Та глядела на него тревожно.
— Ты не разбудил их?
— Нет. Спят себе и не дышат, — буркнул Конан.
— Это хорошо, — с облегчением произнесла Оризия. — Когда они дышат, я начинаю беспокоиться.
— А что, они иногда дышат? — изумился Конан.
— Не знаю, — призналась Оризия. — Я не решаюсь их трогать. Я просто знаю, что если они будут дышать, то у нас будут неприятности. Так сказал Берлис.
— Это его слова?
— Ну да! Он ласкал меня и говорил приятные вещи. Я же тебе рассказывала! А родители могли это увидеть. Он сказал…
— Да, я понял, — перебил Конан, не желая повторения циничных и злых слов неведомого, но уже ненавистного Берлиса. — И он избавил себя от этих возможных неприятностей?
— Да. Наконец-то ты понял!
— Он не сказал тебе, как он это сделал?
— Он сказал, что теперь все будет в порядке.
— И ты рассказала ему, где сокровища? Ну, те самые, которые подарил змей из колодца?
— Да. — шепнула Оризия. — Я ему сказала, и он обещал принести их сюда. Мне. Он говорил о том, как я буду красива, когда драгоценные камни засверкают в моих волосах, когда нити с самоцветами обовьют мои руки, когда золотые браслеты украсят мои ноги, а наборные пояса украсят талию…
— Большой, должно быть, умник этот Берлис, — фыркнул Конан. — Ты хорошо описала его, Оризия, но расскажи мне теперь о том, как выглядит его лицо.
— Оно круглое, с большим носом и вот такими глазами. — Оризия показала на огонек лампы.
— С красными глазами?
— Ну, они не вполне такие. Они переливаются — вот что я хотела сказать.
— Переливаются оранжевым, красным, желтым?
— Да. Они почти как у волка, но переливаются. Это понятно?
Конан видел, что девушка очень старается угодить ему, и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
— Совершенно понятно, Оризия. Ты большая умница. Расскажи мне теперь о том месте, куда ты направила Берлиса.
— Я его не отправляла…
— Я хочу сказать — о том месте, где были спрятаны сокровища. Он ведь поехал именно туда после того, как… уговорил твоих родителей не дышать?
— Да. — Оризия принялась наматывать на палец длинную прядь. — В полудне пути отсюда, если ехать прочь от восходящего солнца, есть старый курган. Никто не знает, кто там похоронен. Просто груда камней. Очень большая груда камней, огромная! — Оризия взмахнула рукой, показывая — какая огромная. — Там никто не останавливается. Пустое место, нет ни колодца, ни тени, чтобы отдохнуть. Просто гора камней.
— Ясно, — пробормотал Конан. — Камни под камнями.
Глаза Оризии радостно блеснули.
— Ты понял! Отец забрал все драгоценности и увез их. Он сказал, что все проклятое должно быть завалено камнями. А мне было обидно. Мне хотелось, чтобы они блестели под солнцем, как в то утро, когда я впервые их увидела. Но отец велел даже не думать об этом. Он очень сердился.
— А как же твоя сестра? — осторожно спросил Конан. — Ведь эти драгоценности погубили ее!
— Если одна сестра погибла, другая должна быть счастлива за двоих, — рассудительно произнесла Оризия.
Конану показалось, что это не ее слова, а чьи-то чужие, которые она слышала — возможно! — от Берлиса.
— Это Верлис тебе так говорил? — поинтересовался киммериец осторожно.
— Откуда ты знаешь? — вскинулась Оризия.
— Отвечай! — настаивал он.
— Да, он! Как ты догадался?
— Ты очень хорошо описала мне его, вот я и догадался, — ответил Конан, довольный собой. Портрет соблазнителя и убийцы постепенно начал вырисовываться. Теперь Конану не составит большого труда выследить его. Тем более, что путь у негодяя один — через Бритунию в сторону Немедии. В Нумалии можно роскошно прожить, обладая горой сокровищ, пусть даже на этих сокровищах и лежит какое-то проклятие. Купцы не задают много вопросов, когда видят побрякушки высшего класса по цене весьма умеренной.
Для начала следует найти заброшенный курган. Следы, возможно, уже занесло, но… Если Берлис — такой негодяй, каким обрисовала его, сама того не ведая, простодушная Оризия, то он оставит следы другого рода. Насилие, обман, оскорбленные отцы и обесчещенные девушки.
«Он еще довольно молод и смазлив, — подумал Конан. — И крупный нос его не портит. Именно так будут описывать его женщины, у которых все в порядке с головой».
— Ладно, — произнес он вслух. — Давай-ка будем спать, Оризия. Утро вечера мудренее. А утром я заберу тебя с собой. Уедем отсюда подальше и не будем оборачиваться.
— А разве ты не будешь ласкать меня? — спросила девушка.
— Если тебе этого хочется, — проворчал Конан, проводя рукой по ее щеке.
Конана разбудили капли дождя, падавшие на лицо. Он заворочался, недовольно ворча, как медведь, которого потревожили в берлоге, и несколько раз отмахнулся, но дождь не переставал.
— Что за… — начал он в полусне и вдруг, рывком, пробудился.
Он лежал на голой земле. Лошадь паслась неподалеку, время от времени недовольно подергивая ушами. Седло, насквозь мокрое, лежало чуть в стороне.
Ни следа большой каменной усадьбы… Только мрачные горы, потемневшие от дождей, глядели на киммерийца свысока, как будто презирая человека за его глупость и необоснованность его претензий.
«Что ты потерял здесь, варвар? — казалось, говорили они. — Что ты думал здесь найти? Усадьбу, красавицу-девушку, которая нуждается в твоей защите, гору зачарованных сокровищ, которые так и ждут, пока ты явишься за ними и сделаешься богачом? Глупец-человек! Ничтожная букашка у нашего подножья! Забавно глядеть на твои потуги!»
— Ну, пет! — сказал горам Конан. — Все это мне не приснилось. Я еще в своем уме. И если сокровища из колодца, где был сокрыт змей, действительно существуют, то клянусь Кромом — я отыщу их!
С этими словами он решительно поднялся на ноги и стал озираться по сторонам.
Колодец здесь действительно имелся. Заваленный камнями. Вокруг под ногами хрустело битое стекло. Значит, не все из случившегося нынешней ночью киммерийцу просто пригрезилось. Да и не видел он обычно таких снов, чтобы можно было перепутать их с явью. Запахи. В усадьбе пахло то кровью, то тленом, то вообще — ничем. А так не бывает даже во сне.
Нет, запахи были.
Было прикосновение Оризии — ледяное. Как будто она не живая девушка, а…
Содрогнувшись, Конан вдруг понял, что такое земляной холм, на котором он лежал. Это была могила. Он не стал нарушать покой мертвецов и раскапывать насыпь. Он был твердо уверен в том, что увидит, если предпримет подобное: три мертвеца, две женщины и мужчина. Мужчина заколот кинжалом, который до сих нор лежит в могиле, старшая из женщин задушена бусами, а младшая… Кто знает, как умерла младшая! Может быть, негодяй сбросил ее в могилу еще живой — вот она и бродит по ночам неприкаянно, вызывая из небытия дом, где прошли ее счастливые детские годы, облекаясь плотью и разговаривая со случайными путниками, чтобы направить их по пути своего убийцы…
Конану доводилось слышать о подобных случаях. Это были печальные и страшные истории, которыми тешились долгими зимними ночами в тавернах случайные попутчики, застигнутые непогодой.
Как и в любой истории, передаваемой из уст в уста, в этой хранилась немалая доля правды. Нужно было только догадаться, как много этой правды сберегли рассказчики и чему можно верить, а что — отвергнуть как домысел.
Для начала Конан решил принять на веру все.
Итак, он беседовал с убитой девушкой. Несомненно, ее звали Оризия. Жаль, что он не догадался спросить об именах ее родителей. Вряд ли в городах слыхали о малышке Оризии. Она, скорее всего, и не покидала порога родного дома. А вот ее отец вполне мог странствовать по свету, когда был молод. И позднее вряд ли он сиднем сидел дома. Чтобы жить, человек должен общаться с себе подобными. Разузнать о нем не составило бы труда в соседнем городишке.
Но разговаривая с Оризией Конан почему-то был уверен в том, что наутро посадит ее в седло и увезет из этого проклятого места. А там уж девушка подскажет ему, кого и где расспрашивать. Отец наверняка называл ей имена тех, с кем встречался в городе.
Итак, первая ошибка.
Ладно. Главная его задача — отыскать этого Берлиса. Если он еще жив. Если только Оризия не погибла несколько столетий назад.
При этой мысли мороз прошел у Копана по коже. Несколько столетий призрак несчастной девушки останавливает путников, рассказываем им свою историю, говорит о сокровищах, называет имя убийцы — и никто не попытался отомстить? Никто не прельстился драгоценностями?
Нет, решил киммериец, такого просто не может быть. И Берлис еще бродит где-то по земле, в то время как его жертвы лежат здесь, под этой невысокой насыпью.
Элиссия, вероятно, закопана в колодце вместе со змеем. В том, что змей был абсолютно реален, Конан не сомневался. От заваленного камнями колодца тянуло смрадным духом колдовства. Ошибки быть не могло.
Конан обтер лицо ладонями, поднял с земли седло и направился к своей лошади.
Курган безымянного героя действительно находился там, где говорила Оризия, — в полудне пути от могилы, если ехать спиной к восходящему солнцу. Еще одна груда безмолвных камней.
Конан спешился, внимательно осматривая покрытые белым лишайником булыжники и землю вокруг кургана. Конечно, он не рассчитывал найти здесь следы, которые прямо укажут ему на Берлиса, но кое-что, возможно, сохранилось.
Не обращая внимания на дождь, который не прекращался ни на час во все время этого пути, киммериец наклонился над камнями. Отбросил с лица длинную черную прядь, мокрую и слипшуюся, нетерпеливо передернул плечами. Вот здесь, кажется… Да! Сомнений не оставалось: один из камней перевернут, с другого содран лишайник. Совсем недавно покой кургана был потревожен. Кто-то карабкался по этим камням, скользя сапогами по неровной поверхности. Тут зацепился каблук — длинная царапина… наш герой, судя по всему, носит шпоры! Еще одна деталь, еще одна черта к образу Берлиса. Похоже, отыскать его будет проще, чем предполагал изначально Конан.
Но кто же он такой? Маг или просто жулик? Если Берлис — всего-навсего грабитель, то справиться с ним будет довольно легко. А если чародей? Если он — посланник жрецов Сета? Как бы прояснить для себя эту сторону его личности?
Конан махнул рукой, не желая задумываться над тем, что пока что остается недоступным. Лучше внимательно, не отвлекаясь, осмотреть курган.
Он повторял путь своего предшественника след в след. Забрался наверх, осмотрелся. Здесь Берлис простоял довольно долго. Лишайник содран дочиста. Наверное, сидел тут на куче камней, как стервятник на трупе, ковырял ногтями мох и думал о чем-то. Конану не хотелось даже представлять себе, какими были эти мысли. Он вообще не утруждал себя глубоким проникновением в душу противника, поскольку не предполагал обнаружить там ничего приятного. Берлиса он представлял себе лишь настолько, чтобы предугадывать его шаги и в конце концов вернее прижать к стене.
Итак, Берлис о чем-то долго думал, сидя на кургане. Потом встал и начал отбрасывать камни. Вывернул два, ничего не нашел, положил их обратно — вон они шатаются. Плохо положил. Наверное, бросил с досады как попало.
Хорошо. Затем он спустился. Плохо лазает по скалам, все время оступается. Человек с равнины. Вряд ли горожанин — горожанин сидит себе в городе и не таскается по пустой местности, где почти нет постоялых дворов.
Туранец. Скорее всего. А может быть, он откуда-нибудь из Кхитая…
Желтоватые глаза, сказала Оризия. Конану не доводилось встречать людей, у которых были бы такие глаза. Может быть, Берлис — наполовину демон? Но полудемон вряд ли оступался бы на каждом камне…
Все это предстояло выяснить. Теперь Конан уже не сомневался в том, что трагедия в доме Оризии разыгралась совсем недавно и что ее убийца побывал на кургане в поисках сокровищ самое раннее — седмицу назад. Так что встреча с Берлисом — дело почти решенное.
А еще, понял внезапно Конан, Берлис не умеет мыслить логически.
Отец девушек решил избавиться от опасного дара Сета. В этом старик был совершенно прав. Незачем держать в доме столь опасные вещи. К тому же они могут попасться на глаза случайному человеку и навлечь на семью большие беды.
Поэтому он собрал все драгоценности в мешок и увез их к кургану, где спрятал под грудой безмолвных камней.
Конечно, такой умный человек прекрасно понимал, что и сам может оступиться на неровной поверхности, а след, попадись он на глаза мимоезжему человеку, привлечет к себе внимание. Потому что мимоезжие люди довольно часто обладают способностью читать следы. Для многих бродяг земля, испещренная отметинами, подобна раскрытой книге для книгочея. Тут уж, как говорится, кому что дано.
Поэтому отец Оризии не стал забираться на вершину кургана. Он спрятал драгоценности где-то внизу. Берлису потребовалось много времени, чтобы сообразить это. Вот о чем он думал, сидя на вершине и ковыряя мох.
Тугодум. Не маг, это точно. Маг отыскал бы сокровища Сета в считанные мгновения. Чародеи умеют вызывать из земли и сокрытых мест любые предметы, тем более заколдованные. Если уж к драгоценностям прикасался змей Сета, то в любом случае следы магического присутствия на них остались и могут быть обнаружены при наличии определенных умений.
Итак, у Берлиса этих умений нет. Он — грабитель, обладающий привлекательной в женских глазах внешностью. Такого человека легко будет обнаружить в ближайшей же таверне. Наверняка сыщется какая-нибудь местная красотка, которая с удовольствием примется вздыхать и перемывать кости заезжему соблазнителю.
А тайник Конан обнаружил, не в пример Бер-лису, очень быстро — у подножия кургана. Глубокая выемка. Грабитель не потрудился заложить ее камнем после того, как вытащил оттуда клад. Ну и ладно.
Конан снова сел в седло и двинулся на запад. Он почти въяве видел теперь перед собою этого Берлиса.
Осталась непроясненной только одна вещь. Если усадьба, где жила семья Оризии, на самом деле была лишь могилой, то где же в действительности обитали эти несчастные люди? И насколько дом, созданный фантазией страдающего духа Оризии, похож на тот, где прошла короткая жизнь настоящей Оризии?
Возможно, это не имеет отношения к тому делу, которым сейчас занят киммериец. А возможно, что и имеет — и притом самое непосредственное.
Конан ударил пятками лошадь и погнал ее галопом.
Городок назывался Десинада. Конан достиг его на закате. Ничего примечательного — несколько кривых улочек, в центре — просторная, грязная торговая площадь, где по будним дням стоят несколько палаток, а в праздники бурлит шумная ярмарка, которую местные жители считают грандиозным событиям. Окраины городка представляли собой настоящие трущобы. Впрочем, для тех, кто побывал в Аренджуне, эти трущобки представлялись смехотворными. Они были очень малы, тесны; их можно пройти из конца в конец за десять минут, даже при условии, что по дороге придется выдержать одну-две драки.
На окраинах люди ютились в хибарках, построенных из того мусора, который остается на площади после ярмарочных дней; обстановку их составляли предметы, найденные на караванных путях. Здесь наверняка велась торговля краденым; можно найти и одурманивающие порошки, и яды, и неплохое оружие с плохо отмытыми следами крови, и одежду, бывшую роскошной до того, как ее разрубили вместе с ее владельцем.
Конан умел отдавать должное подобным местам, однако соваться туда сразу не стал. Для начала он обошел «респектабельную» часть городка и обнаружил там гостиницу. Подслеповатые окна ее выходили, как и следовало ожидать, прямо на площадь. Здесь путешественник снял комнату и устроил в стойло свою лошадку. Затем он проглотил плотный обед и отправился на прогулку.
Трущобы сразу поглотили его. Как бы ни были они малы, но человек, оказавшись там, невольно чувствовал себя отрезанным от всего остального мира. Как будто в жизни не существует больше ничего, кроме покосившихся хибар, больных и уродливых физиономий, встречающихся на улицах, чавкающей грязи под ногами, нечистот, изливаемых из каждого окна, грубых голосов
— всего того, что составляет «неповторимую атмосферу» подобных мест. Наверняка существуют люди, которые здесь рождаются, проводят безотрадные дни и в конце концов умирают, оставаясь в полном неведении относительно того, что происходит за пределами этого замкнутого, отвратительного мирка.
При одной мысли об этом Конан содрогнулся.
Мимо него несколько раз пробегали люди, которые явно преследовали друг друга. В первый раз это была девушка с растрепанными нечистыми волосами, полураздетая, за которой гнался мужчина приблизительно такого же вида. Конан посторонился, пропуская их мимо себя. Девица скакала довольно резво и голосила на бегу, награждая своего преследователя различными нелицеприятными эпитетами. Тот отвечал столь же бойко. Вскоре их голоса стихли, поглощенные трущобами.
Вторая пара была, если можно так выразиться, зеркальным отражением первой.
1 2 3 4 5
— Ты не разбудил их?
— Нет. Спят себе и не дышат, — буркнул Конан.
— Это хорошо, — с облегчением произнесла Оризия. — Когда они дышат, я начинаю беспокоиться.
— А что, они иногда дышат? — изумился Конан.
— Не знаю, — призналась Оризия. — Я не решаюсь их трогать. Я просто знаю, что если они будут дышать, то у нас будут неприятности. Так сказал Берлис.
— Это его слова?
— Ну да! Он ласкал меня и говорил приятные вещи. Я же тебе рассказывала! А родители могли это увидеть. Он сказал…
— Да, я понял, — перебил Конан, не желая повторения циничных и злых слов неведомого, но уже ненавистного Берлиса. — И он избавил себя от этих возможных неприятностей?
— Да. Наконец-то ты понял!
— Он не сказал тебе, как он это сделал?
— Он сказал, что теперь все будет в порядке.
— И ты рассказала ему, где сокровища? Ну, те самые, которые подарил змей из колодца?
— Да. — шепнула Оризия. — Я ему сказала, и он обещал принести их сюда. Мне. Он говорил о том, как я буду красива, когда драгоценные камни засверкают в моих волосах, когда нити с самоцветами обовьют мои руки, когда золотые браслеты украсят мои ноги, а наборные пояса украсят талию…
— Большой, должно быть, умник этот Берлис, — фыркнул Конан. — Ты хорошо описала его, Оризия, но расскажи мне теперь о том, как выглядит его лицо.
— Оно круглое, с большим носом и вот такими глазами. — Оризия показала на огонек лампы.
— С красными глазами?
— Ну, они не вполне такие. Они переливаются — вот что я хотела сказать.
— Переливаются оранжевым, красным, желтым?
— Да. Они почти как у волка, но переливаются. Это понятно?
Конан видел, что девушка очень старается угодить ему, и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
— Совершенно понятно, Оризия. Ты большая умница. Расскажи мне теперь о том месте, куда ты направила Берлиса.
— Я его не отправляла…
— Я хочу сказать — о том месте, где были спрятаны сокровища. Он ведь поехал именно туда после того, как… уговорил твоих родителей не дышать?
— Да. — Оризия принялась наматывать на палец длинную прядь. — В полудне пути отсюда, если ехать прочь от восходящего солнца, есть старый курган. Никто не знает, кто там похоронен. Просто груда камней. Очень большая груда камней, огромная! — Оризия взмахнула рукой, показывая — какая огромная. — Там никто не останавливается. Пустое место, нет ни колодца, ни тени, чтобы отдохнуть. Просто гора камней.
— Ясно, — пробормотал Конан. — Камни под камнями.
Глаза Оризии радостно блеснули.
— Ты понял! Отец забрал все драгоценности и увез их. Он сказал, что все проклятое должно быть завалено камнями. А мне было обидно. Мне хотелось, чтобы они блестели под солнцем, как в то утро, когда я впервые их увидела. Но отец велел даже не думать об этом. Он очень сердился.
— А как же твоя сестра? — осторожно спросил Конан. — Ведь эти драгоценности погубили ее!
— Если одна сестра погибла, другая должна быть счастлива за двоих, — рассудительно произнесла Оризия.
Конану показалось, что это не ее слова, а чьи-то чужие, которые она слышала — возможно! — от Берлиса.
— Это Верлис тебе так говорил? — поинтересовался киммериец осторожно.
— Откуда ты знаешь? — вскинулась Оризия.
— Отвечай! — настаивал он.
— Да, он! Как ты догадался?
— Ты очень хорошо описала мне его, вот я и догадался, — ответил Конан, довольный собой. Портрет соблазнителя и убийцы постепенно начал вырисовываться. Теперь Конану не составит большого труда выследить его. Тем более, что путь у негодяя один — через Бритунию в сторону Немедии. В Нумалии можно роскошно прожить, обладая горой сокровищ, пусть даже на этих сокровищах и лежит какое-то проклятие. Купцы не задают много вопросов, когда видят побрякушки высшего класса по цене весьма умеренной.
Для начала следует найти заброшенный курган. Следы, возможно, уже занесло, но… Если Берлис — такой негодяй, каким обрисовала его, сама того не ведая, простодушная Оризия, то он оставит следы другого рода. Насилие, обман, оскорбленные отцы и обесчещенные девушки.
«Он еще довольно молод и смазлив, — подумал Конан. — И крупный нос его не портит. Именно так будут описывать его женщины, у которых все в порядке с головой».
— Ладно, — произнес он вслух. — Давай-ка будем спать, Оризия. Утро вечера мудренее. А утром я заберу тебя с собой. Уедем отсюда подальше и не будем оборачиваться.
— А разве ты не будешь ласкать меня? — спросила девушка.
— Если тебе этого хочется, — проворчал Конан, проводя рукой по ее щеке.
Конана разбудили капли дождя, падавшие на лицо. Он заворочался, недовольно ворча, как медведь, которого потревожили в берлоге, и несколько раз отмахнулся, но дождь не переставал.
— Что за… — начал он в полусне и вдруг, рывком, пробудился.
Он лежал на голой земле. Лошадь паслась неподалеку, время от времени недовольно подергивая ушами. Седло, насквозь мокрое, лежало чуть в стороне.
Ни следа большой каменной усадьбы… Только мрачные горы, потемневшие от дождей, глядели на киммерийца свысока, как будто презирая человека за его глупость и необоснованность его претензий.
«Что ты потерял здесь, варвар? — казалось, говорили они. — Что ты думал здесь найти? Усадьбу, красавицу-девушку, которая нуждается в твоей защите, гору зачарованных сокровищ, которые так и ждут, пока ты явишься за ними и сделаешься богачом? Глупец-человек! Ничтожная букашка у нашего подножья! Забавно глядеть на твои потуги!»
— Ну, пет! — сказал горам Конан. — Все это мне не приснилось. Я еще в своем уме. И если сокровища из колодца, где был сокрыт змей, действительно существуют, то клянусь Кромом — я отыщу их!
С этими словами он решительно поднялся на ноги и стал озираться по сторонам.
Колодец здесь действительно имелся. Заваленный камнями. Вокруг под ногами хрустело битое стекло. Значит, не все из случившегося нынешней ночью киммерийцу просто пригрезилось. Да и не видел он обычно таких снов, чтобы можно было перепутать их с явью. Запахи. В усадьбе пахло то кровью, то тленом, то вообще — ничем. А так не бывает даже во сне.
Нет, запахи были.
Было прикосновение Оризии — ледяное. Как будто она не живая девушка, а…
Содрогнувшись, Конан вдруг понял, что такое земляной холм, на котором он лежал. Это была могила. Он не стал нарушать покой мертвецов и раскапывать насыпь. Он был твердо уверен в том, что увидит, если предпримет подобное: три мертвеца, две женщины и мужчина. Мужчина заколот кинжалом, который до сих нор лежит в могиле, старшая из женщин задушена бусами, а младшая… Кто знает, как умерла младшая! Может быть, негодяй сбросил ее в могилу еще живой — вот она и бродит по ночам неприкаянно, вызывая из небытия дом, где прошли ее счастливые детские годы, облекаясь плотью и разговаривая со случайными путниками, чтобы направить их по пути своего убийцы…
Конану доводилось слышать о подобных случаях. Это были печальные и страшные истории, которыми тешились долгими зимними ночами в тавернах случайные попутчики, застигнутые непогодой.
Как и в любой истории, передаваемой из уст в уста, в этой хранилась немалая доля правды. Нужно было только догадаться, как много этой правды сберегли рассказчики и чему можно верить, а что — отвергнуть как домысел.
Для начала Конан решил принять на веру все.
Итак, он беседовал с убитой девушкой. Несомненно, ее звали Оризия. Жаль, что он не догадался спросить об именах ее родителей. Вряд ли в городах слыхали о малышке Оризии. Она, скорее всего, и не покидала порога родного дома. А вот ее отец вполне мог странствовать по свету, когда был молод. И позднее вряд ли он сиднем сидел дома. Чтобы жить, человек должен общаться с себе подобными. Разузнать о нем не составило бы труда в соседнем городишке.
Но разговаривая с Оризией Конан почему-то был уверен в том, что наутро посадит ее в седло и увезет из этого проклятого места. А там уж девушка подскажет ему, кого и где расспрашивать. Отец наверняка называл ей имена тех, с кем встречался в городе.
Итак, первая ошибка.
Ладно. Главная его задача — отыскать этого Берлиса. Если он еще жив. Если только Оризия не погибла несколько столетий назад.
При этой мысли мороз прошел у Копана по коже. Несколько столетий призрак несчастной девушки останавливает путников, рассказываем им свою историю, говорит о сокровищах, называет имя убийцы — и никто не попытался отомстить? Никто не прельстился драгоценностями?
Нет, решил киммериец, такого просто не может быть. И Берлис еще бродит где-то по земле, в то время как его жертвы лежат здесь, под этой невысокой насыпью.
Элиссия, вероятно, закопана в колодце вместе со змеем. В том, что змей был абсолютно реален, Конан не сомневался. От заваленного камнями колодца тянуло смрадным духом колдовства. Ошибки быть не могло.
Конан обтер лицо ладонями, поднял с земли седло и направился к своей лошади.
Курган безымянного героя действительно находился там, где говорила Оризия, — в полудне пути от могилы, если ехать спиной к восходящему солнцу. Еще одна груда безмолвных камней.
Конан спешился, внимательно осматривая покрытые белым лишайником булыжники и землю вокруг кургана. Конечно, он не рассчитывал найти здесь следы, которые прямо укажут ему на Берлиса, но кое-что, возможно, сохранилось.
Не обращая внимания на дождь, который не прекращался ни на час во все время этого пути, киммериец наклонился над камнями. Отбросил с лица длинную черную прядь, мокрую и слипшуюся, нетерпеливо передернул плечами. Вот здесь, кажется… Да! Сомнений не оставалось: один из камней перевернут, с другого содран лишайник. Совсем недавно покой кургана был потревожен. Кто-то карабкался по этим камням, скользя сапогами по неровной поверхности. Тут зацепился каблук — длинная царапина… наш герой, судя по всему, носит шпоры! Еще одна деталь, еще одна черта к образу Берлиса. Похоже, отыскать его будет проще, чем предполагал изначально Конан.
Но кто же он такой? Маг или просто жулик? Если Берлис — всего-навсего грабитель, то справиться с ним будет довольно легко. А если чародей? Если он — посланник жрецов Сета? Как бы прояснить для себя эту сторону его личности?
Конан махнул рукой, не желая задумываться над тем, что пока что остается недоступным. Лучше внимательно, не отвлекаясь, осмотреть курган.
Он повторял путь своего предшественника след в след. Забрался наверх, осмотрелся. Здесь Берлис простоял довольно долго. Лишайник содран дочиста. Наверное, сидел тут на куче камней, как стервятник на трупе, ковырял ногтями мох и думал о чем-то. Конану не хотелось даже представлять себе, какими были эти мысли. Он вообще не утруждал себя глубоким проникновением в душу противника, поскольку не предполагал обнаружить там ничего приятного. Берлиса он представлял себе лишь настолько, чтобы предугадывать его шаги и в конце концов вернее прижать к стене.
Итак, Берлис о чем-то долго думал, сидя на кургане. Потом встал и начал отбрасывать камни. Вывернул два, ничего не нашел, положил их обратно — вон они шатаются. Плохо положил. Наверное, бросил с досады как попало.
Хорошо. Затем он спустился. Плохо лазает по скалам, все время оступается. Человек с равнины. Вряд ли горожанин — горожанин сидит себе в городе и не таскается по пустой местности, где почти нет постоялых дворов.
Туранец. Скорее всего. А может быть, он откуда-нибудь из Кхитая…
Желтоватые глаза, сказала Оризия. Конану не доводилось встречать людей, у которых были бы такие глаза. Может быть, Берлис — наполовину демон? Но полудемон вряд ли оступался бы на каждом камне…
Все это предстояло выяснить. Теперь Конан уже не сомневался в том, что трагедия в доме Оризии разыгралась совсем недавно и что ее убийца побывал на кургане в поисках сокровищ самое раннее — седмицу назад. Так что встреча с Берлисом — дело почти решенное.
А еще, понял внезапно Конан, Берлис не умеет мыслить логически.
Отец девушек решил избавиться от опасного дара Сета. В этом старик был совершенно прав. Незачем держать в доме столь опасные вещи. К тому же они могут попасться на глаза случайному человеку и навлечь на семью большие беды.
Поэтому он собрал все драгоценности в мешок и увез их к кургану, где спрятал под грудой безмолвных камней.
Конечно, такой умный человек прекрасно понимал, что и сам может оступиться на неровной поверхности, а след, попадись он на глаза мимоезжему человеку, привлечет к себе внимание. Потому что мимоезжие люди довольно часто обладают способностью читать следы. Для многих бродяг земля, испещренная отметинами, подобна раскрытой книге для книгочея. Тут уж, как говорится, кому что дано.
Поэтому отец Оризии не стал забираться на вершину кургана. Он спрятал драгоценности где-то внизу. Берлису потребовалось много времени, чтобы сообразить это. Вот о чем он думал, сидя на вершине и ковыряя мох.
Тугодум. Не маг, это точно. Маг отыскал бы сокровища Сета в считанные мгновения. Чародеи умеют вызывать из земли и сокрытых мест любые предметы, тем более заколдованные. Если уж к драгоценностям прикасался змей Сета, то в любом случае следы магического присутствия на них остались и могут быть обнаружены при наличии определенных умений.
Итак, у Берлиса этих умений нет. Он — грабитель, обладающий привлекательной в женских глазах внешностью. Такого человека легко будет обнаружить в ближайшей же таверне. Наверняка сыщется какая-нибудь местная красотка, которая с удовольствием примется вздыхать и перемывать кости заезжему соблазнителю.
А тайник Конан обнаружил, не в пример Бер-лису, очень быстро — у подножия кургана. Глубокая выемка. Грабитель не потрудился заложить ее камнем после того, как вытащил оттуда клад. Ну и ладно.
Конан снова сел в седло и двинулся на запад. Он почти въяве видел теперь перед собою этого Берлиса.
Осталась непроясненной только одна вещь. Если усадьба, где жила семья Оризии, на самом деле была лишь могилой, то где же в действительности обитали эти несчастные люди? И насколько дом, созданный фантазией страдающего духа Оризии, похож на тот, где прошла короткая жизнь настоящей Оризии?
Возможно, это не имеет отношения к тому делу, которым сейчас занят киммериец. А возможно, что и имеет — и притом самое непосредственное.
Конан ударил пятками лошадь и погнал ее галопом.
Городок назывался Десинада. Конан достиг его на закате. Ничего примечательного — несколько кривых улочек, в центре — просторная, грязная торговая площадь, где по будним дням стоят несколько палаток, а в праздники бурлит шумная ярмарка, которую местные жители считают грандиозным событиям. Окраины городка представляли собой настоящие трущобы. Впрочем, для тех, кто побывал в Аренджуне, эти трущобки представлялись смехотворными. Они были очень малы, тесны; их можно пройти из конца в конец за десять минут, даже при условии, что по дороге придется выдержать одну-две драки.
На окраинах люди ютились в хибарках, построенных из того мусора, который остается на площади после ярмарочных дней; обстановку их составляли предметы, найденные на караванных путях. Здесь наверняка велась торговля краденым; можно найти и одурманивающие порошки, и яды, и неплохое оружие с плохо отмытыми следами крови, и одежду, бывшую роскошной до того, как ее разрубили вместе с ее владельцем.
Конан умел отдавать должное подобным местам, однако соваться туда сразу не стал. Для начала он обошел «респектабельную» часть городка и обнаружил там гостиницу. Подслеповатые окна ее выходили, как и следовало ожидать, прямо на площадь. Здесь путешественник снял комнату и устроил в стойло свою лошадку. Затем он проглотил плотный обед и отправился на прогулку.
Трущобы сразу поглотили его. Как бы ни были они малы, но человек, оказавшись там, невольно чувствовал себя отрезанным от всего остального мира. Как будто в жизни не существует больше ничего, кроме покосившихся хибар, больных и уродливых физиономий, встречающихся на улицах, чавкающей грязи под ногами, нечистот, изливаемых из каждого окна, грубых голосов
— всего того, что составляет «неповторимую атмосферу» подобных мест. Наверняка существуют люди, которые здесь рождаются, проводят безотрадные дни и в конце концов умирают, оставаясь в полном неведении относительно того, что происходит за пределами этого замкнутого, отвратительного мирка.
При одной мысли об этом Конан содрогнулся.
Мимо него несколько раз пробегали люди, которые явно преследовали друг друга. В первый раз это была девушка с растрепанными нечистыми волосами, полураздетая, за которой гнался мужчина приблизительно такого же вида. Конан посторонился, пропуская их мимо себя. Девица скакала довольно резво и голосила на бегу, награждая своего преследователя различными нелицеприятными эпитетами. Тот отвечал столь же бойко. Вскоре их голоса стихли, поглощенные трущобами.
Вторая пара была, если можно так выразиться, зеркальным отражением первой.
1 2 3 4 5