Мама поняла бы ее и поддержала. От нее Лесли унаследовала легкий характер и природное упрямство, и, возможно, та сторона ее натуры, которая так неожиданно открылась сегодня, – тоже заслуга матери.
Она распрямила плечи и свободным шагом приблизилась к распорядителю приема, протягивавшему ей руку.
– Лесли Гордон, постоянный репортер журнала «Ситискейп» и будущая наследница. – Лесли ослепительно улыбнулась в толпу, разразившуюся серией фотовспышек, и обернулась на камеру у входа, не вслушиваясь в слова церемониймейстера. Пусть все видят, как она сияет сегодня! В конце концов, она имеет право на успех: Лесли была не только дочерью знаменитого отставного генерала и продолжательницей рода известной филадельфийской семьи. Помимо этого, она многого добилась сама.
Лесли вошла внутрь, гордо вздернув голову. Почему она сочла, что ей здесь не место? Как раз наоборот – она могла вращаться в этом кругу на вполне законных основаниях.
Ее представили по всем правилам, и под аплодисменты она прошла в зал, великолепно и не без вкуса украшенный. Она двигалась словно во сне, элегантная и уверенная, утопая шпильками в ворсе ковра, улыбаясь и кивая.
Здесь было так красиво, что Лесли засмеялась про себя и направилась к пестрой толпе гостей.
Какой отвратительный день! Хантеру не нравилось решительно все, что он видел вокруг, – блистательные красотки и степенные толстосумы, с достоинством передвигавшиеся по залитому светом залу, неискренний смех и пустые разговоры. Многие узнавали его и кивали приветственно, приходилось улыбаться и кивать в ответ.
Он остановил проходившего мимо официанта и взял с подноса бокал мартини со льдом. Слишком шумно, много людей и проклятых дебютанток, бросавших на него оценивающие взгляды и хихикавших вслед! И репортеры! В этом проклятом городе просто сотни папарацци, жадно ловящих каждое его слово и подстерегавших с фотокамерами! Хантер так долго добивался известности, так тщательно лепил и поддерживал свой публичный имидж, что неожиданно сам стал его жертвой. Возможно, в этом была его вина, но так не хотелось, чтобы пресса сожрала с потрохами. Он чувствовал себя разложенным на блюде и готовым к употреблению разноликой толпой, и это не поднимало и без того скверного настроения.
Насколько приятнее было бы сейчас развалиться в кресле, потягивая грог и просматривая последние биржевые сводки! Хантер не любил больших скоплений народа, предпочитая им тишину и уединение. Хотя у публики могло быть и иное мнение на его счет – ведь он и сам приложил руку к созданию подобного светского образа. Нет, едва ли: в этих кругах знали о его неприязни к толпе и потому считали чудаком. Может быть, они так лучезарно улыбаются ему, чтобы потом с недоверием посмотреть в спину?
Зря он согласился быть спонсором этого мероприятия. Наверняка Хантер был не в себе, когда подтвердил свое участие еще год назад. Никакие прибыли не заставили бы его сделать это сейчас, когда он со скукой бродил среди гостей, выдавливая приветствия.
Дурацкий аукцион скоро начнется! Чем меньше оставалось времени до него, тем Хантеру становилось все больше не по себе. Он загнал себя в ловушку, а ведь больше всего на свете не любил быть жертвой обстоятельств.
– А, это вы, рад встрече! – в очередной раз произнес он, потрясая чью-то руку. – Чудесная вечеринка, не правда ли? Все отлично организовано, вам не кажется?
Фразы, которые он произносил, так надоели ему, что начинали казаться бессмысленным набором слов. Он улыбался и кивал снова и снова, делая комплименты незнакомым женщинам и обмениваясь любезностями с теми, кого знал. Здесь были и двое представителей совета директоров, с которыми он задержался чуть дольше, обсудив деловые вопросы. Затем пил шампанское, которое не слишком любил и которого здесь было целое море, блуждал по бесконечным комнатам, и нигде ему не нравилось. В конце концов Хантер не выдержал и удалился на кухню.
Здесь царила ужасная суматоха, перекрикивались повара и официанты, кто-то сновал взад и вперед с огромными коробками и бесчисленными тарелками. Было душно, и клубы пара, вырывавшиеся из кастрюль, частично скрывали происходящее. И все-таки Хантеру стало лучше, он смог немного расслабиться и стереть с лица вежливую улыбку, несколько минут назад едва не превратившуюся в дружелюбный оскал. Он прислонился к стене спиной и сделал глоток из бокала, всматриваясь в беспорядочную работу, творившуюся на кухне.
Стены заглушали раскаты музыки, и она казалась не такой громкой и назойливой. Через полчаса откроется буфет, и все ринутся поглощать закуски. Еще полчаса спустя подадут ужин, затем обещан какой-то концерт. После этого объявят аукцион – ровно в 9.30. Так долго придется ждать.
Хантер отставил в сторону шампанское. Не может же он весь вечер прятаться здесь, в подсобных помещениях, надеясь, что его минует чаша сия. Так не хочется вновь появляться в зале!
Ладно, выбора все равно нет. Пожалуй, стоит относиться к аукциону проще. Возможно, это будет забавно и не так уж унизительно. Порой можно позволить себе и расслабиться – не все же время проводить в офисе, иногда стоит сменить твидовый пиджак и джинсы на смокинг. Хантер даже улыбнулся. Еще посмотрим, кому будет веселее – ему или болванам на приеме.
Кстати, ужин обещает быть чудесным, судя по витающим в воздухе аппетитным запахам. Да и шампанское отличной марки, нужно признать. К тому же Хантер всегда умел находить приятных собеседников даже в неподходящей компании. И черт возьми, его еще никогда не продавали – обычно покупал он, – и эта непривычная роль может оказаться интересной.
Пусть он не встретил здесь ни одной женщины, с которой хотелось бы провести вечер, – все же любопытно, кто его выиграет. Иногда непредсказуемость приятнее, чем запланированное свидание.
Хантер выскользнул из кухни и широким шагом прошел в вестибюль. Многочисленные люстры были приглушены, оркестр играл неплохо, мириады лампочек на стенах переливались, словно рождественские фонарики, – все это смягчило высокопарный стиль зала, а заодно и раздражение Хантера. Повсюду зажгли свечи, и их неровное пламя бросало на стены причудливые отблески. На танцплощадке в искусственном дыму под венский вальс кружило несколько пар. Разговоры стали тише, и многие разделились на небольшие компании, смеясь и потягивая шампанское.
В одной из комнат уже выставили огромный стол, постепенно заполнявшийся блюдами и подносами с фруктами. А гости все прибывали и прибывали, опаздывая настолько, насколько мог позволить этикет.
Хантер обошел танцпол, кивая и пожимая руки, и двинулся дальше, пока его внимание не привлекла группа у стены, состоявшая из трех мужчин и женщины. Они были увлечены спором и иногда негромко смеялись.
Женщина показалась Хантеру очень необычной. На ней было переливающееся длинное платье, облегавшее ее от изящной шеи до самых бедер и чуть расходившееся книзу. Струйки золотых цепей сбегали вниз по открытой спине.
Это была элегантная блондинка, и она явно умела поддерживать разговор, судя по тому, с каким интересом ее слушали собеседники. Или они были просто очарованы?
Хантер сделал шаг к болтавшей компании. Его посетило навязчивое желание присоединиться к трем мужчинам и послушать, что интересного может сказать незнакомка.
Как раз в этот момент она засмеялась странным чарующим смехом, откинув голову. Неровный свет отразился на ее лице, обрисовав тонкие черты – изящный нос и пронзительные глаза под дугами темных бровей. Улыбка ее была одновременно и открытой, и загадочной, и Хантера удивило такое сочетание – оно показалось ему смутно знакомым. Так смотрела только одна женщина, но она никак не могла оказаться здесь, в этом обществе, непринужденно болтая с незнакомыми людьми и блистая при этом, как редкая жемчужина. Да и никогда не была она такой потрясающе красивой.
Нет, это никак не могла быть Лесли! Должно быть, Хантер вспомнил о ней, потому что утром получил свежую весточку. И все же…
Хантер так и не приблизился, выбрав другое направление. Он присоединился к знакомым и завел легкую, поверхностную беседу. При этом взгляд его нет-нет да и останавливался на загадочной женщине в переливавшемся платье.
Глава 3
Динь-дон! Позолоченные часы на одной из стен пробили десять. Невысокий помост, ярко освещенный прожекторами, окружили люди. В первых рядах теснились молодые девушки и женщины постарше, рассчитывавшие выиграть торги. По сцене прохаживались несколько претендентов на выкуп, улыбаясь и поворачиваясь то одним, то другим боком. Это была забавная пародия на показ мод. Дебютантки рассматривали их придирчиво, словно породистых лошадей, и громко обсуждали достоинства.
Лесли не стала пробираться ближе к подиуму и стояла чуть в стороне, ожидая. Она очень нервничала с самого начала торгов и никак не могла успокоиться. Как бы она ни заставляла взять себя в руки, сердце стучало как ненормальное. Вот он, Хантер! Господи Боже, это он!
Лесли намеренно избегала его весь вечер и почти не сходила с места, предоставляя своим новым знакомым приносить ей шампанское. Она боялась встретить Хантера. Даже сейчас, когда он стоял на сцене и не мог видеть ее из-за слепящего света, сердце Лесли едва не выскакивало из груди. Он был таким красивым и таким чужим… Казалось странным, что его можно купить, как и остальных мужчин, добродушно улыбавшихся со сцены. Хантер очень отличался от них – более мужественный, с мрачноватым, хищным блеском в глазах, выдававшим в нем настоящего дельца, он стоял особняком, без тени улыбки на лице, и был похож на пойманного в ловушку зверя.
«Господи, да я влезла в воду, не зная броду! На него и ставки делать страшно!»
Настала очередь Хантера пройтись по сцене. Он двигался неторопливо, похожий на пантеру, готовую прыгнуть. Черные волосы отливали на свету, и было заметно, что кое-где уже пробиваются седые пряди.
Да он великолепен! Лесли подумала, что каждая дебютантка втайне жаждет заполучить такого мужчину, и все же немногие решатся поставить на него – слишком уж отрешенный вид у Хантера, почти презрительный, и это может отпугнуть покупательниц.
Известная журналистка, выпускающая колонку светских сплетен и приглашенная в качестве ведущей, указала на одного из холостяков и предложила начать торг. Это был тридцатипятилетний биржевой маклер, утверждавший, что он ужасный трудоголик, но упомянувший о своей безумной страсти к бейсболу в надежде, что это подкупит толпу женщин. Так оно и вышло, и спор за холостяка был страстным и жарким. Наверняка наделе большинству дебютанток по душе пришлась его способность зарабатывать деньги, а не любовь к спорту, но едва ли кто из них при шалея бы в этом. Победившая в торгах молодая женщина торжествующе приняла руку спустившегося с помоста мужчины и, весело защебетав, направилась с ним к столикам с закусками.
Вторым лотом шел управляющий известной фирмой, заядлый рыбак и путешественник. На этот раз женщины не торопились, ведя торг основательно, но выигравшая заплатила не многим меньше предыдущей победительницы.
Следующим шел Хантер.
«Господи, помоги мне, очередь Хантера!» Лесли еле справилась с дрожью в коленях.
Ведущая окинула его плотоядным взглядом, но, наткнувшись на равнодушие, скрыла разочарование и защебетала в толпу:
– А вот и мистер Девлин, господа! Взгляните на него! Да-да, это он, талантливый человеке разносторонними интересами, галантный, сказочно богатый и приятный в общении! – Лицо Хантера при этом являло собой полную противоположность сказанному. – Посмотрите, какой красавчик, леди! Неужели вам не по душе импульсивные, сильные мужчины? Хантер Девлин – воплощение ваших грез. Ну? Кто же откроет торги? Может быть, вы, девушка в зеленом? Вы только вглядитесь…
Хантер сделал протестующий жест, но остановить этот поток глупостей был не в силах.
– Посмотрите на него, дамы! Такому мужчине надо соответствовать! Если вы будете достаточно умны, интересны и немножечко безрассудны, – возможно, вам удастся ненадолго удержать его внимание. Вас пугает этот мужчина, женщины? – добавила журналистка, бросив мстительный взгляд на Хантера. – Ну, кто же из вас найдет в себе смелость поставить на мистера Девлина? Этот лот – последний в нашем аукционе! Не теряйтесь, делайте ставки!
Оркестр заиграл бравурную музыку, сопровождая выступление, но инструменты умолкли один за другим, когда ответом оказалась полная тишина.
Ни одна из женщин не подняла руки. Ни одна не выкрикнула начальной ставки. Даже ведущая замолкла в замешательстве. На лице Хантера застыло безмятежное выражение.
«Сейчас, я должна это сделать прямо сейчас!» Лесли беспомощно огляделась в надежде, что кто-то из женщин очнется и выкрикнет сумму. Да они же боятся! Он пугает их до смерти своим превосходством! Каждая из них понимает, что никогда не сможет стать ему парой. Они не знают, что будут с ним делать, если выиграют его.
«Зато это знаю я!»
Сердце прекратило безумно колотиться. Лесли гордо выпрямила спину и сделала шаг вперед.
– Ставлю тысячу долларов, – твердо произнесла она, и толпа облегченно разразилась аплодисментами.
Хантеру было весьма не по себе. Ни одна из женщин не пожелала поставить на него. Это было унизительно и досадно. И все присутствующие – свидетели его позора. Да это самый неприятный момент из всех, что он помнит!
Какая удача, что не видно лиц! Иначе бы он нашел что сказать этим трусливым овцам. Любое отклонение для них – порок. Пора заканчивать этот нелепый фарс! Еще минута, и Хантер спрыгнете помоста и покинет поле несостоявшейся битвы. Надо убираться, волк овцам не товарищ!
Тишина была гнетущей. Неужели они так боятся его, что готовы провалить удачный вечер? Ведь это всего лишь забавная шутка, зачем воспринимать нес так всерьез?
Хантер был не просто расстроен. Он не понимал, почему все обернулось так нелепо. Они принимали его за другого, считали чужаком, хотя не так уж сильно отличались от него – те же акулы бизнеса, только закоренелые снобы и ханжи, привыкшие говорить не то, что думают, и делать не то, что хотят!
И эти круглые глаза ведущей – единственной, кого видел Хантер, – почему она так беспомощно таращится на него?
Кулаки Хантера сами собой сжались, на лице проступило угрюмое, раздраженное выражение. Пора сваливать! Шутка давно перестала быть забавной.
И тут из зала, разрезав безмолвие, послышался женский голос:
– Ставлю тысячу долларов! – Как гром с ясного неба, и всплеск аплодисментов, одобрительный гул мужских и женских голосов.
Хантер не понимал, почему зал разразился хлопками, но по какой бы причине это ни случилось, не так уж и важно. Кто бы ни была эта женщина, она сильно рисковала, встав на его сторону, а значит, отличалась от остальных. Ее ставка словно открыла шлюзы, и веселье возобновилось с новой силой, смех у сцены зазвучал увереннее, и вот уже появились другие желающие поторговаться.
«Да это же просто стадо! Пока не появится пастух и не поведет их за собой, они даже за границы собственного загона не выйдут! Всегда удобно иметь широкую спину, за которой можно укрыться, – не важно, идет ли речь о бизнесе или о личной жизни. Пусть решение примет кто-то другой, а мы просто вкусим плоды – вот так они рассуждают. К черту их всех! Кто бы ни выиграл торги, я найду эту женщину – ту, что поставила тысячу. Я должен посмотреть в ее глаза, потому что у нее сердце воина».
Хантер вслушался в жаркую борьбу у сцены. Спорили двое, и ставки росли с каждой секундой.
– Четыре тысячи!
– Четыре и двести пятьдесят!
– Четыре с половиной!
– Пять! – Хантер узнал голос незнакомки, открывшей торги.
– Пять двести пятьдесят!
– Шесть!
Что ж, она играет по-крупному. Хантеру нравилась эта женщина все больше и больше.
– Я услышу ставку в шесть и двести пятьдесят? – голос ведущей. – Так вы перебьете ставку, леди в белом платье?
Леди В Белом Платье отказалась. Отказалась от него! Лесли видела, как она колеблется, затем с досадой качает головой.
Хантер всматривался сквозь слепящий свет, силясь разглядеть победительницу. Все, что он видел, – изящный силуэт, решительно подавшийся вперед. Его спасительница.
Он был очарован ее уверенным голосом, но еще больше удивлен таким сильным желанием выиграть. Желает ли она просто победы или борется именно за него? Может, она действительно хочет выиграть его?
Выиграть его… Хантеру понравилось, как это звучит.
– Так я услышу еще одну ставку, леди? – спросила ведущая, или мисс Сплетница. – Кто-нибудь еще желает побороться за человека, получившего титул самого стильного мужчины года? Неужели никто не найдет в себе смелости перебить ставку женщины в черном? Услышу ли я?.. Тишина.
– В таком случае мистер Девлин продан за шесть тысяч долларов. Хантер, можешь познакомиться с победительницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Она распрямила плечи и свободным шагом приблизилась к распорядителю приема, протягивавшему ей руку.
– Лесли Гордон, постоянный репортер журнала «Ситискейп» и будущая наследница. – Лесли ослепительно улыбнулась в толпу, разразившуюся серией фотовспышек, и обернулась на камеру у входа, не вслушиваясь в слова церемониймейстера. Пусть все видят, как она сияет сегодня! В конце концов, она имеет право на успех: Лесли была не только дочерью знаменитого отставного генерала и продолжательницей рода известной филадельфийской семьи. Помимо этого, она многого добилась сама.
Лесли вошла внутрь, гордо вздернув голову. Почему она сочла, что ей здесь не место? Как раз наоборот – она могла вращаться в этом кругу на вполне законных основаниях.
Ее представили по всем правилам, и под аплодисменты она прошла в зал, великолепно и не без вкуса украшенный. Она двигалась словно во сне, элегантная и уверенная, утопая шпильками в ворсе ковра, улыбаясь и кивая.
Здесь было так красиво, что Лесли засмеялась про себя и направилась к пестрой толпе гостей.
Какой отвратительный день! Хантеру не нравилось решительно все, что он видел вокруг, – блистательные красотки и степенные толстосумы, с достоинством передвигавшиеся по залитому светом залу, неискренний смех и пустые разговоры. Многие узнавали его и кивали приветственно, приходилось улыбаться и кивать в ответ.
Он остановил проходившего мимо официанта и взял с подноса бокал мартини со льдом. Слишком шумно, много людей и проклятых дебютанток, бросавших на него оценивающие взгляды и хихикавших вслед! И репортеры! В этом проклятом городе просто сотни папарацци, жадно ловящих каждое его слово и подстерегавших с фотокамерами! Хантер так долго добивался известности, так тщательно лепил и поддерживал свой публичный имидж, что неожиданно сам стал его жертвой. Возможно, в этом была его вина, но так не хотелось, чтобы пресса сожрала с потрохами. Он чувствовал себя разложенным на блюде и готовым к употреблению разноликой толпой, и это не поднимало и без того скверного настроения.
Насколько приятнее было бы сейчас развалиться в кресле, потягивая грог и просматривая последние биржевые сводки! Хантер не любил больших скоплений народа, предпочитая им тишину и уединение. Хотя у публики могло быть и иное мнение на его счет – ведь он и сам приложил руку к созданию подобного светского образа. Нет, едва ли: в этих кругах знали о его неприязни к толпе и потому считали чудаком. Может быть, они так лучезарно улыбаются ему, чтобы потом с недоверием посмотреть в спину?
Зря он согласился быть спонсором этого мероприятия. Наверняка Хантер был не в себе, когда подтвердил свое участие еще год назад. Никакие прибыли не заставили бы его сделать это сейчас, когда он со скукой бродил среди гостей, выдавливая приветствия.
Дурацкий аукцион скоро начнется! Чем меньше оставалось времени до него, тем Хантеру становилось все больше не по себе. Он загнал себя в ловушку, а ведь больше всего на свете не любил быть жертвой обстоятельств.
– А, это вы, рад встрече! – в очередной раз произнес он, потрясая чью-то руку. – Чудесная вечеринка, не правда ли? Все отлично организовано, вам не кажется?
Фразы, которые он произносил, так надоели ему, что начинали казаться бессмысленным набором слов. Он улыбался и кивал снова и снова, делая комплименты незнакомым женщинам и обмениваясь любезностями с теми, кого знал. Здесь были и двое представителей совета директоров, с которыми он задержался чуть дольше, обсудив деловые вопросы. Затем пил шампанское, которое не слишком любил и которого здесь было целое море, блуждал по бесконечным комнатам, и нигде ему не нравилось. В конце концов Хантер не выдержал и удалился на кухню.
Здесь царила ужасная суматоха, перекрикивались повара и официанты, кто-то сновал взад и вперед с огромными коробками и бесчисленными тарелками. Было душно, и клубы пара, вырывавшиеся из кастрюль, частично скрывали происходящее. И все-таки Хантеру стало лучше, он смог немного расслабиться и стереть с лица вежливую улыбку, несколько минут назад едва не превратившуюся в дружелюбный оскал. Он прислонился к стене спиной и сделал глоток из бокала, всматриваясь в беспорядочную работу, творившуюся на кухне.
Стены заглушали раскаты музыки, и она казалась не такой громкой и назойливой. Через полчаса откроется буфет, и все ринутся поглощать закуски. Еще полчаса спустя подадут ужин, затем обещан какой-то концерт. После этого объявят аукцион – ровно в 9.30. Так долго придется ждать.
Хантер отставил в сторону шампанское. Не может же он весь вечер прятаться здесь, в подсобных помещениях, надеясь, что его минует чаша сия. Так не хочется вновь появляться в зале!
Ладно, выбора все равно нет. Пожалуй, стоит относиться к аукциону проще. Возможно, это будет забавно и не так уж унизительно. Порой можно позволить себе и расслабиться – не все же время проводить в офисе, иногда стоит сменить твидовый пиджак и джинсы на смокинг. Хантер даже улыбнулся. Еще посмотрим, кому будет веселее – ему или болванам на приеме.
Кстати, ужин обещает быть чудесным, судя по витающим в воздухе аппетитным запахам. Да и шампанское отличной марки, нужно признать. К тому же Хантер всегда умел находить приятных собеседников даже в неподходящей компании. И черт возьми, его еще никогда не продавали – обычно покупал он, – и эта непривычная роль может оказаться интересной.
Пусть он не встретил здесь ни одной женщины, с которой хотелось бы провести вечер, – все же любопытно, кто его выиграет. Иногда непредсказуемость приятнее, чем запланированное свидание.
Хантер выскользнул из кухни и широким шагом прошел в вестибюль. Многочисленные люстры были приглушены, оркестр играл неплохо, мириады лампочек на стенах переливались, словно рождественские фонарики, – все это смягчило высокопарный стиль зала, а заодно и раздражение Хантера. Повсюду зажгли свечи, и их неровное пламя бросало на стены причудливые отблески. На танцплощадке в искусственном дыму под венский вальс кружило несколько пар. Разговоры стали тише, и многие разделились на небольшие компании, смеясь и потягивая шампанское.
В одной из комнат уже выставили огромный стол, постепенно заполнявшийся блюдами и подносами с фруктами. А гости все прибывали и прибывали, опаздывая настолько, насколько мог позволить этикет.
Хантер обошел танцпол, кивая и пожимая руки, и двинулся дальше, пока его внимание не привлекла группа у стены, состоявшая из трех мужчин и женщины. Они были увлечены спором и иногда негромко смеялись.
Женщина показалась Хантеру очень необычной. На ней было переливающееся длинное платье, облегавшее ее от изящной шеи до самых бедер и чуть расходившееся книзу. Струйки золотых цепей сбегали вниз по открытой спине.
Это была элегантная блондинка, и она явно умела поддерживать разговор, судя по тому, с каким интересом ее слушали собеседники. Или они были просто очарованы?
Хантер сделал шаг к болтавшей компании. Его посетило навязчивое желание присоединиться к трем мужчинам и послушать, что интересного может сказать незнакомка.
Как раз в этот момент она засмеялась странным чарующим смехом, откинув голову. Неровный свет отразился на ее лице, обрисовав тонкие черты – изящный нос и пронзительные глаза под дугами темных бровей. Улыбка ее была одновременно и открытой, и загадочной, и Хантера удивило такое сочетание – оно показалось ему смутно знакомым. Так смотрела только одна женщина, но она никак не могла оказаться здесь, в этом обществе, непринужденно болтая с незнакомыми людьми и блистая при этом, как редкая жемчужина. Да и никогда не была она такой потрясающе красивой.
Нет, это никак не могла быть Лесли! Должно быть, Хантер вспомнил о ней, потому что утром получил свежую весточку. И все же…
Хантер так и не приблизился, выбрав другое направление. Он присоединился к знакомым и завел легкую, поверхностную беседу. При этом взгляд его нет-нет да и останавливался на загадочной женщине в переливавшемся платье.
Глава 3
Динь-дон! Позолоченные часы на одной из стен пробили десять. Невысокий помост, ярко освещенный прожекторами, окружили люди. В первых рядах теснились молодые девушки и женщины постарше, рассчитывавшие выиграть торги. По сцене прохаживались несколько претендентов на выкуп, улыбаясь и поворачиваясь то одним, то другим боком. Это была забавная пародия на показ мод. Дебютантки рассматривали их придирчиво, словно породистых лошадей, и громко обсуждали достоинства.
Лесли не стала пробираться ближе к подиуму и стояла чуть в стороне, ожидая. Она очень нервничала с самого начала торгов и никак не могла успокоиться. Как бы она ни заставляла взять себя в руки, сердце стучало как ненормальное. Вот он, Хантер! Господи Боже, это он!
Лесли намеренно избегала его весь вечер и почти не сходила с места, предоставляя своим новым знакомым приносить ей шампанское. Она боялась встретить Хантера. Даже сейчас, когда он стоял на сцене и не мог видеть ее из-за слепящего света, сердце Лесли едва не выскакивало из груди. Он был таким красивым и таким чужим… Казалось странным, что его можно купить, как и остальных мужчин, добродушно улыбавшихся со сцены. Хантер очень отличался от них – более мужественный, с мрачноватым, хищным блеском в глазах, выдававшим в нем настоящего дельца, он стоял особняком, без тени улыбки на лице, и был похож на пойманного в ловушку зверя.
«Господи, да я влезла в воду, не зная броду! На него и ставки делать страшно!»
Настала очередь Хантера пройтись по сцене. Он двигался неторопливо, похожий на пантеру, готовую прыгнуть. Черные волосы отливали на свету, и было заметно, что кое-где уже пробиваются седые пряди.
Да он великолепен! Лесли подумала, что каждая дебютантка втайне жаждет заполучить такого мужчину, и все же немногие решатся поставить на него – слишком уж отрешенный вид у Хантера, почти презрительный, и это может отпугнуть покупательниц.
Известная журналистка, выпускающая колонку светских сплетен и приглашенная в качестве ведущей, указала на одного из холостяков и предложила начать торг. Это был тридцатипятилетний биржевой маклер, утверждавший, что он ужасный трудоголик, но упомянувший о своей безумной страсти к бейсболу в надежде, что это подкупит толпу женщин. Так оно и вышло, и спор за холостяка был страстным и жарким. Наверняка наделе большинству дебютанток по душе пришлась его способность зарабатывать деньги, а не любовь к спорту, но едва ли кто из них при шалея бы в этом. Победившая в торгах молодая женщина торжествующе приняла руку спустившегося с помоста мужчины и, весело защебетав, направилась с ним к столикам с закусками.
Вторым лотом шел управляющий известной фирмой, заядлый рыбак и путешественник. На этот раз женщины не торопились, ведя торг основательно, но выигравшая заплатила не многим меньше предыдущей победительницы.
Следующим шел Хантер.
«Господи, помоги мне, очередь Хантера!» Лесли еле справилась с дрожью в коленях.
Ведущая окинула его плотоядным взглядом, но, наткнувшись на равнодушие, скрыла разочарование и защебетала в толпу:
– А вот и мистер Девлин, господа! Взгляните на него! Да-да, это он, талантливый человеке разносторонними интересами, галантный, сказочно богатый и приятный в общении! – Лицо Хантера при этом являло собой полную противоположность сказанному. – Посмотрите, какой красавчик, леди! Неужели вам не по душе импульсивные, сильные мужчины? Хантер Девлин – воплощение ваших грез. Ну? Кто же откроет торги? Может быть, вы, девушка в зеленом? Вы только вглядитесь…
Хантер сделал протестующий жест, но остановить этот поток глупостей был не в силах.
– Посмотрите на него, дамы! Такому мужчине надо соответствовать! Если вы будете достаточно умны, интересны и немножечко безрассудны, – возможно, вам удастся ненадолго удержать его внимание. Вас пугает этот мужчина, женщины? – добавила журналистка, бросив мстительный взгляд на Хантера. – Ну, кто же из вас найдет в себе смелость поставить на мистера Девлина? Этот лот – последний в нашем аукционе! Не теряйтесь, делайте ставки!
Оркестр заиграл бравурную музыку, сопровождая выступление, но инструменты умолкли один за другим, когда ответом оказалась полная тишина.
Ни одна из женщин не подняла руки. Ни одна не выкрикнула начальной ставки. Даже ведущая замолкла в замешательстве. На лице Хантера застыло безмятежное выражение.
«Сейчас, я должна это сделать прямо сейчас!» Лесли беспомощно огляделась в надежде, что кто-то из женщин очнется и выкрикнет сумму. Да они же боятся! Он пугает их до смерти своим превосходством! Каждая из них понимает, что никогда не сможет стать ему парой. Они не знают, что будут с ним делать, если выиграют его.
«Зато это знаю я!»
Сердце прекратило безумно колотиться. Лесли гордо выпрямила спину и сделала шаг вперед.
– Ставлю тысячу долларов, – твердо произнесла она, и толпа облегченно разразилась аплодисментами.
Хантеру было весьма не по себе. Ни одна из женщин не пожелала поставить на него. Это было унизительно и досадно. И все присутствующие – свидетели его позора. Да это самый неприятный момент из всех, что он помнит!
Какая удача, что не видно лиц! Иначе бы он нашел что сказать этим трусливым овцам. Любое отклонение для них – порок. Пора заканчивать этот нелепый фарс! Еще минута, и Хантер спрыгнете помоста и покинет поле несостоявшейся битвы. Надо убираться, волк овцам не товарищ!
Тишина была гнетущей. Неужели они так боятся его, что готовы провалить удачный вечер? Ведь это всего лишь забавная шутка, зачем воспринимать нес так всерьез?
Хантер был не просто расстроен. Он не понимал, почему все обернулось так нелепо. Они принимали его за другого, считали чужаком, хотя не так уж сильно отличались от него – те же акулы бизнеса, только закоренелые снобы и ханжи, привыкшие говорить не то, что думают, и делать не то, что хотят!
И эти круглые глаза ведущей – единственной, кого видел Хантер, – почему она так беспомощно таращится на него?
Кулаки Хантера сами собой сжались, на лице проступило угрюмое, раздраженное выражение. Пора сваливать! Шутка давно перестала быть забавной.
И тут из зала, разрезав безмолвие, послышался женский голос:
– Ставлю тысячу долларов! – Как гром с ясного неба, и всплеск аплодисментов, одобрительный гул мужских и женских голосов.
Хантер не понимал, почему зал разразился хлопками, но по какой бы причине это ни случилось, не так уж и важно. Кто бы ни была эта женщина, она сильно рисковала, встав на его сторону, а значит, отличалась от остальных. Ее ставка словно открыла шлюзы, и веселье возобновилось с новой силой, смех у сцены зазвучал увереннее, и вот уже появились другие желающие поторговаться.
«Да это же просто стадо! Пока не появится пастух и не поведет их за собой, они даже за границы собственного загона не выйдут! Всегда удобно иметь широкую спину, за которой можно укрыться, – не важно, идет ли речь о бизнесе или о личной жизни. Пусть решение примет кто-то другой, а мы просто вкусим плоды – вот так они рассуждают. К черту их всех! Кто бы ни выиграл торги, я найду эту женщину – ту, что поставила тысячу. Я должен посмотреть в ее глаза, потому что у нее сердце воина».
Хантер вслушался в жаркую борьбу у сцены. Спорили двое, и ставки росли с каждой секундой.
– Четыре тысячи!
– Четыре и двести пятьдесят!
– Четыре с половиной!
– Пять! – Хантер узнал голос незнакомки, открывшей торги.
– Пять двести пятьдесят!
– Шесть!
Что ж, она играет по-крупному. Хантеру нравилась эта женщина все больше и больше.
– Я услышу ставку в шесть и двести пятьдесят? – голос ведущей. – Так вы перебьете ставку, леди в белом платье?
Леди В Белом Платье отказалась. Отказалась от него! Лесли видела, как она колеблется, затем с досадой качает головой.
Хантер всматривался сквозь слепящий свет, силясь разглядеть победительницу. Все, что он видел, – изящный силуэт, решительно подавшийся вперед. Его спасительница.
Он был очарован ее уверенным голосом, но еще больше удивлен таким сильным желанием выиграть. Желает ли она просто победы или борется именно за него? Может, она действительно хочет выиграть его?
Выиграть его… Хантеру понравилось, как это звучит.
– Так я услышу еще одну ставку, леди? – спросила ведущая, или мисс Сплетница. – Кто-нибудь еще желает побороться за человека, получившего титул самого стильного мужчины года? Неужели никто не найдет в себе смелости перебить ставку женщины в черном? Услышу ли я?.. Тишина.
– В таком случае мистер Девлин продан за шесть тысяч долларов. Хантер, можешь познакомиться с победительницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10