дейчестера.Туро не стал возражать и терпеливо ждал, пока она отчищала котелок, тарелку и ложку. Потом сложила их в холщовый мешок, вскинула его на спину, взяла лук с колчаном и зашагала рядом с принцем. Снег теперь валил крупными хлопьями, и Туро радовался, что она с, ним. Следы ведь уже замело, и он заблудился бы через минуту-другую.Они совсем немного спустились к тропе, как до них донесся перестук копыт лошадей, несущихся во весь опор. Туро возликовал: скоро он вернется в замок и согреется… но тут же вспомнил, что ему придется сразу же проститься с Лейтой. Повинуясь безотчетному порыву, он свернул под деревья за густые кусты, заслонявшие тропу.Лейта молча последовала за ним. Всадников было четверо — вооруженных мечами и копьями. В ту же минуту они осадили коней, и к ним присоединились еще трое, ехавшие навстречу.— Никаких следов?Вопрос донесся до Туро словно шепот ветра, и ему стало стыдно, что он прячется. Эти люди мерзнут, разыскивая его, и нечестно создавать для них лишние хлопоты. Он уже собрался выйти на тропу, но тут другой всадник ответил:— Нет, никаких. Даже не верится. С отцом мы разделались за пару минут, а безбородый мальчишка все жилы из нас вымотал.— Не мели чушь, Калин. Отец убил шестерых — и это со стрелой в груди. Мальчишка отнимает только время.— За мое время он мне заплатит. Я поджарю его глаза на кончике кинжала.Туро стоял как каменный еще долго после того, как всадники поскакали дальше.— Не думаю, что тебе следует возвращаться в Дейчестер, — шепнула Лейта, ласково прикоснувшись к его плечу.
Туро стоял не шевелясь, уставившись на пустую тропу, а мысли вихрем кружились у него в голове, и страх сменялся сожалением, паника — скорбью. Утром он мерз и чувствовал себя несчастным, совсем одиноким в угрюмом замке. Но теперь он понял, что не был одинок, что могущество Аврелия Максима, верховного короля, одевало его точно плащ, а люди вроде Гвалчмая и Викторина укрывали его от страшных сторон жизни.Лейта права. Он был избалованным белоручкой, не умеющим даже развести огонь для стряпни. А теперь мир вернулся в первозданный хаос. Эльдаред, как и опасался Мэдлин, оказался предателем и цареубийцей.А принц превратился в травимого зверя, которому не уйти от охотников. Что теперь пользы от его учености!Плутарх, Аристотель и Свегоний не опора слабосильному мальчишке в гибельном лесу.— Туро?Он медленно обернулся и увидел сочувствие в глазах Лейты.— По-моему, тебе благоразумнее покинуть меня, — сказал он. — Быть со мной для тебя опасно.— Но что ты будешь делать?Он пожал плечами.— Найду тело отца и похороню его. А потом, полагаю, попытаюсь вернуться в Кэрлин.— Ты теперь король, Туро. Что ты сделаешь, когда доберешься туда?— Откажусь от престола. Я не гожусь управлять другими. Луций Аквила, полководец моего отца, еще и его троюродный брат. Он будет править мудро… если уцелеет.— Но что ему угрожает?— Войско Эльдареда по численности равно примерно пяти легионам, да прибавь еще четыре сотни конников. В Кэрлине стоят только два легиона. Остальное войско моего отца составляют ополченцы, которые на зиму расходятся по домам. Убийство моего отца вызовет войну, которая никому пользы не принесет. Ведь на юг покушаются саксы, и честолюбивые планы Эльдареда — чистейшее безумие.
1 2 3 4