жизнь с уродливым мужем — это же кошмар! Но не все гоблинки смирились с этим горьким жребием. Они начали соблазнять... гарпиев. И гарпии охотно соблазнялись, потому что полненькие ножки гоблинок нравились им куда больше тощих куриных лапок родимых гарпий. В конце концов гоблинки увели всех гарпийских мужчин. С тех пор племя гарпий состоит из одних женщин.— Из одних женщин? — удивился Хамфгорг. — А как же тогда...— Как появляются новые гарпии? Не знаю. Может, они кладут самодельные яйца.— Какие?— Гарпии появляются на свет из яиц, — объяснила Глори... — Если среди гарпий нет гарпиев, значит, гарпии сами каким-то образом производят эти яйца, откладывают их, а потом из яиц вылупляются новые гарпии. Но только гарпии женского пола. Ну что-то в этом роде. Это так называемая магия самоделок, а я в ней мало что смыслю. И вот эти старые, безобразные, злые — чему же тут удивляться, одинокая жизнь никому не в радость — гарпии затаили злобу против гоблинов. Совершенно необоснованную злобу, ведь гоблинки просто отомстили за зло, причиненное гарпиями. И началась война. Гоблины и их союзники выступили против гарпий и их союзников. В те времена гоблинов и гарпий в Ксанфе жило видимо-невидимо, и они были очень сильны. Но когда война закончилась, оказалось, что и тех, и других стало гораздо меньше. С тех пор власть в Ксанфе взяли в свои руки люди.После войны проклятие гарпий угасло. Гоблинки стали отдавать предпочтение красивым соплеменникам, а у гарпий завелись петушки. Но проклятие еще долго напоминало о себе. Гоблины-мужчины были исключительно безобразны, так что гоблинки на выданье не спешили замуж. И на каждую сотню гарпий приходился всего один петушок. И гарпии эти были до того старые и противные, что петушкам оставалось только плакать. За восемьсот лет число гоблинов и гарпий почти не выросло. И сейчас среди гоблинов гораздо больше безобразных, чем красивых, да и старухи гарпии не процветают. После большой войны мелкие стычки не прекращались. Гоблины и гарпии колошматили друг друга в память старой вражды. Но теперь их было уже не так много, да и Провал... вмешался.Стэнли навострил ушки. Провал... это я знаю, подумал он.— Но как же мог Провал вмешаться? — спросил Хамфгорг. — О нем даже никто не помнил.— В том-то все и дело, — сказала Глори. — Трудно перейти Провал, о котором начисто забыл. Да еще внизу сидит дракон и хватает всех подряд. И вот постепенно гоблины и гарпии разделились. Гоблины поселились к северу от Провала, гарпии — к югу; после этого число стычек резко уменьшилось. Вот и получается, что Провал и в самом деле вмешался и стал причиной установления мира.Стэнли чихнул. Облачко пара проструилось в опасной близости от маленькой ножки рассказчицы.— И дракон тоже вмешался, — быстро добавила гоблинка. Стэнли гордо выпятил грудь. — Гарпии, правда, время от времени перелетали на сторону гоблинов и затевали драки, так что кровная вражда все-таки подспудно тлела, но несколько столетий миновало в относительном спокойствии.— А как же ты перешла через Провал? — спросила Айви. — Ты же перешла, да?— Я перешла. Ведь забудочное заклинание исчезло. К тому же мое племя живет на самом краю Провала, где заклинание всегда действовало гораздо слабее, чем в других местах. Были времена, когда я любила сидеть, свесив ноги в пропасть, и смотреть, как там, внизу, прогуливается дракон, громадный и ужасный. Он так ужасно дымил...Стэнли еще раз чихнул. Ему все больше нравилась эта гоблинка, такая аппетитная... такая розовенькая.— А недавно я обнаружила, что дракон исчез. Тогда я решила — путь свободен. — Глори окинула Стэнли взглядом: — Неужели это провальный дракон! Такой маленький!— Я обрызгал его водой из Родника молодости, и он превратился в ребенка, — объяснил Хамфгорг. — Теперь дракон наш друг. Дети всегда лучше взрослых чудовищ.— Умно замечено, — согласилась Глори. — Гоблины, к примеру, взрослых людей боятся, а к детям относятся хорошо. Человеческие дети такие милые.— А я думаю, с кем начинаешь дружиться, тот сразу становится милым, — высказала свое мнение Айви. — Вот я кого встречаю, с тем и дружуся. Только с тучами не дружуся.— Да, с тучами лучше не связываться, а уж с теми, которые так и норовят пролиться дождем на твою голову, и подавно. А ты, девчушка, растешь, должно быть, среди очень любящих людей.— А другие, что ли, среди нелюбящих?— Увы, — грустно улыбнулась гоблинка. — Мой отец, безобразный, как и все наши мужчины, гоблин, вечно ворчит, вечно злится. Мать непрестанно трепещет перед ним. Я не хочу сказать, что Горби плохой, об отце так не принято говорить, но... ну, словом, он так привык. Наши девушки предпочитают теперь гоблинов красивых и добрых, но позвольте мне быть честной — добряки и красавчики чаще других оказываются никудышными воинами и гибнут первыми. Горби стал вождем потому, что в свое время оказался сильнее прочих мужчин, суровее прочих мужчин, безжалостнее прочих мужчин. Он отличный вождь, но чувство любви ему чуждо. Когда моей старшей сестре Голди пришло время выходить замуж, отец собрал толпу разнообразнейших существ и послал их вместе с Голди к северным гоблинам, где, он надеялся, она поймает себе мужа.— А мама говорит, что хорошенькие девушки не должны никого ловить, что на них самих ловятся, — глубокомысленно заметила Айви.— У гоблинов иные законы, — объяснила Глори. — Гоблинки именно ловят женихов. Мне это тоже очень не нравится. А поскольку Голди природа наделила вполне заурядной внешностью, ей ловить было гораздо труднее.— А как же Горби удалось заставить негоблинов сопровождать гоблинку? — спросил Хамфгорг.— Очень просто: не согласитесь — съем. Среди негоблинов был огр, но он только что сразился с провальным драконом...Стэнли опять прислушался. Интересно... очень интересно, ты... смотри... ну ничего не помню. Айви давно поняла, что ее приятель дракон ничего не помнит, но не могла понять почему; может, утратил память вместе с утратой лет... а может, и другое: провальный дракон в свое время победил стольких чудовищ и дрался с таким количеством великанов, что просто потерял счет, и все сражения слились для него в один гигантской бой.— Этот огр, — рассказывала гоблинка, — только что выбрался из Провала, волоча за собой кентавра, и у него не было сил сопротивляться. Огры очень редко попадают в подобные переделки.— Но и огры едят людей, — напомнил Хамфгорг. — Они едят и людей, и гоблинов, и чудовищ, и деревья, и всякую грязь. Огр должен был съесть твою сестру.— А это был не обычный огр, очень забавный. Он притащился к Провалу в сопровождении пятерых молодых женщин, самых разных. Поэтому Горби и решил: раз он не съел этих, то и мою не съест. Риск, конечно, был. Но отец знал, что делает. Голди пошла и добилась успеха. Позднее по сети телеграфных корневищ до нас дошла весть...— А моя мама и телефонную лозу умеет выращивать, и телеграфную, — похвасталась Айви. — Длинную-предлинную, аж до самой крыши. Мы даже с крышей можем разговаривать и со шпилем... Шпиль говорит нам, и все слышно, а мы шпилю говорим, и ему тоже все слышно.— Да, это прекрасно, — согласилась Глори, слегка огорчившись, что ее опять перебили. — Мы, гоблины, живущие близ Провала, знаем, что телеграфные корневища тянутся через Землю драконов, к нашим братьям, северным гоблинам. Но связь часто обрывается, потому что драконы имеют привычку взрывать землю вместе с корнями. И все же мы получили известие: Голди удалось поймать жениха, и не какого-нибудь замухрышку, а самого вождя племени. Теперь она живет в мире и покое. Голди сумела покориться воле отца, но я не такая. Я куда романтичнее. Поэтому, когда подошел мой черед ловить жениха, я попросту... влюбилась. Влюбилась в самого прекрасного на свете...— Гарпия? — спросил Хамфгорг.— Да, он гарпий. Его зовут Гарди. Однажды вечером я, как обычно, сидела на краю пропасти, думала о разных разностях и вдруг заметила птицу, парящую внизу, между стенами ущелья. Только это была не птица, а гарпия; гарпий я боюсь, потому что эти старухи страшно ругаются. Если она кинется на меня, решила я, выхвачу нож и заколю. Я уже готова была поднять крик, готова была бежать и вдруг почувствовала: гарпия какая-то необычная — от нее не воняло, как обычно воняет от этих грязных уродин. Я всмотрелась и поняла, кто передо мной: не общипанная и грязная старуха, а чистенький и поблескивающий густыми перьями юноша. То есть петушок. Я их раньше ни разу не видела. Петушки, а их мало, предпочитают держаться в тени, на люди редко показываются. Увидала я его и рот разинула. Стою с поднятым подолом — ведь бежать приготовилась. — Тут Глори чуть приподняла юбку, чтобы продемонстрировать, как все было. — А он присел рядом и говорит: какие у тебя, барышня, красивые ножки! — Ножки у Глори и в самом деле были что надо. — После такой похвалы бежать мне ну совсем расхотелось. У наших мужчин, доложу я вам, ноги препротивные — черные, узловатые, кривые; у гарпий лапки не лучше, даже хуже...— Но он же гарпий, значит, у него лапы гарпиевые, даже хуже? — спросила Айви.— Да, конечно. Но... зачем мужчинам красивые ноги? Вовсе ни к чему. А у моего приятеля такие роскошные крылья, такое мужественное лицо, такая широкая грудь. И говорил он так сладко, так разумно. Вот и начали мы с тех пор встречаться. На этом же месте, на краю Провала. Встречались, встречались и наконец упали в бездну...— А вы не расшиблись? — озабоченно спросила Айви. — Провал ведь ужас какой глубокий.— В бездну любви, — весело продолжила Глори. — Мы понимали, что поступаем плохо, что гарпии и гоблины вечные враги, что именно из-за любовных интрижек и началась в давние времена война между нашими племенами. Своих соплеменников мы, конечно, обманывали, но ведь не друг друга, друг перед другом мы были бесконечно честны и правы, и наша любовь разгоралась, как пламя. Пламя сжигало нас, но брак был невозможен. Гоблины попросту разорвали бы Гарди на куски. Время шло, и отец начал подумывать, как бы так устроить, чтобы и я отправилась вслед за Голди. То есть нашла себе мужа среди северных гоблинов и зажила с ним тихо и мирно. И вот тогда я решила бежать! Все устроилось отлично; провальный дракон покинул ущелье, я переправилась на другую сторону и вот теперь брожу по полям и лесам, ищу моего возлюбленного. Меня не покидает надежда — я найду его. И тогда наступит тот радостный финал, о котором я упомянула в самом начале рассказа.— Но лес такой густой и длинный! — воскликнула Айви. — Как же ты его в лесу найдешь? И Ксанф тоже большущий.— Я и сама теперь убедилась, что большущий, — согласилась Глори. — Мои ножки, красивейшие, всем на загляденье, просто отваливаются от ходьбы. Гарди не знает, что я отправилась на поиски. Я ведь не знала, какой длины отпуск взял дракон, поэтому ринулась через Провал сломя голову.— Но как же так, — пожал плечами Хамфгорг, — он не знает, что ты его ищешь, ты не знаешь, где его искать...— Гарди говорил, что живет недалеко от органных мехов. Искала я искала эти меха, но так и не нашла. Целую вечность искала.— А органные меха — это, что ли, как у животных мех? — спросила Айви.— Не знаю, — смутилась Глори. — Но я обязательно их найду.— А Хамфгорг знает, — ничуть не сомневаясь, заявила принцесса. — Он же такой умный. Хамфгорг задумался, порылся в памяти: — У папы очень много книжек с картинками. Чудовища там разные нарисованы, растения. Меха, по-моему, тоже есть. Да, я видел картинку, где нарисован органный мех. Это такое то ли растение, то ли животное, покрытое мехом. Меха растягиваются, и получаются протяжные звуки. Очень громкие.— Тогда, если мы такие звуки услышим, сразу поймем, что там меха, и поведем туда Глори, — обрадовалась Айви.— Если меха растянутся, а мы окажемся поблизости, то услышим, — на всякий случай уточнил Хамфгорг.— Тихо, послушаем!Они прислушались, но ничего не услышали.— Стэнли может расслышать, — заявила принцесса, не отчаиваясь. — У него прямо-таки всеслышные уши! Стэнли, немедленно поверни уши туда, где меха. Покажи, где они растут.Но Стэнли не расслышал приказа. Он принюхивался к чему-то в воздухе, и это занятие целиком поглотило его.— Где же меха, Стэнли, покажи нам! — еще раз попросила Айви.Дракон навострил уши и задвигал ими, как локаторами. Наконец он уловил какой-то звук и указал откуда — с востока.— Говорила я, говорила, что Стэнли может! — обрадовалась Айви. — Теперь пойдем туда и все тебе найдем, и все будет прекрасненько.— Что ж, пойдем, — не очень уверенно согласилась Глори. — Я должна найти Гарди.И они пошли на восток — через холмы, долины, мимо путан и тому подобных опасностей. Путь был неблизкий, поэтому они много раз останавливались, чтобы передохнуть. Солнце висело теперь в самом центре неба и с любопытством наблюдало за маленьким отрядом.Чем дальше они шли, тем слышнее становился голос органных мехов — тяжеловесный, подрагивающий, властный, сотрясающий своей мощью лесные деревья.— Ну и звучище, — охала Айви, торопясь вперед.Они обогнули толстенное дерево и чуть не споткнулись об мальчишку. Мальчишка сидел на земле и хлебал из миски какое-то варево. От неожиданности он вскочил и, конечно же, пролил остатки. Мальчишка страшно рассердился. Так, что волосы на голове из желтых сделались красными. А потом и вовсе превратился — в громадного паука, покрытого красными волосами. Красные волосы мгновенно стали черными. Паук проскрежетал что-то и превратился в фавна с черными рожками и зелеными копытцами. Через секунду на месте фавна стоял человек, только голова у него была змеиная — зеленая змеиная голова. Змея издала шипение и превратилась в маленького рыжевато-коричневого грифона. Грифон каркнул и свернулся в яростный огненный шар. Огонь заревел и поднялся к небесам. Да, не слабо...Хамфгорга — он шел впереди — чуть не обожгло.— Извини, — вежливо сказал он. — Из-за нас ты пролил похлебку. Но я могу выколдовать для тебя какой-нибудь... ну, яблоко могу сделать... что хочешь...Он выколдовал большущее красивое яблоко и протянул в сторону все еще пламенеющего огненного шара.Шар тем временем снова превратился — в прежнего мальчишку.— Ты, пень, — оскалился мальчишка, — перед тобой сам оборотень! А ты ему яблоко тычешь?!И он ударил по Хамфгорговой руке. Яблоко шлепнулось на землю, негодяй снова изменился. На сей раз он стал громадной ночной бабочкой, гневно трепещущей крыльями.— Я вам намылю голову! Я вам расчешу кудри! Я вам дам на пряники!— Дай пряников! — простодушно обрадовалась Айви и даже протянула руку.— Помалкивай в тряпочку, соплячка! — преподнесла вместо пряника страшная бабочка. — Я тебя сейчас пристрою! Век Ксанфа не видать!— А куда же мы из него денемся? — с невероятным удивлением спросил Хамфгорг.— Ос-с-лепнете, — прошипела бабочка, и в воздухе повис громадный глаз. Белый, с голубыми прожилками, с яростным красным зрачком. Из этого жуткого зрачка вышел бледно-желтый туман и начал расползаться. — Ос-с-лепнете, с-с-леп-нете, с-с... — шипел глаз, мигая зрачком.Айви в ужасе закричала.Глори выхватила нож и приблизилась к глазу.— Назад, ослепнешь! — крикнула Айви. Тогда Стэнли выступил вперед, грозно пыхая дымом.— Назад, ослепнешь! — опять крикнула Айви и оттащила его за хвост. — Хамфгорг, вперед!— А я, что ли, не ослепну? — уныло спросил Хамфгорг.— Выколдуй какую-нибудь фрукту и спаси нас!Хамфгорг создал обычное средство защиты — лимонную гранату.— Нет, другую! — крикнула Айви.— Я не умею... я...— Умеешь!Хамфгорг поднатужился и...— Гляди сюда, оборотень! — крикнул он.Глаз, конечно же, глянул — а на что еще глаза? И застыл. Потому что Хамфгорг на этот раз выколдовал не что иное, как ГИПНОТЫКВУ. Гипнотыкву с глазком. Кто глянет в этот глазок, сразу цепенеет, а душа его оказывается внутри гипнотыквы. Вот так — глаз безмолвно повис в воздухе, желтый туман рассеялся.Хамфгорг осторожно опустил тыкву на землю.— Что это? — полюбопытствовала Глори.— Гипнотыква, — пояснил Хамфгорг. — Я и раньше умел их делать, но не делал, потому что не знал, что умею. Стоило нацелить вот этот глазок на оборотня...— А, теперь припоминаю, — рассмеялась Глори. — У нас, в Земле гоблинов, целые грядки таких тыкв. Просто я не сразу поняла. Здорово ты расправился с этим негодным глазом!— Хочу сказку про гипнотыкву, — потребовала Айви. Хотя ей было всего три года, она уже видела множество растений, но вот это, тыкву, мама Айрин почему-то при дочке выращивать не решалась; поэтому о гипнотыквах Айви мало что знала.— Гипнотыква — это такая тыква с дырочкой в стенке, — начала рассказывать гоблинка. — Кто в эту дырочку глянет — сразу цепенеет. Чтобы он пришел в себя, надо либо тыкву от его глаз убрать, либо его самого от тыквы оторвать. Иных хулиганов и возмутителей спокойствия тыква усмиряет, и при этом не причиняет никакого вреда. Но кто слишком долго смотрит в глазок, рискует остаться там, внутри, навечно...— Пойдем отсюда, — предложил Хамфгорг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33