Прямо передо мной!
Несколько прохожих подтвердили, что Яковизий совершенно не заметил фургона.
– Судя по тому, как его шатало, – сказал один из них, – он не заметил бы самого Фоса, вздумай тот спуститься с небес.
Пара наиболее богобоязненных душ при упоминании имени благого бога начертили над сердцем солнечный круг.
Крисп задрал Яковизию рубашку, чтобы посмотреть, насколько сильно пострадал вельможа. Неестественный сгиб между коленом и лодыжкой на левой ноге хозяина и громадный черный синяк, прямо на глазах расплывавшийся по ноге, сказали ему обо всем, что он хотел узнать.
– Перелом, – заявил он.
– Конечно, перелом! А ты как думал, кретин толстожопый? – взвизгнул Яковизий, еще пронзительней и громче обычного от боли и ярости. – Ты думаешь, я сам не знаю?
Изощренная брань, сыпавшаяся из него в течение пары минут, свидетельствовала о том, что с мозгами у Яковизия все в порядке, невзирая на две ссадины над обоими глазами и синяк на щеке.
– Чего вы стоите, разинув рот, как жертвы кровосмешения?
Приведите мне жреца-целителя!
Один из зевак засеменил прочь. Яковизий продолжал ругаться, ни разу не повторившись за те четверть часа, что прошли до появления жреца. Многие зрители, которые иначе давно бы разбрелись по своим делам, остались послушать.
– Ну, что тут случилось? – спросил наконец подоспевший жрец.
Люди из толпы начали объяснять, расступаясь, чтобы пропустить жреца. Звали его Сабеллий. Яковизий, лежа на дороге, заорал:
– Я сломал эту проклятую ногу, вот что! Кончай трепаться и лучше займись делом!
– Такой уж он есть, святой отец, – шепнул Крисп Сабеллию, когда жрец-целитель присел на корточки рядом с ним.
– Со сломанной ногой трудно быть счастливым, – заметил Сабеллий. – Спокойно, господин, спокойно! – сказал он Яковизию, который ахнул и начал изрыгать ругательства по новой, едва жрец положил ладони по обе стороны сломанной кости.
Как и другие целители, которых Криспу доводилось видеть, Сабеллий повторял символ веры Фоса опять и опять, впадая при этом в транс. Потом слова стихли, не оставив ничего между волей Сабеллия и поврежденной ногой. Крисп благоговейно пробормотал себе что-то под нос, глядя, как спадает вокруг перелома опухоль и светлеет багрово-черный синяк.
Жрец-целитель опустил руки и утер со лба пот рукавом синей рясы.
– Я сделал что мог, – сказал он усталым голосом, как говорили все жрецы, окончив свою работу. Крисп заметил, каких усилий стоило жрецу поднять голову, чтобы посмотреть на зрителей, по-прежнему окружавших его с Яковизием. – Сходите кто-нибудь за Орданом и приведите его сюда. Он лучше меня умеет фиксировать кости.
– Фиксировать? – прошипел Яковизий сквозь зубы. – Ты не собираешься срастить кость?
– Срастить кость? – изумленно уставился на него Сабеллий.
– А почему нет? – сказал Яковизий. – Однажды в городе Видессе мне уже сращивали кость, когда я упал на охоте с той дурацкой лошади, не сумевшей перепрыгнуть через ручей. Какой-то синерясник из Чародейской коллегии – Гераклон, по-моему.
– Вам очень повезло, высокочтимый господин, что вас лечил такой мастер, – сказал жрец-целитель. – Как и большинство моих собратьев, я властен лишь над плотью, но не над костями исцелять их у меня не хватает ни умения, ни сил. Кость, изволите ли видеть, отчасти мертва, а потому лишена энергии, на которой основано целительское искусство. Никто в Опсикионе – а может, и в других городах, кроме Видесса, – не умеет сращивать сломанные кости. Жаль, но это так.
– Так что же мне делать? – взвыл Яковизий с яростью, пересилившей боль.
– Не бойтесь, господин, – сказал Сабеллий. – Ордан – искусный костоправ, а я сниму любую горячку, которая может одолеть вас в процессе исцеления. Месяца через два-три вы обязательно встанете на ноги, а если начнете тренировать ногу после того, как осколки выйдут наружу, то, возможно, даже хромать не будете.
– Два-три месяца? – Яковизий закатил глаза, точно попавшее в капкан животное. – А когда я смогу ездить верхом?
Сабеллий поджал губы.
– Еще через два-три месяца, я полагаю. Вы же знаете: управление лошадью требует значительного напряжения голени.
– Два-три месяца? – недоверчиво повторил Яковизий. – То есть окончательно выздороветь я смогу лишь зимой?
– Наверное, – сказал Сабеллий. – Ну и что с того?
– Суда зимой не ходят – слишком штормит. По суше тоже нет смысла ехать: сугробы наметет по маковку. – Яковизий говорил негромко, точно сам с собой. И вдруг возопил:
– Ты хочешь сказать, я застрял в этом Фосом забытом захолустье, в этой засраной вонючей дыре до весны? – Здрасьте, здрасьте. – Пухлый лысый человек пробился сквозь толпу и улыбнулся Яковизию. – А вы, я гляжу, весельчак. Такому и сломанная нога нипочем, верно?
– Гляди, как бы я тебе шею не сломал! – рявкнул Яковизий. – Из какой ледяной ямы Скотос тебя выпустил?
– Меня зовут Ордан, – спокойно заявил толстяк. Он был, как отметил про себя Крисп, одним из тех редких людей, которых Яковизий не мог вывести из себя парочкой оскорбительных фраз. – Я зафиксирую вашу кость, если хотите. Думаю, здоровая нога вам пригодится, особенно чтобы набить себе физиономию обеими ступнями. – Пока Яковизий, поперхнувшись, захлебывался слюной, целитель продолжил:
– Мне нужна пара смельчаков, готовых подержать его. Ему эта процедура понравится еще меньше прежней.
– Я подержу его, – сказал Крисп. – Он мой хозяин.
– Повезло тебе. – Ордан понизил голос, чтобы Яковизий не расслышал:
– Не хочу тебя расстраивать, юноша, но ты со своим хозяином застрял здесь надолго. Ведь об этом, если я правильно понял, он орал во всю глотку?
Крисп кивнул.
– Раз ты его слуга, тебе придется нянчиться с ним какое-то время, как с ребенком, поскольку первый месяц он вообще не должен вставать с постели, если хочет, чтобы кость срослась правильно. Думаешь, справишься? Я тебе не завидую, откровенно говоря.
Мысль о том, как он будет целый месяц прикован к постели Яковизия внушала скорее ужас, чем участие, но Крисп все-таки сказал:
– Справлюсь. Он подобрал меня с улицы в городе Видессе и взял на службу, когда у меня за душой не было ничего, кроме рваной одежки. Я обязан отплатить ему добром; негоже бросать его теперь, когда я ему действительно нужен.
– Хм-м… – Глаза у Ордана, все в красных прожилках, были полускрыты складками жира и всезнающи. – Сдается мне, служат ему гораздо лучше, чем он заслуживает. Но это не мое дело. – Жрец взглянул на толпу зрителей. – Давайте, ребята, нечего стоять столбом. Помогите нам! Если, упаси Фос, такое случится с вашей ногой – разве вы не хотели бы, чтоб вам помогли?
Ты и ты, да-да, ты, в голубой рубашке!
Когда мужчины присели, чтобы подержать Яковизия, до Криспа дошло, что на один вопрос ответ уже получен. Раз отъезд из Опсикиона откладывается, он сможет снова увидеться с Танилидой… И снова, и снова, подумал он.
Яковизий зашипел, потом застонал, когда Ордан приступил к работе. Несмотря на страдания вельможи, Крисп едва удержался от смеха. Танилида была более заманчивой перспективой в постели, нежели его хозяин.
Глава 6
Месяц неотлучного ухода за Яковизием оказался еще более утомительным, чем предсказывал Ордан. Жрец сравнивал больного с ребенком. Но дети всего лишь орут. Яковизий же использовал свой острый язык, чтобы проинформировать Криспа обо всех своих капризах и всех Крисповых недостатках.
По мнению вельможи, у Криспа их было предостаточно. Яковизий бранил его, когда вода для обтирания тела была чересчур горячей или чересчур холодной, когда из кухни Болкана приносили блюда, не удовлетворявшие взыскательному вкусу Яковизия, когда подкладное судно съезжало в сторону и даже когда зудела заживающая нога, а зудела она чуть ли не постоянно.
Что до подкладного судна, то Криспа не раз подмывало размозжить им хозяину голову. Хотя именно оно было единственным преимуществом Яковизия перед младенцами: он, по крайней мере, не пачкал постель. Крисп ценил это, поскольку другими радостями жизнь его в тот месяц не баловала.
Как-то вечером, недели через три после несчастного случая, в дверь его спальни постучали. Крисп подпрыгнул. Мало кто приходил навестить Яковизия. Крисп открыл дверь, положив руку на рукоять кинжала. В глаза ему с не меньшим подозрением воззрился симпатичный молодой человек.
– Все нормально, Крисп. Грапт! – позвал Яковизий с кровати. – Все даже более чем нормально, Крисп. Ты можешь взять до завтра выходной. Увидимся утром.
– Вы уверены, высокочтимый господин? – с сомнением произнес Крисп.
– Мне прислал его Болкан, – заверил Криспа хозяин. – В конце концов, раз меня уложили в постель, то пускай уложат в нее по-настоящему – надеюсь, ты понимаешь, о чем я. А поскольку ты в этом смысле непробиваемо упрямый тупица…
Крисп не стал дожидаться продолжения. Он закрыл за собой дверь и поспешил к конюшне. Если Яковизий намерен потрахаться, он тоже не прочь. До заката оставался еще час, а он уж был на вилле Танилиды.
Ему пришлось немного подождать; Танилида решала спор между двумя крестьянами, жившими в ее владениях. Оба прошли мимо Криспа вполне довольные. Он не удивился; ума и здравого смысла, чтобы вершить справедливый суд, у Танилиды хватало с избытком.
Она улыбнулась, когда Ной провел Криспа в ее кабинет.
– После несчастного случая с твоим хозяином я все гадала, увижу ли тебя вновь, – сказала она. Тон ее в присутствии дворецкого был совершенно невозмутим.
– Я и сам гадал. – Крисп тоже старался говорить небрежным тоном. Он надеялся, что Танилида поймет, как много смысла вложено в его слова. – Высокочтимый Яковизий был сегодня в хорошем настроении. – Он пояснил, кто остался ухаживать за аристократом и как именно.
Ной фыркнул; тонкая усмешка, тронувшая губы Танилиды, была менее очевидна, но более красноречива. Вслух она сказала:
– Здесь ты всегда желанный гость. Мавр, возможно, вернется к ужину, а возможно и нет. Теперь, когда точно известно, что вы пробудете здесь до весны, он посвящает все свое время одной девушке, понимая, очевидно, что разлука и расстояние ослабят привязанность.
Такой холодный здравый смысл больше был свойствен Танилиде, нежели Мавру; на мгновение Криспу вспомнилось, как он слушал отца в ту пору, когда его мыслями целиком завладела Зоранна.
Надо надеяться, Мавру хватит ума понять, что мать умнее его.
– Ной, я кому-нибудь еще нужна? – спросила Танилида. Дворецкий покачал головой, и она велела:
– Тогда сходи предупреди Евтихия, что Крисп остается на ужин и, как я надеюсь, мой сын объявится тоже.
Мавр действительно вернулся на виллу. Увидав Криспа, он снизошел даже до ужина.
– Как тебе удалось вырваться? – спросил он. – Я думал, Яковизий тебя ни на минуту не отпускает. – Крисп объяснил все еще раз.
Мавр покатился со смеху. – Ну дает, старый распутник! Значит, ему лучше?
– Да, но он пока не встает. А поскольку со дня на день начнется сезон дождей, Яковизий, выходит, боялся не зря. В город Видесс ему до весны не попасть; он даже ковылять еще не начал, куда уж там верхом скакать!
– Жаль, – печально протянул Мавр. – Я изнывал от нетерпения, думая, что это дело нескольких недель, а теперь придется ждать месяцы. Целую вечность! – Испустив скорбный вздох, он поднес к губам чашу с вином.
– Благодари Фоса – ты еще так молод, что несколько месяцев кажутся тебе вечностью. Для меня весна наступит все равно что послезавтра.
– А для меня – нет, – ответил Мавр.
Крисп был склонен согласиться с Мавром; в двадцать два года планета вращается слишком медленно, подумал он. Но в самой этой медлительности есть свои преимущества.
– Насколько я слышал, ты завел себе девушку, так что воспринимай нашу задержку как возможность побыть с ней подольше.
– Хотел бы я, чтоб это было так просто, – откликнулся Мавр. – Но когда я с ней, время летит так незаметно, что его все равно кажется мало. Кстати, чуть не забыл! – Он допил вино, встал и поклонился Танилиде и Криспу. – Я обещал встретиться с ней до восхода луны. – И почти бегом удалился из столовой.
– Мой бедный сыночек! – сухо заметила Танилида. – Не видел свою возлюбленную уже целых… несколько часов. Мне бы, наверное, следовало ревновать, но на самом деле это меня забавляет.
Крисп задумчиво жевал очередной лимонный пирог Евтихия. Никакой другой реакции он от Танилиды не ожидал; между ее искусной чувственностью и искренней увлеченностью Мавра лежала пропасть размером с целые миры. Тем не менее Криспу хотелось, чтобы она не давала понять так уж ясно, что он не ее возлюбленный.
Как бы там ни было, а ночью Танилида к нему пришла. И если то, чем они занимались, было ей неприятно, она это отлично скрывала.
А потом Крисп приподнялся и, опершись на локоть, спросил:
– Почему я?
Танилида не поняла.
– Почему я? – повторил Крисп. – Если учесть, кто вы и что вы, любой мужик в радиусе сотни миль от Опсикиона примчался бы к вам бегом. Так почему вы выбрали меня?
– За твою красоту, молодость и пыл. Потому что, увидев тебя, я не смогла устоять.
Примерно такие слова Крисп надеялся услышать. Но он также расслышал еле уловимые нотки сомнения, точно она предлагала ему ответ и пыталась понять, примет ли он его. Как ему ни хотелось, принять он не смог.
– Вы могли найти дюжину таких, кто превзошел бы меня по всем показателям с первого же взгляда, и сотню, если не тысячу, если бы дали себе труд приглядеться. Так что я не получил ответа на вопрос.
Танилида села. Крисп подумал, что она впервые восприняла его серьезно – как личность, а не как частицу своего видения.
После короткой паузы она медленно произнесла:
– Потому что ты не выбираешь легкий путь, а пытаешься увидеть, к каким последствиям он приведет. Это редкость в любом возрасте, и особенно в твоем.
На сей раз Крисп почувствовал, что она говорит правду, только не всю.
– А еще почему? – спросил он.
Он боялся, как бы его настойчивость не рассердила Танилиду, но скоро понял, что опасался напрасно. Судя по всему, он, наоборот, поднялся в ее глазах; когда она заговорила, тон ее был абсолютно серьезным и деловым.
– Не скрою, что власть, воплощенная в этом… – Танилида тронула золотой, висевший на цепочке, – имеет свою притягательность. В Опсикионе и его окрестностях я достигла всего, о чем могла мечтать. Возможность послать сына в город Видесс, завязать отношения с человеком, который может стать… тем, кем он может стать – ради такого я способна почти на все.
Но только почти. Можешь считать меня черствой, если желаешь, и расчетливой, и хитрой, но ты считаешь меня шлюхой – а это уже опасно! – Теперь ее голос уже не был деловым; в нем звучала неприкрытая угроза.
Крисп спокойно кивнул. Главным его защитным средством против Танилиды, как и против Яковизия, было упрямое нежелание признать, что они способны его запугать.
– Ну и? – спросил он.
Свет единственной лампы играл тенями на лице Танилиды, подчеркивая смену его выражений. И это помогло Криспу увидеть, что он выиграл еще одно очко.
– Поэтому меня не интересуют мужчины, которым в постели нужна не я, а мои владения; и те, кто считает меня своего рода призом, вроде породистой гончей; и те, кому нужно только мое тело, а на душу, владей ею хоть сам Скотос, наплевать. Как по-твоему, ты относишься к одной из этих категорий?
– Нет, – сказал Крисп. – Но вы сами в каком-то смысле разве не попадаете в первую из них – я имею в виду, по отношению ко мне?
Танилида уставилась на него:
– Да как ты смеешь!.. – Крисп восхитился тем, как быстро она взяла себя в руки. Через пару секунд она даже рассмеялась. – Ты выиграл, Крисп; мои же собственные слова обличают меня. Виновна, каюсь. Но в данном случае я по другую сторону сделки – и, должна признать, отсюда все выглядит иначе.
«Для тебя – возможно», – подумал Крисп.
– Последняя причина, по которой я выбрала тебя, Крисп, по крайней мере вначале, – то, что ты быстро учишься. Правда, тебе нужно научиться еще одной вещи: иногда ты задаешь слишком много вопросов.
Она потянулась и привлекла его к себе. Но даже усваивая ее сладострастные уроки, Крисп остался в убеждении, что такой вещи, как слишком много вопросов, не существует. Выбрать правильный способ и время, чтобы задать их, – это дело другое. А время, подумал он, прежде чем все мысли вылетели из головы, похоже, было выбрано не правильно.
* * *
Наутро он проснулся от стука дождя по крыше. Знакомый звук, хотя для Криспа более привычным было тихое шлепанье капель по соломе, чем барабанная дробь, которую они выбивали по черепице. «Хорошо бы крестьяне Танилиды успели покончить с уборкой урожая», – подумал Крисп. И тут же сам посмеялся над этой мыслью: с уборкой так и так покончено, хотят они того или нет.
Танилида, как обычно, ускользнула среди ночи. Порой Крисп просыпался, когда она вставала с кровати, но чаще, в том числе и прошлой ночью, продолжал мирно спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Несколько прохожих подтвердили, что Яковизий совершенно не заметил фургона.
– Судя по тому, как его шатало, – сказал один из них, – он не заметил бы самого Фоса, вздумай тот спуститься с небес.
Пара наиболее богобоязненных душ при упоминании имени благого бога начертили над сердцем солнечный круг.
Крисп задрал Яковизию рубашку, чтобы посмотреть, насколько сильно пострадал вельможа. Неестественный сгиб между коленом и лодыжкой на левой ноге хозяина и громадный черный синяк, прямо на глазах расплывавшийся по ноге, сказали ему обо всем, что он хотел узнать.
– Перелом, – заявил он.
– Конечно, перелом! А ты как думал, кретин толстожопый? – взвизгнул Яковизий, еще пронзительней и громче обычного от боли и ярости. – Ты думаешь, я сам не знаю?
Изощренная брань, сыпавшаяся из него в течение пары минут, свидетельствовала о том, что с мозгами у Яковизия все в порядке, невзирая на две ссадины над обоими глазами и синяк на щеке.
– Чего вы стоите, разинув рот, как жертвы кровосмешения?
Приведите мне жреца-целителя!
Один из зевак засеменил прочь. Яковизий продолжал ругаться, ни разу не повторившись за те четверть часа, что прошли до появления жреца. Многие зрители, которые иначе давно бы разбрелись по своим делам, остались послушать.
– Ну, что тут случилось? – спросил наконец подоспевший жрец.
Люди из толпы начали объяснять, расступаясь, чтобы пропустить жреца. Звали его Сабеллий. Яковизий, лежа на дороге, заорал:
– Я сломал эту проклятую ногу, вот что! Кончай трепаться и лучше займись делом!
– Такой уж он есть, святой отец, – шепнул Крисп Сабеллию, когда жрец-целитель присел на корточки рядом с ним.
– Со сломанной ногой трудно быть счастливым, – заметил Сабеллий. – Спокойно, господин, спокойно! – сказал он Яковизию, который ахнул и начал изрыгать ругательства по новой, едва жрец положил ладони по обе стороны сломанной кости.
Как и другие целители, которых Криспу доводилось видеть, Сабеллий повторял символ веры Фоса опять и опять, впадая при этом в транс. Потом слова стихли, не оставив ничего между волей Сабеллия и поврежденной ногой. Крисп благоговейно пробормотал себе что-то под нос, глядя, как спадает вокруг перелома опухоль и светлеет багрово-черный синяк.
Жрец-целитель опустил руки и утер со лба пот рукавом синей рясы.
– Я сделал что мог, – сказал он усталым голосом, как говорили все жрецы, окончив свою работу. Крисп заметил, каких усилий стоило жрецу поднять голову, чтобы посмотреть на зрителей, по-прежнему окружавших его с Яковизием. – Сходите кто-нибудь за Орданом и приведите его сюда. Он лучше меня умеет фиксировать кости.
– Фиксировать? – прошипел Яковизий сквозь зубы. – Ты не собираешься срастить кость?
– Срастить кость? – изумленно уставился на него Сабеллий.
– А почему нет? – сказал Яковизий. – Однажды в городе Видессе мне уже сращивали кость, когда я упал на охоте с той дурацкой лошади, не сумевшей перепрыгнуть через ручей. Какой-то синерясник из Чародейской коллегии – Гераклон, по-моему.
– Вам очень повезло, высокочтимый господин, что вас лечил такой мастер, – сказал жрец-целитель. – Как и большинство моих собратьев, я властен лишь над плотью, но не над костями исцелять их у меня не хватает ни умения, ни сил. Кость, изволите ли видеть, отчасти мертва, а потому лишена энергии, на которой основано целительское искусство. Никто в Опсикионе – а может, и в других городах, кроме Видесса, – не умеет сращивать сломанные кости. Жаль, но это так.
– Так что же мне делать? – взвыл Яковизий с яростью, пересилившей боль.
– Не бойтесь, господин, – сказал Сабеллий. – Ордан – искусный костоправ, а я сниму любую горячку, которая может одолеть вас в процессе исцеления. Месяца через два-три вы обязательно встанете на ноги, а если начнете тренировать ногу после того, как осколки выйдут наружу, то, возможно, даже хромать не будете.
– Два-три месяца? – Яковизий закатил глаза, точно попавшее в капкан животное. – А когда я смогу ездить верхом?
Сабеллий поджал губы.
– Еще через два-три месяца, я полагаю. Вы же знаете: управление лошадью требует значительного напряжения голени.
– Два-три месяца? – недоверчиво повторил Яковизий. – То есть окончательно выздороветь я смогу лишь зимой?
– Наверное, – сказал Сабеллий. – Ну и что с того?
– Суда зимой не ходят – слишком штормит. По суше тоже нет смысла ехать: сугробы наметет по маковку. – Яковизий говорил негромко, точно сам с собой. И вдруг возопил:
– Ты хочешь сказать, я застрял в этом Фосом забытом захолустье, в этой засраной вонючей дыре до весны? – Здрасьте, здрасьте. – Пухлый лысый человек пробился сквозь толпу и улыбнулся Яковизию. – А вы, я гляжу, весельчак. Такому и сломанная нога нипочем, верно?
– Гляди, как бы я тебе шею не сломал! – рявкнул Яковизий. – Из какой ледяной ямы Скотос тебя выпустил?
– Меня зовут Ордан, – спокойно заявил толстяк. Он был, как отметил про себя Крисп, одним из тех редких людей, которых Яковизий не мог вывести из себя парочкой оскорбительных фраз. – Я зафиксирую вашу кость, если хотите. Думаю, здоровая нога вам пригодится, особенно чтобы набить себе физиономию обеими ступнями. – Пока Яковизий, поперхнувшись, захлебывался слюной, целитель продолжил:
– Мне нужна пара смельчаков, готовых подержать его. Ему эта процедура понравится еще меньше прежней.
– Я подержу его, – сказал Крисп. – Он мой хозяин.
– Повезло тебе. – Ордан понизил голос, чтобы Яковизий не расслышал:
– Не хочу тебя расстраивать, юноша, но ты со своим хозяином застрял здесь надолго. Ведь об этом, если я правильно понял, он орал во всю глотку?
Крисп кивнул.
– Раз ты его слуга, тебе придется нянчиться с ним какое-то время, как с ребенком, поскольку первый месяц он вообще не должен вставать с постели, если хочет, чтобы кость срослась правильно. Думаешь, справишься? Я тебе не завидую, откровенно говоря.
Мысль о том, как он будет целый месяц прикован к постели Яковизия внушала скорее ужас, чем участие, но Крисп все-таки сказал:
– Справлюсь. Он подобрал меня с улицы в городе Видессе и взял на службу, когда у меня за душой не было ничего, кроме рваной одежки. Я обязан отплатить ему добром; негоже бросать его теперь, когда я ему действительно нужен.
– Хм-м… – Глаза у Ордана, все в красных прожилках, были полускрыты складками жира и всезнающи. – Сдается мне, служат ему гораздо лучше, чем он заслуживает. Но это не мое дело. – Жрец взглянул на толпу зрителей. – Давайте, ребята, нечего стоять столбом. Помогите нам! Если, упаси Фос, такое случится с вашей ногой – разве вы не хотели бы, чтоб вам помогли?
Ты и ты, да-да, ты, в голубой рубашке!
Когда мужчины присели, чтобы подержать Яковизия, до Криспа дошло, что на один вопрос ответ уже получен. Раз отъезд из Опсикиона откладывается, он сможет снова увидеться с Танилидой… И снова, и снова, подумал он.
Яковизий зашипел, потом застонал, когда Ордан приступил к работе. Несмотря на страдания вельможи, Крисп едва удержался от смеха. Танилида была более заманчивой перспективой в постели, нежели его хозяин.
Глава 6
Месяц неотлучного ухода за Яковизием оказался еще более утомительным, чем предсказывал Ордан. Жрец сравнивал больного с ребенком. Но дети всего лишь орут. Яковизий же использовал свой острый язык, чтобы проинформировать Криспа обо всех своих капризах и всех Крисповых недостатках.
По мнению вельможи, у Криспа их было предостаточно. Яковизий бранил его, когда вода для обтирания тела была чересчур горячей или чересчур холодной, когда из кухни Болкана приносили блюда, не удовлетворявшие взыскательному вкусу Яковизия, когда подкладное судно съезжало в сторону и даже когда зудела заживающая нога, а зудела она чуть ли не постоянно.
Что до подкладного судна, то Криспа не раз подмывало размозжить им хозяину голову. Хотя именно оно было единственным преимуществом Яковизия перед младенцами: он, по крайней мере, не пачкал постель. Крисп ценил это, поскольку другими радостями жизнь его в тот месяц не баловала.
Как-то вечером, недели через три после несчастного случая, в дверь его спальни постучали. Крисп подпрыгнул. Мало кто приходил навестить Яковизия. Крисп открыл дверь, положив руку на рукоять кинжала. В глаза ему с не меньшим подозрением воззрился симпатичный молодой человек.
– Все нормально, Крисп. Грапт! – позвал Яковизий с кровати. – Все даже более чем нормально, Крисп. Ты можешь взять до завтра выходной. Увидимся утром.
– Вы уверены, высокочтимый господин? – с сомнением произнес Крисп.
– Мне прислал его Болкан, – заверил Криспа хозяин. – В конце концов, раз меня уложили в постель, то пускай уложат в нее по-настоящему – надеюсь, ты понимаешь, о чем я. А поскольку ты в этом смысле непробиваемо упрямый тупица…
Крисп не стал дожидаться продолжения. Он закрыл за собой дверь и поспешил к конюшне. Если Яковизий намерен потрахаться, он тоже не прочь. До заката оставался еще час, а он уж был на вилле Танилиды.
Ему пришлось немного подождать; Танилида решала спор между двумя крестьянами, жившими в ее владениях. Оба прошли мимо Криспа вполне довольные. Он не удивился; ума и здравого смысла, чтобы вершить справедливый суд, у Танилиды хватало с избытком.
Она улыбнулась, когда Ной провел Криспа в ее кабинет.
– После несчастного случая с твоим хозяином я все гадала, увижу ли тебя вновь, – сказала она. Тон ее в присутствии дворецкого был совершенно невозмутим.
– Я и сам гадал. – Крисп тоже старался говорить небрежным тоном. Он надеялся, что Танилида поймет, как много смысла вложено в его слова. – Высокочтимый Яковизий был сегодня в хорошем настроении. – Он пояснил, кто остался ухаживать за аристократом и как именно.
Ной фыркнул; тонкая усмешка, тронувшая губы Танилиды, была менее очевидна, но более красноречива. Вслух она сказала:
– Здесь ты всегда желанный гость. Мавр, возможно, вернется к ужину, а возможно и нет. Теперь, когда точно известно, что вы пробудете здесь до весны, он посвящает все свое время одной девушке, понимая, очевидно, что разлука и расстояние ослабят привязанность.
Такой холодный здравый смысл больше был свойствен Танилиде, нежели Мавру; на мгновение Криспу вспомнилось, как он слушал отца в ту пору, когда его мыслями целиком завладела Зоранна.
Надо надеяться, Мавру хватит ума понять, что мать умнее его.
– Ной, я кому-нибудь еще нужна? – спросила Танилида. Дворецкий покачал головой, и она велела:
– Тогда сходи предупреди Евтихия, что Крисп остается на ужин и, как я надеюсь, мой сын объявится тоже.
Мавр действительно вернулся на виллу. Увидав Криспа, он снизошел даже до ужина.
– Как тебе удалось вырваться? – спросил он. – Я думал, Яковизий тебя ни на минуту не отпускает. – Крисп объяснил все еще раз.
Мавр покатился со смеху. – Ну дает, старый распутник! Значит, ему лучше?
– Да, но он пока не встает. А поскольку со дня на день начнется сезон дождей, Яковизий, выходит, боялся не зря. В город Видесс ему до весны не попасть; он даже ковылять еще не начал, куда уж там верхом скакать!
– Жаль, – печально протянул Мавр. – Я изнывал от нетерпения, думая, что это дело нескольких недель, а теперь придется ждать месяцы. Целую вечность! – Испустив скорбный вздох, он поднес к губам чашу с вином.
– Благодари Фоса – ты еще так молод, что несколько месяцев кажутся тебе вечностью. Для меня весна наступит все равно что послезавтра.
– А для меня – нет, – ответил Мавр.
Крисп был склонен согласиться с Мавром; в двадцать два года планета вращается слишком медленно, подумал он. Но в самой этой медлительности есть свои преимущества.
– Насколько я слышал, ты завел себе девушку, так что воспринимай нашу задержку как возможность побыть с ней подольше.
– Хотел бы я, чтоб это было так просто, – откликнулся Мавр. – Но когда я с ней, время летит так незаметно, что его все равно кажется мало. Кстати, чуть не забыл! – Он допил вино, встал и поклонился Танилиде и Криспу. – Я обещал встретиться с ней до восхода луны. – И почти бегом удалился из столовой.
– Мой бедный сыночек! – сухо заметила Танилида. – Не видел свою возлюбленную уже целых… несколько часов. Мне бы, наверное, следовало ревновать, но на самом деле это меня забавляет.
Крисп задумчиво жевал очередной лимонный пирог Евтихия. Никакой другой реакции он от Танилиды не ожидал; между ее искусной чувственностью и искренней увлеченностью Мавра лежала пропасть размером с целые миры. Тем не менее Криспу хотелось, чтобы она не давала понять так уж ясно, что он не ее возлюбленный.
Как бы там ни было, а ночью Танилида к нему пришла. И если то, чем они занимались, было ей неприятно, она это отлично скрывала.
А потом Крисп приподнялся и, опершись на локоть, спросил:
– Почему я?
Танилида не поняла.
– Почему я? – повторил Крисп. – Если учесть, кто вы и что вы, любой мужик в радиусе сотни миль от Опсикиона примчался бы к вам бегом. Так почему вы выбрали меня?
– За твою красоту, молодость и пыл. Потому что, увидев тебя, я не смогла устоять.
Примерно такие слова Крисп надеялся услышать. Но он также расслышал еле уловимые нотки сомнения, точно она предлагала ему ответ и пыталась понять, примет ли он его. Как ему ни хотелось, принять он не смог.
– Вы могли найти дюжину таких, кто превзошел бы меня по всем показателям с первого же взгляда, и сотню, если не тысячу, если бы дали себе труд приглядеться. Так что я не получил ответа на вопрос.
Танилида села. Крисп подумал, что она впервые восприняла его серьезно – как личность, а не как частицу своего видения.
После короткой паузы она медленно произнесла:
– Потому что ты не выбираешь легкий путь, а пытаешься увидеть, к каким последствиям он приведет. Это редкость в любом возрасте, и особенно в твоем.
На сей раз Крисп почувствовал, что она говорит правду, только не всю.
– А еще почему? – спросил он.
Он боялся, как бы его настойчивость не рассердила Танилиду, но скоро понял, что опасался напрасно. Судя по всему, он, наоборот, поднялся в ее глазах; когда она заговорила, тон ее был абсолютно серьезным и деловым.
– Не скрою, что власть, воплощенная в этом… – Танилида тронула золотой, висевший на цепочке, – имеет свою притягательность. В Опсикионе и его окрестностях я достигла всего, о чем могла мечтать. Возможность послать сына в город Видесс, завязать отношения с человеком, который может стать… тем, кем он может стать – ради такого я способна почти на все.
Но только почти. Можешь считать меня черствой, если желаешь, и расчетливой, и хитрой, но ты считаешь меня шлюхой – а это уже опасно! – Теперь ее голос уже не был деловым; в нем звучала неприкрытая угроза.
Крисп спокойно кивнул. Главным его защитным средством против Танилиды, как и против Яковизия, было упрямое нежелание признать, что они способны его запугать.
– Ну и? – спросил он.
Свет единственной лампы играл тенями на лице Танилиды, подчеркивая смену его выражений. И это помогло Криспу увидеть, что он выиграл еще одно очко.
– Поэтому меня не интересуют мужчины, которым в постели нужна не я, а мои владения; и те, кто считает меня своего рода призом, вроде породистой гончей; и те, кому нужно только мое тело, а на душу, владей ею хоть сам Скотос, наплевать. Как по-твоему, ты относишься к одной из этих категорий?
– Нет, – сказал Крисп. – Но вы сами в каком-то смысле разве не попадаете в первую из них – я имею в виду, по отношению ко мне?
Танилида уставилась на него:
– Да как ты смеешь!.. – Крисп восхитился тем, как быстро она взяла себя в руки. Через пару секунд она даже рассмеялась. – Ты выиграл, Крисп; мои же собственные слова обличают меня. Виновна, каюсь. Но в данном случае я по другую сторону сделки – и, должна признать, отсюда все выглядит иначе.
«Для тебя – возможно», – подумал Крисп.
– Последняя причина, по которой я выбрала тебя, Крисп, по крайней мере вначале, – то, что ты быстро учишься. Правда, тебе нужно научиться еще одной вещи: иногда ты задаешь слишком много вопросов.
Она потянулась и привлекла его к себе. Но даже усваивая ее сладострастные уроки, Крисп остался в убеждении, что такой вещи, как слишком много вопросов, не существует. Выбрать правильный способ и время, чтобы задать их, – это дело другое. А время, подумал он, прежде чем все мысли вылетели из головы, похоже, было выбрано не правильно.
* * *
Наутро он проснулся от стука дождя по крыше. Знакомый звук, хотя для Криспа более привычным было тихое шлепанье капель по соломе, чем барабанная дробь, которую они выбивали по черепице. «Хорошо бы крестьяне Танилиды успели покончить с уборкой урожая», – подумал Крисп. И тут же сам посмеялся над этой мыслью: с уборкой так и так покончено, хотят они того или нет.
Танилида, как обычно, ускользнула среди ночи. Порой Крисп просыпался, когда она вставала с кровати, но чаще, в том числе и прошлой ночью, продолжал мирно спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46