— А ну, пошли отсюда! — закричал Эгей и затопал ногами. — В собственном кабинете покоя нет!
— Кто это?-спросил Тесей, хватаясь за пояс, на котором не было меча.
— Это мои племянники, — пояснил Эгей. — Паллантиды, сыновья моего неразумного, тщеславного и жадного брата Палланта, который все ждет не дождется пока я помру, чтобы захватить власть.
— Но у вас же есть наследники, — осторожно заметила Кора.
— Мед — замечательный мальчишка, — признал царь, — но он еще мал. Я надеюсь, что Медея достаточно умна и осторожна, чтобы оградить мальчика от кровавых лап Паллантидов. Пока что она их запугала, пригрозив страшными волшебными бедами всему роду, если что-нибудь случится с Медом. Так что они предпочитают охранять его и беречь… до поры до времени. И царь сокрушенно вздохнул.
— А другие наследники? Мне приходилось слышать, что у вас был сын в Трезене?
— Я надеялся на это, — искренне ответил царь Эгей. — Но, наверное, ничего из нашей случайной связи не вышло. А то бы я давно уж об этом узнал.
Вот сейчас бы показать ему меч и сандалии! — подумала Кора. Но сандалии наверняка сожжены Медеей, а меч слишком далеко, чтобы бежать за ним. Ну ладно, еще не все потеряно.
— Господин царь, — произнес между тем отважный юноша. — Если вам нужна помощь, то моя железная палица уступает лишь палице самого Геракла. Если надо кого сокрушить, уничтожить, в пыль стереть — я к вашим услугам.
Царь с благодарностью положил руку на плечо Тесею и произнес роковые для своего старшего сына слова: — Хотел бы я иметь такого сына, как ты, Тесей. Снова шевельнулась шелковая занавеска за спиной царя, и на этот раз Кора явственно увидела черную прядь, блеск бриллиантовой диадемы и услышала легкую поступь грузинской царицы.
Судьба Тесея была решена. И спасти его могла только Кора Орват.
Аудиенция у царя была закончена. Он пригласил их вечером на праздничный ужин в честь двадцатой годовщины со дня восьмилетия его посещения источника Семи нимф.
Кора посмела поинтересоваться, почему такое незначительное на вид событие послужило причиной для пира во дворце, на что царь ответил, что пиры во дворце бывают каждый вечер и, к сожалению, знаменательных дат и событий для причин не хватает.
После этого Эгей вызвал слуг, чтобы они проводили гостей отдыхать.
— Осторожнее, — попросила Кора Тесея, прощаясь с ним до вечера. — Особенно бойся опасности сверху. Здесь враги постараются расколотить тебе голову.
— Я буду смотреть в небо, чтобы на меня не упала черепаха, — засмеялся Тесей и направился направо, на мужскую половину дома. Коре туда вход был возбранен, так что пришлось идти налево, на женскую половину, где служанка провела ее в небольшую комнату без окна, только с дверью, затянутой полосатой занавеской.
Коре было приготовлено ложе, девица в коротком хитоне и с обнаженной грудью предложила помочь раздеться и себя в качестве грелки, но Кора отказалась, спросив только, когда же будет обед. Обед, как сообщила служанка, только сейчас готовится, так что у гостьи есть время отдохнуть. И ушла.
Кора вытянулась на низком ложе, устланном козлиными и бараньими шкурами. Хоть это был царский дворец, шкуры были выделаны кое-как, и от них несло козлятиной. Занавеска не отделяла комнату от деловитых звуков дворца. Надо было бы попроситься на экскурсию, подумала Кора. А то она даже не представляет устройства дворца, и если придется отсюда срочно убегать, то неизвестно, насколько это удастся. Где-то она читала, что в Древней Греции дворцы строились как лабиринты, отсюда и пошло название дворца на Крите, где жил Минотавр. Ну, что ж, если сегодня у нас все обойдется благополучный нам удастся сохранить жизнь принца Густава, то вскоре мы окажемся именно на Крите, чтобы драться с Минотавром, — до таких пределов знания Коры по древней истории вполне распространялись.
Как жаль, что этот перестраховщик Милодар не разрешил взять с собой никаких приборов и приспособлений, которые так нужны агенту ИнтерГпола! Ей достаточно было бы надеть один рабочий пояс со взрывчаткой, отмычками, оптикой и средствами подслушивания. Тем более что раз ее здесь подозревают в принадлежности к классу богинь, то никого не удивили бы ее сверхъестественные способности. А то как будешь голыми руками работать телохранительницей древнего героя по имени Тесей? Курам на смех!
И все же Кора поднялась и осторожно обошла помещение. Комната была невелика, стены, сложенные из аккуратно обтесанных блоков песчаника, оштукатурены, а на них довольно грубо нарисованы полоски орнамента, и повыше, под потолком, изображены птицы и бабочки, как их учат рисовать в старшей группе детского сада. Великим греческим искусством в этой части дворца пока и не пахло.
Знает ли Медея, что не любая смерть убьет ее врага? Настоящей Медее это все равно — главное сохранить престол для Меда. Клариссе — важно убить Тесея безвозвратно и окончательно…
Кора поднялась с ложа и, осторожно приоткрыв занавеску, высунулась наружу. Коридор был пуст. Кора двинулась в ту сторону дворца, откуда доносились звон посуды, голоса, шум и бульканье варева. Вскоре она попала в один из внутренних двориков, где стояли распряженные повозки и в ряд у коновязи жевали сено добродушные ослики и мулы. Под повозкой на куче сена мирно спала служанка, прикрывшаяся серой накидкой, которую Кора осторожно с нее сняла. Спящая не шевельнулась. Кора накинула трофей как платок, который опускался ниже пояса, — в полутемных переходах, комнатах и других служебных помещениях дворца она сразу стала незаметна, при условии, что она будет непрестанно двигаться. В атмосфере всеобщей суматохи и кажущегося беспорядка, напоминавшей муравейник, дворец управлялся стихийным разумом, когда каждое насекомое тащит свою палочку черт знает куда, и в результате добыча попадает в нужную ячейку, а все куколки и личинки оказываются вовремя накормленными.
Для вящей убедительности Кора прихватила где-то горшок, который поставила себе на бедро, и теперь ничем не отличалась от мириад прислужниц и рабынь, благо здесь не было заметно надсмотрщиков, которые давали бы указания, — видно, все дела были многократно отрепетированы.
Одаренная фотографической памятью, Кора через двадцать минут уже имела полное представление как о женской половине дворца, так и о его многочисленных хозяйственных помещениях. На мужскую половину попасть было труднее, но Кора вскоре освоила и ее. Для современного разведчика древний греческий дворец был детской игрушкой. В нем, к примеру, совсем не имелось дверей, кроме входных ворот. Дверные проемы закрывались занавесками или просто тряпками, так что не было проблем со взломом и подслушиванием. А так как коридоры днем и вовсе не освещались, а свет туда попадал только сквозь дверные проемы и занавески, то многочисленные служанки, которыми кишел дворец, казались тенями — такими, наверное, кажутся друг дружке муравьи в глубинах муравейника.
Коре предстояло отыскать нервный узел двора — покои Медеи.
Это оказалось не так-то легко, не потому, что покои были особо запрятаны. Просто они почти не отличались от покоев других родственниц царя, которых тоже оказалось немало.
Когда Кора уже решила, что ничего не отыщет и лучше возобновить поиски к вечеру, когда нападение на Тесея станет наиболее реальным, ей повезло.
Она шла по какому-то черному узкому коридору, смахивая с лица клочья паутины, стараясь не уронить ненароком что-нибудь из ломаной мебели, сваленной там, и не поднять лишнего шума, как услышала за перегородкой громкий разговор. Беседующие не таились и не понижали голосов — видно, они были убеждены в том, что их никто не может подслушать.
— Ты видел его? — послышался низкий глуховатый голос Медеи. — И какое он произвел на тебя впечатление?
— Милый юноша. Я хотел бы иметь такого сына… Длинная пауза. Кора поняла, что Медея старается взять себя в руки. Потом снова ее голос: — У тебя есть сын.
— Я стар. Боюсь, что не доживу до того момента, когда он сможет поднять мой меч. А если я оставлю царство мальчику, вас затравят мои родственники.
— Я волшебница и целительница, — ответила грузинка. — Ты будешь жить много лет, ты увидишь, как поднимут мечи твои правнуки. Ты у меня самый молодой и красивый…
— Ах, Медея, как мне трудно поверить в твою любовь! Я дал тебе приют, когда толпа хотела тебя растерзать. Ты дала мне сына. Но о любви разговора не шло. — А я понемногу полюбила тебя, старый дурак! — Ну ладно… ладно… мне же щекотно! Медея, прекрати! Вспомни, сколько мне лет! — Зевсу куда больше… — Зевс — бог.
— Ты — выше всех богов, ты — царь Афин. Народ беспрестанно славит твою мудрость… — Медея!
— Эгей… О! Как ты могуч! Обними меня еще крепче! Коре стало стыдно подслушивать далее, потому что если в восклицаниях и отдельных словах супругов можно было уловить смысл, то он не имел никакого отношения к сегодняшним событиям.
Но Кора не сразу отошла от опочивальни царя, потому что старалась сообразить, в какой стороне может находиться комната, выделенная Тесею. Ей пришла в голову неприятная мысль: пока они будут ужинать, Медее нетрудно подослать верных работников, которые подпилят балки над ложем Тесея, и ночью он погибнет именно так, как нужно Клариссе и клану Кларенса. Может быть, Медея за эти годы и в самом деле полюбила царя Эгея и хочет, чтобы он пожил подольше, пока Мед не сможет занять престол. Но опасность, грозящая Тесею, от этого не уменьшается.
Когда Кора сообразила, куда двигаться по этому лабиринту, сквозь звуки поцелуев и страстные вздохи прорезался вполне спокойный голос царицы.
— Эгей, я хотела спросить, — произнесла она, — а как тебе показались нынешние гости?
— Милейшие люди, — с придыханием ответил Эгей, — милейшие люди… О, как я счастлив!
— Осторожнее! Со мной такого еще никогда не было! Я умираю от счастья! Все эти титулованные мальчишки и мизинца твоего не стоят! Кто научил тебя так обращаться с женщиной? — Жизненный опыт, любимая! — О, не бросай меня, не оставляй, иди ко мне, мой старый вепрь!
— Ты совсем другая сегодня! Я тебя не узнаю! Ты трепещешь, словно только что пойманная лань!
Но тут торжествующий счастливый крик Медеи озарил всю парадную часть дворца. Замерли повара и поварята у своих плит, замерли кухонные мужики и подавальщики, мойщики посуды и резчики мяса… И каждый подумал о том, самом счастливом миге его собственной любви, который уже миновал или на который ;еще можно надеяться. Кора печально вздохнула.
Любая нормальная женщина хочет быть счастлива, как Кларисса… черт побери, как Медея! А может, в этом и есть секрет бурной любовной сцены, которую Кора случайно подслушала…
Какое-то время было тихо. Лишь быстрое и нежное .дыхание доносилось из царской опочивальни. Потом она услышала голос Медеи:
— Надеюсь, ты понял, возлюбленный, что они не те, за кого себя выдают?
Некоторое время Эгей тяжело дышал, приходил в себя после ласк Медеи, потом спросил: — Почему ты так решила?
— Ну, с этой так называемой Корой все ясно! — сказала она твердо. — Никакая она не Кора и не Персефона, я отлично знаю в лицо всех богинь, и уж тем более таких выдающихся, как богиня подземного царства.
— Вот и я подумал, — отозвался Эгей. — Слишком она молода и красива для такой должности. Нет в ней ничего страшного. Милейшее, добрейшее создание.
— Ты, как всегда, прав, мой кролик. Но чувствую я, что наши дела никуда не годятся, если шпионы спокойно разгуливают по дворцу и вынюхивают, что где лежит. — Я тебя не понял, крошка!
-А я не понимаю тебя. С твоим государственным опытом! С твоим политическим чутьем… и так попасться! Ты что, не догадался, что этот Тесей — искусственный человек? — Как так искусственный?
— Тебе в женской вышивальне сидеть, а не на престоле! К тебе во дворец пробралась парочка политических террористов! Это вовсе не люди! — В голосе Медеи появились визгливые, кухонные интонации.
— А кто же? — Ты Дедала помнишь?
— Еще бы не помнить, — ответил Эгей. — Великий мастер, но, по-моему, слабый человек.
— Я бы его не назвала слабым. Есть другие слова для этого поступка.
Кора замерла, чтобы не пропустить ни слова. Ведь она в детстве читала про Дедала и Икара. Она отлично помнила, что Дедал изобрел воздухоплавание, что он сделал себе и своему сыну Икару крылья и скрепил их воском, а потом велел Икару не подниматься близко к Солнцу, а то воск растопится — и тогда молодой человек с небес упадет в море. Все прогрессивное человечество с тех пор любит образ Икара, как человека, устремившегося к Солнцу, даже рискуя погибнуть! Конечно же, она об этом знала, но при чем здесь Тесей?
— Не великий мастер! — кричала Медея. — Это типичный случай сальеризма! Если ты подонок, значит, ты не великий мастер.
Кларисса! — чуть не закричала Кора. Что ты делаешь! Сальери еще нет! Этого понятия не существует…
— Давай не будем спорить в такой момент, — взмолился Эгей. — С тобой, усладившей меня необычными ласками грузинских земель, я готов согласиться во всем. Давай не будем ссориться, и если ты полагаешь, что мы имеем дело со случаем сальеризма, то не мне с тобой спорить. Все, поняла Кора, я схожу с ума. — Но тем не менее я должна открыть тебе глаза на этого юношу.
— Открывай, — лениво откликнулся Эгей. Коре показалось, что он намеревается задремать. — Слышал ли ты когда-нибудь о том, что Дедал сделал для Миноса девять искусственных юношей из смолы редких пород деревьев, столь схожих с настоящими, что отличить их можно было лишь по их совершенству. — Зачем? — удивился Эгей.
— Это — идеальные шпионы, убийцы, лазутчики. Минос ненавидит тебя за смерть Андрогея. — Я его не убивал. Он сам упал и умер. — Я не спрашиваю, как он умер. Минос убежден в твоем злом умысле! Он отбирает у Афин дань — юношей и девушек. А теперь он подослал к тебе идеального шпиона, искусственного человека. Скажи, знаешь ли ты обыкновенного юношу, который мог за три дня истребить почти голыми руками всех великих и непобедимых бандитов и разбойников побережья Арголиды и Аттики? — Нет, о таком я не слышал.
— А видел ли ты, с какой легкостью он носит железную палицу, которую мог бы поднять только Геракл? — А вдруг он и на самом деле сын Посейдона? — У Посейдона сыновья в каждой деревне, он сам не знает их числа. Сейчас я тебе сообщу, что я дочка Посейдона. А дальше что?
— С меня достаточно того, что ты внучка самого Гелиоса, — не без гордости возразил Эгей.
— Так что отбрось сомнения. Этот самый Тесей — шпион Миноса. Он уже обследовал все побережье Аттики, отыскивая самые удобные места для высадки десанта. Теперь же ты будешь эту куклу развлекать в своем дворце. Поздравляю! Хватит с меня уж того, что весь цивилизованный мир смеется над тем, как ты служишь этому грязному отвратительному Миносу.
— Я не служу ему… Это условия мирного договора! Они сильнее нас!
— Теперь ему мало этого! Он подослал к тебе лазутчика, чтобы забрать не дюжину лучших, а отобрать и убить или Отдать в рабство всех афинских юношей и девушек.
Слышно было, как Медея опустила ноги на пол и возит ступнями по плиткам пола, разыскивая в темноте сандалии. — Что же делать? — спросил Эгей.
— Ты должен показать себя настоящим мужчиной. Ты должен плюнуть в лицо этому мужлану. Ты должен наконец сказать «нет»!
— Но разве могут Афины сравниться по силе с Критом? Да он камня на камне от нас не оставит!
— Трус! Старикашка! — Это говорила не Медея, а Кларисса. — Афины должны остаться в истории мира как величайший центр цивилизации. Твоим именем должны называть моря! А кто запомнит какого-то Ми-носа? Может, потому, что он вырастил в семье Минотавра, — ничего себе наклонности! Такого изощренного разврата я не встречала даже в солдатских анекдотах. — Но это его боль, его беда… — А почему мы должны за это расплачиваться? — не сдавалась Медея. — Почему очередная подлая выдумка Дедала должна стоить жизни нашим с тобой лучшим детям? Почему? Эгей вздохнул и не ответил.
— Я собственными руками уничтожу этого робота! — заявила Медея. — Кого?
— Деревянного шпиона, сделанного подлецом Дедалом.
— Моя любимая, так нельзя поступать. Тень падет на мой дом. Я не могу нарушить законов гостеприимства.
— Какие еще в Греции законы гостеприимства? — возмутилась Медея. — Ты что, цикуты объелся? Да здесь каждый мерзавец, вроде Прокруста, готов затащить тебя в дом, чтобы потом отрезать тебе ноги или голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51