А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Скорость! — закричал Алексей. — Скорость!Матвеев суетливо и испуганно переключил скорость.— Жми!Раскрыв дверцу, Алексей выскочил из машины, слыша, как бешено забурлила вода, чувствуя, как орудие, скатываясь с берега, сильно толкнуло сзади машину. Сочно захрустело дно; тонко завывая, пел мотор, а возле орудия слышались обеспокоенные голоса, всплески, хлюпанье от быстрого движения ног. Темная громада машины, гудя, проползла мимо него. И, налегая на борта, на щит, на колеса, на ствол, позади двигался весь расчет; кто-то, трудно дыша, говорил:— На колеса, ребята!— Ну и ночка! Как на передовой! — гудел чей-то баритон, кажется, Нечаева. — Наковыряешься!И Алексей навалился плечом на щит, рукой толкая колесо рядом с чьим-то плечом и руками, крикнул, понимая, что порыв этот ослаблять нельзя:— Вперед!.. Навались, ребята!..Он шел так, подталкивая орудие, несколько минут, пока не онемело плечо, пока колеса орудия не ушли под воду. А вода все подымалась и уже перехлестывала через станины, ударяла в щит, и машина, натруженно завывая, двигалась медленнее и медленнее.«Сколько осталось до того берега? Где он?»Вдруг тело орудия откатилось назад, непомерной тяжестью надавило на плечо. Орудие стало. Мотор приглушенно ревел. Будто буксовали колеса. Вокруг орудия бурлила вода. Люди в бессилии прислонились к щиту.— А, черт! Завели в омут! Полные сапоги воды! Что будем делать?— Держись, утащат омутницы! — закричал Гребнин. — Они любят таких верзил, как ты, Нечаев!— Еще, ребята! — с тревогой командовал Дроздов. — Ну, р-раз! Еще!— Подожди, буксует! Здесь самая глубина!— Мотор бы не залило!— Миша, не наступай на ноги! Зачем толкаешься? Не видишь, на одной ноге стою? — завозившись около станин, возмущенно заорал Ким Карапетянц. — Держи руками!— Орудие засасывает!Алексей стоял возле орудия, привалившись к щиту спиной, лихорадочно соображая: «Засасывает орудие… Машина буксует… Да, они, наверно, на середине реки… Все же Матвеев не мог проскочить… Хватит ли сейчас троса лебедки?.. Где Чернецов?»А впереди, сквозь шелест дождя, Матвеев отчаянно кричал в раскрытую дверцу:— Помогай, ребята! Дав-вай!.. Что же вы?.. Да что же вы делаете со мной?!— Прекратите суматоху! — выделяя каждое слово, выговорил Алексей и, уже подходя к машине, увидев над собой белое лицо Матвеева, заговорил обозленно: — Что вы? Лучше кричите тогда: «Братцы, погибаю!» Вы шофер, черт побери, или кто?— Да засосет же… — жалко выдавил Матвеев. — Засосет!..— Замолчите! — с неприязнью повторил Алексей и повернулся к берегу: фонарик тусклой каплей покачивался на ветру, — видимо, ослабли батареи.— Гребнин!— Я курсант Гребнин!Вблизи послышалось бурление воды, и перед Алексеем размытым в темноте силуэтом возникла невысокая фигура Гребнина.— Иди к берегу, узнай, сколько до него. Быстро только! Луц, разматывай трос лебедки! И вслед за Гребниным! Я сейчас приду к вам. Ищите дерево со стволом покрепче. Все ясно?— Ясно! — коротко отозвался Гребнин.— Так точно! — ответил Луц.Загудела лебедка, заплескался в воде трос, и две фигуры — одна низкорослая, другая худая и высокая — пропали во тьме. Вскоре донесся оттуда отдаленный и радостный голос Гребнина:— Берег!..— Наконец… Фу ты! — Алексей даже вытер мокрое лицо, затем спросил у Матвеева отрывисто: — Хватит троса? Да включи ты фары, что погасил! Троса хватит?— Да кто его… должно, хватит… А фары… с ними фонарь плохо видно… — забормотал Матвеев.— Включай! Фонарь сейчас и так найдем! Включай, говорят!Алексей двинулся к берегу, где угасающей искрой мерцал фонарик.За спиной вспыхнули фары, ясно выхватили угрюмые деревья, склонившие ветви к реке, — от дождя отяжелели листья; и видно было, как на том берегу две фигуры в потемневших, мокрых шинелях что-то быстро делали возле деревьев, а трос, взблескивая, колыхался над водой. Опять оттуда донесся крик Гребнина:— Готово!И Алексей скомандовал срывающимся голосом:— Включай лебедку! От машины и орудия всем отойти!Заработала лебедка. Трос натянулся. Машина, как огромная черепаха, толчками начала выползать из воды. Фары ее надвигались, ослепляя; затем передние колеса заскользили по кромке берега, подмяли под себя ее и с ревом забуксовали. Потом раздался стук колес по корневищам. И машина, подвывая мотором, натужно потянула в гору. Сзади, покачиваясь, послушно катило орудие.— На бугор! На бугор, Матвеев! — крикнул Алексей. — Здесь не останавливаться!Дрожа от силы мотора, машина вытянула на бугор и стала под деревьями. Расчет выходил из воды.Алексей с видом величайшей усталости хрипло выговорил:— Пять минут отдохнуть.Когда вторая машина была вытащена на берег и Алексей, весь вымокший, обессиленный, подошел к своей кабине, чтобы посмотреть карту, его окликнул лейтенант Чернецов. У Алексея так дрожали от усталости ноги, что он попросил:— Разрешите мне сесть? — и, опустившись на подножку машины, вынул карту; капли дождя косо липли к целлулоиду.— Пожалуйста, сидите, — вполголоса ответил Чернецов и добавил: — Посмотрим карту.Он зажег фонарик, лицо Алексея было бледно, утомлено, влажно.— Я вас не видел, товарищ лейтенант… Где вы были? — спросил он. — Здесь?..— Был в пяти метрах от вас. Я-то вас отлично видел. И скажу откровенно — сначала и не надеялся… — Чернецов нашел в темноте его руку, смущенно и дружески тиснул ее. — Это — все…Спустя пять минут машины неслись по дороге к невидимой, но теперь не такой уж далекой Марьевке. В кузовах было тихо: вымокнув на дожде, усталые курсанты, должно быть, дремали, пригревшись под брезентом.Свет фар летел во тьму, полную ветра.Алексей расслабленно откинулся на сиденье, согреваясь, — от стучавшего мотора шло тепло, пахнувшее бензином, все тело, ноги, руки обволакивала жаркая волна, клонило ко сну. Матвеев подчеркнуто старательно крутил баранку, виновато молчал. Косясь, он ерзал, будто сиденье покалывало его, пробовал несколько раз заговорить: «Да, значит, как же это…» — но умолкал, видя, что веки Алексея смыкались и голова тряслась на спинке сиденья.Впереди, распарывая влажную мглу, огненной нитью всплывала ракета и рассыпалась зелеными искрами в высоте.— Ракета! — глухо сказал Матвеев, обрадованный тем, что первый увидел ее.Алексей открыл глаза — во мгле еще мигал зыбкий свет, — перевел взгляд на часы. Три часа двадцать минут.— Ну вот, — сказал Алексей Матвееву, точно между ними ничего не произошло, — вот теперь впереди Марьевка!— Я враз, я теперь как на самолете, — забормотал Матвеев. — Ведь я что давеча… Думаю: захлестнет мотор, что делать? Ведь оно дело какое щекотливое… Оно если б какой танк или, скажем, подводная лодка, а то ведь дубина. Куда ее вытащить? А я и не знал, что ты злой можешь быть. 16 Дождь перестал, но в мокрой траве не кричали кузнечики, вокруг еще не просыпались птицы; только ранняя ворона, сонно прокаркав, пролетела над орудием в темном, затянутом тучами ночном небе. В балке настойчиво рокотала вода.Впереди от далеких холмов отделилась и всплыла в небо одиночная ракета. Внизу под холмами зеленым огнем блеснула полоска воды. Ракета некоторое время зловеще померцала, осветив низкие тучи, и стала падать. Черные тени близких кустов вытянулись, поползли по траве к орудию, соскользнули в балку.— Кидают? — шепотом спросил Витя Зимин. — Откуда пойдут танки?— Оттуда. Из-за холмов, — ответил Алексей.Витя Зимин стоял возле щита, наклонясь вперед, напряженно глядел в степь. Его влажная шинель была черна от земли, но туго затянута ремнем, от этого топорщилась колоколом.— Так и на фронте было? Похоже, а?— Похоже, — ответил Алексей и, засунув два пальца под ремень Зимина, потянул, улыбнулся. — А ремень придется отпустить немного. В бою надо будет поворачиваться.— Слушаюсь! Все будет в порядке, — прошептал Зимин.За полтора часа до рассвета оборудовали огневую позицию в полный профиль — за Кривой балкой, перед глубоким оврагом; второе орудие было отдалено на пятьдесят метров от первого, и теперь связисты заканчивали связь с НП, где сейчас находились офицеры дивизиона; врывали кабель в землю, лопаты поскрипывали неподалеку от огневой позиции.Там, во тьме, возник, вспыхнул красный огонек и потух.— Кто курит? — окликнул Алексей. — Подойдите ко мне!Тотчас огонек исчез. Зашелестела трава, к орудию приблизилась широкая фигура курсанта Степанова, в руке рдела папироса. Алексей удивился — тот никогда не курил — и спросил, уже утратив строгость:— Зачем же демаскируете огневую? Вы знаете, что ваш огонек виден за километр? У немцев, например, были и наблюдатели, и снайперы. Понимаете? Да ведь вы не курили?Степанов неловко помялся.— Да, я не кугю. Так пгосто. Сегодня…Он бросил папироску в траву, неумело затоптал каблуком, потом, что называется корягой, поднес руку к пилотке, при этом наклонив голову к руке, доложил с полной серьезностью:— Связь готова, товагищ командиг взвода.— Передайте второму орудию — наблюдать. Красная ракета — тревога!— Слушаюсь. — Степанов с неуклюжим старанием сделал поворот кругом и исчез в темноте.Алексей подумал: «Интересный парень, а я его совершенно не знаю». Он только знал, что Степанов блестяще сдал все экзамены, кроме строевой, что у него замечательные способности к теоретическим предметам и майор Красноселов пророчил ему большое будущее штабного работника. Полукаров как-то сказал, что Степанов ушел в училище с философского факультета — решил детально изучить стратегию и тактику современной войны, пошел по стопам отца. Отец его был генерал-лейтенантом артиллерии, погиб в Венгрии, в боях у озера Балатон.В нише орудийный расчет чистил снаряды. Оттуда доносилось шуршание тряпок, глухое постукивание гильз, голос Гребнина убеждал кого-то полусерьезно:— Перед боем, ясное дело, иногда мандраж испытываешь. Раз вернулись с задания, устали, как самые последние собаки, и тут же на КП полегли на соломе как убитые. На рассвете один наш разведчик продирает глава, весь в соломе, кошмарно заспанный, — не приведи господь! И видит: стоит спиной к нему человек огромного роста, в плаще и смотрит на немецкую передовую. Разведчик и говорит: «Эй, каланча, что свет застишь, дай лучше бумажку закурить!» — да как потянул его за плащ изо всей силы. Тот сел даже, крякнул. А потом оборачивается, и разведчик изображает немую сцену. Оказывается — командир дивизии, генерал-майор Баделин. Разведчик, как укушенный, вскакивает, сдирает с себя солому, а генерал успокаивает: «Ничего, ничего. Силен разведчик! Ну ладно. Закуривай». Вот где был мандраж, верите?В нише приглушенно захохотали. Кто-то спросил сквозь смех:— Не ты ли это был, Саша?— Не будем уточнять детали.Из ниши влажный воздух доносил горьковатый дымок папиросы, и этот дымок, и запах сырой земли, и эти голоса, и смех, как воспоминания, болью коснулись Алексея, и с обостренным волнением он остановился возле окопа, подумал:«Эх, Сашка, милый Сашка, все-таки мы многое стали уже забывать!..»— Товарищ старший сержант, сигнал! — раздался за спиной голос Зимина. — Справа ракета!..Алексей отошел от ниши, быстро посмотрел в степь.Красная ракета взмыла над правым флангом, кроваво омыла вершины далекой рощи и, угасая, скатилась к холмам. Он крикнул:— Расчеты к орудиям!.. По места-ам!..— К орудиям! — подхватил команду Зимин.— К орудиям! — эхом повторил связист.В один миг огневая позиция пришла в движение; из ровиков, будто выталкиваемые этой командой, выскакивали расчеты, кидались к своим местам, сдергивая на ходу маскировочную плащ-палатку со щита орудия. Ствол орудия дрогнул над бруствером, чуть пополз и сразу замер. Два снарядных ящика были наизготове раскрыты возле станин. Щелкнул затвор. Став на колени, для удобства сунув пилотку в карман шинели, Дроздов прильнул к панораме, его руки впились в механизмы наводки, и Алексей тут же почувствовал: странная тишина упала на огневую площадку.— Готово! — звенящим голосом доложил Зимин.— Готово! — доложили по связи от второго орудия.С острым ощущением знакомого ожидания, с щекотным млением в груди Алексей поднял бинокль и, прежде чем увидел танки, услышал железный гул их моторов за холмами, который то возрастал, то стихал, подобный отдаленному рокоту грома.На краю степи уже вставала заря, низкие гряды облаков зажигались будто из-под земли горячим огнем. Отчетливо черневшие в этом пространстве занявшегося пожара, далеко справа ползли два танка, тяжело, рыхло покачиваясь, и Алексей сперва не понял, почему танки идут справа, а не прямо из-за холмов, по спинам которых теперь стлался туман, змейками обволакивая стволы берез на вершинах. В ту же минуту он понял, что танки начали атаку на участке огневых Брянцева; и по ширине, по приземистой осанке этих танков, по контуру башен узнав немецкие «тигры», он измерил до них расстояние: было два с половиной километра. Багрово освещенное зарей пространство между танками и неподвижным передним краем заметно сокращалось. «Через две-три минуты Борис откроет огонь», — мелькнуло у Алексея, и, подумав так, в это же мгновенье увидел еще два танка, медленно выползавших слева из-за холмов. В ярком зареве утра черная покатая броня башен зловеще блестела, точно облитая кровью; выглянувшее солнце огненно сверкнуло на металле, и Алексею показалось — танки дали сдвоенный залп. Жаркая волна словно толкнула его в грудь, снаряды ударили беззвучно где-то впереди орудий, но разрывов не последовало, лишь накаляющийся рев моторов давил на уши и что-то дрожало возле сердца.«Что это? Почему нет разрывов?» — подумал Алексей, но, тотчас вспомнив, что танки эти стрелять не могут, обернулся, взглянул на расчет, неподвижно замерший возле орудия за щитом.Только один Дроздов, приникнув к панораме, с какой-то нежной, нечеловеческой осторожностью вращал маховики подъемного и поворотного механизмов, даже на краткий миг секунды не выпуская цель из перекрестия, — и ствол орудия следяще полз над бруствером, потом выровнялся и стал.Покачиваясь на ухабах, танки двигались прямо на огневую, метрах в пятидесяти-шестидесяти один от другого, и Алексею ясно были видны их черно-белые хищные кресты, прицельно вытянутые стволы орудий. Танки приближались к кустикам дикой акации — к этому первому ориентиру, но Алексей, не подавая команды, все ждал дальности прямого выстрела, а Зимин дышал полуоткрытым ртом, беспокойно оглядывался на него какими-то ищущими глазами. Телефонист, высунув голову из ровика, не отрывал взгляда от Алексея. В уставших руках заряжающего Кима Карапетянца подрагивал бронебойный снаряд.Расколов воздух, справа оглушительно ударили орудия, и сейчас же две трассы огненными пиками метнулись вокруг черной брони танков; одна молнией врезалась в башню, высекла сноп малиновых искр, стремительной дугой выгнулась в небо, рикошетируя, — взвод Брянцева открыл огонь.— Не берет! — крикнул кто-то. — Рикошеты!Те два правых танка, по которым открыл огонь взвод Брянцева, шли наискось к фронту и теперь были метрах в трехстах от двух других танков, ползущих на орудия Алексея, и эти левые танки, идущие фронтом, миновали кустики диких акаций и уже уверенно и прочно стали вползать на небольшую возвышенность, широкие гусеницы с лязгом вращались. Алексей до знакомой отчетливости увидел эту покатую лобовую броню, триплексы в башнях, белые, острые, как лапы пауков, кресты…И он даже задержал на мгновенье дыхание, чтобы подать команду, и только тогда, когда вдруг увидел, как танки тяжело, грузно вползли на возвышенность и, черные, кажущиеся огромными снизу, понеслись под гору на орудия, увеличивая скорость, Алексей крикнул:— Прицел двенадцать! Бронебойным… Огонь!..В уши толкнулась раскаленная волна. Орудие откатилось. Веером полетела опаленная земля с бруствера. Сквозь дым прямая трасса первого орудия стремительно прорисовала над землей пунктир, как магний вспыхнула на борту переднего танка; трасса второго орудия врезалась в землю перед самыми гусеницами, погасла.— Огонь!..Танки шли на прежней скорости, и снова трасса первого орудия фосфорическим огоньком чиркнула по борту, а второго — ударила в башню и бессильно срикошетировала, взвиваясь в небо.Справа взвод Брянцева вел беглый огонь, но у Алексея теперь не было времени посмотреть в ту сторону — вся степь сверкала, отблескивала броней танков; мерцающее солнце поднялось, до рези било в глаза слепящими лучами, и танки словно пульсировали в этом нестерпимом блеске. И он внезапно понял, почему снаряды рикошетировали: солнце обесцвечивало трассы, изменяло расстояние. Подав следующую команду, Алексей все же заметил, как огненная стрела пятого снаряда в упор вонзилась в первый танк, как легкий дымок, точно пыль, пронесся над башней, сбиваемый ветром, и танк приостановился, обожженный ударом, зарываясь гусеницами в траву.— Наводить точнее! Огонь!Две следующие трассы, казалось, толкнули назад этот танк, задержавшийся на миг, злые язычки пламени, будто огненные тарантулы, стали извилисто разбегаться в разные стороны из смотровых щелей по броне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30