Арнис понял, достал зена-тор, заранее заряженный либеридом.
— Давай руку, - Дэцин приложил прозрачную трубочку, тут же свернувшуюся в кольцо, к запястью Ландзо. Лекарство начало поступать в кровь, и примерно через минуту лицо Ландзо стало разглаживаться, меняться. Дэцин снова задал вопрос, и он заговорил, теперь это стало заметно легче.
— Я видел, как я… выхожу из комнаты, все оружие у меня на боевом… Потом я видел себя в каком-то зале, и лервенцы, в военной форме подходят ко мне, а я что-то говорю им, содержания конкретного не было, просто я знал, что командую. И ко мне обращались "сендин", это очень высокое звание, вроде нашего префекта. Даже выше, практически командующий всей армией. Потом… - Ландзо запнулся и продолжил несколько секунд спустя, - другая картина, я видел вашу гибель. Я видел, как взрываются ландеры, несколько штук. Потом я видел всех вас… наших… шесть человек - вы стояли на какой-то крыше и разговаривали, и летит ракета, крыша взрывается, и вы все… вас нет. Но я… поймите, это было во сне. Как сон. Я в тот момент никак не отреагировал на вашу гибель. Мне было печально, но я знал, что так надо, что это необходимо…
Арнис видел со своего места, издали, что лоб Ландзо покрылся испариной.
— Все понятно, Ланс, не переживай, - сказал Дэцин, - все нормально. Говори дальше.
— Он, наверное, показал мне это для того, чтобы я мог внутренне примириться с вашей будущей гибелью. Потом я видел другую картину - Балларэга полностью отстроена, и я стою на трибуне, на площади Победы, и внизу проходят наши полки. Военный парад. Я принимаю его. Потом я видел книгу… книга была обо мне, там моя фотография на обложке. В форме сендина. Название "Он победил". И в этот миг я понял, что мой переход на сторону Цхарна не будет предательством. Ведь это логично. Я вырос с именем Цхарна. И даже, когда я убежал и попал на Квирин, я все еще верил в Цхарна. И даже когда вернулся сюда, и здесь меня поймали снова - я все еще в него верил и в глубине души я считал себя предателем. И так оно и есть, ведь я предал то, во что верил с детства, и главное, я предал свою Родину, людей, говорящих со мной на одном языке. И когда я попал в ДС, я довершил это предательство до конца. А вернувшись назад, я смыл бы это преступление, я вернулся бы к своим, к Родине, к прежнему. И я спас бы их… от квиринцев. Вот все это я понял…
Ландзо замолчал. Потом сказал.
— Честно говоря, я и сейчас не вижу логической бреши в этом. Я сейчас предатель… а если бы послушался Цхарна, не был бы им.
— Дальше, - сказал Дэцин, - рассказывай дальше.
— Потом… я говорил про книгу. И в этот момент я знал, что я уже король Анзоры, что все происходит так, как я хотел… Ну тогда, я рассказывал.
— Да, я помню. Я понял тебя. Ты знал это как бы фоном?
— Да, это как бы само собой подразумевалось. И следующая картина - это уже была не картина, а как бы позыв к действию. Я понял, что должен сделать сейчас. Выйти на улицу, и Цхарн поведет меня к лервенцам, которые еще… сопротивляются.
— Он не показал тебе, где они?
— Нет, к сожалению, не показал. Я понял так, что он меня поведет.
— Может быть, ментоскопирование покажет? Ты понимаешь, что это очень важно?
— Да. Проводите, если надо, - вяло сказал Ландзо, - я точно помню, что он не показал мне их расположения. Просто такой импульс - я понял, что силы еще есть, и что их еще можно собрать и ударить. И дэггеры еще есть где-то… немало.
— Хорошо. Дальше.
— Дальше я понял, что должен сейчас это сделать. И я уже это практически сделал. Ну, я встал… хотел идти. Я в тот момент был полностью убежден, что так и надо… что я должен слушаться Цхарна. Он мой Учитель. Я должен спасти Анзору. От вас.
— Что тебя остановило?
— Видите, он не сделал меня эммендаром, он просто меня убедил. Опять, как тогда. Он хотел, чтобы я служил ему… Но когда я встал, я вспомнил. Арни вдруг вспомнил. Ну, вы знаете, это мой друг, он тогда погиб, когда мы бежали отсюда. И я понял, что Арни я люблю не меньше, чем Цхарна. Я не знаю… это было не соображение, а так, порыв какой-то, импульс…
— Попробуй его сформулировать, - попросил Дэцин.
Ландзо вздохнул и сказал.
— Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты. Мне б в ночное, коней на лугах пасти… Что ты шепчешь, мой милый, что ты?
— Стихи?
— Да. Вспомнил. Это Арни написал, это последнее. Ну и тогда я выстрелил.
Арнис вдруг понял, глядя в бледное, узкое лицо друга - еще совсем немного, и тот стал бы Королем Анзоры. Только вышел бы на улицу, последовал приказу Цхарна… чем дальше, тем труднее освободиться от руководства сагона. Еще немного, и мы с Ландзо встретились бы в бою. И не факт, что мы победили бы…
Что же остановило его? Какая мелочь? Всего лишь несколько строчек какого-то стихотворения. Ведь даже память о погибших друзьях - ну что она? Если он живых готов был предать и убить. Если бы тот парнишка, Арни, не написал этого стихотворения? Если бы Ландзо не запомнил этих строк.
— Хорошо, Ландзо, - сказал Дэцин, - очень хорошо. Ты все правильно сделал. Ты молодец. Я не ошибся в тебе. Арнис, выключи запись. Так… Ланс, ты сейчас спишь. Прямо здесь. Через восемь часов начинаешь работать. Постарайся не думать ни о чем и не вспоминать.
Арнис отключил циллос.
— А ментоскоп, - вяло начал Ланс. Дэцин покачал головой.
— Надо, конечно, но думаю, можно и позже. Поспи.
Ланс слабо улыбнулся.
— Спасибо.
— Не за что. Так… - Дэцин встал, порылся в ящике стола, достал упаковку белых капсул, и одну протянул Ландзо, - если заснуть не сможешь, возьми лекарство. Обязательно. Потом тебе спать много не удастся.
Через несколько дней Арнису показалось, что Ланс пришел в норму. Нет, прежним он не стал. Наверное, удар наведенной депрессии и в самом деле оказался разрушительным. Но собственно, и никто не вел себя, как раньше. Слишком уж тяжела оказалась Анзора.
505й отряд, вернее, то, что от него осталось, командование больше не трогало. Очень важно было поддержать и восстановить столицу. Тех, кто еще сопротивлялся, брали в плен и держали в изоляторе. Пока. Теперь была такая возможность. Остальные лервенцы оказались совершенно неспособны к самоорганизации, привычны к жесткому управлению сверху, и ДС приходилось это правление осуществлять - кормить, распределять жилье, выбирать людей для обучения работе с новыми технологиями. Организовывать школы. А главное - теперь только начался этап информационной обработки - лервенцам объясняли суть происшедшего с ними, со страной. Вся пропаганда была тщательно продумана в деталях и подготовлена заранее. Арнис тоже занимался этим, хотя горькие мысли не оставляли его: квиринцы представлялись Службой Информации теперь в качестве спасителей и благодетелей. Но у кого из этих лервенцев, оставшихся в живых, не погибли от наших рук близкие и друзья? Как они воспринимают нас? Ведь ненавидят. Не могут они нас любить. Мы - убийцы. Мы разрушили их мир, и мало того - сделали это с такой жестокостью… неизбежной, правда, но это уже малосущественно.
Неважно. Пусть они нас не любят. Нас мало где любят. Мы уйдем, зато они восстановят прежнюю жизнь, и уже приобретут некоторый иммунитет против сагонской агрессии.
Да и какая разница… все равно мне потом не жить - эта мысль поддерживала как-то, спасала.
Чаще всего Арнис работал в паре с Ландзо. Дэцин больше не ставил перед ними боевых задач, в основном они занимались восстановлением города. Это тоже помогало. Постепенно город приобретал жилой вид. Дети начали ходить в школу (они и жили пока в интернатах, но было объявлено, что родители могут забрать своих детей домой. Однако Дэцин был прав - никто не стремился это сделать). Строительные бригады, обучавшиеся работе с меланитом и гемопластом, с новыми материалами, доставленными с Квирина, разгребали завалы и строили новые здания.
Помимо этого, формировалось новое лервенское правительство. Искали людей, умных, способных руководить и в то же время, желательно, ненавидящих режим Цхарна. Ландзо лично беседовал с каждым кандидатом, а искали их в основном в Штрафных общинах, то есть среди тех, кто не очень-то вписывался раньше в общую картину жизни. И не вписывался именно по причинам политического и духовного характера.
До тех пор, пока не появится нормальное правительство, армия, полиция - уходить с Анзоры нельзя.
Обычно в таких случаях восстанавливалась историческая форма правления. В Лервене когда-то давно был король. Монархия. Но в том-то и дело, что слишком давно люди жили по заветам Цхарна, возвращение к прежнему укладу было бы слишком жестким насилием над ними. Поэтому предполагалось создать коллегиальное правительство, а оно уже позаботится о дальнейшем - ввести периодические выборы, или восстанавливать монархию, или диктатуру (что было бы привычнее для Лервены), или еще какую-нибудь форму правления.
Арнис сидел на возвышении рядом с раздачей и наблюдал за длинной вереницей девочек-подростков в серых платьях, с мисками в руках. Школьницы получали свои порции разведенного орехового концентрата (никакой лервенской пищи давно уже не было. Поля выжжены, все, что на складах, давно поедено. Но снабженцы работали регулярно, да и в городе уже действовали два пищевых синтезатора). Отходили, бережно неся в ладонях миски с нежной бежевой массой. По крайней мере, кормили их теперь досыта.
А так - платья, лица… лица, пожалуй, еще больше осунулись, еще темнее неизбывная печаль на них. Война. Что мы подарили этим детям - войну, ничего больше.
Я не маленький, понимаю все очень хорошо. Мы, как правило, не врем, наш ход в информационной войне - правда. Наш козырь и наше оружие. Гнусно оттого, что правду эту приходится вдалбливать, внушать… так, будто это ложь.
Но почему, почему мы не можем просто оставить их в покое и уйти? Ну, помочь материально - и удалиться? Нет, мы будем формировать правительство… послушное нам. Готовое с нами сотрудничать. Мы будем менять их привычки, их образ жизни.
Но ведь мы этого не должны делать! Мало ли, что нам не нравится… Общественное воспитание детей - но если это их собственный выбор? Так выбрала их нация, вправе ли мы вмешиваться? Под влиянием сагона или нет - это еще вопрос. Цхарн не давил на них, у него и эммендаров не было. Цхарн предоставлял им возможность выбора, и все они выбрали его.
Нет, хорошо, что мы избавили их от сагона. Пример вот уже восьми погибших миров показывает, что рано или поздно сагонская инвазия завершается уничтожением населения и всей цивилизации.
Но беда в том, что Цхарн не умер, он лишь отброшен. Через несколько лет он обретет способность к общению с миром людей - пусть в качестве невидимого духа. Он необыкновенно силен, в этом качестве он полвека держал всю планету под единоличным контролем. И если сохранить те же структуры, верования, если не изменить кардинальным образом жизнь лервенцев и бешиорцев, Цхарн вернется на готовенькое.
Это все понятно. Непонятно только, почему все так гнусно.
Арнис вздохнул.
— Я пойду, - сказал он школьной директрисе, Патари (указ о фамилиях и отмене личных номеров еще только готовился). Та с готовностью кивнула головой.
— Пойдемте, гир Арнис, я провожу вас.
Арнис открыл дверь, чуть потеснив очередь за обедом. Увидев пятнистый рисунок бикра, девочка, оказавшаяся рядом, молча и проворно отскочила в сторону. Арнис повернулся, отыскивая ее взглядом. Девочка стояла неподалеку и смотрела на квиринца, словно испуганный зверек, черные глаза поблескивали.
Арнис открыл было рот, но потом покачал головой и пошел дальше.
Они боятся нас. Так и будет впредь. Мы это заслужили.
Ильгет не сводила глаз с пустого пространства, отделенного ксиоровой стеной и рядом автоматических постов от зала ожидания. Двое ско потихоньку фланировали взад и вперед вдоль карантинной зоны, скучая, поглядывая на встречающих сквозь ксиор.
Ильгет знала уже все. Но сегодня возвращается Арнис. Так рассудил Господь - он выжил, он возвращается. Как долго в этот раз… Ильгет уже не помнила его, хоть и смотрела каждый день на портрет - лицо помнила, а вот запах, прикосновение рук, движения… Ничего, все придет снова.
— Давай я возьму Дару, - Белла забрала у нее малышку. Арли уже пролезла к стене и впечатала носик в ксиор, высматривая папу. Которого почти не помнила.
Сегодня очень тихо. Необычно тихо. Никто из встречающих не разговаривает, все молча смотрят в черное отверстие коридора, откуда должны появиться… Встречающих много - армейцы тоже возвращаются домой.
И вот возникло движение в черном коридоре, и 505й отряд ДС появился первым.
Это было как удар - и захотелось закричать, но Ильгет только сжала губы. Как их мало! Всего шесть человек.
И как они изменились… Господи, как же их мало осталось. Так не должно быть, не должно! Спустя секунду Ильгет узнала Арниса. Не сразу. Он стал другим, кажется. Или просто она отвыкла?
— Беги, - сказала за спиной Белла. Ильгет бросилась вперед. Вот Арнис прошел КПП, и шагнул в зал. Прохладная, чуть скользкая на ощупь поверхность бикра… Руки - все-таки знакомые, родные. Прежние. Губы. Радость моя… Ильгет плакала. Арнис вытер ей слезы ладонью.
— Все хорошо, Иль… все хорошо.
Поднял на руки Арли, расцеловал. Шера подпрыгнула, виляя хвостом, пытаясь лизнуть в лицо забытую хозяйку. Она металась между Ильгет, детьми и Беллой, радостно приветствуя всех.
Шера поняла, что кошмары кончились, что снова наступают счастливые дни - с длинными прогулками и купанием, с вкусной едой и спокойным сном в своей корзинке, дома.
— Где Лайна и Андо? - спросил Арнис. Ильгет сказала.
— Они в школе. Я не стала брать их сюда… сегодня… ты понимаешь.
— Да, правильно, - кивнул Арнис, - ну, пойдем домой.
Лайна и Андо теперь будут жить у своей крестной. Это было понятно всем, и все этого ожидали. Странно, если бы Ильгет поступила иначе. Арнис был с этим полностью согласен.
Вот только квартира уже тесновата. Может быть, придется снять побольше, переехать. Пока Ильгет отвела для Андо и Лайны, в качестве второй детской, кабинет. Можно заниматься и в гостиной - вполне.
Дети уже знали о случившемся, уже пережили это. Ильгет повесила портреты матери и отца в их детской. От Данга даже и праха не осталось, впрочем, и от Лири тоже. Но это неважно. Помнить о них все равно будут.
Арнис казался чужим. Совершенно чужим. Но это было уже привычно, Ильгет ожидала этого. Пройдет несколько дней, и все придет в норму…
Пока необходимо заботиться о детях. Теперь их четверо. Арнису пока не до них - и это вполне понятно. Одно дело, когда время от времени берешь крестников к себе, другое - когда они становятся твоими детьми. Да еще детьми подавленными и нуждающимися в психологической поддержке. Ильгет подумывала, не стоит ли обратиться к психологу-профессионалу. На Квирине есть специалисты, умеющие помогать таким детям: гибель родителей, даже обоих - вовсе не исключительный случай. Но вроде бы и так Андо и Лайна справлялись с потерей. Участвуя в общей молитве, всегда горячо просили Бога за маму и папу. На заупокойной службе детей погибших посадили впереди, и отец Маркус часто обращался к ним.
В остальное время Ильгет старалась постепенно ввести жизнь семьи в обычное русло. Она совершенно забросила творчество - теперь уже было действительно некогда. Правда, Лайна и Андо уже по возрасту проводили в школе почти весь день. Они ходили во вторую ступень, Андо было пять лет, Лайне четыре. Иногда аэробус привозил их часам к четырем, но чаще только к ужину. Но по вечерам и в выходные Ильгет старалась все время проводить с детьми. Да и своих ведь нельзя забрасывать. Арли тоже начала посещать школу, но пока еще вместе с мамой, на 2-3 часа в день поначалу. Школа представляла собой огромный зал с кучей развивающих игр, двухлетние дети бродили от одной игры к другой, педагоги ненавязчиво им помогали. Арли очень быстро выучила все буквы, с помощью кубиков и паззлов.
Да и у Дары был ответственный возраст.
Дома Ильгет выработала целые ритуалы для такой компании. Накрывали на ужин все вместе, потом, после еды, убирали. Играли во что-нибудь всеми любимое - "Лабиринт" или строительство города, или космический детектив. Потом - чтение вслух по очереди (трудно было найти книжки, которые нравились бы всем троим старшим). Все это время Ильгет еще пыталась отвлечь чем-нибудь Дару, чтобы она не мешала. Потом шли в ванную, молились все вместе и укладывались спать. Лайне и Андо разрешалось еще перед сном поиграть или почитать. По выходным отправлялись в лес, на море - вскоре наступил май, жара, можно купаться. Ходили в детские театры, просто в Бетрисанду, или к кому-нибудь в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Давай руку, - Дэцин приложил прозрачную трубочку, тут же свернувшуюся в кольцо, к запястью Ландзо. Лекарство начало поступать в кровь, и примерно через минуту лицо Ландзо стало разглаживаться, меняться. Дэцин снова задал вопрос, и он заговорил, теперь это стало заметно легче.
— Я видел, как я… выхожу из комнаты, все оружие у меня на боевом… Потом я видел себя в каком-то зале, и лервенцы, в военной форме подходят ко мне, а я что-то говорю им, содержания конкретного не было, просто я знал, что командую. И ко мне обращались "сендин", это очень высокое звание, вроде нашего префекта. Даже выше, практически командующий всей армией. Потом… - Ландзо запнулся и продолжил несколько секунд спустя, - другая картина, я видел вашу гибель. Я видел, как взрываются ландеры, несколько штук. Потом я видел всех вас… наших… шесть человек - вы стояли на какой-то крыше и разговаривали, и летит ракета, крыша взрывается, и вы все… вас нет. Но я… поймите, это было во сне. Как сон. Я в тот момент никак не отреагировал на вашу гибель. Мне было печально, но я знал, что так надо, что это необходимо…
Арнис видел со своего места, издали, что лоб Ландзо покрылся испариной.
— Все понятно, Ланс, не переживай, - сказал Дэцин, - все нормально. Говори дальше.
— Он, наверное, показал мне это для того, чтобы я мог внутренне примириться с вашей будущей гибелью. Потом я видел другую картину - Балларэга полностью отстроена, и я стою на трибуне, на площади Победы, и внизу проходят наши полки. Военный парад. Я принимаю его. Потом я видел книгу… книга была обо мне, там моя фотография на обложке. В форме сендина. Название "Он победил". И в этот миг я понял, что мой переход на сторону Цхарна не будет предательством. Ведь это логично. Я вырос с именем Цхарна. И даже, когда я убежал и попал на Квирин, я все еще верил в Цхарна. И даже когда вернулся сюда, и здесь меня поймали снова - я все еще в него верил и в глубине души я считал себя предателем. И так оно и есть, ведь я предал то, во что верил с детства, и главное, я предал свою Родину, людей, говорящих со мной на одном языке. И когда я попал в ДС, я довершил это предательство до конца. А вернувшись назад, я смыл бы это преступление, я вернулся бы к своим, к Родине, к прежнему. И я спас бы их… от квиринцев. Вот все это я понял…
Ландзо замолчал. Потом сказал.
— Честно говоря, я и сейчас не вижу логической бреши в этом. Я сейчас предатель… а если бы послушался Цхарна, не был бы им.
— Дальше, - сказал Дэцин, - рассказывай дальше.
— Потом… я говорил про книгу. И в этот момент я знал, что я уже король Анзоры, что все происходит так, как я хотел… Ну тогда, я рассказывал.
— Да, я помню. Я понял тебя. Ты знал это как бы фоном?
— Да, это как бы само собой подразумевалось. И следующая картина - это уже была не картина, а как бы позыв к действию. Я понял, что должен сделать сейчас. Выйти на улицу, и Цхарн поведет меня к лервенцам, которые еще… сопротивляются.
— Он не показал тебе, где они?
— Нет, к сожалению, не показал. Я понял так, что он меня поведет.
— Может быть, ментоскопирование покажет? Ты понимаешь, что это очень важно?
— Да. Проводите, если надо, - вяло сказал Ландзо, - я точно помню, что он не показал мне их расположения. Просто такой импульс - я понял, что силы еще есть, и что их еще можно собрать и ударить. И дэггеры еще есть где-то… немало.
— Хорошо. Дальше.
— Дальше я понял, что должен сейчас это сделать. И я уже это практически сделал. Ну, я встал… хотел идти. Я в тот момент был полностью убежден, что так и надо… что я должен слушаться Цхарна. Он мой Учитель. Я должен спасти Анзору. От вас.
— Что тебя остановило?
— Видите, он не сделал меня эммендаром, он просто меня убедил. Опять, как тогда. Он хотел, чтобы я служил ему… Но когда я встал, я вспомнил. Арни вдруг вспомнил. Ну, вы знаете, это мой друг, он тогда погиб, когда мы бежали отсюда. И я понял, что Арни я люблю не меньше, чем Цхарна. Я не знаю… это было не соображение, а так, порыв какой-то, импульс…
— Попробуй его сформулировать, - попросил Дэцин.
Ландзо вздохнул и сказал.
— Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты. Мне б в ночное, коней на лугах пасти… Что ты шепчешь, мой милый, что ты?
— Стихи?
— Да. Вспомнил. Это Арни написал, это последнее. Ну и тогда я выстрелил.
Арнис вдруг понял, глядя в бледное, узкое лицо друга - еще совсем немного, и тот стал бы Королем Анзоры. Только вышел бы на улицу, последовал приказу Цхарна… чем дальше, тем труднее освободиться от руководства сагона. Еще немного, и мы с Ландзо встретились бы в бою. И не факт, что мы победили бы…
Что же остановило его? Какая мелочь? Всего лишь несколько строчек какого-то стихотворения. Ведь даже память о погибших друзьях - ну что она? Если он живых готов был предать и убить. Если бы тот парнишка, Арни, не написал этого стихотворения? Если бы Ландзо не запомнил этих строк.
— Хорошо, Ландзо, - сказал Дэцин, - очень хорошо. Ты все правильно сделал. Ты молодец. Я не ошибся в тебе. Арнис, выключи запись. Так… Ланс, ты сейчас спишь. Прямо здесь. Через восемь часов начинаешь работать. Постарайся не думать ни о чем и не вспоминать.
Арнис отключил циллос.
— А ментоскоп, - вяло начал Ланс. Дэцин покачал головой.
— Надо, конечно, но думаю, можно и позже. Поспи.
Ланс слабо улыбнулся.
— Спасибо.
— Не за что. Так… - Дэцин встал, порылся в ящике стола, достал упаковку белых капсул, и одну протянул Ландзо, - если заснуть не сможешь, возьми лекарство. Обязательно. Потом тебе спать много не удастся.
Через несколько дней Арнису показалось, что Ланс пришел в норму. Нет, прежним он не стал. Наверное, удар наведенной депрессии и в самом деле оказался разрушительным. Но собственно, и никто не вел себя, как раньше. Слишком уж тяжела оказалась Анзора.
505й отряд, вернее, то, что от него осталось, командование больше не трогало. Очень важно было поддержать и восстановить столицу. Тех, кто еще сопротивлялся, брали в плен и держали в изоляторе. Пока. Теперь была такая возможность. Остальные лервенцы оказались совершенно неспособны к самоорганизации, привычны к жесткому управлению сверху, и ДС приходилось это правление осуществлять - кормить, распределять жилье, выбирать людей для обучения работе с новыми технологиями. Организовывать школы. А главное - теперь только начался этап информационной обработки - лервенцам объясняли суть происшедшего с ними, со страной. Вся пропаганда была тщательно продумана в деталях и подготовлена заранее. Арнис тоже занимался этим, хотя горькие мысли не оставляли его: квиринцы представлялись Службой Информации теперь в качестве спасителей и благодетелей. Но у кого из этих лервенцев, оставшихся в живых, не погибли от наших рук близкие и друзья? Как они воспринимают нас? Ведь ненавидят. Не могут они нас любить. Мы - убийцы. Мы разрушили их мир, и мало того - сделали это с такой жестокостью… неизбежной, правда, но это уже малосущественно.
Неважно. Пусть они нас не любят. Нас мало где любят. Мы уйдем, зато они восстановят прежнюю жизнь, и уже приобретут некоторый иммунитет против сагонской агрессии.
Да и какая разница… все равно мне потом не жить - эта мысль поддерживала как-то, спасала.
Чаще всего Арнис работал в паре с Ландзо. Дэцин больше не ставил перед ними боевых задач, в основном они занимались восстановлением города. Это тоже помогало. Постепенно город приобретал жилой вид. Дети начали ходить в школу (они и жили пока в интернатах, но было объявлено, что родители могут забрать своих детей домой. Однако Дэцин был прав - никто не стремился это сделать). Строительные бригады, обучавшиеся работе с меланитом и гемопластом, с новыми материалами, доставленными с Квирина, разгребали завалы и строили новые здания.
Помимо этого, формировалось новое лервенское правительство. Искали людей, умных, способных руководить и в то же время, желательно, ненавидящих режим Цхарна. Ландзо лично беседовал с каждым кандидатом, а искали их в основном в Штрафных общинах, то есть среди тех, кто не очень-то вписывался раньше в общую картину жизни. И не вписывался именно по причинам политического и духовного характера.
До тех пор, пока не появится нормальное правительство, армия, полиция - уходить с Анзоры нельзя.
Обычно в таких случаях восстанавливалась историческая форма правления. В Лервене когда-то давно был король. Монархия. Но в том-то и дело, что слишком давно люди жили по заветам Цхарна, возвращение к прежнему укладу было бы слишком жестким насилием над ними. Поэтому предполагалось создать коллегиальное правительство, а оно уже позаботится о дальнейшем - ввести периодические выборы, или восстанавливать монархию, или диктатуру (что было бы привычнее для Лервены), или еще какую-нибудь форму правления.
Арнис сидел на возвышении рядом с раздачей и наблюдал за длинной вереницей девочек-подростков в серых платьях, с мисками в руках. Школьницы получали свои порции разведенного орехового концентрата (никакой лервенской пищи давно уже не было. Поля выжжены, все, что на складах, давно поедено. Но снабженцы работали регулярно, да и в городе уже действовали два пищевых синтезатора). Отходили, бережно неся в ладонях миски с нежной бежевой массой. По крайней мере, кормили их теперь досыта.
А так - платья, лица… лица, пожалуй, еще больше осунулись, еще темнее неизбывная печаль на них. Война. Что мы подарили этим детям - войну, ничего больше.
Я не маленький, понимаю все очень хорошо. Мы, как правило, не врем, наш ход в информационной войне - правда. Наш козырь и наше оружие. Гнусно оттого, что правду эту приходится вдалбливать, внушать… так, будто это ложь.
Но почему, почему мы не можем просто оставить их в покое и уйти? Ну, помочь материально - и удалиться? Нет, мы будем формировать правительство… послушное нам. Готовое с нами сотрудничать. Мы будем менять их привычки, их образ жизни.
Но ведь мы этого не должны делать! Мало ли, что нам не нравится… Общественное воспитание детей - но если это их собственный выбор? Так выбрала их нация, вправе ли мы вмешиваться? Под влиянием сагона или нет - это еще вопрос. Цхарн не давил на них, у него и эммендаров не было. Цхарн предоставлял им возможность выбора, и все они выбрали его.
Нет, хорошо, что мы избавили их от сагона. Пример вот уже восьми погибших миров показывает, что рано или поздно сагонская инвазия завершается уничтожением населения и всей цивилизации.
Но беда в том, что Цхарн не умер, он лишь отброшен. Через несколько лет он обретет способность к общению с миром людей - пусть в качестве невидимого духа. Он необыкновенно силен, в этом качестве он полвека держал всю планету под единоличным контролем. И если сохранить те же структуры, верования, если не изменить кардинальным образом жизнь лервенцев и бешиорцев, Цхарн вернется на готовенькое.
Это все понятно. Непонятно только, почему все так гнусно.
Арнис вздохнул.
— Я пойду, - сказал он школьной директрисе, Патари (указ о фамилиях и отмене личных номеров еще только готовился). Та с готовностью кивнула головой.
— Пойдемте, гир Арнис, я провожу вас.
Арнис открыл дверь, чуть потеснив очередь за обедом. Увидев пятнистый рисунок бикра, девочка, оказавшаяся рядом, молча и проворно отскочила в сторону. Арнис повернулся, отыскивая ее взглядом. Девочка стояла неподалеку и смотрела на квиринца, словно испуганный зверек, черные глаза поблескивали.
Арнис открыл было рот, но потом покачал головой и пошел дальше.
Они боятся нас. Так и будет впредь. Мы это заслужили.
Ильгет не сводила глаз с пустого пространства, отделенного ксиоровой стеной и рядом автоматических постов от зала ожидания. Двое ско потихоньку фланировали взад и вперед вдоль карантинной зоны, скучая, поглядывая на встречающих сквозь ксиор.
Ильгет знала уже все. Но сегодня возвращается Арнис. Так рассудил Господь - он выжил, он возвращается. Как долго в этот раз… Ильгет уже не помнила его, хоть и смотрела каждый день на портрет - лицо помнила, а вот запах, прикосновение рук, движения… Ничего, все придет снова.
— Давай я возьму Дару, - Белла забрала у нее малышку. Арли уже пролезла к стене и впечатала носик в ксиор, высматривая папу. Которого почти не помнила.
Сегодня очень тихо. Необычно тихо. Никто из встречающих не разговаривает, все молча смотрят в черное отверстие коридора, откуда должны появиться… Встречающих много - армейцы тоже возвращаются домой.
И вот возникло движение в черном коридоре, и 505й отряд ДС появился первым.
Это было как удар - и захотелось закричать, но Ильгет только сжала губы. Как их мало! Всего шесть человек.
И как они изменились… Господи, как же их мало осталось. Так не должно быть, не должно! Спустя секунду Ильгет узнала Арниса. Не сразу. Он стал другим, кажется. Или просто она отвыкла?
— Беги, - сказала за спиной Белла. Ильгет бросилась вперед. Вот Арнис прошел КПП, и шагнул в зал. Прохладная, чуть скользкая на ощупь поверхность бикра… Руки - все-таки знакомые, родные. Прежние. Губы. Радость моя… Ильгет плакала. Арнис вытер ей слезы ладонью.
— Все хорошо, Иль… все хорошо.
Поднял на руки Арли, расцеловал. Шера подпрыгнула, виляя хвостом, пытаясь лизнуть в лицо забытую хозяйку. Она металась между Ильгет, детьми и Беллой, радостно приветствуя всех.
Шера поняла, что кошмары кончились, что снова наступают счастливые дни - с длинными прогулками и купанием, с вкусной едой и спокойным сном в своей корзинке, дома.
— Где Лайна и Андо? - спросил Арнис. Ильгет сказала.
— Они в школе. Я не стала брать их сюда… сегодня… ты понимаешь.
— Да, правильно, - кивнул Арнис, - ну, пойдем домой.
Лайна и Андо теперь будут жить у своей крестной. Это было понятно всем, и все этого ожидали. Странно, если бы Ильгет поступила иначе. Арнис был с этим полностью согласен.
Вот только квартира уже тесновата. Может быть, придется снять побольше, переехать. Пока Ильгет отвела для Андо и Лайны, в качестве второй детской, кабинет. Можно заниматься и в гостиной - вполне.
Дети уже знали о случившемся, уже пережили это. Ильгет повесила портреты матери и отца в их детской. От Данга даже и праха не осталось, впрочем, и от Лири тоже. Но это неважно. Помнить о них все равно будут.
Арнис казался чужим. Совершенно чужим. Но это было уже привычно, Ильгет ожидала этого. Пройдет несколько дней, и все придет в норму…
Пока необходимо заботиться о детях. Теперь их четверо. Арнису пока не до них - и это вполне понятно. Одно дело, когда время от времени берешь крестников к себе, другое - когда они становятся твоими детьми. Да еще детьми подавленными и нуждающимися в психологической поддержке. Ильгет подумывала, не стоит ли обратиться к психологу-профессионалу. На Квирине есть специалисты, умеющие помогать таким детям: гибель родителей, даже обоих - вовсе не исключительный случай. Но вроде бы и так Андо и Лайна справлялись с потерей. Участвуя в общей молитве, всегда горячо просили Бога за маму и папу. На заупокойной службе детей погибших посадили впереди, и отец Маркус часто обращался к ним.
В остальное время Ильгет старалась постепенно ввести жизнь семьи в обычное русло. Она совершенно забросила творчество - теперь уже было действительно некогда. Правда, Лайна и Андо уже по возрасту проводили в школе почти весь день. Они ходили во вторую ступень, Андо было пять лет, Лайне четыре. Иногда аэробус привозил их часам к четырем, но чаще только к ужину. Но по вечерам и в выходные Ильгет старалась все время проводить с детьми. Да и своих ведь нельзя забрасывать. Арли тоже начала посещать школу, но пока еще вместе с мамой, на 2-3 часа в день поначалу. Школа представляла собой огромный зал с кучей развивающих игр, двухлетние дети бродили от одной игры к другой, педагоги ненавязчиво им помогали. Арли очень быстро выучила все буквы, с помощью кубиков и паззлов.
Да и у Дары был ответственный возраст.
Дома Ильгет выработала целые ритуалы для такой компании. Накрывали на ужин все вместе, потом, после еды, убирали. Играли во что-нибудь всеми любимое - "Лабиринт" или строительство города, или космический детектив. Потом - чтение вслух по очереди (трудно было найти книжки, которые нравились бы всем троим старшим). Все это время Ильгет еще пыталась отвлечь чем-нибудь Дару, чтобы она не мешала. Потом шли в ванную, молились все вместе и укладывались спать. Лайне и Андо разрешалось еще перед сном поиграть или почитать. По выходным отправлялись в лес, на море - вскоре наступил май, жара, можно купаться. Ходили в детские театры, просто в Бетрисанду, или к кому-нибудь в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51