Скоро полнолуние. Значит, можно
попытаться вернуться к себе, в двадцать первый век. В уютную
квартирку, к компьютеру и телевизору, к теплому душу, мороженому и
полной безопасности…
- В крохотную хрущовку, - тихо поправил сам себя князь, - в
школьный класс, к маминым понуканиям и поролоновому матрацу.
Домой - это означало, что он больше никогда не увидит Полины, не
достроит крепость у казанских стен, не остановит татарских набегов.
Это означает, что уже никогда он не сможет назвать себя князем,
скомандовать ратникам: «За мной!», что не сожмется сердце при виде
несущихся навстречу наконечников татарских копий, не прокатится по
жилам горячий жар, когда он прорвется сквозь смертоносные пики, когда
насадит врага на рогатину, срубит саблей, собьет окантовкой щита,
никогда не ощутит вкус победы, вкладывая оружие в ножны над
поверженным ляхом.
Странно, но сейчас он не мог понять, что для него дороже: звание
князя, которое обязывает ежегодно проходить через горнило порубежных
схваток, - или та острая реальность смертных баталий, которая делает
жизнь настоящей, ощутимой и которая даруется вместе со званием
русского князя. Разве можно постичь такое, сидя за экраном компьютера
и нажимая клавиши оптической мышки? То же самое, что секс по
Интернету: безопасно, но совершенно бесчувственно.
- А в армию меня призовут рядовым, - почему-то произнес Зверев.
- Ты что-то сказал, княже?
- Не везет нам с отцовской усадьбой ныне, Пахом. Мне не просто в
Москву попасть нужно. Сперва в Углич завернем. Узнаем, как стройка у
нашего арабиста продвигается. Как бы он там заместо башен минаретов не
нарубил, интеллигент персидский.
- Все едино через Новгород скакать.
- А на Руси все дороги к нему, Великому, и ведут.
Застоявшиеся в конюшне скакуны шли ходко, и еще засветло небольшой
отряд пересек озеро, поднялся на добрых десять верст вверх по Волхову
и остановился под стенами Ладоги, на постоялом дворе. Следующая
передышка получилась в священном селе Грузино, где хранился посох
святого Андрея Первозванного, и к полудню третьего дня всадники
достигли Новгорода. Памятуя последние встречи с князем Старицким,
Зверев решил не рисковать, обогнул город вдоль стен и вышел на
московский зимник, чтобы заночевать в бронницкой слободе, в пятнадцати
верстах от первой столицы Руси. Утром, еще до рассвета, с трудом
устояв перед соблазном прикупить что-нибудь из оружия, Андрей поднялся
в седло и стал погонять лошадей, надеясь за один переход добраться до
Вышнего Волочка. Не получилось - ночевали они в Валдае, в светелке с
окнами на озеро. Озеро просторное - но совершенно лысое без
знаменитого Иверского монастыря, до рождения которого оставалось еще
больше ста лет.
Из Валдая путники выехали опять затемно - и затемно добрались до
Волочка. То ли дорога оказалась длиннее, чем ожидал Андрей, то ли
лошади начали сдавать и уже не выдерживали походной рыси со скоростью,
всего вдвое превышающей темп торопливого пешехода. Очередной бросок
закончился в Торжке, и только вечером на восьмой день пути они въехали
в широкие ворота Твери, устав не меньше скакунов. Ничего удивительного
- ведь в стремительной гонке одним рывком они смогли одолеть больше
семисот километров! Обозы и ратные колонны двигаются на такие
расстояния по месяцу, а то и долее. Правда, на почтовых можно
пролететь и дня за три. А коли не спать - то и за полтора. Увы, князь
Сакульский шел с припасами и дружиной и взять себе «почтовых» не мог.
Не по карману удовольствие.
Однако почивать на успехах было рано. Дав людям хоть разок от души
выспаться, в полдень Андрей снова двинулся в путь - теперь не по
зимнику, а по гладкому льду Волги, наезженному едва ли не сильнее, чем
московский тракт. Ночевали в деревне с забавным названием Крева -
видимо, когда-то тут поселили польских пленников. Однако выглядели
местные жители обычными славянами, говорили по-русски, а каменная
церковь на высоком холме казалась привычным православным храмом.
Утром путники миновали небольшую крепостицу Ратмино, окруженную
обширными палисадами, и повернули на северо-восток. Лошадей князь уже
не погонял и остановился там, где всадников застали сумерки - в
небольшой прибрежной деревеньке, - всего за два алтына убедив хозяев
ближайшей избы оставить для путников весь дом. Семья ушла ночевать к
родственникам, оставив для гостей годовалого барашка. Да только что
такое полупудовый агнец для семнадцати человек? Плотно поужинали - и
тронуться поутру пришлось на голодный желудок.
Ширина реки здесь составляла сажен пятьдесят - немногим менее ста
метров. За прибрежным кустарником плотной черной стеной стоял сосновый
лес. Вековые деревья в полтора-два обхвата с белыми шапками,
заброшенными на высоту девятиэтажного дома. Топор дровосека явно не
появлялся в этих местах уже лет двести - и иногда Звереву даже
казалось, что они заблудились. Однако лед реки был раскатан от края до
края, ясно показывая, что за день тут проезжает не одна сотня телег,
саней и всадников. Сейчас, правда, на Волге было пусто, словно
проезжий люд попрятался по сторонам и ждал, пока князь Сакульский
гордо прошествует мимо… А может, и правда ждали. Коли в глухом лесу
видишь на пути немалый отряд ратников в полном вооружении - не грех
дорогу-то и освободить. Поди разбери, что у этой оравы на уме? Чикнут
ножом по горлу, сунут в сугроб, товары перегрузят - и ищи потом
правду-матушку. Уж лучше не рисковать…
Углич открылся неожиданно. Тянулся, тянулся по сторонам глухой
непролазный бор, потом встретилась излучина - и вдруг впереди, по
берегам, на добрых две версты выросли черные дубовые стены со
множеством двух-трехъярусных шестигранных башен. Река оказалась как бы
в ущелье, под прицелом бесчисленного множества бойниц. Только сунься
гость незваный - вмиг стрелами истыкают. Даже причалы стояли не под
крепостными стенами, а по сторонам. Видать - чтобы под бревенчатый
накат, в щель малую спрятаться никто не мог.
- Ни фига себе, городок, - невольно охнул Зверев. - Больше Москвы!
Как же я в прошлый раз этого не заметил?
Однако, когда путники подъехали ближе, стало ясно, что первое
впечатление было обманчивым. При взгляде вдоль реки сливались в одно
целое мощные укрепления монастыря, что стоял от Углича примерно за
версту вверх по течению, и еще одного, ощетинившегося пушечными
стволами святилища, построенного верстой ниже. Тем не менее город
своими размерами мало уступал Новгороду и явно превосходил Великие
Луки. Тысяч двадцать населения здесь проживало точно. А может - и
больше. Оценил Зверев и продуманную систему обороны. Город был
деревянным, зато монастыри вокруг него - каменными. И окружали они
Углич со всех сторон, отстоя от стен и друг от друга примерно на
версту. Пока хотя бы две обители не захватишь - к городу не
подобраться, в спину и с флангов расстреляют. А это - время, силы,
немалая лишняя кровь. Так ведь и Углич потом тоже так просто не
сдастся… Поневоле задумаешься: а нужна ль тебе такая кусачая добыча?
- Гляньте, там еще город выстроили! - указал на левый берег
Мишутка. - Вона, на излучине белеет!
И правда, за городом, в низине, наверняка заливаемой в половодье,
гордо возвышала влажные белые стены могучая крепость - размерами
превышающая Московский кремль, но с большим числом башен, причем
каждая имела сразу две площадки для стрелков и бойницы для подошвенной
стрельбы.
- Не может быть! - Зверев дал шпоры гнедому, стремительным галопом
промчался меж угличских стен, вылетел на наволок, спешился перед
поставленными на чурбаки воротами, нырнул под них, шагнул в обширный
двор крепости, разбрасывая сапогами слой опилок и стружки, доходящий
почти до колен и ядовито пахнущий свежесваренным дегтем. Здесь было
почти пусто - на огромном пространстве виднелся только двухшатровый
храм, еще не имеющий кровли и нескольких венцов звонницы. Однако там
деловито копошились мастера, постукивая топорами и ширкая скобелями.
Еще с полсотни плотников что-то доделывали на башнях и стенах, весело
перекрикивались, затаскивали наверх окоренные блестящие бревна. -
Ч-черт, не может быть! Он его все-таки построил! Возвел новый город,
шельмец!
Нет, князь Сакульский знал, что боярин Выродков за зиму крепость
отстроить обещал. Знал, что у того в достатке и золота, и леса, и
мастеров в многолюдном Угличе. Знал, что сделать все это можно. И все
же одно дело знать, и совсем другое - увидеть готовую махину воочию.
Два с половиной километра стен, три десятка башен, двое ворот,
церковь…
- Невероятно… Он это сделал! Сделал!
Андрей еще несколько раз повернулся вокруг своей оси, осматривая
огромное сооружение, потом быстрым шагом направился к церкви:
- Ау, мужики! Боярина Иван Григорьевича кто-нибудь видел?
- Как же без него, мил человек? - отозвались сверху. - Вона, на
Тайницкой башне с Тетеркиной артелью речи ведет.
Топор указал на дальнюю от ворот угловую башню. Зверев повернул
туда, увязая в опилках.
- Великий Боже, их, наверное, и через пятьсот лет археологи еще
раскапывать будут…
- Андрей Васильевич, ты ли это? - раскрыл ему объятия мужичок с
кудрявой бородкой, коричневыми смоляными пятнами на лысине, в армяке
на голое тело и в подшитых тонкой кожей валенках.
- А-а… - в первый миг не узнал боярина Зверев. - Иван Григорьевич,
не может быть! Ты перестал брить бороду?
- А ты перестал брить волосы, княже!
Они рассмеялись, крепко обнялись, и Андрей на радостях даже
расцеловал работящего арабиста.
- Я поражен, боярин. Просто поражен! Крепость готова, вся - хоть
сейчас в осаду садись! Ты просто гений, Иван Григорьевич.
- Ну бревна рубить - это не валуны укладывать, - тут же кольнул
русские обычаи путешественник, - только таскать успевай и одно на
другое накатывай.
- А отчего у тебя, боярин, половина стен на земле лежит, а
половина на подпорки поставлена?
- По размерам, княже, сделано. Как на острове, что ты выбрал,
берег идет, так и стены выгибаются.
- И совпадет?
- Я за то, Андрей Васильевич, - развернул плечи строитель, - я за
то именем своим поручиться готов! Нешто зря я три года с лучшими из
арабских мудрецов речи вел, древнейшие трактаты изучал, чтобы в таком
пустяке ошибиться?
- Я бы ошибся, - примирительно признал Зверев. - От казны царской
что-нибудь осталось?
- Какое осталось? - поморщился Выродков. - Пришлось бегать, в долг
спрашивать. Боярин Поливанов, Константин Дмитриевич, двести гривен дал
ради государева дела. Я поручился, что ему возвернут все до ледохода,
и артельщикам я ныне еще столько же недоплатил. Недовольны они, но
топоры пока не побросали. У тебя серебро с собой есть? Надо бы
отсыпать смердам немного, бо не закончим в срок. Балясины на пяти
башнях развесить надобно, храм закончить, отбойники вдоль стен
срубить, сходни, привесы у задних ходов… Спрошал я тут у стариков.
Сказывают, до конца марта ледоход завсегда случается, до апреля Волга
не ждет. Стало быть, три седьмицы у нас осталось, не более. А там вода
пойдет. Ледоход, половодье.
- Уже март… - прикусил губу Зверев. - Тут дороги такие, что по
полмесяца в один конец скачешь.
- Плохие?
- Длинные! - Андрей поднял глаза к небу. - Три недели, говоришь? А
до Москвы дня четыре пути, не меньше. Проклятие! Не судьба нам с тобой
пива выпить, Иван Григорьевич. Пожалуй, холопов на постоялый двор
определю, пообедаю, да и опять помчусь. Глядишь, полдня выгадаю.
Четыре туда, четыре обратно, день там… Неделя с лишним долой.
- Стало быть, серебра у тебя нет?
- Извини, Иван Григорьевич. Думал, наоборот, лишка останется. А
оно… вот оно как… Но ты не беспокойся, привезу. На крайний случай у
меня и свой загашник имеется. Только вот что. Лошади у меня почти
полмесяца под седлом, еле ноги волокут. Может, шестерых скакунов
подменишь?
Оставив холопов на том же постоялом дворе, где обосновался боярин
Выродков, Зверев наскоро перекусил и вместе с верным Пахомом опять
двинулся в дорогу. Первый отдых князь позволил себе только на
семнадцатый день пути, на подворье боярина Ивана Кошкина. Сходил в
баню с хозяином - все же встреча с царем предстояла! Заодно и пивка
под белорыбицу употребили. В бане студеное пиво из ледника всегда
хорошо идет.
Правитель принял гостя в скромной светелке на самом верху
великокняжеского дворца. За два года своего царствования Иоанн
Васильевич возмужал, стал выше ростом, шире в плечах, на губах
пробился пушок темных усов, на подбородке обозначилась пока еще редкая
бородка. В остальном все оставалось по-прежнему: монашеская ряса,
пюпитр с раскрытой книгой, два канделябра по пять свечей, заваленный
свитками сундук у самого окна, Сильвестр и боярин Адашев, прилежно
скрипящие перьями в соседних горницах. Помощники, умом не блещущие1,
но работящие и исполнительные.
- Вижу, завала челобитных здесь больше нет, государь? - поклонился
Зверев.
- Да, - улыбнулся его царственный ровесник, - мысль твоя, княже,
оказалась весьма удачной. Ныне я замыслил тем же путем от хлопот с
кормлениями избавиться. Вечно все ими недовольны. Одни бояре жалуются,
что на бедные места их сажают, другие - что не сажают вовсе, третьи
уже на наместников доносы строчат, дьяки и подьячие мзду со служилого
люда вымогают, иначе на богатый уезд не отписывают… Беда. Что ни год,
на каждого воеводу по полста челобитных пишется. Вот и замыслил я эту
напасть обрубить одним разом. Со следующего года не стану никаких
воевод назначать вовсе. Пусть по уездам бояре сами себе наместника
выбирают, сами и снимают, коли чем не люб окажется. А смерды себе
земских старост выбирать станут.
- Поместное самоуправление? - вскинул брови Андрей. - А что,
хорошая мысль. Главное, чтобы у таких «губернаторов» не появилось
желания сделать еще шажок и подумать о независимости.
- Я укажу при вступлении каждому крест на верность государю и
России целовать…
Судя по всему, в Иоанне все еще сохранялась наивная вера в то, что
честное слово может быть крепче железной цепи. И это - в политике!
- Я пришел сказать, государь, что крепость готова, - вернулся к
главному вопросу Андрей. - Ныне же после ледохода ее можно сплавлять к
Казани.
- Я так и думал, Андрей Васильевич, - спокойно кивнул государь. -
На твое слово можно положиться.
- К сожалению, государь, нам не хватило серебра, что ты выдал нам
со всей своей щедростью. Ныне надобно еще артельщикам уплатить, и
двести гривен боярин Поливанов в долг на строительство дал.
- Поливанов? - прищурился царь. - Константин Дмитриевич? Потомок
боярина Михаила Поливана, правнука Кочева, что из Орды к пра-прадеду
моему Дмитрию Донскому на службу выехал? Да, достойный род, достойные
потомки. Ты к нему присмотрись, княже. Коли в деле себя хорошо
покажет, отчего бы его и не выделить? Рвение к делам государевым
надобно поощрять.
- Я призову его твоим именем, государь, - кивнул Андрей. - Воины
мне понадобятся. И не только они. Еще много, очень много чего. Для
крепости нужны пушки и пушкари, порох, ядра и жребий. Нужны плотники -
собирать стены на новом месте, нужны ладьи, чтобы перевезти все это,
нужны припасы, чтобы кормить людей. Нужно оружие, сено и зерно для
коней, еда в запас, лекарства и лекари. Если мы желаем построить
военную базу, в ней должно хватать припаса для полноценной армии хотя
бы на два-три месяца. Шестьдесят тысяч человек должны не просто
пересидеть опасность впроголодь, они должны сохранить силы для
сокрушительного удара, едва только настанет подходящий момент.
- Шестьдесят тысяч? - вскинул голову Иоанн. - Откель ты исчислил
такую рать? Вестимо, у нас на Руси всех бояр с холопами коли собрать -
и то столько ратников не наберется. Ан ведь на службу воины не
постоянно, а вкруг выходят. Половина в походе, половина уделом своим
занимается. Опять же порубежье пустым не оставишь, враз охотники
набегут беззащитные селения разграбить. Мыслю, зараз под руку больше
двадцати тысяч бояр собрать не получится. Коли рубежи оголить, то и
тридцать. Но никак не более.
- Купцы сказывают, в Казани и окрест нее татар под копьем двадцать
тысяч воинов.
1 2 3 4 5