Скрипя зубами, стянул сапог с травмированной ноги, глянул на припухшую стопу и громко, с душой выматерился. Серьезная, блин, анатомическая неприятность приключилась, чтоб ее и так и этак! Надо срочно принимать меры.Дернул стопу, поработал костоправом, промассировал особым образом мышцы и связки, воздействовал на кой-какие хитрые акупунктурные точки, сделал что можно и нужно, осталось наложить тугую повязку. Бинт, намотанный на руку, совсем измочалился и стал непригоден, я скинул китель, снял милицейскую рубашку, порвал ее на лоскуты, с грехом пополам наложил повязку.Разобравшись с ногой, я облегчил рюкзак, вытащил гражданскую трофейную одежду. Оголился, милицейский маскарадный костюм закопал под кустом, там же зарыл кобуру и бинт. Переоделся в гражданское. Сунул пистолет в рюкзак, осмотрел культю придирчиво. Осмотром остался доволен, ранка на обрубке предплечья зарубцевалась. Гораздо хуже выглядит моя единственная левая пятерня, ободранная о трос. Орудуя пострадавшей рукой, еле-еле натянул сапог на пострадавшую ногу поверх тугой повязки. Портянку с травмированной ноги пришлось пихнуть в боковой кармашек рюкзака, а значит, грядет еще неприятность — еще и мозоли на пальцах правой конечности натру, вот зараза!Встал, закинул фабричного производства вещмешок за спину, сделал шаг, другой, третий... И смех и грех! Хромой на обе ноги, я передвигаюсь, будто... Нет! Не могу найти подходящего сравнения. Фигово я передвигаюсь, одним словом. Медленно и нелепо.Нашел под кустами палку, приноровился на нее опираться и двинул через поле со скоростью старой морской черепахи, выброшенной штормом на пустынный берег.Кустарник тянулся вдоль железнодорожной насыпи и где-то в километре по ходу поезда сливался с довольно жиденьким лесным массивом. За кустами поле, за полем тоже деревья.Доковылял до деревьев, поменял палку на более крепкую, иду, размахивая культей, и хмурюсь — лесок вокруг совсем-совсем редкий.Даже двигаясь со скоростью престарелой черепахи, вышел на опушку с другой стороны лесного островка через десять минут после того, как вошел под сень деревьев. Стою, прячусь в редком подлеске, любуюсь открывшейся панорамой.Не иначе, я стою на берегу доисторического моря, высохшего в позапрошлую геологическую эпоху. Предо мной гигантская пологая впадина. Далеко-далеко, на дне впадины, километрах в десяти, словно водоросли во время отлива, переливаются изумрудом сосновые дебри. По пути к изумрудной бесконечности тайги тут и там разбросаны островки деревьев, большие и маленькие. Меж тем островком, на опушке которого стою я, и следующим, километрах в трех, притулилась деревушка. И не деревушка даже, а скорее хуторок. Раз, два... пять дворов всего. Левее, в паре километров, отгородившись от мира плебеев высокой стеной, расположилось трехэтажное поместье. Другого определения, кроме как "поместье", к сей постройке подобрать трудно. Этакое дворянское гнездо с колоннами, портиками, балкончиками, с примыкающими аккуратными хозяйственными постройками, с вишневым садиком и круглым прудиком. Новодел под старину, причуда "нового русского", пожелавшего иметь коттедж в классическом стиле славного крепостного прошлого.Я увлекся созерцанием псевдодворянского гнездышка и, честное слово, вздрогнул, когда услышал ржание справа. Шагаю вправо, раздвигаю ветки и вижу лошадок. Три клячи со связанными передними копытами щиплют прошлогоднюю сухую траву на границе лесного острова и поля.Если в еще вчера какой ясновидец мне сказал, мол, завтра станешь конокрадом, я бы рассмеялся надменно в лицо кудеснику. Я обрадовался чрезвычайно, сообразив, каким образом можно с комфортом добраться до далекой изумрудной тайги.Обрадовался и воровато покосился на хутор. Прищурился, разглядел крестьян, копошившихся во двориках. Посмотрел на проезжую дорогу, которая тянулась поперек полей, через хутор и упиралась в ворота, закрывающие доступ на обустроенные гектары поместья. Кстати, на территории "новорусского" имения я не заметил автомобилей."Проскочу через поля, и догнать меня можно будет только на внедорожнике, — подумал я, наивный, и улыбнулся еще шире. — Есть у крестьян внедорожники? Не-а! А у "новых русских"?.. Не видать!"Кладу палку на землю, достаю из рюкзака пачку долларов, сую в карман телогрейки, достаю пистолет, затыкаю за пояс, последним достаю из рюкзака пакетик с сахаром. Ничего, обойдется организм без глюкозы, важнее лошадку ублажить, вон ту, пегую. Пегая выглядит порезвее остальных. Домчусь на ней до таежных дебрей и отпущу, пусть домой, в родной хлев, возвращается. Взяв пакетик с сахаром в зубы, высыпаю сладкое на единственную исцарапанную ладонь. Крадусь поближе к лошадкам. Приманиваю сахаром приглянувшуюся мне клячу, глажу культей лошадиную шею, лошадиные губы слюнявят мою ладонь. Сахар съеден, кляча довольно фыркает. Сгибаю колени, распутываю узлы веревок, стреноживших животное. Развязал, теперь самое трудное — взобраться на лошадь.Средневековые ниндзя, мои духовные предки, в верховой езде, увы, не преуспели. Дико дорогостоящим гужевым транспортом на Островах пользовались исключительно самураи, антиподы ниндзя. Посему у меня отсутствуют напрочь какие-либо специфические навыки джигитовки. Пару раз в жизни приходилось сидеть на лошади, но в седле. И один из этих пары раз чуть было не закончился моим позорным падением, когда скаковой жеребец вдруг, что называется, "понес".Надеюсь исключительно на покладистость крестьянской лошадки и на свое обостренное чувство баланса. Отталкиваюсь хромой ногой от почвы, прыгаю на лошадиный круп, припадаю грудью к нечесаной гриве и шепчу в ухо кляче:— Но, родная, но! Слышишь? — Тискаю коленками лошадиные бока. — Но, пошла! Слышь, поскакали, а? — Легонько бью клячу каблуками по бокам. — Скачем направо, о'кей?Хвала Будде, поскакали. Однако не туда, куда я просил. Я собирался объехать хутор справа, а животное поскакало галопом прямо к родному хлеву.— Эй, подруга! — Шлепаю левой ладошкой по лошадиной морде, поворачиваю морду в нужную мне сторону. — Эй, ты! Не шали, подруга, слышишь?Наконец лошадка уразумела, чего я от нее добиваюсь, и поскакала куда я хотел. Но по-прежнему галопом, что весьма ощутимо сказывалось на моих ягодицах.— Подружка, давай пожалеем мою попу. — Я ласково постучал культей по лошадиной заднице.Сообразительная попалась лошадка, перешла на рысь. Я сел прямее, поправил лямки рюкзака на плечах. Хотел попросить подружку-лошадку перебирать копытами пошустрее, но передумал.Новизна ощущений при езде верхом заключается в том, что совершенно не видны ноги животного, сидишь высоко, и кажется, будто бы плывешь, паришь над землей. Страшновато с непривычки и необычно.Лошадка приближается к дороге, которая пересекает хутор, и меня, всадника-конокрада, замечает бабка, обитательница крайней хаты. Бабка открывает окошко, ложится грудями на подоконник и голосит что-то неразборчивое фальцетом. Из хаты выскакивает бодренький такой дедок, хватает длинный такой дрын и, матерясь, бежит к плетню.Лошадка пересекает дорогу, дедок перелезает через плетень. Оглядываюсь, вижу еще несколько крестьянствующих субъектов обоего пола и разного возраста. И все бегут ловить конокрада. Основная масса крестьян бежит наперерез всаднику, дедок с дрыном наяривает сзади. И, что настораживает, скорость бегунов вполне сравнима со скоростью лошади. Но я не зря сунул в карман американские халявные деньги, я предвидел проблемы.Вытаскиваю доллары, жестом сеятеля пускаю их по ветру, благо ветер дует в нужную сторону. Зеленоватые купюры летят, весело шелестя, навстречу прытким крестьянам.Банальнейший из всех существующих прием ухода от наступающей на пятки погони срабатывает и в моем случае. Правда, отчасти: все, кроме старика, вооруженного дрыном, ловят уже не меня, а баксы, однако принципиальный старикашка продолжает погоню, игнорирует долларовую приманку.— И-я-а-а-ха-а! Но!! Пшла!!! — кричу как резаный в лошадиное ухо.Кобылка с перепуга перешла с комфортной рыси обратно на опасный для ягодиц галоп, гораздо более лихой, чем раньше. Оглянуться, глянуть на спринтера-дедушку не могу. Обнимаю лошадиную шею руками, тискаю коленями вздымающиеся бока, стараюсь, изо всех сил стараюсь усидеть на скользком хребте.Позвоночник животного ритмично бьет меня по заднице, рюкзак бьется о мой позвоночник, моя щека трется о пахучую шкуру клячи.— По-по-ме-ме-д-д-лен-н-е-е... — прошу душевно лошадку, лязгая зубами от тряски. — Бу-бу-дь-дь че-че-ло-ло-ве-ве-ко-ко-м-м, ско-о-ско-ти-и-на-на...Скотину пришлось уговаривать целых десять минут. Чудо, что я не прикусил язык, умоляя ее утихомириться. Кляча сменила гнев на милость, галоп на рысь, я оглянулся и увидел принципиального дедушку далеко-далеко позади. Едва усидел на испуганной криком лошади, но нет худа без добра — ушел от погони. Сажусь прямо, еду на спине животного под горку, мимо одного из лесных островков.Миновали маленький лес, впереди поле, еще островки леса, и уже ближе изумрудный большой лес, тайга. Главное — открытое пространство пересечь, а в тайге уж как-нибудь пройду километра два и дам травмированной ноге отдохнуть часов несколько, а потом сделаю массаж стопы, нащупаю особенно болезненные точки и осторожно их промассирую большим пальцем. К ночи смогу намотать на стопу портянку, к утру забуду о травме. Надо будет еще и поцарапанной ладошкой заняться на привале, не побрезговать и провести курс уринотерапии.Солнышко греет затылок, лошадка споро перебирает копытами, сижу расслабленный на коньке-горбунке, планирую медицинские процедуры и вдруг слышу какие-то подозрительные звуки позади за спиной. Оглядываюсь... Едрить твою мать!..Меня нагоняют всадники! Пять кавалеристов растянулись в цепочку. Вьется пыль из-под копыт гнедых породистых жеребцов. В седлах молодые мужчины, одетые в нечто типа ковбойских костюмов. За плечами у четверых статных всадников торчат ружейные стволы. Четверо с ружьями простоволосы, у пятого на голове широкополая фетровая шляпа, а на широком поясе пижонская кобура, из которой торчит перламутровая рукоять никелированного револьвера.Расстояние между мной и пятеркой красивых всадников сокращается с каждой секундой. Хватаюсь за пистолет — БАХ! — стреляю в небо, пугаю выстрелом лошадь до полного безумия и падаю грудью на гнутую шею лошади, тычу культей в лошадиную морду, направляю припустившую совершенно сумасшедшим галопом клячу к ближайшему островку леса.Откуда взялись всадники, я догадываюсь не сразу. Сначала оценил, насколько они потенциально опасны, после дошло, что молодые господа — скорее всего отдыхающие из поместья, из "новорусского" дворянского гнезда. Вероятно, мне просто-напросто жутко не повезло. Полоса невезения началась, когда я подвернул ногу, и продолжается, зараза. Наверное, кто-то из господ от нечего делать глазел в окошко на верхнем этаже помпезного особняка, узрел пантомиму с моим и крестьянским участием и обрадовался неожиданной возможности развлечься погоней за конокрадом. Обрадованный молодчик кликнул сотоварищей, челяди приказали седлать срочно племенных скакунов, господа облачились в соответствующие костюмы, вооружились, и вот оно — счастье всамделишной погони! Для них погоня не что иное, как веселая азартная игра, с аппетитным перечным привкусом риска, мне же, сами понимаете, не до игрушек.Пуля взрыхлила землю впереди-слева. По кобыле стреляют, черти! Меня, ха, собираются живьем брать, а на крестьянскую лошадку им начихать, развлекается молодежь.Сильно подозреваю, что имение принадлежит богатенькому папашке кого-то из конных молодчиков. Папенька в поте лица крутит бизнес, а сынок с приятелями оттягивается на пленэре.Следующая пуля просвистела сантиметрах в двадцати от моего правого плеча. Высоко взял стрелок или я ошибся? Или меня вовсе не собираются брать живьем?В руке пистолет, а отстреливаться не могу. Во-первых, потому что не обучен стрелять на скаку. И скакать-то тоже не обучен, помните? Едва удерживаюсь на хребтине галопирующей клячи. Во-вторых, мочить золотую молодежь нельзя, себе дороже выйдет. Богатенький папенька молодого трупа — это вам не расчетливо-трусливый мафиозо, это не отягощенная излишками бюрократов тихоходная государственная машина, это Монте-Кристо а-ля Русь, свободный в тратах и алчущий мести. А стрелять в породистого скакуна мне жалко, я животных люблю.До островка деревьев в чистом поле остались сущие пустяки — метров полтораста. И преследователи на таком же примерно расстоянии. В последний раз бью кобылу каблуками по бокам и вглядываюсь в быстро приближающийся лесок. Впереди — островок сухостоя. И высокая и низкая, вся растительность мертва. Может быть, островок пострадал от каких-то сельскохозяйственных химикатов? Может, над ним — ха! — летающая тарелка зависала? Может... Кабы не погоня, если бы проезжал сейчас мимо чахлой растительности чинной рысью, то поломал бы голову над загадкой сухостоя забавы ради, но придется, увы, ломать сухие ветки, вламываться в древесную мертвечину.Кобыла на всем скаку разворачивается левым боком к иссохшему подлеску. Лошадь отнюдь не дура, чтобы врезаться грудью в сухие заросли, скачет вдоль сухостоя. Соскакиваю с кобылы, как будто с гимнастического снаряда, именуемого "конем". Кобыла отворачивается от меня и скачет к родному хутору, а я приземляюсь на хромую ногу и, не щадя травмированной стопы, пру напролом, пожалуй, с той же скоростью, что и скакал, даже несколько быстрее лошади. Немощные, ломкие веточки смыкаются за спиной, и я тут же меняю характер бега, далее бегу медленнее, передвигаюсь бесшумно. Петляю, по возможности стараюсь не задевать веток, от боли в правой стопе хочется волком взвыть, в глазах темнеет от боли, но я терплю, терплю, терплю и, хвала Будде, вознагражден за долготерпение — сквозь невольные слезы, которых ничуть не стыжусь, вижу поваленное дерево. Наверное, ветром повалило сосну, вырвало из земли с корнями. Знатное корневище, большое, за ним и спрячусь.Падаю в ямку, в лужицу на дне ямки, надо мной нависает переплетение ветвей. Вдыхаю через нос, воображаю, что выпускаю воздух через распухшую стопу. Резкий вдох, медленный выдох, вдох еще резче, выдох еще медленнее, еще резче, еще медленнее, и боль в ноге утихает. Лежу, навострив уши, жду звуков быстрых шагов, ожидаю, когда молодые люди спешатся и отправятся на мои поиски. Я готов сыграть с ними в прятки, я буду последовательно устранять из игры игрока за игроком, покуда не от кого будет прятаться.Убивать, калечить развлекающихся молодчиков я не собираюсь, достаточно с них и долгосрочной ударной анестезии.Сглупили молодые люди — собираясь в конную погоню, надо было взять с собой собачек. Должна же быть в имении свора, правда? Стиль и дух резиденции диктуют обязательное наличие помещичьей псарни. Собачки, глядишь, и кобылу, клячу крестьянскую, остановили бы в чистом поле. А успел бы я доскакать досюда и в подмоченном ночным дождичком сухостое спрятаться, так собачья свора и здесь здорово помогла бы молодым-красивым, изрядно усложнив задачу мне, старому-битому.Посмеиваюсь над самоуверенными молодыми людьми в том числе и в терапевтических целях — смешки гонят прочь из организма послевкусие боли. Эмоциональная таблетка с положительным зарядом всегда меня выручала, спасала почти от любых невзгод. Посмеиваюсь, лежу, жду. И ожидание что-то подозрительно затягивается.Голосов всадников мне отсюда не слышно. Хоть и слаб ветерок, а колышет сухие ветки, которые, словно погремушки доя грудных младенцев, создают шумы при малейшем колебании воздуха. Сотни погремушек вокруг, так называемый "белый шум" забивает уши, но человеческие шаги, безусловно, я услышу. Вопрос только, почему я их не услышал до сих пор? Чего ожидают молодчики? Чего боятся?.. Блин! Ну конечно! Я же стрелял! Они видели пистолет в моей руке! Ответ на вопрос, почему они боятся заходить в зачахший лесок, в буквальном смысле лежит у меня на ладони, огнестрельный ответ системы Макарова! Прежде чем скрываться от глаз преследователей, надо было расстрелять всю обойму и выбросить "пушку"! Элементарный ход, а я его не сделал! Жди теперь их хода, жди и надейся, что он будет глупым!Они поступили, к моему сожалению, довольно-таки умно. Они подожгли лес. Причем сразу с нескольких сторон. Окропленное ночным дождичком мертвое дерево горело вяло, и я, учуяв запашок гари, какое-то время еще надеялся, что большого пожара не случится. Однако вскоре последние надежды иссякли, ибо с подветренной стороны к центру острова пополз едкий белый дым. С подветренной стороны пожар разгорался, крепчал, набирал силу стремительно.Поджариваться заживо, откровенно признаюсь, неохота. Придется покинуть пылающий остров. Выщелкиваю обойму, кидаю ее в лужицу. В карман, в левый, перекладываю часть упаковок с долларами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41