Лена не оставила его и все это время была рядом. Она не одобряла этой мести, считала, что, расквитавшись с главными виновниками, на остальных можно поставить крест. Влад считал иначе.
Лена погибла тогда, когда от банды оставались уже жалкие огрызки — сам Кислый и двое его телохранителей. Напуганные непониманием происходящего, они схоронились в остатках лесопосадок за Ленинградским шоссе. Данихнов так и не узнал, чье именно заклинание погубило Лену, буквально за несколько минут превратило ее в хрупкий и ломкий манекен, рассыпавшийся от прикосновений Влада. То, что в банде Кислого не осталось магов, Влад знал. Значит, это был кто-то другой. И, покончив с Кислым, Данихнов отправился разыскивать следующую жертву.
Через некоторое время судьба занесла его к «секретникам». Данихнов отыскал их и потребовал (не попросил, а именно потребовал!) взять его в войско. И скоро он уже стал тем незаменимым элементом организации, которым вечно затыкают многочисленные и неожиданно возникающие дыры.
Данихнова это нисколько не коробило. Он совершенно спокойно относился к тому, что, если нет никакого выхода, если все плохо, если всему конец — посылают его. В качестве командира группы. Но от прежней поры у Влада осталось опасливое отношение к магам и магии. Не важно — земная, гоблинская или еще какая. Магию Данихнов не любил, хотя и признавал ее необходимость в нынешнем мире. И из-за этой вот нелюбви теперешнее задание Данихнова воспринималось им особенно болезненно.
По правде говоря, никто не заставлял Влада браться за это задание. Но он то ли почувствовал что-то, то ли просто захотел сломать в себе застарелые уже комплексы. В прошлом году он сам пришел к командованию и заявил, что собирается заняться решением этой проблемы. И командование не возражало — в Секретном Войске вообще мало кто осмеливался возражать Данихнову. Намного легче и спокойнее Владу от этого не стало. Теперь каждое слово, каждую ситуацию он воспринимал едва ли не как выпад, брошенный судьбой ему лично. В полной мере это относилось и к сегодняшней операции по ликвидации команды Косого.
Сейчас Владимир Данихнов внимательно разглядывал стоявшего перед ним человека. Он уже сомневался, что поступил правильно, последовав совету Сергея Ватолина (к которому этот пленный обращался по кличке — Гнусь). Ничего интересного пленный не расскажет. Очевидно, мелкая сошка.
Напрасно Макс застрелил троих из этой банды. Без допроса застрелил. Хотя приказ ему был дан совершенно однозначный — всех членов банды Косого брать по возможности живыми. Но Максим повел себя как-то странно. Он вообще в последнее время ведет себя странно.
Максим Игнатьев появился в прошлом году. Пришел и напросился в войско. И что же, не брать его? Сейчас мало кто с улицы хочет оказаться в рядах «секретников». Каждого не проверишь. Не гоблин — и ладно...
А потом — буквально через неделю после появления Макса — Владу стало известно о Николае-летописце. Тогда-то все и началось.
У Данихнова сложилось впечатление, что Максим заинтересовался этим летописцем даже больше, чем сам Влад. Хотя понятно: появилась реальная возможность разделаться с противником. Но вот почему Макс перебил всех тех, от кого можно было получить инфу? Ведь троих же ухлопал! И кто у нас сейчас остался?!
Влад подозрительно оглядел парня.
Метрах в двух от него стояло существо, отдаленно напоминающее человека. Коротенькие кривые ножки в засаленных кожаных штанах были обуты в странные сапоги ядовито-зеленого цвета; куртка на нем явно не по размеру — связанные за спиной волосатые ручонки, казалось, вот-вот утонут в ее длиннющих рукавах. А гвоздеподобная шея сиротливо и одновременно немного нагловато торчала из наглухо застегнутого ворота. На этой шее ловко пристроилась маленькая головка, в верхней части которой попадались островки зарослей серовато-черных волос. Узкие черные глазки шустро бегали по сторонам и сверлили окружающих, словно лазером.
Владу даже на какой-то краткий миг почудилось, будто тело его под этим взглядом расщепляется на миллиарды мельчайших частиц. Данихнов вздрогнул. Подобные ощущения часто возникали у него при встречах с магами. Но стоявший перед ним магом явно не был. Данихнов скрипнул зубами и постарался отогнать эти мысли подальше.
Несмотря на свои габариты, пойманное существо (именно — существо!) умудрялось смотреть на командира (как, впрочем, и на всех остальных) сверху вниз. Владу это сильно действовало на нервы. Необходимо было показать, кто есть кто.
Данихнов взглядом подозвал одного из своих людей и свирепо гаркнул:
— Эй! Обучи-ка этого недоумка правилам общения с командованием!..
Тот мгновенно подскочил к пленному и ударил его под дых. Пленный вздрогнул, но взгляд его по-прежнему оставался таким же сурово-колючим и непокорным, как и ранее.
— Я собираюсь сесть! — вновь гаркнул Данихнов.
Сию секунду к нему подбежали двое и мгновенно устроили прямо на земле нехитрое сиденье из какого-то непонятного тряпья. Сев поудобнее, Данихнов вновь принялся разглядывать «последнего героя» из людей Косого. «Герой» продолжал озираться по сторонам и одаривать всех презрительным взглядом.
— Имя, — повторил командир.
— Анатолий... — пленный шмыгнул носом, — Мошков.
«Прямо-таки Кавказские хребты, а не нос», — подумал командир.
В начале года ему довелось побывать на Кавказе — Влад искал летописца. Тогда поиски оказались напрасными. Как, впрочем, и в течение последующих месяцев. Каждый раз, когда казалось, что вот она, разгадка местонахождения легендарного Николая, информация оказывалась либо ложной, либо устаревшей. И вот две недели назад он наконец-то напал на верный след. Командир выяснил, что Николай-летописец пребывает ныне в Юго-Западном районе Москвы. На всех парах мчался Влад сюда, нашел и... опоздал. Кто-то наткнулся на летописца двумя днями раньше. И убил. Летописец пропал навеки, а с ним пропали все записи, за которыми в принципе и охотился Данихнов.
И наибольшую злость вызывало то, что наверняка все это вновь произошло по вине какой-то банды. Опять банда! Опять эти отморозки, гордо именующие себя «командами», заботящиеся только о своей шкуре, ни во что не ставящие ни жизнь остальных людей, ни вообще весь Срединный Мир. Подонки, куда более худшие и ненавистные, чем даже Корпус Верных Защитников, пресмыкающийся перед гоблинами и служащий им верой и правдой. У Корпуса хоть есть какие-то (пусть и низкие, нечеловеческие) идеалы, к которым они стремятся. Хоть какое-то подобие кодекса чести, пусть даже и не приемлемое Данихновым. У команд же нет ничего, кроме свободы в самом худшем понимании этого слова — свободы от совести, свободы от чести, свободы от милосердия.
Наверняка ведь труд Николая-летописца не нужен им совершенно. Просто так прихватили с собой. А по дороге скорее всего выкинули за ненадобностью. Зачем нужны этим бандитам летописи?! На вопрос же соратников, зачем летописи нужны ему самому (читать ведь почти никто не умел, а если и умел, то не считал нужным часто вспоминать об этом), Данихнов отвечал уклончиво или же (что бывало гораздо чаще) не отвечал вообще.
А потом Макс откуда-то узнал, что Николая-летописца убили люди из банды Косого. Данихнову до сих пор оставалось неясным, где именно Макс получил эту инфу. Как оставалось неясным и то, каким образом Макс сумел точно указать место и время, где банда Косого решила устроить засаду на курьеров, везших провиант одной из команд. И совершенно непонятно, почему Макс принялся ни с того ни с сего убивать. И вот — один из бандитов здесь. Всего один...
— Сколько лет тебе? — прищурился Данихнов.
— Семнадцать...
— Что вы здесь делали?!
Сероватая кожа на миг собралась в складки и вновь обтянула скуластое личико пленного. При этом шрам, рассекавший физиономию парня от верхней губы до левого виска, всколыхнулся, словно волна. Данихнова, видавшего всякое, передернуло. Было в этом человеке что-то такое, от чего кровь в жилах стыла, а мысли застревали, так и не успев воплотиться в действия. Подсознательно Влад понимал, что он значительно слабее своего пленника, и пусть никто (даже сам пленный) этого не замечает, все равно — неожиданная и необъяснимая сила пугала.
— Искали, может, найдем что-нибудь интересненькое... — Мошков выстрелил очередным лазерным взглядом и облизнул тонкие пересохшие губы.
— Чего такого «интересненького»?! — встрепенулся Влад.
— Да так, искали, чем бы поживиться. — Мошков явно пытался прикинуться дураком.
— Ты меня за идиота держишь? — Данихнов не выдержал, вскочил с «трона» и, подлетев к парню, заорал во всю мочь: — Отвечай! Что вы делали здесь?!
Влад был в бешенстве. Последняя надежда ускользала из рук. Подбородок Данихнова затрясся, лицо побелело. Но как бы ни был страшен в гневе своем командир, лицо Мошкова продолжало сохранять то неприступно-тупое выражение, которое приняло в самом начале допроса. И тут в разговор некстати встрял перепуганный насмерть (как и все остальные окружавшие Данихнова) Сергей Ватолин:
— Прыжок, ты чё?! Ну скажи же! Вы же на курьеров пошли!
— Были бы руки развязаны, Гнусь, я б тебе сказал, — проскрипел Мошков. — И про курьеров, и... все такое.
Хрясь!
Мошков рухнул на асфальт. В ушах зашумело, в глазах сделалось темно. Уже теряя сознание, Анатолий почувствовал, как его подхватывают за ноги, за плечи, куда-то тащат...
* * *
— ...Толик! Вставай!..
Силясь открыть глаза и пошевелить рукой, Мошков прошептал еле слышно:
— Это ты?!
То ли прошептал, то ли всего лишь сделал попытку.
И вновь ушел, уплыл в небытие. Но голос опять позвал:
— Толик! Вставай!..
Мошков приоткрыл глаза-щелочки. Это была женщина — не молодая и не старая, не уродина, но и не красавица. Женщина в красном платье, с зелеными волосами. Точно такая же, ничуть не изменилась.
Мошков хотел спросить, куда она пропала — тогда, в Твери, после перестрелки, после того проклятого туннеля, — но вновь отключился...
* * *
— Эй, ты! Как тебя там?.. Анатолий! Ишь ты, разлегся тут, понимаешь...
Мошков ощутил пинок в бок. Не слишком обходительно для женщины. Он захотел подняться, чтобы объяснить, кто есть кто в этом мире, но получил очередной пинок. Пересилив себя, Анатолий открыл глаза. Женщина в красном платье была всего лишь видением, галлюцинацией, если хотите. Здесь же — в холодной и ржавой реальности — вместо женщины на Мошкова смотрела нагловато-трусливая рожа одного из соратников Владимира Данихнова.
— Очухался? — поинтересовалась рожа. — Эт хорошо! Давай ногами шевели!..
Мошков с легким недоумением отметил, что поблизости вдруг появился небольшой грузовичок. За рулем его сидел кто-то в чем-то черном. Человек в кабине на миг повернулся, и Мошков вздрогнул. Ему показалось, что за рулем грузовика сидит привидение. Лицо водителя странно блеснуло, словно выкованное из металла. Но разглядеть его толком Мошкову не удалось. Его уже поставили на ноги и подтащили к кузову.
— Залазь!..
— Руки-то связаны! — прохрипел Мошков. — Дубина!..
Последовал еще один удар, от которого Мошков снова рухнул на землю. Он почувствовал, как его поднимают и зашвыривают в кузов. Следом за ним, громыхая сапогами, полезли какие-то люди. После чего машина тронулась.
Следующие несколько минут Мошкова заботило только то, чтобы не удариться головой. Когда же машина остановилась, он даже не сделал попытки подняться на ноги. Здраво рассудив, что как его сюда закинули, так и выкинут наружу. И оказался прав — выкинули его без разговоров, довольно быстро и без особой жестокости. Так что у Мошкова даже появилась возможность оглядеться по сторонам.
Судя по всему, это было где-то недалеко от Нахимовского проспекта. Скорее всего временное пристанище спецотряда, походный лагерь.
Мошкова потащили к какой-то развалюхе, напоминающей скорее заброшенный склад, нежели штаб-квартиру командира команды. Робкие лучи несмело посматривающего на искалеченную землю солнца падали на крышу барака. Сколоченная из трухлявых, почерневших от дождя и времени досок, хибара одиноко стояла среди многочисленных полуразрушенных домишек. Окон в бараке не было, их заменяли зиявшие в прогнивших досках дыры, с грехом пополам затянутые кусками полиэтилена. Дверь, очевидно, выломали еще тогда, когда отбирали домишко у прежних хозяев, поэтому ее первое время попросту приваливали к входу, а затем и вовсе ликвидировали. С тех пор черная пустота скалилась на окружающий мир, подобно раскрытой пасти шакала. Тоскливо и мрачно... Впрочем, команд по нынешним временам в Москве развелось — пруд пруди, так что удивляться нечему.
Внутреннее убранство «штаб-квартиры» не особо отличалось от остальных убежищ — ворох тряпья в левом углу, груда оружия возле входа да котелок с невнятным содержимым на столе посреди комнаты — вот и все.
Из темноты возникла фигура командира. На сей раз он не был раздражен и даже улыбался.
— Ватолин заступился за тебя, — поведал он. — Он сказал, что ты расскажешь нам все. — Опять улыбка.
«Значит, убивать не станут... пока», — пронеслось в мозгу у Мошкова.
— Буду краток, — подытожил командир. — Я хочу знать, не нашел ли ты или кто-то из ваших что-нибудь особенное.
Внешний вид Данихнова был обманчив. В данную минуту Влад был раздражен, но старался не показать этого, а потому постоянно улыбался. Надо сказать, особого очарования натянутая улыбка квадратному лицу командира не придавала.
— Прежде чем спрашивать, поясни, что именно вы ищете, — ответил Мошков. Он был достаточно ограниченным, но здесь большого ума, чтобы понять, какие игры затеял командир, не требовалось.
— А ты не так глуп, как хочешь показаться! — Данихнов начал выходить из себя. Он обвел взглядом комнату — у входа толпилось несколько вооруженных людей.
— Вон! — рявкнул им Влад.
Люди испуганно шарахнулись в дверь. Все, кроме одного. Мошков толком не видел этого человека — тьма, сгустившаяся в углу, не позволяла этого сделать. Единственное, что он разглядел, — что-то черное, лоснящееся, поблескивающее металлическими капельками. И над всем этим — непонятное и необъяснимое призрачное зеленоватое сияние, словно бы даже контуры лица.
— Катя, ты тоже... — на тон ниже произнес Данихнов.
Фигура не шевельнулась, только сияние на миг погасло.
— Пожалуйста, — неожиданно сказал Данихнов.
Тень двинулась к двери и, очевидно, покинула помещение — Мошков сейчас больше внимания уделял стоявшему перед ним Данихнову, чем этому непонятному существу с женским именем. Данихнов же внимательно рассматривал еще несколько часов назад казавшееся ему тупым и никчемным лицо.
— Ты хочешь знать, что я ищу? Это не оружие, не золото и не порошок. Это... летопись. Знаешь, что такое летопись?
— Не в курятнике родился, — кивнул Мошков.
— Так вот, — Данихнов, казалось, пропустил слова Мошкова мимо ушей, — на протяжении многих лет ее составлял один из умнейших людей. Не спрашивай, зачем мне эта летопись, ибо ответа ты не получишь. Хватит с тебя и того, что я уже сказал.
Мошков пожал плечами. Глаза Данихнова метнули молнии, но сам Влад промолчал.
— Итак, не находил ли ты летопись? — Данихнов подошел к Мошкову почти вплотную и уставился ему в лоб. Влад пытался выглядеть посерьезнее, а смотреть в глаза парню ему не хотелось — тут же всплывали неприятные мысли и становилось жутковато. Поэтому командир решил остановить взор где-то в промежутке между лбом и густыми бровями паренька.
— Чё там? — поинтересовался Мошков с кривой усмешкой. — Прыщик, что ли?
— Тварь... — прошипел Данихнов.
— Ага, — осклабился Мошков. — Только ты ничего со мной не сделаешь. Пока я тебе нужен — не сделаешь. И вообще, не помню я, чтобы мы находили что-нибудь этакое. Да и фиолетово нам такая фигня! Среди наших типа грамотных почти что не было. Мы всё больше по оружию да порошку специализировались. Ну и все такое...
— Твою мать! — не выдержал Данихнов.
А Мошков вновь удостоился чести поцеловать землю-матушку. Удар командира был не столько сильным, сколько неожиданным...
3. ШАНС
Я сразу понял, что этот Влад меня не убьет. Нужен я ему зачем-то. Зачем — не знаю. Но когда он выяснит, что толку от меня, как от тени гоблина, тогда уже — все! Тогда уже — пиф-паф! А потому надо мне ноги рисовать от них, пока не поздно.
А пока меня заставили показать, где наше убежище было. А чего бы не показать-то?! Мне там уже не жить... если вообще жив останусь...
Руки мне развязали — это Гнусь командира упросил, — уже хорошо.
Ну, потащил я их на Зюзинскую, к нашему стойбищу. Кстати, не так уж и много этих «секретников» оказалось, человек пятнадцать, двое из которых к тому же ранены. Но мне, понятное дело, это фиолетово. Пятнадцать их там или пятнадцать тысяч... ухлопать меня — и одного хватит.
По дороге я все думал, как сложилась бы судьба, окажись мы в другом районе.
1 2 3 4 5 6
Лена погибла тогда, когда от банды оставались уже жалкие огрызки — сам Кислый и двое его телохранителей. Напуганные непониманием происходящего, они схоронились в остатках лесопосадок за Ленинградским шоссе. Данихнов так и не узнал, чье именно заклинание погубило Лену, буквально за несколько минут превратило ее в хрупкий и ломкий манекен, рассыпавшийся от прикосновений Влада. То, что в банде Кислого не осталось магов, Влад знал. Значит, это был кто-то другой. И, покончив с Кислым, Данихнов отправился разыскивать следующую жертву.
Через некоторое время судьба занесла его к «секретникам». Данихнов отыскал их и потребовал (не попросил, а именно потребовал!) взять его в войско. И скоро он уже стал тем незаменимым элементом организации, которым вечно затыкают многочисленные и неожиданно возникающие дыры.
Данихнова это нисколько не коробило. Он совершенно спокойно относился к тому, что, если нет никакого выхода, если все плохо, если всему конец — посылают его. В качестве командира группы. Но от прежней поры у Влада осталось опасливое отношение к магам и магии. Не важно — земная, гоблинская или еще какая. Магию Данихнов не любил, хотя и признавал ее необходимость в нынешнем мире. И из-за этой вот нелюбви теперешнее задание Данихнова воспринималось им особенно болезненно.
По правде говоря, никто не заставлял Влада браться за это задание. Но он то ли почувствовал что-то, то ли просто захотел сломать в себе застарелые уже комплексы. В прошлом году он сам пришел к командованию и заявил, что собирается заняться решением этой проблемы. И командование не возражало — в Секретном Войске вообще мало кто осмеливался возражать Данихнову. Намного легче и спокойнее Владу от этого не стало. Теперь каждое слово, каждую ситуацию он воспринимал едва ли не как выпад, брошенный судьбой ему лично. В полной мере это относилось и к сегодняшней операции по ликвидации команды Косого.
Сейчас Владимир Данихнов внимательно разглядывал стоявшего перед ним человека. Он уже сомневался, что поступил правильно, последовав совету Сергея Ватолина (к которому этот пленный обращался по кличке — Гнусь). Ничего интересного пленный не расскажет. Очевидно, мелкая сошка.
Напрасно Макс застрелил троих из этой банды. Без допроса застрелил. Хотя приказ ему был дан совершенно однозначный — всех членов банды Косого брать по возможности живыми. Но Максим повел себя как-то странно. Он вообще в последнее время ведет себя странно.
Максим Игнатьев появился в прошлом году. Пришел и напросился в войско. И что же, не брать его? Сейчас мало кто с улицы хочет оказаться в рядах «секретников». Каждого не проверишь. Не гоблин — и ладно...
А потом — буквально через неделю после появления Макса — Владу стало известно о Николае-летописце. Тогда-то все и началось.
У Данихнова сложилось впечатление, что Максим заинтересовался этим летописцем даже больше, чем сам Влад. Хотя понятно: появилась реальная возможность разделаться с противником. Но вот почему Макс перебил всех тех, от кого можно было получить инфу? Ведь троих же ухлопал! И кто у нас сейчас остался?!
Влад подозрительно оглядел парня.
Метрах в двух от него стояло существо, отдаленно напоминающее человека. Коротенькие кривые ножки в засаленных кожаных штанах были обуты в странные сапоги ядовито-зеленого цвета; куртка на нем явно не по размеру — связанные за спиной волосатые ручонки, казалось, вот-вот утонут в ее длиннющих рукавах. А гвоздеподобная шея сиротливо и одновременно немного нагловато торчала из наглухо застегнутого ворота. На этой шее ловко пристроилась маленькая головка, в верхней части которой попадались островки зарослей серовато-черных волос. Узкие черные глазки шустро бегали по сторонам и сверлили окружающих, словно лазером.
Владу даже на какой-то краткий миг почудилось, будто тело его под этим взглядом расщепляется на миллиарды мельчайших частиц. Данихнов вздрогнул. Подобные ощущения часто возникали у него при встречах с магами. Но стоявший перед ним магом явно не был. Данихнов скрипнул зубами и постарался отогнать эти мысли подальше.
Несмотря на свои габариты, пойманное существо (именно — существо!) умудрялось смотреть на командира (как, впрочем, и на всех остальных) сверху вниз. Владу это сильно действовало на нервы. Необходимо было показать, кто есть кто.
Данихнов взглядом подозвал одного из своих людей и свирепо гаркнул:
— Эй! Обучи-ка этого недоумка правилам общения с командованием!..
Тот мгновенно подскочил к пленному и ударил его под дых. Пленный вздрогнул, но взгляд его по-прежнему оставался таким же сурово-колючим и непокорным, как и ранее.
— Я собираюсь сесть! — вновь гаркнул Данихнов.
Сию секунду к нему подбежали двое и мгновенно устроили прямо на земле нехитрое сиденье из какого-то непонятного тряпья. Сев поудобнее, Данихнов вновь принялся разглядывать «последнего героя» из людей Косого. «Герой» продолжал озираться по сторонам и одаривать всех презрительным взглядом.
— Имя, — повторил командир.
— Анатолий... — пленный шмыгнул носом, — Мошков.
«Прямо-таки Кавказские хребты, а не нос», — подумал командир.
В начале года ему довелось побывать на Кавказе — Влад искал летописца. Тогда поиски оказались напрасными. Как, впрочем, и в течение последующих месяцев. Каждый раз, когда казалось, что вот она, разгадка местонахождения легендарного Николая, информация оказывалась либо ложной, либо устаревшей. И вот две недели назад он наконец-то напал на верный след. Командир выяснил, что Николай-летописец пребывает ныне в Юго-Западном районе Москвы. На всех парах мчался Влад сюда, нашел и... опоздал. Кто-то наткнулся на летописца двумя днями раньше. И убил. Летописец пропал навеки, а с ним пропали все записи, за которыми в принципе и охотился Данихнов.
И наибольшую злость вызывало то, что наверняка все это вновь произошло по вине какой-то банды. Опять банда! Опять эти отморозки, гордо именующие себя «командами», заботящиеся только о своей шкуре, ни во что не ставящие ни жизнь остальных людей, ни вообще весь Срединный Мир. Подонки, куда более худшие и ненавистные, чем даже Корпус Верных Защитников, пресмыкающийся перед гоблинами и служащий им верой и правдой. У Корпуса хоть есть какие-то (пусть и низкие, нечеловеческие) идеалы, к которым они стремятся. Хоть какое-то подобие кодекса чести, пусть даже и не приемлемое Данихновым. У команд же нет ничего, кроме свободы в самом худшем понимании этого слова — свободы от совести, свободы от чести, свободы от милосердия.
Наверняка ведь труд Николая-летописца не нужен им совершенно. Просто так прихватили с собой. А по дороге скорее всего выкинули за ненадобностью. Зачем нужны этим бандитам летописи?! На вопрос же соратников, зачем летописи нужны ему самому (читать ведь почти никто не умел, а если и умел, то не считал нужным часто вспоминать об этом), Данихнов отвечал уклончиво или же (что бывало гораздо чаще) не отвечал вообще.
А потом Макс откуда-то узнал, что Николая-летописца убили люди из банды Косого. Данихнову до сих пор оставалось неясным, где именно Макс получил эту инфу. Как оставалось неясным и то, каким образом Макс сумел точно указать место и время, где банда Косого решила устроить засаду на курьеров, везших провиант одной из команд. И совершенно непонятно, почему Макс принялся ни с того ни с сего убивать. И вот — один из бандитов здесь. Всего один...
— Сколько лет тебе? — прищурился Данихнов.
— Семнадцать...
— Что вы здесь делали?!
Сероватая кожа на миг собралась в складки и вновь обтянула скуластое личико пленного. При этом шрам, рассекавший физиономию парня от верхней губы до левого виска, всколыхнулся, словно волна. Данихнова, видавшего всякое, передернуло. Было в этом человеке что-то такое, от чего кровь в жилах стыла, а мысли застревали, так и не успев воплотиться в действия. Подсознательно Влад понимал, что он значительно слабее своего пленника, и пусть никто (даже сам пленный) этого не замечает, все равно — неожиданная и необъяснимая сила пугала.
— Искали, может, найдем что-нибудь интересненькое... — Мошков выстрелил очередным лазерным взглядом и облизнул тонкие пересохшие губы.
— Чего такого «интересненького»?! — встрепенулся Влад.
— Да так, искали, чем бы поживиться. — Мошков явно пытался прикинуться дураком.
— Ты меня за идиота держишь? — Данихнов не выдержал, вскочил с «трона» и, подлетев к парню, заорал во всю мочь: — Отвечай! Что вы делали здесь?!
Влад был в бешенстве. Последняя надежда ускользала из рук. Подбородок Данихнова затрясся, лицо побелело. Но как бы ни был страшен в гневе своем командир, лицо Мошкова продолжало сохранять то неприступно-тупое выражение, которое приняло в самом начале допроса. И тут в разговор некстати встрял перепуганный насмерть (как и все остальные окружавшие Данихнова) Сергей Ватолин:
— Прыжок, ты чё?! Ну скажи же! Вы же на курьеров пошли!
— Были бы руки развязаны, Гнусь, я б тебе сказал, — проскрипел Мошков. — И про курьеров, и... все такое.
Хрясь!
Мошков рухнул на асфальт. В ушах зашумело, в глазах сделалось темно. Уже теряя сознание, Анатолий почувствовал, как его подхватывают за ноги, за плечи, куда-то тащат...
* * *
— ...Толик! Вставай!..
Силясь открыть глаза и пошевелить рукой, Мошков прошептал еле слышно:
— Это ты?!
То ли прошептал, то ли всего лишь сделал попытку.
И вновь ушел, уплыл в небытие. Но голос опять позвал:
— Толик! Вставай!..
Мошков приоткрыл глаза-щелочки. Это была женщина — не молодая и не старая, не уродина, но и не красавица. Женщина в красном платье, с зелеными волосами. Точно такая же, ничуть не изменилась.
Мошков хотел спросить, куда она пропала — тогда, в Твери, после перестрелки, после того проклятого туннеля, — но вновь отключился...
* * *
— Эй, ты! Как тебя там?.. Анатолий! Ишь ты, разлегся тут, понимаешь...
Мошков ощутил пинок в бок. Не слишком обходительно для женщины. Он захотел подняться, чтобы объяснить, кто есть кто в этом мире, но получил очередной пинок. Пересилив себя, Анатолий открыл глаза. Женщина в красном платье была всего лишь видением, галлюцинацией, если хотите. Здесь же — в холодной и ржавой реальности — вместо женщины на Мошкова смотрела нагловато-трусливая рожа одного из соратников Владимира Данихнова.
— Очухался? — поинтересовалась рожа. — Эт хорошо! Давай ногами шевели!..
Мошков с легким недоумением отметил, что поблизости вдруг появился небольшой грузовичок. За рулем его сидел кто-то в чем-то черном. Человек в кабине на миг повернулся, и Мошков вздрогнул. Ему показалось, что за рулем грузовика сидит привидение. Лицо водителя странно блеснуло, словно выкованное из металла. Но разглядеть его толком Мошкову не удалось. Его уже поставили на ноги и подтащили к кузову.
— Залазь!..
— Руки-то связаны! — прохрипел Мошков. — Дубина!..
Последовал еще один удар, от которого Мошков снова рухнул на землю. Он почувствовал, как его поднимают и зашвыривают в кузов. Следом за ним, громыхая сапогами, полезли какие-то люди. После чего машина тронулась.
Следующие несколько минут Мошкова заботило только то, чтобы не удариться головой. Когда же машина остановилась, он даже не сделал попытки подняться на ноги. Здраво рассудив, что как его сюда закинули, так и выкинут наружу. И оказался прав — выкинули его без разговоров, довольно быстро и без особой жестокости. Так что у Мошкова даже появилась возможность оглядеться по сторонам.
Судя по всему, это было где-то недалеко от Нахимовского проспекта. Скорее всего временное пристанище спецотряда, походный лагерь.
Мошкова потащили к какой-то развалюхе, напоминающей скорее заброшенный склад, нежели штаб-квартиру командира команды. Робкие лучи несмело посматривающего на искалеченную землю солнца падали на крышу барака. Сколоченная из трухлявых, почерневших от дождя и времени досок, хибара одиноко стояла среди многочисленных полуразрушенных домишек. Окон в бараке не было, их заменяли зиявшие в прогнивших досках дыры, с грехом пополам затянутые кусками полиэтилена. Дверь, очевидно, выломали еще тогда, когда отбирали домишко у прежних хозяев, поэтому ее первое время попросту приваливали к входу, а затем и вовсе ликвидировали. С тех пор черная пустота скалилась на окружающий мир, подобно раскрытой пасти шакала. Тоскливо и мрачно... Впрочем, команд по нынешним временам в Москве развелось — пруд пруди, так что удивляться нечему.
Внутреннее убранство «штаб-квартиры» не особо отличалось от остальных убежищ — ворох тряпья в левом углу, груда оружия возле входа да котелок с невнятным содержимым на столе посреди комнаты — вот и все.
Из темноты возникла фигура командира. На сей раз он не был раздражен и даже улыбался.
— Ватолин заступился за тебя, — поведал он. — Он сказал, что ты расскажешь нам все. — Опять улыбка.
«Значит, убивать не станут... пока», — пронеслось в мозгу у Мошкова.
— Буду краток, — подытожил командир. — Я хочу знать, не нашел ли ты или кто-то из ваших что-нибудь особенное.
Внешний вид Данихнова был обманчив. В данную минуту Влад был раздражен, но старался не показать этого, а потому постоянно улыбался. Надо сказать, особого очарования натянутая улыбка квадратному лицу командира не придавала.
— Прежде чем спрашивать, поясни, что именно вы ищете, — ответил Мошков. Он был достаточно ограниченным, но здесь большого ума, чтобы понять, какие игры затеял командир, не требовалось.
— А ты не так глуп, как хочешь показаться! — Данихнов начал выходить из себя. Он обвел взглядом комнату — у входа толпилось несколько вооруженных людей.
— Вон! — рявкнул им Влад.
Люди испуганно шарахнулись в дверь. Все, кроме одного. Мошков толком не видел этого человека — тьма, сгустившаяся в углу, не позволяла этого сделать. Единственное, что он разглядел, — что-то черное, лоснящееся, поблескивающее металлическими капельками. И над всем этим — непонятное и необъяснимое призрачное зеленоватое сияние, словно бы даже контуры лица.
— Катя, ты тоже... — на тон ниже произнес Данихнов.
Фигура не шевельнулась, только сияние на миг погасло.
— Пожалуйста, — неожиданно сказал Данихнов.
Тень двинулась к двери и, очевидно, покинула помещение — Мошков сейчас больше внимания уделял стоявшему перед ним Данихнову, чем этому непонятному существу с женским именем. Данихнов же внимательно рассматривал еще несколько часов назад казавшееся ему тупым и никчемным лицо.
— Ты хочешь знать, что я ищу? Это не оружие, не золото и не порошок. Это... летопись. Знаешь, что такое летопись?
— Не в курятнике родился, — кивнул Мошков.
— Так вот, — Данихнов, казалось, пропустил слова Мошкова мимо ушей, — на протяжении многих лет ее составлял один из умнейших людей. Не спрашивай, зачем мне эта летопись, ибо ответа ты не получишь. Хватит с тебя и того, что я уже сказал.
Мошков пожал плечами. Глаза Данихнова метнули молнии, но сам Влад промолчал.
— Итак, не находил ли ты летопись? — Данихнов подошел к Мошкову почти вплотную и уставился ему в лоб. Влад пытался выглядеть посерьезнее, а смотреть в глаза парню ему не хотелось — тут же всплывали неприятные мысли и становилось жутковато. Поэтому командир решил остановить взор где-то в промежутке между лбом и густыми бровями паренька.
— Чё там? — поинтересовался Мошков с кривой усмешкой. — Прыщик, что ли?
— Тварь... — прошипел Данихнов.
— Ага, — осклабился Мошков. — Только ты ничего со мной не сделаешь. Пока я тебе нужен — не сделаешь. И вообще, не помню я, чтобы мы находили что-нибудь этакое. Да и фиолетово нам такая фигня! Среди наших типа грамотных почти что не было. Мы всё больше по оружию да порошку специализировались. Ну и все такое...
— Твою мать! — не выдержал Данихнов.
А Мошков вновь удостоился чести поцеловать землю-матушку. Удар командира был не столько сильным, сколько неожиданным...
3. ШАНС
Я сразу понял, что этот Влад меня не убьет. Нужен я ему зачем-то. Зачем — не знаю. Но когда он выяснит, что толку от меня, как от тени гоблина, тогда уже — все! Тогда уже — пиф-паф! А потому надо мне ноги рисовать от них, пока не поздно.
А пока меня заставили показать, где наше убежище было. А чего бы не показать-то?! Мне там уже не жить... если вообще жив останусь...
Руки мне развязали — это Гнусь командира упросил, — уже хорошо.
Ну, потащил я их на Зюзинскую, к нашему стойбищу. Кстати, не так уж и много этих «секретников» оказалось, человек пятнадцать, двое из которых к тому же ранены. Но мне, понятное дело, это фиолетово. Пятнадцать их там или пятнадцать тысяч... ухлопать меня — и одного хватит.
По дороге я все думал, как сложилась бы судьба, окажись мы в другом районе.
1 2 3 4 5 6