А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

мимо проезжает красная машина, проходит маленький мальчик в красной рубашке и кепочке, вот еще один большой красный автофургон сворачивает на Девятнадцатую улицу -- как только понимаешь, что ты в тюрьме, появляется возможность побега.
Что жжет у себя в проезде старая миссис Хемпхилл? Старые любовные письма, наверное, ворошит свой костерок... явное нарушение правил противопожарной безопасности, может, стоит заложить ее Департаменту Пожарной Охраны или осуществить гражданский арест -- желтая машина, голубая машина, вот еще одна синяя, поярче, как по заказу, еще один сдвиг к желтому -- белому -- бежевому -- не годится no bueno -- вот желтый, вот красный, вот снова желтый грузовик.
3 июня -- день рождения Иэна, и вовсе не удивительно, что в ночь воскресенья мне о нем приснился длинный типичный сон. Гораздо удивительнее, если бы такая стойкая голубая мечта мне не приснилась. Так, Иэну было бы сорок три -- или сорок четыре?
Итак, в сновидении 3 июня мы -- на большом судне. Там -- Иэн и Алан Уотсон, и нас приглашают в дом белого рабовладельца-гомосексуалиста. Какая-то связь с китайским рестораном. Я разговариваю с Аланом о бессмертии.
-- Ну, вот кто именно, -- провокационно интересуюсь я, -- бессмертен? Ты сам или какая-то другая инстанция, похожая на тебя?
И прошлой ночью мы -- на этом судне. Я спрашиваю Джеймса:
-- Мы разве не платим за Иэна, чтобы он остался еще на недельку?
Джеймс отвечает:
-- Платим.
-- Ну, так, -- требовательно спрашиваю я, -- где же он, на хуй?
На самом деле, я не видел его с тех пор, как он приехал, к тому же он настроен очень враждебно. Что это? Я взмываю вверх над комплексом футуристических зданий, настолько странных на вид, что я даже догадаться не могу об их предназначении. Вот возвращаюсь на судно, и Иэн стоит, улыбаясь, за стойкой бара. На нем белая рубашка без галстука, воротник расстегнут, выглядит он очень молодо.
Ресторан на Аляске. Я с кем-то, кого собирался убить -- причину не помню. На Аляске есть специальное место, отведенное для инакомыслящих. Ресторан огромен, пятидесятифутовые потолки, дымно, со всех сторон -наполовину под землей. Свет проникает в окна между колонн. Там стоят длинные столы с толстыми ломтями хлеба и яичницей с беконом.
Мне нравится. Мы снова выходим наружу, и я надеваю галоши, вроде женских -- на высоком каблуке. Она мне, кажется, малы.
Люди, выращивающие свое мясо на собственных телах... вроде ручного бекона и ножного ростбифа. Оно отрастает вновь, но недостаточно быстро, чтобы восстановиться полностью, поэтому им постоянно грозит опасность пожрать самих себя. В действительности, вкус печени настолько прелестен, что они едва сдерживаются, чтобы не разрезать себе тело и не съесть ее, хоть и знают, что это смертельно. Вместе с тем, восстанавливающая сила их поразительна. Если, скажем, они съедят половину печени, то выживут. А известно, что некоторые съедали свои сердца и умирали в гастрономических экстазах. Мозг особенно вкусен, и потрясающе видеть, как самоед ныряет прибором в отверстие в собственной макушке и ест сырой мозг, а на лице его отражается всевозрастающее идиотическое наслаждение.
У меня почему-то были нехорошие предчувствия об этой поездке на стрельбище. Едем к Гэри Палке пострелять в стог сена как в заслон. Билл Рич, Энн Уоттлингз, ваш корреспондент и Эндрю Уодсуорт, Ясновидящий Юноша, изменивший извращенной Англии. Нас подрезали машина, сворачивавшая на заправку, и какая-то японка в другой машине, и я подумал: Плохие знаки.
Заходим в оружейную лавку Людвига, и его симпатичный сын продает мне особые заряды 38 калибра в пластиковом пакете за $7.50 и немного пуль 45-го за $13. Мы выезжаем на стрельбище, я заряжаю этими 38-ми "ругер", и барабан не проворачивается. Капсюль торчит. Пришлось извлекать барабан, чтобы вытащить неисправный патрон. Потом -- еще раз то же самое. Потом осечка. Потом странный тихий хлопок. Но мы нашли пустую гильзу. Никто ни в одно говно не попадает, поэтому мой ангел-хранитель шепчет, что пора сворачиваться. На обратном пути нас подрезают еще дважды, один раз -- на повороте в Диллонз.
Сегодня утром, когда я пошел чистить пистолет, шомпол внутрь не проходит. Я толкаю изо всех сил... все равно никак, поэтому беру самый прочный шомпол, вгоняю его цилиндром, и выскакивает пуля, застрявшая в стволе дюймах в двух от отверстия. Очевидно, в патроне не было пороха -только капсюль. Хватило ровно на то, чтобы наглухо вогнать ее в ствол. Поэтому я запросто могу посвятить теперь свою руку Кху. Кху говорил мне: Засада. Засада. Закругляйтесь. Мы сделали лишь несколько выстрелов, но вдруг решили, что на сегодня хватит.
Ну, а почему бы и нет. То было тогда, а это сейчас. Раньше сам был вором, а теперь во всю силу обрушиваюсь на взломщиков. К тому, что делает человека честным. В воре есть что-то в сущности неправильное, как и во всей духовной концепции воровства. Ибо на воровстве покоится мир магии. Магию ведь не создаешь -- ее крадешь. Хммммм. Я утверждаю: все, что поистине мое, украсть нельзя. Это, конечно, чушь собачья. Всегда видно, когда какой-нибудь старый умник пытается навалить на тебя говно какой-нибудь мудрости.
-- Сынок, то, что поистине твое, останется твоим навсегда. И я всегда буду с тобой.
Э-э... Славный такой старый вампир. Немного берешь, немного оставляешь, так где же человеку истину искать? Истина -- у него перед носом, под ним, над ним и со всех сторон. Тоненькие ломтики истины, что перекрывают друг друга, рвут друг друга на куски, какая разница. Разница только в твоем восприятии истины. Не так уж и трудно.
Добро и зло? Ну что, любой неиспорченный разум определит по виду мудака. Читающего тебе нотации и очень довольного, что ничего не может для тебя сделать. И человека, помогающего без всякого повода... "Farmacia"... Славные парни и говняшки. И кто там когда-то говорил:
-- Каким бы славным местом для жизни была эта планета, если бы всех говняшек смыть в канализацию.
Все эти говняшки указывают нам, что нам есть и пить, чем мазаться, что нюхать или засовывать себе в зад. Это мое собачье дело.
-- Что вы здесь делаете, мистер Рейган? -- Бдительный агент по борьбе с наркотиками задержал Главу Исполнительной Власти, который совал себе в жопу опиумный суппозиторий.
-- Я победил геморроем, -- признался агент.
Еще полсекунды -- и это засунули бы в поправку по поводу того, что нельзя требовать давать против себя же показания, а также нельзя вызывать свидетелями собственные блевотину или говно.
Куда слугу ведет из этой глубины хозяин, намеревающийся -- или, по крайней мере, верящий, что намерен -- помочь слуге и привести его в Западные Земли. А потом он просто видит, что ничего не получится. Это раздирает душу и, к тому же, очень опасно. Поскольку слуга знает. Взрыв ненависти из отягощенного сердца старого слуги.
Пока я это редактирую, ворошатся старые далекие несчастья, как будто мне здесь и сейчас несчастий недостает.
Первое Мая Первое Мая Первое Мая(88)
Обратно в апрель Нам не нравится май
Но почему... например... Пусть подсознание бунтует. Оно явит всё, как, бывало, говорил Керуак -- ты по-прежнему так думаешь, Джек? Я по-прежнему точу на тебя зуб за тот доверительный фонд, и никакая русская графиня не помешает. Апрель -- самый жестокий месяц, тупые корни вымывает весенними дождями, воспоминания и страсти перемешиваются... понимающий смех покойников. Ах да, про кошку записано произвольным задним числом. Неужели я помещаю кошку вне времени -- так же, как не впускаю ее в дом?
Конечно, те же самые рассуждения о кошках применимы к людям... Бывает, я выбираю кого-нибудь вроде Джона Брэди или Джона Калвервелла и допускаю какое-то сложное психическое взаимоотношение, которое действительно лишь отчасти, поэтому, как и кошка, они смогли что-то увидеть краем глаза, и им становится гораздо хуже, чем раньше, а, не узнав меня, было бы гораздо лучше.
По всей правде, такое можно сказать о довольно многих людях. Писатели действительно склонны приносить несчастье. Нет неприятностей... нет и истории.
Л. Рон Хаббард, основатель Сайентологии, говорит, что секрет жизни, наконец, открыт -- им. Секрет жизни -- в выживании. Самое праведнейшее право, которое только может быть у человека, -- жить бесконечно долго. А я осмеливаюсь предположить, что неправеднейшее лево, которое только может быть у человека, -- это те средства, которыми такое относительное бессмертие достигается. В чем именно выживать? Во вражеских атаках, в чем же еще?
Мы теперь замкнули полный круг, от грубого буквализма девятнадцатого века, через бихейвиоризм, условный рефлекс -- обратно к магической вселенной, где не происходит ничего, если какая-либо сила, какое-либо существо или власть не пожелает, чтобы это произошло. Его ужалила насмерть змея? Кто его убил? Он умер от лихорадки? Кто наслал на него проклятье лихорадки?
5:02 вечера, понедельник, 6 августа, День Хиросимы. Весь день думал о старой глупенькой песенке -- 1948 год или раньше:
Бонгобонгобонго
Я так счастлив в Конго
Купил сегодня книжку в Диллонзе, называется "Пес Метцгера"(89) -выбрал, подбросив монетку, и не купил "Царство Семь"(90). (Возьмите книгу -- любую книгу.) Страница 16: "Иммельман яростно уставился на него, поэтому Китаец Гордон переключился на "Бонго Бонго Бонго, Я не хочу уезжать из Конго"".
Совпадение, скажут противники сверхчувственного восприятия. Ни шиша не значит.
Был понедельник. В городе будущего из "Бегущего по лезвию бритвы". Я -- у себя в комнате на Прайс-роуд, в постели. Там Аллен Гинзберг, гораздо стройнее и чисто выбритый, и какой-то худощавый молодой человек с песочного цвета волосами и резкими чертами лица. Мне не видно его одежды, кажется, он в парчовом пиджаке. Он говорит:
-- Я -- другая половина Уильяма Берроуза.
Так же знаком, как и я сам, но мне не удается его определить. Это не совсем Иэн. Он уходит, а я иду за ним следом в город. Там на площади -какие-то андроиды, и он уходит с одним, я не успеваю его толком расспросить.
Еще там есть врач с седыми усами, в сером костюме и очках в серебряной оправе: он осматривает мою ногу, вытаскивает длинную нить, вроде кетгута, и кто-то говорит:
-- Теперь они могут что-то сделать.
Я не прекращаю искать глазами Мальчика Вторую Половину. Кто именно он такой? Вот именно в чем вопрос. Он именно что никто.
Стройный молодой человек с песочного цвета волосами и довольно резкими чертами лица соотносится с "Вратами Анубиса", где действие происходит в Англии восемнадцатого века. Ключевая фигура -- девушка, притворяющаяся мальчиком, есть там и другие хорошие куски. Врата Анубиса ведут в Страну Мертвых. Мне кажется, здесь ссылка на какие-то египетские кровосмесительные отношения с моей темной сестрой.
У меня судороги в мякоти икр. Маленькие сейсмические толчки, их невозможно контролировать, как будто под кожей что-то беспрестанно движется, живет своей автономной жизнью. Д-р Грэй говорит, что это остаточное явление после вирусной атаки, явление нервной системы, функционирующее самостоятельно, точно какой-то удаленный неконтролируемый сегмент компьютера.
Я рожал ребенка в пансионе Страны Мертвых. Кто-то пытался меня убить. Попадет ли это в газеты? Похоже, что нет, потому что репортеры не пришли брать у меня интервью.
Вся моя прогулочная трость измазана повидлом...
Сон достаточно долгий и сон достаточно сильный
Ты все поймешь понемногу
Сны такое могут...
Но они обрезают наши сны -- сны ведь немного значат, говорят они и поступают так, чтобы оно так и было. Ночь сменяет ночь, а я не могу припомнить ни одного сна. Анатоль Бройяр(91) сказал:
-- Стоит ли НАМ и дальше вдохновлять такие книги, как "Место мертвых дорог"?
Я чувствую, как Чистильщик стирает следы снов... они тают, точно следы, которые заносит песком или снегом. Взмах. Взмах. Пусть в Западные Земли еще свободен. Сделай лишь шаг назад. Обрежь линии реакций. Обсидиановым ножом. Западные Земли... чувство парения, отсутствие страха... между тобой и тем, что ты видишь, ничего нет... пустыри, осыпавшаяся кирпичная стена... сорняки... забор, за ним -- поле... движется смещается плывет по илистой реке, бурая вода просачивается в затор, сорняки и трава... поляна, маленький юный олененок.
~~~
В ресторане, и там -- Стюарт Гордон в черном пальто, со своей кошмарной всепонимающей ухмылкой. Мы сидим за столиком, и он переворачивает на стол стакан водки с лимонадом, и я уже совсем готов ему высказать все, что я о нем думаю, за то, что он достал всех окончательно.
Выхожу из бара и вниз по подземному переходу. Здесь я встречаю нескольких человек -- они дружелюбны несколько двусмысленно. Там -худощавый мужчина небольшого роста с белой бородкой. И еще молодой человек -- лицо у него бледное и гладкое, словно слоновая кость, похож чем-то на Криса Лукаса; у него резкие готические черты лица и в руках тросточка. Присутствует там и третий человек, но о внешности его я ничего сказать не могу. Кто же этот третий?
Я спускаюсь на один лестничный пролет, и за мной идет желтая собака. У нее очень острая морда, сходящаяся в точку, почти как на конце путепрокладчика, универсального оружия. Отвинчиваешь компас, служащий набалдашником трости, и там -- острие машинной заточки, поэтому оружием этим можно пользоваться как пикой или стилетом. Ну, а почему не носить с собой просто тяжелую трость и нож? Любопытная собака -- со своей заостренной головой, кажется -- дружелюбна или, по крайней мере, открыто не враждебна.
-- Мы разве не платим за Иэна, чтобы он остался еще на недельку? Ну так где же он, на хуй?
Снова на судне: он стоит за стойкой бара, улыбаясь. Из-под полузатопленного дома выбирается какое-то существо -- коза или серна... ресторан на Аляске с пятидесятифутовыми потолками, дымный и наполовину под землей... Алан Уотсон говорит мне:
-- У тебя что-то не в порядке с глазами.
~~~
В пансионе. У меня было два ключа, один -- с обычной биркой. Я что -должен был оставить его на стойке? Другой -- ключ на большом металлическом кольце. Это от другой комнаты, которую я забронировал, но не воспользовался ею, и меня беспокоит, что за эту комнату тоже придется платить, и я должен буду им сказать, что жить в ней я не намерен, и сдать ключ.
Там -- Иэн, кажется, он очень изменился. Почтителен. Говорит, что восстанавливает разные встречи, которые у нас были, и места, где проходили эти встречи. Он навестит эти места, когда сможет. Мы -- в городе, вроде Нового Орлеана. Сегодня утром -- телефонный звонок от Джея Фридхайма из Нового Орлеана. В моей комнате бардак. Постель не заправлена, ком ватных одеял и покрывал. Одеяла -- розовые. У Иэна комната, смежная с моей.
Это похоже на пишущую машинку, подсоединенную к горлу -- постоянно высасывает из тебя, в тебе это должно быть, а она требует все больше и больше... Клиника... Клиника... Клиника...
Итак, Анатоль Бройяр, вы хотите связаться со мной? Мне кажется, у меня есть полстраницы для сообщения.
Прошу вас, пожалуйста, мистер Берроуз.
Продолжайте, пожалуйста.
Мне сказали, что я буду писать.
Я вас полностью понимаю. Источники?
Не знаю. Голоса у меня в голове.
Когда-нибудь пытались не подчиняться им?
Да. Результаты -- ужасающие: головные боли и невезение. Вы можете мне помочь, Берроуз?
Не знаю. Сделаю все, что в моих силах.
Было что-то очень тревожное в том факте, что человек не проявил никаких чувств. Врач ожидал, что он возобновит свои мольбы, вскочит с места, даже применит насилие. (Врач обладал черным поясом по каратэ, и ему не стоило бояться этого пожилого пациента.) А человек просто сидел безо всякого выражения на лице -- лицо его было пустым, как пустое зеркало.
-- Я сказал, что мне пора уходить, и я запираю кабинет.
Человек кивнул, не двигаясь с места.
Ох, Господи, неужели придется вышвыривать его?
-- Я не возражаю против того, чтобы вы ушли. Как только вы дадите мне рецепт.
-- Послушайте, я же уже вам сказал. Я не собираюсь давать вам рецепт на наркотики. Скажите спасибо, что полицию не вызвал, и выметайтесь отсюда!
Тут врач понял, что мужчина повторил его слова сразу же вслед за ним так, что он запнулся на "отсюда... отс уда..." Прозвучало абсурдно.
Мужчина улыбнулся.
-- Вы -- чревовещатель, доктор? Пародии делаете?
Врач сделал глубокий вдох.
-- Убирайтесь из моего кабинета!
Мужчина подошел к двери. Открыл ее.
-- Вы разве не идете, доктор?
Неожиданно самообладание врача лопнуло. Он шагнул вперед и двинул мужчине в челюсть. Тот упал, точно манекен. Врач быстро его осмотрел.
Боже мой!
Человек был мертв.
Смерть в сновидении всегда двусмысленна. Я часто пытался убить себя во сне, чтобы избежать захвата полицией, но, кажется, ни разу не становился по-настоящему мертвым. Сон тускнеет, когда я на него смотрю. Кто-то намеренно стирает все следы. Кажется, что в том месте, откуда он или она появляются, снов не видят вообще, а если и видят, то об этом не говорят и даже не признаются в этом, точно викторианские матроны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20