И мечта о том, чтобы назвать кусочек Ирландии своим домом, так и останется мечтой.Рори долго пристально смотрел на Коннала и, наконец, проговорил:— Для тех, кто сейчас внизу, Коннал, все это значения не имеет. Для них ты был и остаешься ирландским принцем.— Я — рыцарь Ричарда! — Он ударил кулаком по столу, поддавшись внезапно накатившему гневу. — И я хочу предупредить тебя, Рори, ты все еще король этой земли лишь потому, что Ричард позволяет тебе им быть, поскольку так выгодно всем, а не одной лишь Ирландии. Он знает, что лучше иметь тебя в союзниках, чем во врагах. Люди Ричарда на своей шкуре проверили эту истину, и я тому свидетель. Но если Иоанн придет к власти, он заберет все и прижмет Ирландию к ногтю, заставив всех нас молить о пощаде и пресмыкаться перед ним. Ты ведь не желаешь для нас такой судьбы?— Нет! И все же ты хочешь, чтобы я пресмыкался перед Ричардом? Клялся ему в верности?— Король Ричард просит тебя лишь о том, чтобы ты пообещал ему свою дружбу.— И что я должен сделать для того, чтобы отдать своих людей английским псам? — В голосе Рори звучала горечь.— Для начала прочти эту проклятую декларацию, — устало вздохнул Коннал. Он был вымотан: страх за жизнь Шинид доконал его. — Ричард не просто справедлив — он великодушен. Он просит от тебя верности лишь на тот случай, если брат пойдет на него войной. Тогда ты встанешь под знамена Ричарда.Нахмурившись, Рори поднес документ поближе к огню, где было светлее, и принялся читать.А Коннал продолжал смотреть на Шинид. Вдруг он подался вперед, наклонился, приложил руку к ее груди и, убедившись, что она дышит, опустился перед ней на колени.Он шарил взглядом по ее лицу, по перебинтованной груди и плечу. Он нежно откинул влажную прядь с ее лба, провел пальцем по ее щеке.— Где ты, моя маленькая колдунья? Куда ты ушла? Она была в огне, тело ее горело, но оставалось неподвижным, словно вода в замерзшем озере.Он закрыл глаза, прижал лоб к покрывалу, погладил ее по плечу, сжал руку.Пальцы ее были безжизненны в его руке. Он нежно погладил их.— Возвращайся, Шинид. Молю тебя.— Я подпишу эту твою бумагу, Пендрагон.Коннал обернулся и, встретившись взглядом с Рори, распрямился. Ирландский король держал в руках документ. Он обмакнул перо в чернила и подписался.— Я стар, Коннал, и немного осталось тех, кто еще не расстался с надеждой.— Синица в руках лучше, чем журавль в небе, милорд. И худой мир для Ирландии полезнее, чем добрая ссора. Что нам до англичан: пока живы ирландцы — и Ирландия жива, а мира не будет — и некому станет называть эту страну хоть своей, хоть чужой.Коннал почувствовал, как в горле встал комок. Он сам не любил компромиссов, и чувства Рори были ему понятны. Сердце его сжалось, когда он смотрел, как расплавленный сургуч капнул на пергамент возле того места, куда Рори поставил подпись. Король прижал перстень к еще мягкому сургучу — поставил печать.Коннал молчал: слова утешения звучали бы фальшиво. Долг давил его к земле, а теперь его долг перед Ричардом тяжким бременем ложился и на чужие плечи.— Благодарю, мой господин, — поклонившись, сказал Коннал.Рори кивнул, вздохнул и спросил:— А теперь, Пендрагон, не хочешь ли ты поговорить с человеком, который пустил стрелу, пронзившую Шинид?Коннал непонимающе заморгал.— Твои люди поймали его уже после того, как ты с ней уехал с поля битвы. Я решил пока, — Рори кивнул в сторону Шинид, — оставить его в живых. Он истекает кровью, но все еще жив.— Это ненадолго, — пообещал Коннал и пошел к двери. Глава 12 Коннал оставил Наджара с Шинид, а сам спустился с Рори в подземелье замка. Там было темно и душно, в воздухе стоял запах плесени, разложения и смерти. «Самое подходящее место для ублюдка, посмевшего замахнуться на жизнь принцессы Девяти Лощин», — думал Коннал, шагая по коридору по щиколотку в грязной жиже: сквозь щели в фундаменте сюда просачивались подземные воды. Факелы злобно шипели на стенах.— Имей в виду, Коннал, — остановил его Гейлерон, — стрела, попавшая в Шинид, предназначалась не ей.— Я знаю. Стреляли в меня. Подло, из засады. После того как закончился бой. Он терпеливо дожидался своего часа и выстрелил, когда все посчитали, что опасность миновала. Ему был нужен я один, и никто другой. — Коннал остановился возле одной из темниц, нетерпеливо ожидая, когда часовой отопрет замок. — Я хочу знать, по чьему приказу он действовал. — Коннал не смотрел на Гейлерона. Гнев, словно могучий змей, разворачивался в его груди — дай ему волю, и он разорвет удерживающую его оболочку.Шинид пострадала лишь потому, что решила спасти его и отклонила направление полета стрелы. Это он должен был сейчас мучиться там, наверху, а не безвинно страдающая Шинид.Дверь распахнулась, и Коннал ступил внутрь. Сейчас он был готов на все: рвать негодяя на куски, но не слишком быстро, а чтобы тот успел помучиться. Пленник лежал на полу, скорчившись в неестественной позе, и не подавал признаков жизни. Коннал пнул ногой мертвое тело и злобно выругался.— Он был жив минуту назад.Коннал, нахмурившись, посмотрел на стражника.— Кто-нибудь был в темнице, кроме тебя? — спросил он.— Ты на что намекаешь, Коннал? — спросил Гейлерон.— Раны его не так серьезны, ни один жизненно важный орган не задет. Он мог бы истечь кровью через два-три дня, если не дать ранам затянуться, но умереть сейчас, внезапно? У меня бывали раны и похуже, но я ведь жив, как видишь.— Кроме него, есть и другие пленники, — постарался утешить его Рори, и в зеленых глазах Коннала зажегся злой огонь.Рори уступил ему дорогу.— Покажи, — коротко бросил Коннал, и стражник молча повиновался.Коннал отворил дверь темницы, схватил первого попавшегося пленника за горло и со всего размаху ударил его головой о стену.— Я знаю, как пытают турки, и прекрасно помню, как это делается.Пленник, очнувшись, смотрел на Коннала квадратными от ужаса глазами, силясь что-то сказать. Но от страха у него отнялся язык.Коннал велел принести угли и нож.Пленник завыл по-собачьи, затравленно озираясь по сторонам. Скользнув взглядом по своим собратьям, он умоляюще посмотрел на Гейлерона и Брейнора, которые стояли за спиной Коннала. Ни тот, ни другой не произнесли, ни слова.Но король не остался безучастным.— Ты не можешь так поступить.— Могу и буду. Невинная гибнет там, наверху, а этот человек знает, почему на воинов короля было совершено нападение. Кто послал тебя?!— Я не знаю.Коннал отпустил несчастного, подошел к треножнику с горящими углями, положил лезвие на угли и, обернувшись, снова спросил:— Кто послал тебя?Пленник молчал и трясся от ужаса.Коннал подошел к нему, одним движением разорвал его тунику от шеи до пупка, задал тот же вопрос еще раз и, не дожидаясь ответа, приложил раскаленное лезвие к его груди.Коннал повторил вопрос еще несколько раз, и каждый раз, услышав в ответ сдавленное «не знаю», прикладывал лезвие к груди, прожигая тело до мяса. Когда-то турки так пытали самого Коннала, каждый раз поднимая клинок все выше к лицу.— Это был человек с севера! — еле выговорил несчастный. Коннал не отреагировал. Шинид умирала, и Коннал был полон решимости расплатиться с негодяями за ее страдания. Он приказал всем выйти из камеры и, когда они с пленным остались наедине, потребовал описать «человека с севера».Он услышал, что тот человек был худ и темноволос, со шрамом на горле, но среди нападавших его не было. Кто этот человек, так и осталось загадкой.— Почему ты подчинился приказу? Ты ведь знал, что нападаешь на воинов короля Ричарда!— Мы не знали, что так получится…— Как это — не знали?— Стрела предназначалась для вас…— Я знаю! — Коннал поднял клинок.— Я… — Пленник тяжело дышал, с трудом превозмогая адскую боль. Конналу было на это плевать, его гнев требовал выхода. — Я хочу сказать, мы должны были остановить тебя, Пендрагон. Не дать жениться на ведьме. — Он облизнул губы, и Коннал поднес к его губам пригоршню воды из ведра. — Нас предупредили, что ее нельзя трогать.— Кто предупредил?— Англичане. Двое. Знатных, образованных.Коннал нахмурился. Кто эти англичане? Люди принца Иоанна? Коннал потребовал подробно описать их, но ни один его знакомый из приближенных к принцу Иоанну не подходил под это описание. Разве что шрам на горле… Нет, не может быть!..Коннал задумчиво сунул лезвие в угли и позвал Брейнора.— Господи, помоги мне, — пробормотал пленник.Как раз в тот момент, когда Брейнор показался в коридоре, ирландец из прислуги короля влетел в камеру, расплескав воду.— Господин Пендрагон, человек с татуировкой на лице велел подниматься, он велел идти прямо сейчас!Коннал, даже не оглянувшись, покинул темницу, бросив через плечо:— Если не добьетесь от них признания, можете их всех убить. Разрешаю именем короля Ричарда.Брейнор побледнел и посмотрел на Гейлерона, затем на ирландского короля, стоявшего в коридоре.— Он наделен властью распоряжаться здесь именем короля Ричарда. Молись о том, чтобы они были поразговорчивее. Его женщина умирает, и жалости от него не дождешься.
Она была там, где нет боли, где царит безмолвие. Шинид медленно шла к ограде с воротами в виде огромного деревянного ястреба посредине. Земля была мягкой и пружинящей от выстилавшего ее мха. Снизу поднимался туман, обволакивая ноги до середины икр.«Я не на этой земле», — подумала Шинид; по мере того как она продвигалась к воротам, туман рассеивался, и она смогла разглядеть то, что ее окружало. Вокруг росли цветущие кусты, над которыми бабочками порхали феи и эльфы. Теплое золотистое свечение заливало ее, и остатки тумана светились таинственным мерцающим светом.Шинид подняла лицо к небу и ощутила поток энергии, хлынувший на нее сверху. И тогда она поняла, что находится здесь уже давно.Она оглянулась, пытаясь вспомнить дорогу, по которой пришла сюда, напрягая слабеющую память. Она подумала, что нужна кому-то, но при этом сделала еще один шаг к воротам.«Шинид, возвращайся, умоляю тебя».Шинид удивленно огляделась. Но зов больше не повторился, и она продолжила путь к воротам. Рука ее легла на щеколду, и внезапно Шинид оказалась в окружении странных гибких и призрачных существ в одеждах, колыхавшихся на ветру, которого сама она не ощущала.«Кто они?» — подумала Шинид, но вслух ничего не сказала. Она не испытывала страха, и когда она посмотрела на одно из существ попристальнее, золотистое свечение слегка померкло, позволяя разглядеть лицо, казавшееся полупрозрачным.Катал, ее дед. А рядом с ним женщина, очень похожая на нее.Эгрейн.«Выбор за тобой, моя малышка. Оставайся с нами или поживи там, где все временно, до той поры, пока за тобой не придут в следующий раз».И снова Шинид показалось, что ее кто-то тянет назад, она почувствовала чью-то руку, крепко сжимавшую ее ладонь. Она посмотрела вниз, но ничего не увидела.«Возвращайся, Шинид».Коннал.Шинид посмотрела на своих дедушку и бабушку, на тех, кто стоял позади них: бесчисленных родственников, которых она никогда не видела, никогда не знала, но чью любовь она ощутила с внезапной щемящей силой.Но прикосновение его руки ощущалось все отчетливее. Шепот его звучал в ее ушах: «Ты нужна мне, девочка. Не оставляй меня одного, ибо я понял, что без тебя я… одинок на этой земле».Шинид улыбнулась своим родственникам, подняла глаза на воздушных фей и эльфов: своих братишек и сестренок, проносившихся сквозь сияющую золотистую дымку, и, повернувшись спиной к воротам, сначала пошла, а потом побежала на зовущий ее голос. На голос Коннала.Коннал сжал голову руками. Как посмеет он сказать ее отцу, что она умерла? Но она умирала у него на глазах. Он чувствовал, как она ускользает в небытие, и впервые за тринадцать лет ему захотелось стать волшебником. Куинн сделал все, что мог, он остановил действие яда, но Коннал видел, что этого мало: он должен пробудить в ней желание вернуться в мир живых. Рана не выглядела так уж плохо: она не гноилась, опухоль спала. Жара не было, но Шинид по-прежнему не шевелилась. Вот уже сутки, как она лежала так — тихая, и неподвижная, и бледная, как зимний день.И вдруг он услышал, как она задышала. Вот она чуть повернула голову. Коннал схватил ее за руку, стал звать по имени, гладить лоб и щеки.Глаза ее распахнулись, и радость, чистая, пронзительная, наполнила его сердце. С трудом, сдержав рыдания, он произнес:— С возвращением, принцесса.Глаза цвета летней травы, лучащиеся от счастья, смотрели на нее, и в глазах этих, в выражении его лица было нечто такое, чего она совсем не ожидала увидеть. О существовании подобного в нем она и не подозревала. Он осторожно откинул с ее лба рыжую прядь и, наклонясь ближе к ней, погладил ее по голове.— Ты так меня напугала, я думал, что умру от страха. То чувство, с каким были произнесены эти слова, подбавило жару в огонь, который никогда и не затухал в ее сердце.— Прости меня, — чуть слышно произнесла она.Он поднес к ее губам бокал с водой. Она глотнула, вспорхнув ресницами. Взгляды их встретились вновь. Ее что-то тянуло к нему, так, будто между ними возникла новая связь, которой не было прежде. От него к ней шел ток энергии неведомого происхождения.И он тоже это почувствовал и улыбнулся, и сердце ее радостно забилось.— Ты чуть было меня не покинула.«Меня», — усмехнулась она про себя.— Искушение было велико.Он побледнел.— Господи, не говори так, даже в шутку. — Последние дни он провел в таких мучениях, что турецкий плен казался мелочью по сравнению с ними. Он не хотел пережить подобное еще раз.Шинид хотела пожать плечом, но поморщилась от боли.— Смерть легка и приятна, отказаться от нее ради жизни не всегда просто.— Но ты предпочла жить.— Потому что я услышала тебя.Лицо его выдавало внутреннюю борьбу.— Это правда, то, что ты говорил? — Она шарила взглядом по его лицу.Он сумел справиться с собой, лицо его вновь стало непроницаемым.— А что ты слышала?Сердце ее упало — так падает камень в бездонный пруд.— Если об этом надо напоминать, то твои слова мало что значили, верно? — Она опустила ресницы.— Шинид, посмотри на меня.Она подняла глаза, и Коннал знал, что те чувства, что рвались из его груди, не так-то легко скрыть. По крайней мере, в эту минуту он не мог их спрятать.— Мне без тебя одиноко.— Нет, — возразила она, осторожно приподнимаясь на подушке и одновременно придерживая одеяло, чтобы прикрыть грудь. Голова закружилась, и ей пришлось схватиться за его плечо, чтобы сохранить равновесие. — Тебе одиноко из-за того, что ты закрыл свое сердце, запер его в клетке.Коннал покачал головой:— Я запер его потому, что сам этого захотел. Подпускать кого-то слишком близко… это больно и опасно. Слишком многие от этого страдают.Шинид коснулась его волос — непослушной пряди, спадающей на лоб.— О, Коннал, — нежно прошептала она, впервые назвав его по имени, — ты наложил на себя епитимью, которой не заслужил.— Это верно, я заслужил большего наказания — ты же знаешь, что случилось с тобой из-за меня.Шинид улыбнулась:— Да, мне пришлось несладко, но твой голос привел меня назад, домой.Он коснулся ее щеки, погрузил пальцы в шелковистую медную массу ее волос, чуть приподнял ее лицо. Он смотрел на нее так, будто стремился врезать в память каждую черточку ее лица. Он помнил о том безысходном отчаянии, что владело им, о ярости, которая требовала выхода, и о чувстве вины, что терзала его. Эмоции переполняли его, он был уже не в силах сдерживать эту лавину.— Господи, я готов был умереть ради тебя!..Шинид купалась в накатившей волне искреннего чувства, изливавшегося свободно, полной мерой.— Я воспользовалась магией, чтобы ты не погиб.— Но жертвовать собой…— Замолчи! — рассердилась она, касаясь его щеки. — Это была случайность. Мне надо было быть мудрее. — Касаясь его, она испытывала наслаждение — наслаждение, подобное тому, что испытывает бабочка, пьющая нектар из цветка. И он чувствует это, подумала Шинид. Сердце подсказывало ей правду. — Мы оба теперь стали немного мудрее, не так ли?Коннал утонул в синеве ее глаз, в океане соблазна, где нет места иным желаниям, кроме желания плоти.— Да, — согласился он, глядя ей прямо в глаза и чувствуя, как пальцы ее впиваются ему в руку. Она вся трепетала. Предвкушение наслаждения разрасталось, желание становилось все острее. Еще немного, и она не сможет терпеть эту сладкую муку.— Коннал, — застонала она.И это стало последней каплей. Он накрыл губами ее рот и стал целовать ее с жадностью ненасытного зверя. Он чувствовал ток ее крови, он чувствовал, как сердца их сливаются в одно. Ненасытный голод, бес желания, что терзал его, рвался из него, был здесь, рядом с ними, он овладел и им, и ею, и оба понимали, что уже не принадлежат себе.Огонь в очаге взметнулся вверх и заревел; легкий ветерок, теплый, невесть откуда взявшийся, шевелил ее волосы, обвевал ее кожу. Он все полнее овладевал ее ртом и, исполненный жаждой желания, навис над ней, вжимая ее в перину.Рука его дрожала, сердце трепетало в груди, и ее сердце отвечало ему с такой же страстью, и с каждым мгновением ответ ее становился все более откровенным… Он пил нектар ее рта, он пировал, и все никак не мог насытиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33