Пользуясь историческими темами, мы в специально историческом журнале «Былом» могли в связи с ними, касаться самых разнообразных общественных и политических вопросов текущего момента, не имевших, казалось, прямого отношения к событиям прошлого, к которым было опасно и даже невозможно подходить по цензурным соображениям в обще-политических изданиях.
Один из наших постоянных сотрудников как-то принес в редакцию «Протоколы» 86 Не помню, в каком издании, — кажется, в издании Нилуса

и предложил нам дать о них отзыв в нашем журнале. Тема об антисемитизме была тогда злободневна. Еврейские погромы конца 1905 г. заставили общественное мнение и печать страстно обсуждать еврейский вопрос и роль шумевших тогда антисемитов. Пользуясь «Протоколами», мы в нашем историческом издании легче, чем кто-нибудь другой, могли бы напасть на них и до конца высказать свое отношение к ним. Но некоторые из сотрудников нашего «Былого» были уже раньше знакомы с этими «Протоколами», и мы все сразу же определенно высказались за то, что наш серьезный политико-исторический журнал не может унизиться до разбора таких грубых памфлетов и явных подделок. И действительно, мы никогда ничего не писали о них в «Былом». В других тогдашних либеральных русских изданиях о них можно было встретить только иронические и брезгливые отзывы, как о ничтожном пасквиле. Серьезно к ним никто не относился. За них мы не хотели делать ответственными ни правительство, ни даже реакционеров вообще. В то время никому из нас не могло придти в голову, что они когда-нибудь обратят на себя общественное внимание — да еще не только в России , но и во всем мире.
К «Протоколам» в то время я отнесся отрицательно по двум причинам.
Во-первых, как историк, привыкший изучать разного рода документы, я не мог не видеть, что это — вовсе не документ а явная фальшивка, сфабрикованная для определенных политических целей.
А во-вторых, в то время я был, вообще, довольно недурно знаком с тогдашними еврейскими политическими течениями в России и заграницей, — и потому не мог допустить, чтобы в еврействе существовала какая либо тайная организация, подобная организации сионских мудрецов, по указке которых происходили бы мировые события, о какой мы никогда не могли бы что-нибудь слышать.
После моего побега из Сибири, в 1888 г., я, как эмигрант, пробыл заграницей до 1905 г., в Швейцарии, Франции 87 Главным образом в Париже

, Англии и других странах. Кстати сказать, как раз в эти-то годы в Париже и были сфабрикованы «Протоколы».
Во время этой моей первой эмиграции предо мной наряду с национальными организациями других народностей, входивших в состав русской империи, прошли и различный еврейские национальные организации.С начала 90-х гг. я заграницей все время находился, так сказать, у истоков большинства национальных еврейских течений, как «Бунд», сионизм и т. д. В этих еврейских организациях, — между прочим, и среди сионистов, — у меня всегда было много и личных друзей, и сотрудников моих изданий. Еще в то время я близко был знаком с известным впоследствии сионистом д-ром Д. С. Пасмаником, с кем впоследствии я сошелся еще ближе, как с моим сотрудником по газете «Общее Дело».В сионистах я всегда видел искренних идейных людей, представлявших одно из главнейших еврейских политических течений. Я нередко лично вталкивался с видными сионистскими деятелями, много о них слышал и читал. Интересуясь их движением, я был даже 88 Кажется, в 1897 г.

на одном из первых конгрессов в Швейцарии, где председательствовал Герцль. Меня очень заинтересовала тогда его сильная и красочная фигура. Я много о нем тогда слышал, но лично с ним знаком не был. 89 «..В конце августа 1897 года в Базеле состоялся Первый Сионистский Конгресс, сплотивший все палестинофильские группировки и вызвавший многочисленные отклики в еврейской и европейской общественности. Конгресс утвердил т. н. „Базельскую программу“, которая определила задание сионизма как „создание обеспеченного публичным правом убежища для еврейского народа в Палестине“…

Такое то мое близкое знакомство с еврейскими движениями, в 1906 г., когда, вернувшись из эмиграции, я очутился в России и познакомился с «Протоколами», было уже само по себе достаточно, чтобы быть убежденным, что никаких сионских мудрецов никогда не существовало, и не могло быть никаких их протоколов.
В самом деле: если бы «сионские мудрецы» существовали, о них что-нибудь знали бы кто-нибудь из многочисленных различных политических деятелей, с кем я сталкивался, хотя бы мои друзья евреи. Искренность, честность и компетентность в еврейских вопросах моих друзей, как Пасманик, как Слиозберг и очень многие другие, были для меня всегда вне всякого сомнения. А между тем, никто из них не только никогда не говорил мне о существовали каких то сионских мудрецов, ни тогда, когда я был заграницей, ни тогда, когда приехал в Россию, но всегда с возмущением, отзывались о тех, кто распространял вздорные легенды о «Протоколах» и сионских мудрецах.Таким образом еще в начале 1900-х гг. я не сомневался, что «сионские мудрецы» — миф, выдуманный озлобленными, слепыми врагами еврейства.В Петербурге, в 1905…07 гг., где так много тогда говорилось об еврейском вопросе по поводу бывших погромов, я не встретил никого, кто бы решился мне доказывать подлинность «Протоколов» или кто высказал бы об их происхождении что-нибудь с чем нужно было считаться.Мне в то время иногда приходилось встречать и сторонников «Протоколов». Они с восторгом говорили о «Протоколах», распространяли их, но никогда не пытались даже защищать их подлинность. Когда же при них говорили о «Протоколах», как о подлоге, они только систематически уклонялись от споров.Впечатление от разговоров с такими антисемитами, не защищавшими подлинности «Протоколов», было таково, что они не далеко ушли от тех, кто заявляли, что верят в подлинность «Протоколов». Нельзя было сомневаться, что они лично были довольны и тем, что «Протоколы» все таки существуют, и тем, что кто то, кроме них самих, их распространяет. Допуская, что «Протоколы» поддельны, они их пропаганду считали все таки очень полезной для борьбы с ненавистными для них евреями.Во всяком случае, ни в тогдашнем русском обществе, ни в правительственных сферах, ни в церковных кругах не было защитников подлинности «Протоколов», с кем нужно было бы считаться. Поэтому, в литературном мире и в обществе их игнорировали и только иногда с презрением отзывались о них.
Можно категорически сказать, что в то время к «Протоколам» с доверием относились только в специальных сферах — особенно придворных, — где обычным явлением были религиозные кликушества, или темные фанатики, или авантюристы, кто подлаживался к антисемитам, находившимся у власти.
В народных же массах в те годы о «Протоколах» мало слышали.
К «Сионским Протоколам» относились, как к подлогу даже в Департаменте Полиции. Еще до революции 1917 г. и сейчас же после нее, когда «Протоколы» еще не обратили на себя общего внимания, мне о них приходилось говорить с разными лицами, близкими к правительству, которые находились для меня, как эмигранта и левого писателя, так сказать, по ту сторону баррикады: с бывшим директором Департамента полиции А. А. Лопухиным, журналистом И. Ф. Мануйловым-Манасевичем, с чиновником охранного отделения М. Е. Бакаем, с бывшим директором Департамента полиции С. П. Белецким и с многими другими. Все они отзывались о «Протоколах», как о грубой подделке. По их словам можно судить об отношении к «Протоколам» различных кругов правительственных деятелей — между прочим и тех, кто специально занимался политическим розыском.
А. А. Лопухин.
Одним из первых таких лиц, кто, казалось, по своей службе не только мог, но не мог не знать всей правды о происхождении «Сионских Протоколов», был директор Департамента полиции А. А. Лопухин 90 В 1902…1905 гг.

, ближайший помощник Плеве, министра внутренних дел, одного из главных антисемитских деятелей в правительственных кругах.Познакомился я с Лопухиным в самом начале 1906 г. в редакции «Былого». Он тогда только что вышел в отставку в виде протеста против тогдашней политики правительства. Он часто бывал в нашей редакции, вместе с своим другом, бывшим губернатором князем Урусовым и с одним из библиотекарей Императорской Публичной Библиотеки, известным еврейским деятелем Браудо.Они снабжали нас очень важными сведениями об отношении правительства вообще к еврейскому вопросу и специально по поводу бывших незадолго до того еврейских погромов. В 1906 г. князь Урусов произнес в Государственной Думе свою знаменитую речь об еврейских погромах — главных образом — на основании материалов Лопухина. Для «Былого» он нам дал свои, имевшие огромный интерес, воспоминания — «Записки губернатора», в которых были очень интересные страницы и по еврейскому вопросу.
Во время наших встреч в редакции «Былого» с Лопухиным и Урусовым мы часто беседовали с ними по поводу тогдашней агитации в либеральном обществ, энергично веденной против антисемитов. В этих беседах мы иногда касались и «Протоколов», но говорили о них всегда урывками, мимоходом, как о чем-то не представляющем никакого интереса.В сентябре 1908 г. я встретился с Лопухиным заграницей, в вагоне железной дороги, между Кельном и Берлином, когда я был уже снова эмигрантом. Он тогда дал мне свои знаменитые разоблачения о провокаторе Азефе. За это он затем, еще в начале 1909 г., был арестован, — вскоре его судили в сенате, как бывшего министра, и приговорили к ссылке на поселение в Сибирь с лишением всех прав состояния. Но года через два, когда выяснилось, что его сведения, данные мне, верны, и Азеф, действительно, был признан и правительством злостным провокатором, Лопухин был возвращен из ссылки, — и снова поселился в Петербурге, как частный человек.В 1920 г. я с Лопухиным встретился в Париже. Это было после статей «Таймса» о «Протоколах», возбудивших к ним общий интерес. Оба мы в это время были эмигрантами, бежавшими заграницу от большевиков. Я спросил у него его мнение о «Протоколах». Он ответил мне, что можно только изумляться, что все еще занимаются этим вопросом, когда подделка их давно ни для кого в правительственных сферах не представляла секрета, как это ему было хорошо известно еще тогда, когда он был главой политической полиции и когда он по своей должности не мог не знать правды о «Протоколах». Подделывал их, по его словам, заграницей Рачковский с своими агентами. О Рачковском при этом он отозвался, как о самом злостном провокаторе, способном на какую угодно провокацию.
И. Ф. Мануйлов-Манасевич.
Во время войны, в 1914 г., я вернулся в Россию и был арестован, сослан в Сибирь, но осенью 1916 года уже был амнистирован и поселился в Петербурге. Там в конце 1915 г. я встретился с журналистом Мануйловым, имевшим, как это было всем известно 91 Еще с конца 1890-х гг.

постоянные связи с Департаментом полиции. Мне удалось близко сойтись с ним и он стал давать мне разоблачения о деятельности Департамента полиции, и об общей русской политике. Его сообщения были для меня особенно важны, потому что он лично хорошо знал большинство известных деятелей Департамента полиции, в том числе Рачковского, Ратаева, Лопухина, Белецкого и т. д., а в 1916 г. он был одним из секретарей у председателя совета министров Штюрмера. Я был убежден, что он дает точные сведения. Раскрытые после революции архивы Департамента полиции и охранных отделений показали, что все данные им мне сведения были безусловно верны.
То, что Мануйлов давал мне материалы для разоблачения в то время оставалось, конечно, тайной для Департамента полиции, и ни я ни он никогда не подвергались преследованию за наши сношения. Только после революции, в 1917 г., в Чрезвычайной Комиссии, созданной Временным правительством, и я и Мануйлов давали подробные показания о разоблачениях, которые он мне делал в 1915…17 гг. Впоследствии его и мои показания были опубликованы этой комиссией.
Во время бесед с Мануйловым я по разным поводам не раз возвращался к еврейскому вопросу. Когда у нас заходила речь о «Протоколах», то он всегда отзывался об их подделке, как о чем то не подлежащем даже обсуждению. При этом, смеясь, он не раз говорил, что только идиоты могут верить в эти «Протоколы» и что ни один уважающий себя политический деятель никогда не позволит себе говорить об их подлинности. Он постоянно высказывал убеждение, — еще задолго до революции, когда о перемене режима не могло быть и речи, — что правительство никогда официально не решится признать подлинности «Протоколов» и не будет пользоваться ими для своих целей. И действительно, царское правительство никогда само не пользовалось ими и не позволяло никому из своих агентов ими пользоваться.О своем участии в подделке «Протоколов» 92 На что в настоящее время делаются указания — едва ли верные

он мне ничего не говорил, а мне в голову не приходила мысль спросить его об этом.Мысль, что когда-нибудь о «Протоколах» будут говорить серьезно, в то время была для меня так далека, что я, сколько помню, даже не считал нужным о них специально расспрашивать Мануйлова, когда я мог с ним говорить о чем угодно. Но хорошо помню, что, хотя не в связи с «Протоколами», а в связи с моим рассказом о встречах в Париже с М. Головинским, который, как впоследствии пришлось убедиться, был тогда секретным агентом Рачковского и одним из участников в подделке «Протоколов», Мануйлов, близко его знавший, отзывался о нем, как об авантюристе, уголовном типе и тайном агенте Рачковского.Этого Головинского я знавал лично в Париже в 1900…04 гг. Разговоров специально о «Протоколах» с ним я не помню, но он постоянно мне говорил о существовании мирового заговора евреев и об их связи с крайними революционными партиями в Европе, которыми они пользовались для своих целей.Я смотрел на Головинского, как на способного писателя. Он хорошо был знаком с французскими журналистами. От нас, эмигрантов, он скрывал свои связи с Рачковским и старался всячески пролезть в нашу среду. Но об его отношении к тайной полиции и, в частности, к Рачковскому мы все таки догадывались и потому относились к нему по меньшей мере, как к опасному человеку, от которого лучше быть подальше.Как тайный политически агент Рачковского, Головинский, конечно, мог оказаться очень полезным для него при фабрикации «Протоколов», благодаря своим связям с французскими антисемитами.
С. П. Белецкий.
Особенно памятны для меня беседы о «Протоколах» с одним из крупных деятелей Департамента полиции, бывшим его директором и товарищем министра внутренних дел (1910…1916 гг.) — С. П. Белецким.
При большевиках я был арестован в Петербурге в первый день их переворота, 25 октября (7 ноября) 1917 г., и оставался у них в тюрьме до мая 1918 года. За это время мне несколько месяцев пришлось сидеть в одной камере с Белецким и близко с ним сойтись.
Беседы наши велись откровенно. Одинаковое наше положение нас сближало. Он и я — мы оба были на положении смертников. У него, поэтому, не было оснований ни скрывать что-нибудь, ни тем более говорить неправду о давно прошедшем. Я знал, что в свое время он принимал активное участие в подготовке в 1913 г. в Киеве процесса Бейлиса, по обвинению его в ритуальном убийстве, и много расспрашивал его и об этом деле, и вообще об отношении правительства к еврейскому вопросу. 93 См. Морис Самюэл «Кровавый навет — странная история дела Бейлиса»

Процесс Бейлиса в свое время приковал к себе общее внимание в России и заграницей. Это был в прямом смысле слова, процесс исторический. Обвинялся — без всякого основания — бедный еврей Бейлис в убийстве в Киеве в 1911 г. русского мальчика Ющинского с ритуальной целью. Ему, якобы, надо было для евреев добыть христианской крови для мацы. Обвинители, антисемиты, надеялись на этом процессе нанести убийственный удар всему еврейству. Более года они готовились к нему. Но обвинение было дутое и на гласном разбирательстве перед присяжными оно окончательно провалилось. Бейлис по суду был оправдан.
Когда этот процесс подготовлялся, мне казалось, что представители русской власти на нем будут ссылаться на «Протоколы» и, следовательно, будут доказывать их подлинность. Это я тем более допускал что в правительственных сферах было решено поддерживать на суде легенду о ритуальных убийствах.
Я поэтому стал готовиться воспользоваться этим процессом для нападения на правительство на страницах издававшегося тогда мной в Париже журнала «Будущее». Но выступать по поводу «Протоколов» во время дела Бейлиса мне не пришлось, потому что ни представители правительства, и никто из антисемитов на этом процесс не решился выступить с защитой «Протоколов». Этим тогдашние антисемиты сами признали подделку «Протоколов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37