Каннингхэм явно выпил лишнего — об этом свидетельствовала его неуверенная походка. Алан, как, впрочем, и все остальные жители Нью-Йорка, уже не раз видел по телевизору в течение последних трех-четырех месяцев, как эти двое обменивались обвинениями и ругательствами. Вражда между ними все больше обострялась, от политики дело переходило к личным обвинениям. Свитцер изображал Каннингхэма главарем самой коррумпированной организации в стране, а Каннингхэм в свою очередь называл конгрессмена любителем саморекламы и человеком, предавшим интересы своих избирателей. Насколько мог судить Алан, ни тот, ни другой не были полностью не правы. Пока Алан и другие гости наблюдали за этой сценой, Каннингхэм, выкрикнув что-то нечленораздельное, бросил свой бокал прямо в физиономию Свитцера. Конгрессмен побагровел, схватил муниципального босса за лацканы пиджака и с силой отшвырнул его к стене. Затем они сцепились и принялись топтаться посреди комнаты, как двое пьяных завсегдатаев бара. Что же касается остальных гостей, то одни призывали их прекратить драку, а другие криками и улюлюканьем поощряли дерущихся.
Алан заметил Ба, который стоял возле стены в углу комнаты. Он не смотрел на драку — его взгляд был устремлен в пространство. Алан посмотрел в том же направлении и увидел Сильвию. Ему казалось, что она будет удручена происходящим скандалом, но ошибся. Поднявшись на цыпочки, с горящими глазами и с улыбкой на губах, часто дыша, она наслаждалась сценой драки!
Что это с ней? И что происходит с ним? Ему должно было бы быть неприятно то, что она с таким удовольствием наблюдает, как два взрослых человека, видных общественных деятеля, валяют дурака. А вместо этого его еще больше влечет к ней. Раньше он думал, что хорошо знает себя, но теперь понял, что ошибался... Там, где замешана женщина, все выглядит по-другому...
Алан вновь повернулся в ту сторону, где происходила драка, и как раз вовремя; он увидел, как Каннингхэм, потеряв равновесие, качнулся назад, к камину. Он зацепился каблуком за кромку камина, беспомощно взмахнул руками и рухнул, ударившись затылком об угол мраморной облицовки.
Алан перескочил через кушетку и побежал к лежавшему неподвижно Каннингхэму, но его опередил Ба, уже стоявший над безжизненным телом.
— Он истекает кровью! — пробормотал Алан, заметив алую струйку артериальной крови, брызнувшей на белый мрамор камина. По-видимому, задета черепная артерия.
В комнате, где только что раздавались крики и поощрительные возгласы, наступила полная тишина.
Не дожидаясь распоряжений, Ба поднял голову Каннингхэма и повернул ее так, чтобы Алан смог обследовать пострадавшего. Алан сразу же увидел рваную рану длиной в два дюйма в области затылка. Он попытался зажать ее рукой, надавив на края. Когда он это сделал, теплая кровь хлынула ему в ладонь. И вдруг опять произошло «это»: ладонь коснулась раны, щекочущее ощущение поднялось вверх по руке и распространилось по всему телу. Алана пронизала дрожь. В то же время тело Каннингхэма дрогнуло, и он открыл глаза.
Алан убрал руку и посмотрел на рану. Все чувства смешались в нем — ужас, изумление, недоверие, — когда он увидел, что рана закрылась. Осталась лишь неглубокая неровная царапина.
Ба наклонился и тоже взглянул на рану.
Неожиданно он отпустил Каннингхэма и поднялся на ноги. С высоты своего гигантского роста Ба смотрел на Алана и, казалось, покачивался — так, как будто у него кружилась голова. Алан заметил изумление в его широко раскрытых глазах. Изумление и что-то еще — Алан не был уверен, но ему показалось, что это было признание. Затем Ба повернулся к толпившимся вокруг людям.
— Отойдите, пожалуйста, отступите назад!
К ним подошла Сильвия и присела рядом на корточки. На лице у нее уже не было больше улыбки — она сменилась выражением искреннего сочувствия. За ней стоял Эксфорд, он держался спокойно, но внимательно наблюдал.
— У него все в порядке? — спросила Сильвия.
Алан был не в состоянии отвечать на вопросы. Он понимал, что выглядел глупо — стоя на коленях с отвисшей челюстью и разинутым ртом и с пригоршней засыхающей у него в руке чужой крови. Но он не мог в этот момент произнести ни слова — и лишь смотрел, не отрываясь, на затылок Каннингхэма.
— Ну, разумеется, у меня все в порядке! — пробурчал Каннингхэм и попытался подняться. Он выглядел вполне трезвым — все признаки опьянения сразу, исчезли.
— Но кровь! — Сильвия посмотрела на ладонь Алана.
— Черепные раны страшно кровоточат, даже самые незначительные, — наконец сумел выдавить из себя Алан и вопросительно взглянул на Эксфорда: — Ведь правда?
Он наблюдал, как взгляд Эксфорда скользил от пятна крови на камине к лужице на полу. Эксфорд некоторое время колебался, а затем пожал плечами и подтвердил:
— Верно, черт побери, верно.
* * *
Вечер был на исходе, это радовало Ба. Ему не нравилось, что в доме так много незнакомых людей. Для Миссус это, конечно, лишь очередной прием, но Ба воспринял этот вечер как подлинное откровение.
Дат-тай-вао.
Стоя у парадного подъезда, он смотрел, как автомобиль доктора выезжает на улицу — и у него в голове звучало, бесконечно повторяясь, одно и то же:
«Дат-тай-вао...»
Доктор Балмер обладает этой целительной силой.
Но как это может быть? Это невозможно!
Однако нельзя отрицать то, что он видел сегодня собственными глазами: струя крови, открытая рана — и вот кровь остановилась, и рана закрылась сразу после прикосновения руки доктора. Когда Ба увидел это, у него внезапно ослабели и подкосились колени.
Давно ли доктор владеет Дат-тай-вао? Нет, конечно, недавно. Ба видел, какое удивленное лицо было у Алана в тот момент, когда рана закрылась у него под рукой. Если бы только...
Ба мысленно вернулся назад — к тем временам, когда его любимая жена Нун Тхи умирала от рака, взявшего начало в легких и распространившегося затем на весь ее организм. Он вспомнил, как доктор Балмер постоянно возвращался к ее кровати в эти бесконечные мучительные дни, когда болезнь пожирала ее изнутри. Было много докторов, которые лечили Нун Тхи, но для Ба и его жены доктор Балмер стал единственным Доктором.
Ах, если бы только он обладал тогда силой Дат-тай-вао!
Но, разумеется, в то время у него этой силы не было. В то время... Но теперь!
Ба почувствовал жалость к доктору Балмеру — ибо во всех преданиях о Дат-тай-вао говорилось, что эта сила — обоюдоострое оружие.
* * *
За обладание ею всегда приходится платить.
«Я способен на это!» — думал Алан по дороге домой.
Теперь уже не было ни малейших сомнений, — он обладает какой-то целительной силой. Сегодняшний случай подтвердил это. У Каннингхэма был раскроен череп, который ужасно кровоточил, но стоило ему прикоснуться к нему рукой — и рана превратилась в царапину.
«Одиннадцать часов вечера», — Алан мысленно отметил время, когда это произошло.
Случаи с Соней Андерсен и Генриеттой Вестин не были простым совпадением! Он и вправду способен делать это! Но как контролировать данную ему силу? Как использовать ее по желанию?
Сквозь пелену раздумий голос Джинни прорвался в его сознание:
— Джози и Терри не поверят, когда я им расскажу!
— Не поверят чему? — спросил Алан, вдруг осознав, что она говорит.
Видела ли она? Если видела, то с ней можно поговорить, не опасаясь, что она примет его за сумасшедшего. Алан остро нуждался в том, чтобы с кем-нибудь поделиться, с кем-то, кто мог ему поверить.
— Этот прием! Эти знаменитости! И эта драка между Каннингхэмом и Свитцером! Все!
— А, это...
Он был разочарован. Судя по всему, Джинни ничего не видела. Алан подумал: «Может быть, Ба был свидетелем того, что произошло? Но скорее всего он просто не поверил своим глазам. Это нормальная реакция любого человека — недоверие. И именно я должен держать все в себе. Если я сам не могу полностью поверить в то, что произошло, то как можно ждать, что в это поверит кто-нибудь другой?»
— Знаешь, — продолжала трещать Джинни, — я не могу понять эту Сильвию. Такое ощущение, что душа у нее жесткая как подошва, а в то же время эта женщина взяла на воспитание неполноценного ребенка и собственноручно ухаживает за ним. Я просто не понимаю...
— Джеффи не неполноценный. Он аутист.
— Но это ведь одно и тоже, не правда ли?
— Совсем нет. В большинстве случаев дети-аутисты кажутся умственно отсталыми, но по этому поводу уже не первый год ученые спорят — действительно ли все они отсталые. Я думаю, что Джеффи совсем не отсталый. — Алан сделал краткий обзор соответствующих теорий, а затем сказал: — Сильвия однажды показала мне фотографию игрушечного домика, который он построил из отдельных блоков... Я знаю, что в этом мальчике есть разум, но в настоящий момент он просто отключен.
Джинни с изумлением смотрела на него.
— Ты в последнее время никогда так много не говорил!
— Да ну? Я как-то не сообразил. Прости.
— Ничего, все в порядке. В последние дни ты был озабочен более, чем обычно. Я как-то уже привыкла к этому.
— Еще раз прости.
— Но вернемся к нашей хозяйке. Зачем это она усыновила этого мальчика? Я спрашивала ее, но она так и не ответила. Более того, у меня создалось впечатление, что она сознательно уклоняется от ответа.
Алан пожал плечами.
— Я тоже не знаю, но думаю, что это ее личное дело.
— И что, для ребенка ничего нельзя сделать?
— Все известные методы лечения уже были испробованы.
— У нее так много денег, что она могла бы показать его крупнейшим светилам... — Джинни вдруг замолкла.
Алан закончил фразу за нее.
— Вместо того, чтобы иметь дело с местным семейным доктором? — улыбнулся он кислой улыбкой.
Джинни, видимо, стало неудобно.
— Я совсем не это имела в виду.
— Хорошо.
Алан не сердился и не был обижен. У него уже образовался иммунитет к подобным вещам. Ему было известно, что Джинни хотела бы, чтобы он специализировался в какой-то определенной области. Она все время повторяла, что заботится о нем, и поэтому не хочет, чтобы он работал так много. Но Алан-то знал, в чем состоит истинная причина ее беспокойства: все приятельницы Джинни были женами специалистов, и она привыкла думать, что семейный доктор — это самая низкая ступень в медицинской иерархии...
— Я вовсе не хотела... — быстро пробормотала она. — Я просто... Алан! Куда ты? Вот же наша улица!
Алан затормозил и подъехал к бордюру.
— У тебя все в порядке? — спросила Джинни с тревогой в глазах. — Ты не слишком много выпил?
— У меня все в порядке, — ответил Алан уверенным голосом. — Все в полном порядке.
Джинни не произнесла больше ни слова, пока он давал задний ход, сворачивая на нужную улицу. Алан сам не понимал, как получилось, что он прозевал нужный поворот. Он внимательно следил за дорогой, видел дорожные знаки. Он просто не узнал свою улицу и понятия не имел — почему он ее не узнал.
Глава 10
Алан
Все воскресенье Алану не терпелось отправиться на работу и проверить, действует ли обретенная им новая целительная сила. Наконец настало утро, и он, волнуясь, приступил к делу.
Было 8 часов утра. Алан имел намерение действовать по правилам науки, фиксируя все данные — время, место, имена пациентов, диагноз болезни. Он заправил в диктофон новые батарейки и уже был готов принять первого пациента, чтобы сотворить первое за этот день чудо.
Но не тут-то было.
Первыми пациентами оказалась престарелая чета, у обоих устойчивая гипертония, и женщина со слабой формой контролируемого диетой диабета II типа. При этих болезнях не было возможности моментально подтвердить излечение. Он не мог предписать первым двум прекратить лечение, а третьей — отказаться от 1500-калорийной диеты, отправиться в кондитерскую и наесться пирожных.
Ему требовалось какое-то острое заболевание или травма. Четвертый пациент — что называется «в тему»: шестилетний Крис Болланд, пришедший из школы домой с воспалением горла и высокой температурой 101,6° по Фаренгейту. Алан заглянул в горло мальчика и обнаружил, что оно облеплено белым налетом.
— Снова гланды? — спросила миссис Болланд. — Почему бы не удалить их?
Алан просмотрел историю болезни.
— Это у него всего лишь третье воспаление за этот год. Пока еще рано говорить об удалении. Но попробуем кое-что.
Он встал позади Криса, слегка дотронулся кончиками пальцев до его распухших желез под челюстью и мысленно сосредоточился — над чем, он сам толком не знал, но старался мысленно представить себе чистое, розовое горло с нормальными гландами. Он старался мысленно встроить Крису это идеальное горло...
На этот раз ничего не произошло — ни покалывания в пальцах Алана, ни крика боли Криса. Ничего.
Уголком глаза Алан заметил, что мать Криса как-то странно на него смотрит. Кашлянув, он надел наушники стетоскопа и начал прослушивать легкие мальчика, пытаясь скрыть свое разочарование.
Неудача! Почему же этот дар, если он действительно существует, так чертовски капризен? Что приводит его в действие? Алан не знал этого, но тем не менее тихим шепотом продиктовал на пленку краткий отчет о постигшей его неудаче.
Следующей его пациенткой была Марла Шпрингер, девушка двадцати трех лет. Ее привела соседка, которая давно лечилась у Алана. Марла этим утром порезала себе правую руку. В течение получаса она прикладывала лед и пыталась зажать рану, но та продолжала кровоточить. Медсестра Дениз сразу же провела пострадавшую в пустующую перевязочную.
Алан осмотрел руку девушки и обнаружил серповидный разрез размером в дюйм от конца до конца на мясистой части ладони под большим пальцем. Кровь медленно, но непрерывно сочилась из-под поврежденной кожи. Рука у девушки была уже холодной, лицо бледным. Нижнюю губу она сильно прикусила зубами.
— Сильно болит, Марла?
Бедняжка покачала головой:
— Нет, но кровь все еще продолжает идти.
— Конечно, и она будет идти, пока я не обработаю рану. — Алан почувствовал, что ее испуг начал проходить, — стоило ей только понять, что она не умрет от потери крови. Теперь девушку нужно немного отвлечь и завоевать ее доверие. — И может быть, вы воспользуетесь этим случаем, чтобы уговорить своего мужа купить посудомоечную машину. Или на худой конец «ершик» на рукоятке.
— Что вы имеете в виду?
— У вас ведь это случилось, когда вы пытались отмыть дно стакана.
Она широко раскрыла глаза.
— Как вы угадали?
Алан подмигнул ей:
— Мудрый индеец все знает, все видит.
Он не стал ей говорить, что в течение многих лет ему приходилось видеть множество подобных ран; все они были вызваны одной и той же причиной: непомерно большим усилием при мытье стаканов — в результате чего стакан ломался и стекло резало либо указательный палец, либо ладонь.
Алан велел девушке лечь и расслабиться. И тут ему пришла в голову мысль, что эта и есть идеальная возможность вновь испробовать свою чудотворную силу. Если она сработала в субботу вечером в случае гораздо более обширной раны, то с таким небольшим порезом не должно быть никаких проблем. Алан взглянул на свои часы — 9.36 утра. Он хотел зафиксировать все как можно более обстоятельно.
Плотно прижав лоскут кожи к порезу, он взмолился, чтобы рана зажила. Он продержал руку больной по меньшей мере двадцать секунд, но не почувствовал ни удара, ни эйфорической дрожи. Разжав пальцы, осмотрел рану.
Края пореза сжались, а сам он превратился в тонкую багровую линию, и никаких признаков кровотечения больше не наблюдалось. Алан почувствовал, как волна победного торжества прокатилась по его телу...
Но тут вдруг края раны разошлись, и снова начала течь кровь.
Он ничего не добился.
— Вы будете зашивать рану? — спросила Марла Шпрингер.
— Я как раз собираюсь это сделать, — ответил Алан с чувством горького разочарования. Он достал бутыль с ксилокаином и иглу с кетгутом для зашивания ран.
Еще одна неудачная попытка.
Но Алан не собирался сдаваться. Закончив с этим, он пойдет в комнату для консультаций, продиктует результаты на диктофон и примется за следующего пациента.
* * *
Расшифровка магнитофонной записи.
"Понедельник, 12 апреля.
10.18 утра.
Мари Эммет, 58 лет, белая, пол женский, кровяное давление — 136/84. Говорит: «У меня опоясывающий лишай». Она права. Характерная сыпь на левом боку. Положил руку на это место и мысленно пожелал, чтобы сыпь прошла. Пытался трижды. Никакого результата. Сыпь осталась. Боли не уменьшились.
10.47 утра.
Эми Бриско, 11-летний астматик. Мать говорит, что ребенок задыхался всю ночь. При прослушивании — жесткое дыхание и хрипы по всей поверхности легких. Положил правую руку на грудь спереди, левую руку на спину и сжал, пожелав, чтобы легкие расслабились и очистились. Никаких результатов, если не считать удивленного выражения на лице матери ребенка — она, по-видимому, подумала, что я слегка тронулся. Спазмы в бронхах продолжаются, дыхание жесткое, как и прежде. Начал обычное лечение — 0,2 кубика водного раствора адреналина подкожно и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Алан заметил Ба, который стоял возле стены в углу комнаты. Он не смотрел на драку — его взгляд был устремлен в пространство. Алан посмотрел в том же направлении и увидел Сильвию. Ему казалось, что она будет удручена происходящим скандалом, но ошибся. Поднявшись на цыпочки, с горящими глазами и с улыбкой на губах, часто дыша, она наслаждалась сценой драки!
Что это с ней? И что происходит с ним? Ему должно было бы быть неприятно то, что она с таким удовольствием наблюдает, как два взрослых человека, видных общественных деятеля, валяют дурака. А вместо этого его еще больше влечет к ней. Раньше он думал, что хорошо знает себя, но теперь понял, что ошибался... Там, где замешана женщина, все выглядит по-другому...
Алан вновь повернулся в ту сторону, где происходила драка, и как раз вовремя; он увидел, как Каннингхэм, потеряв равновесие, качнулся назад, к камину. Он зацепился каблуком за кромку камина, беспомощно взмахнул руками и рухнул, ударившись затылком об угол мраморной облицовки.
Алан перескочил через кушетку и побежал к лежавшему неподвижно Каннингхэму, но его опередил Ба, уже стоявший над безжизненным телом.
— Он истекает кровью! — пробормотал Алан, заметив алую струйку артериальной крови, брызнувшей на белый мрамор камина. По-видимому, задета черепная артерия.
В комнате, где только что раздавались крики и поощрительные возгласы, наступила полная тишина.
Не дожидаясь распоряжений, Ба поднял голову Каннингхэма и повернул ее так, чтобы Алан смог обследовать пострадавшего. Алан сразу же увидел рваную рану длиной в два дюйма в области затылка. Он попытался зажать ее рукой, надавив на края. Когда он это сделал, теплая кровь хлынула ему в ладонь. И вдруг опять произошло «это»: ладонь коснулась раны, щекочущее ощущение поднялось вверх по руке и распространилось по всему телу. Алана пронизала дрожь. В то же время тело Каннингхэма дрогнуло, и он открыл глаза.
Алан убрал руку и посмотрел на рану. Все чувства смешались в нем — ужас, изумление, недоверие, — когда он увидел, что рана закрылась. Осталась лишь неглубокая неровная царапина.
Ба наклонился и тоже взглянул на рану.
Неожиданно он отпустил Каннингхэма и поднялся на ноги. С высоты своего гигантского роста Ба смотрел на Алана и, казалось, покачивался — так, как будто у него кружилась голова. Алан заметил изумление в его широко раскрытых глазах. Изумление и что-то еще — Алан не был уверен, но ему показалось, что это было признание. Затем Ба повернулся к толпившимся вокруг людям.
— Отойдите, пожалуйста, отступите назад!
К ним подошла Сильвия и присела рядом на корточки. На лице у нее уже не было больше улыбки — она сменилась выражением искреннего сочувствия. За ней стоял Эксфорд, он держался спокойно, но внимательно наблюдал.
— У него все в порядке? — спросила Сильвия.
Алан был не в состоянии отвечать на вопросы. Он понимал, что выглядел глупо — стоя на коленях с отвисшей челюстью и разинутым ртом и с пригоршней засыхающей у него в руке чужой крови. Но он не мог в этот момент произнести ни слова — и лишь смотрел, не отрываясь, на затылок Каннингхэма.
— Ну, разумеется, у меня все в порядке! — пробурчал Каннингхэм и попытался подняться. Он выглядел вполне трезвым — все признаки опьянения сразу, исчезли.
— Но кровь! — Сильвия посмотрела на ладонь Алана.
— Черепные раны страшно кровоточат, даже самые незначительные, — наконец сумел выдавить из себя Алан и вопросительно взглянул на Эксфорда: — Ведь правда?
Он наблюдал, как взгляд Эксфорда скользил от пятна крови на камине к лужице на полу. Эксфорд некоторое время колебался, а затем пожал плечами и подтвердил:
— Верно, черт побери, верно.
* * *
Вечер был на исходе, это радовало Ба. Ему не нравилось, что в доме так много незнакомых людей. Для Миссус это, конечно, лишь очередной прием, но Ба воспринял этот вечер как подлинное откровение.
Дат-тай-вао.
Стоя у парадного подъезда, он смотрел, как автомобиль доктора выезжает на улицу — и у него в голове звучало, бесконечно повторяясь, одно и то же:
«Дат-тай-вао...»
Доктор Балмер обладает этой целительной силой.
Но как это может быть? Это невозможно!
Однако нельзя отрицать то, что он видел сегодня собственными глазами: струя крови, открытая рана — и вот кровь остановилась, и рана закрылась сразу после прикосновения руки доктора. Когда Ба увидел это, у него внезапно ослабели и подкосились колени.
Давно ли доктор владеет Дат-тай-вао? Нет, конечно, недавно. Ба видел, какое удивленное лицо было у Алана в тот момент, когда рана закрылась у него под рукой. Если бы только...
Ба мысленно вернулся назад — к тем временам, когда его любимая жена Нун Тхи умирала от рака, взявшего начало в легких и распространившегося затем на весь ее организм. Он вспомнил, как доктор Балмер постоянно возвращался к ее кровати в эти бесконечные мучительные дни, когда болезнь пожирала ее изнутри. Было много докторов, которые лечили Нун Тхи, но для Ба и его жены доктор Балмер стал единственным Доктором.
Ах, если бы только он обладал тогда силой Дат-тай-вао!
Но, разумеется, в то время у него этой силы не было. В то время... Но теперь!
Ба почувствовал жалость к доктору Балмеру — ибо во всех преданиях о Дат-тай-вао говорилось, что эта сила — обоюдоострое оружие.
* * *
За обладание ею всегда приходится платить.
«Я способен на это!» — думал Алан по дороге домой.
Теперь уже не было ни малейших сомнений, — он обладает какой-то целительной силой. Сегодняшний случай подтвердил это. У Каннингхэма был раскроен череп, который ужасно кровоточил, но стоило ему прикоснуться к нему рукой — и рана превратилась в царапину.
«Одиннадцать часов вечера», — Алан мысленно отметил время, когда это произошло.
Случаи с Соней Андерсен и Генриеттой Вестин не были простым совпадением! Он и вправду способен делать это! Но как контролировать данную ему силу? Как использовать ее по желанию?
Сквозь пелену раздумий голос Джинни прорвался в его сознание:
— Джози и Терри не поверят, когда я им расскажу!
— Не поверят чему? — спросил Алан, вдруг осознав, что она говорит.
Видела ли она? Если видела, то с ней можно поговорить, не опасаясь, что она примет его за сумасшедшего. Алан остро нуждался в том, чтобы с кем-нибудь поделиться, с кем-то, кто мог ему поверить.
— Этот прием! Эти знаменитости! И эта драка между Каннингхэмом и Свитцером! Все!
— А, это...
Он был разочарован. Судя по всему, Джинни ничего не видела. Алан подумал: «Может быть, Ба был свидетелем того, что произошло? Но скорее всего он просто не поверил своим глазам. Это нормальная реакция любого человека — недоверие. И именно я должен держать все в себе. Если я сам не могу полностью поверить в то, что произошло, то как можно ждать, что в это поверит кто-нибудь другой?»
— Знаешь, — продолжала трещать Джинни, — я не могу понять эту Сильвию. Такое ощущение, что душа у нее жесткая как подошва, а в то же время эта женщина взяла на воспитание неполноценного ребенка и собственноручно ухаживает за ним. Я просто не понимаю...
— Джеффи не неполноценный. Он аутист.
— Но это ведь одно и тоже, не правда ли?
— Совсем нет. В большинстве случаев дети-аутисты кажутся умственно отсталыми, но по этому поводу уже не первый год ученые спорят — действительно ли все они отсталые. Я думаю, что Джеффи совсем не отсталый. — Алан сделал краткий обзор соответствующих теорий, а затем сказал: — Сильвия однажды показала мне фотографию игрушечного домика, который он построил из отдельных блоков... Я знаю, что в этом мальчике есть разум, но в настоящий момент он просто отключен.
Джинни с изумлением смотрела на него.
— Ты в последнее время никогда так много не говорил!
— Да ну? Я как-то не сообразил. Прости.
— Ничего, все в порядке. В последние дни ты был озабочен более, чем обычно. Я как-то уже привыкла к этому.
— Еще раз прости.
— Но вернемся к нашей хозяйке. Зачем это она усыновила этого мальчика? Я спрашивала ее, но она так и не ответила. Более того, у меня создалось впечатление, что она сознательно уклоняется от ответа.
Алан пожал плечами.
— Я тоже не знаю, но думаю, что это ее личное дело.
— И что, для ребенка ничего нельзя сделать?
— Все известные методы лечения уже были испробованы.
— У нее так много денег, что она могла бы показать его крупнейшим светилам... — Джинни вдруг замолкла.
Алан закончил фразу за нее.
— Вместо того, чтобы иметь дело с местным семейным доктором? — улыбнулся он кислой улыбкой.
Джинни, видимо, стало неудобно.
— Я совсем не это имела в виду.
— Хорошо.
Алан не сердился и не был обижен. У него уже образовался иммунитет к подобным вещам. Ему было известно, что Джинни хотела бы, чтобы он специализировался в какой-то определенной области. Она все время повторяла, что заботится о нем, и поэтому не хочет, чтобы он работал так много. Но Алан-то знал, в чем состоит истинная причина ее беспокойства: все приятельницы Джинни были женами специалистов, и она привыкла думать, что семейный доктор — это самая низкая ступень в медицинской иерархии...
— Я вовсе не хотела... — быстро пробормотала она. — Я просто... Алан! Куда ты? Вот же наша улица!
Алан затормозил и подъехал к бордюру.
— У тебя все в порядке? — спросила Джинни с тревогой в глазах. — Ты не слишком много выпил?
— У меня все в порядке, — ответил Алан уверенным голосом. — Все в полном порядке.
Джинни не произнесла больше ни слова, пока он давал задний ход, сворачивая на нужную улицу. Алан сам не понимал, как получилось, что он прозевал нужный поворот. Он внимательно следил за дорогой, видел дорожные знаки. Он просто не узнал свою улицу и понятия не имел — почему он ее не узнал.
Глава 10
Алан
Все воскресенье Алану не терпелось отправиться на работу и проверить, действует ли обретенная им новая целительная сила. Наконец настало утро, и он, волнуясь, приступил к делу.
Было 8 часов утра. Алан имел намерение действовать по правилам науки, фиксируя все данные — время, место, имена пациентов, диагноз болезни. Он заправил в диктофон новые батарейки и уже был готов принять первого пациента, чтобы сотворить первое за этот день чудо.
Но не тут-то было.
Первыми пациентами оказалась престарелая чета, у обоих устойчивая гипертония, и женщина со слабой формой контролируемого диетой диабета II типа. При этих болезнях не было возможности моментально подтвердить излечение. Он не мог предписать первым двум прекратить лечение, а третьей — отказаться от 1500-калорийной диеты, отправиться в кондитерскую и наесться пирожных.
Ему требовалось какое-то острое заболевание или травма. Четвертый пациент — что называется «в тему»: шестилетний Крис Болланд, пришедший из школы домой с воспалением горла и высокой температурой 101,6° по Фаренгейту. Алан заглянул в горло мальчика и обнаружил, что оно облеплено белым налетом.
— Снова гланды? — спросила миссис Болланд. — Почему бы не удалить их?
Алан просмотрел историю болезни.
— Это у него всего лишь третье воспаление за этот год. Пока еще рано говорить об удалении. Но попробуем кое-что.
Он встал позади Криса, слегка дотронулся кончиками пальцев до его распухших желез под челюстью и мысленно сосредоточился — над чем, он сам толком не знал, но старался мысленно представить себе чистое, розовое горло с нормальными гландами. Он старался мысленно встроить Крису это идеальное горло...
На этот раз ничего не произошло — ни покалывания в пальцах Алана, ни крика боли Криса. Ничего.
Уголком глаза Алан заметил, что мать Криса как-то странно на него смотрит. Кашлянув, он надел наушники стетоскопа и начал прослушивать легкие мальчика, пытаясь скрыть свое разочарование.
Неудача! Почему же этот дар, если он действительно существует, так чертовски капризен? Что приводит его в действие? Алан не знал этого, но тем не менее тихим шепотом продиктовал на пленку краткий отчет о постигшей его неудаче.
Следующей его пациенткой была Марла Шпрингер, девушка двадцати трех лет. Ее привела соседка, которая давно лечилась у Алана. Марла этим утром порезала себе правую руку. В течение получаса она прикладывала лед и пыталась зажать рану, но та продолжала кровоточить. Медсестра Дениз сразу же провела пострадавшую в пустующую перевязочную.
Алан осмотрел руку девушки и обнаружил серповидный разрез размером в дюйм от конца до конца на мясистой части ладони под большим пальцем. Кровь медленно, но непрерывно сочилась из-под поврежденной кожи. Рука у девушки была уже холодной, лицо бледным. Нижнюю губу она сильно прикусила зубами.
— Сильно болит, Марла?
Бедняжка покачала головой:
— Нет, но кровь все еще продолжает идти.
— Конечно, и она будет идти, пока я не обработаю рану. — Алан почувствовал, что ее испуг начал проходить, — стоило ей только понять, что она не умрет от потери крови. Теперь девушку нужно немного отвлечь и завоевать ее доверие. — И может быть, вы воспользуетесь этим случаем, чтобы уговорить своего мужа купить посудомоечную машину. Или на худой конец «ершик» на рукоятке.
— Что вы имеете в виду?
— У вас ведь это случилось, когда вы пытались отмыть дно стакана.
Она широко раскрыла глаза.
— Как вы угадали?
Алан подмигнул ей:
— Мудрый индеец все знает, все видит.
Он не стал ей говорить, что в течение многих лет ему приходилось видеть множество подобных ран; все они были вызваны одной и той же причиной: непомерно большим усилием при мытье стаканов — в результате чего стакан ломался и стекло резало либо указательный палец, либо ладонь.
Алан велел девушке лечь и расслабиться. И тут ему пришла в голову мысль, что эта и есть идеальная возможность вновь испробовать свою чудотворную силу. Если она сработала в субботу вечером в случае гораздо более обширной раны, то с таким небольшим порезом не должно быть никаких проблем. Алан взглянул на свои часы — 9.36 утра. Он хотел зафиксировать все как можно более обстоятельно.
Плотно прижав лоскут кожи к порезу, он взмолился, чтобы рана зажила. Он продержал руку больной по меньшей мере двадцать секунд, но не почувствовал ни удара, ни эйфорической дрожи. Разжав пальцы, осмотрел рану.
Края пореза сжались, а сам он превратился в тонкую багровую линию, и никаких признаков кровотечения больше не наблюдалось. Алан почувствовал, как волна победного торжества прокатилась по его телу...
Но тут вдруг края раны разошлись, и снова начала течь кровь.
Он ничего не добился.
— Вы будете зашивать рану? — спросила Марла Шпрингер.
— Я как раз собираюсь это сделать, — ответил Алан с чувством горького разочарования. Он достал бутыль с ксилокаином и иглу с кетгутом для зашивания ран.
Еще одна неудачная попытка.
Но Алан не собирался сдаваться. Закончив с этим, он пойдет в комнату для консультаций, продиктует результаты на диктофон и примется за следующего пациента.
* * *
Расшифровка магнитофонной записи.
"Понедельник, 12 апреля.
10.18 утра.
Мари Эммет, 58 лет, белая, пол женский, кровяное давление — 136/84. Говорит: «У меня опоясывающий лишай». Она права. Характерная сыпь на левом боку. Положил руку на это место и мысленно пожелал, чтобы сыпь прошла. Пытался трижды. Никакого результата. Сыпь осталась. Боли не уменьшились.
10.47 утра.
Эми Бриско, 11-летний астматик. Мать говорит, что ребенок задыхался всю ночь. При прослушивании — жесткое дыхание и хрипы по всей поверхности легких. Положил правую руку на грудь спереди, левую руку на спину и сжал, пожелав, чтобы легкие расслабились и очистились. Никаких результатов, если не считать удивленного выражения на лице матери ребенка — она, по-видимому, подумала, что я слегка тронулся. Спазмы в бронхах продолжаются, дыхание жесткое, как и прежде. Начал обычное лечение — 0,2 кубика водного раствора адреналина подкожно и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37