Выслушав рассказ чеха и узнав, кто он по профессии, Иоанн пригласил его в качестве второго механика в машинное отделение. Дюралюминиевый киль и гондолу полужесткого дирижабля разрезали на части и поместили на склад «Рекса».
Подебрад был немногословен, – видимо, он принадлежал к числу игроков, которые все внимание отдают бриджу. Но Алиса, пользуясь трескотней Бен и Спалланцани, все же отважилась задать ему несколько вопросов. Отвечал он кратко, однако раздражения не выказывал. Это еще ничего не значило – он всю игру просидел с каменным лицом.
Подебрад, по его словам, был здесь главой государства, расположенного много ниже по Реке и носящего название Нова Бохемуйо – то есть Новая Богемия на эсперанто. Его избрали на этот пост потому, что в Чехословакии он тоже состоял в правительстве и занимал видный пост в коммунистической партии. Теперь он перестал быть коммунистом, поскольку это учение годилось здесь не больше, чем капитализм. Зато его очень привлекала Церковь Второго Шанса, хотя он так в нее и не вступил.
Подебраду стал постоянно сниться сон о том, что глубоко под Нова Бохемуйо будто бы имеются залежи железа и других минералов. В конце концов Подебрад убедил своих сограждан заняться поисками. Это был долгий, утомительный труд, во время которого сломалось множество кремневых, сланцевых и деревянных орудий, но энтузиазм Подебрада не давал людям пасть духом. Кроме того, у них появилось какое-то занятие.
– Поймите, я человек совсем не суеверный, – глубоким басом говорил Подебрад. – Я не верю в сны и не стал бы обращать внимания даже на этот, каким бы назойливым и убедительным он ни был. Не стал бы почти ни при каких обстоятельствах. Мне казалось, что этот сон отражает мое –подсознание – я не люблю этот термин, поскольку отвергаю фрейдизм, но он точно отражает то, что я испытывал. Так проявлялись мои желания найти металл; как мне тогда казалось. Потом я начал считать, что сон можно объяснить и по-другому. Может, между мной и металлом есть какое-то притяжение, и какие-то земные токи идут от него ко мне – ну, скажем, металл – один полюс, а я – другой.
А еще говорит, что не суеверен, подумала Алиса. Смеется он надо мной, что ли?
Впрочем, Ричарду эта чушь пришлась бы по вкусу. Он сам верил в притяжение между собой и серебром. В Индии он, когда болел офтальмией, клал серебряные монеты себе на веки, а в старости, когда стал страдать подагрой, – на ступни.
– Хотя я не верю в сны как проявление подсознательного, я верю, что они могут служить телепатической или иной формой сверхчувственного восприятия, – продолжал Подебрад. – В Советском Союзе широко проводились эксперименты с СЧВ. Как бы там ни было, я чувствовал, что под Нова Бохемуйо залегают металлы. Так и оказалось. Железо, боксит, криолит, ванадий, платина, .вольфрам и так далее. Вместе, не отдельными пластами. Очевидно, те, кто переделывал эту планету, свалили все руды в одну кучу.
Все это, разумеется, говорилось в промежутках между торговлей. Подебрад каждый раз начинал оттуда, где остановился, словно его и не прерывали.
Он индустриализировал свое государство. Народ вооружился стальными мечами, а также луками и огнестрельным оружием из стекловолокна. Подебрад построил два военных парохода – не такие, конечно, громадные, как «Рекс».
– Не для агрессии, а для обороны. Другие страны завидовали нашему богатству и хотели бы отнять у нас минералы, но не осмеливались нападать. Моей конечной целью, однако, была постройка большого винтового судна, на котором я мог бы добраться до истоков Реки. Я не знал тогда, что по Реке уже движутся два гигантских корабля. А если бы даже и знал, все равно бы построил свой.
Потом я связался с некими авантюристами, предлагавшими долететь до истока на воздушном корабле. Эта мысль показалась мне заманчивой, я построил малый дирижабль и отправился на нем в путь. Однако он попал в шторм и разбился. Вся моя команда уцелела, и тут как раз подошел «Рекс».
Через несколько минут игра кончилась. Подебрад и Алиса остались в выигрыше, а Спалланцани сердито вопрошал Подебрада, почему тот заявил бубны, а не трефы. Подебрад не дал ответа, предложив итальянцу самому поразмыслить над этим. И поздравил Алису по случаю ее корректной игры. Алиса поблагодарила, хотя не больше Спалланцани понимала, как чеху удалось выиграть. Перед тем как расстаться, она сказала:
– Синьорина Бен забыла назвать точные даты вашего рождения и смерти на Земле.
Подебрад бросил на нее проницательный взгляд.
– Скорее всего они ей неизвестны. К чему вам это знать?
– Просто меня интересуют такие вещи.
– Родился в 1912-м, умер в 1980-м, – пожал плечами Подебрад.
Прежде чем заступить на дежурство, Алиса поспешила отыскать Бёртона (ей предстояло сегодня учиться вправлять вывихи и накладывать гипсовые повязки). Бёртона она поймала в коридоре на пути в их каюту. Он вспотел, и его .смуглая кожа блестела, как . намасленная бронза. Два часа он занимался борьбой на палках и фехтованием – сейчас у него был получасовой перерыв перед следующим занятием.
По дороге в каюту Алиса рассказала ему про Подебрада. Он спросил, почему этот чех так взволновал ее.
– Его рассказы про сон – просто чушь, – сказала Алиса. – Я вот что думаю на этот счет: по-моему, он агент, заброшенный в долину и знавший, где находятся залежи руд. Сон послужил ему только предлогом, чтобы заставить своих людей копать. Потом он построил дирижабль, чтобы долететь не просто до истока, а до самой башни. Это наверняка так!
– Да-а, – протянул Бёртон в свойственной ему и бесившей ее манере. – Как насчет других доказательств, пусть даже самых слабых? Все-таки этот парень не жил после 1983 года.
– Это он так говорит! Откуда нам знать: может, некоторые агенты – ты сам говорил – изменили свои биографии? И потом… Алиса умолкла, но все ее существо выражало нетерпение.
– Да?
– Вот ты описывал нам членов Совета двенадцати. Мне кажется, Подебрад похож либо на того, кого звали Танабур, либо на того, кого звали Лога!
Это попало в цель, и Бёртон, помолчав, сказал:
– Опиши-ка мне еще раз этого человека. – Выслушав Алису, он потряс головой. – Нет. И у Логи, и у Танабура глаза зеленые. У Логи волосы рыжие, у Танабура – каштановые. А у твоего Подебрада желтые волосы и голубые глаза. Может, он и похож на тех двух, но таких похожих, наверно, миллионы.
– Но, Ричард, цвет волос ведь можно изменить! Пластиковые линзы, меняющие цвет глаз, о которых рассказывал нам Фрайгейт, Подебрад не носит – но не думаешь ли ты, что у этиков имеются и не столь заметные средства, для изменения цвета глаз?
– Возможно. Я сам посмотрю на этого парня. Приняв душ, Бёртон побежал в салон. Не найдя там Подебрада, он отправился в машинное отделение и позднее сказал Алисе:
– Поживем – увидим. Он действительно похож на Танабура и на Логу Если один может быть хамелеоном, может и другой. Но
прошло уже двадцать восемь лет с тех пор, как я их видел, и наша встреча была очень краткой. Не могу ничего сказать определенно.
– И ничего не собираешься предпринимать?
– Не могу же я арестовать его тут, на судне Иоанна! Будем просто наблюдать за ним, а найдется что-нибудь, подтверждающее наши подозрения, – тогда посмотрим. Вспомни агента Спрюса. Когда мы схватили его, он убил себя, просто произнеся мысленно какой-то код – и в его организм поступил яд из того черного шарика в мозгу. Надо будет действовать крайне осторожно и лишь тогда, когда у нас появится уверенность. Я лично думаю, что это только совпадение. А вот относительно Струбвелла у нас сомнений нет. Ну, почти нет. В конце концов то, что каждый, кто будто бы жил после 1983 года, агент –только теория. Возможно, нам просто редко встречались такие люди.
– Ну что ж, буду почаще играть с Подебрадом в бридж – лишь бы только не осрамиться. И послежу за ним.
– Будь осторожна, Алиса. Если он – один из них, он очень наблюдателен. Не надо было спрашивать его о датах его жизни. Возможно, это его насторожило. Надо было узнать у кого-нибудь другого.
– Можешь ты хоть раз в жизни довериться мне полностью? – сказала Алиса и ушла.

Глава 9

Логу лишилась звания фаворитки короля.
Короля Иоанна так поразила рыжеволосая красавица с большими голубыми глазами, увиденная им на берегу, что он решил продлить стоянку. Пароход стал на якорь у большого причала, построенного местными жителями. Через два дня, убедившись в непритворной дружественности населения, Иоанн разрешил команде сойти на берег. О приступе внезапной страсти он умалчивал, но все и так было ясно из его поведения.
Логу не особенно опечалил вынужденный уход из капитанских апартаментов после того, как Иоанн уговорил ту женщину переспать с ним – ведь Логу не была влюблена в короля. Кроме того, она прониклась большим интересом к одному из местных, большому смуглому тохару. Он происходил из другого века, но все-таки был ее соплеменником, и им было о чем поговорить между любовными играми. Однако Логу считала унизительным для себя, что так недолго продержалась при монархе, и грозила во всеуслышание как-нибудь темной ночью спихнуть его за борт. Было, есть и будет немало людей, желающих разделаться с Иоанном.
В первую ночь Бёртон стоял на карауле. В следующую он ночевал с Алисой в хижине около причала. Здешние жители, в большинстве своем критяне минойской эпохи, были гостеприимны и любили повеселиться. Ночью они пели и плясали у костров, пока не выпивали весь запас лишайникового самогона, и лишь тоща валились в постель поодиночке, попарно или «плюралистично», как выражался Бёртон. Он радовался случаю пожить здесь несколько недель и добавить новый язык к длинному списку тех, которые уже знал. Основными правилами грамматики и начальным запасом слов Бёртон овладел быстро благодаря близкому родству языка с финикийским и древнееврейским. Однако этимология многих слов не была семитской – они остались от аборигенов Крита, растворившихся среди завоевателей с Ближнего Востока. Все местные, разумеется, говорили на эсперанто, хотя и отличающемся несколько от того, что изобрел доктор Заменгоф.
Для Иоанна не составило труда уговорить свою новую пассию стать его любовницей. Трудность заключалась в другом: .Логу негде стало жить, а списать ее на берег Иоанн без веской причины не мог. Каким бы он ни был самодержцем, права человека ему не позволили бы нарушать.
Памятуя о Великой хартии вольностей, Иоанн не хотел раздражать свою команду, что не мешало ему обдумывать, как бы избавиться от Логу на законном основании.
На четвертую ночь стоянки, когда Иоанн пребывал с Голубоглазой в своей роскошной каюте, а Бёртон с Алисой – в своей небольшой, но удобной, с неба спустился вертолет и сел на летную палубу «Рекса».
Немного позже Бёртон выяснил, что этот десант был послан с дирижабля «Парсеваль» с приказом взять короля Иоанна в плен или убить его, если такой возможности не представится. Тогда Бёртон понял одно: на «Рексе» стреляют, стало быть, дело неладно. Он обмотал вокруг пояса повязку, закрепив ее магнитными застежками, схватил со стола шпагу и заряженный пистолет и выскочил наружу, не обращая внимания на недоуменные крики Алисы.
На борту слышались вопли вперемежку со стрельбой, а потом раздался сильный взрыв – по всей видимости, в машинном отделении. Бёртон во всю прыть бросился к пароходу. В рубке горел свет – там кто-то был. Колеса начали вращаться. «Рекс» дал задний ход, но Бёртон перескочил на променад котельной палубы еще до того, как чалочные канаты натянулись, вывернув тумбы, и обрушился причал.
Миг спустя к Бёртону с .мостика сошел незнакомец. Бёртон разрядил в него пистолет, но промахнулся. Выругавшись, он отшвырнул оружие и устремился к противнику. Тот встретил его со шпагой в руке.
Никогда еще Бёртон не сходился в поединке с подобным демоном! И неудивительно. Этот длинный тощий демон был Сирано Де Бержерак. Он шутливо представился Бёртону во время краткой передышки, англичанин же предпочел не тратить дыхания. Оба уже получили легкие раны – верное свидетельство того, что их силы были равны. Тут поблизости кто-то закричал, Бёртон отвлекся, и этого оказалось достаточно. Шпага француза пронзила ему бедро.
Бёртон кулем свалился на палубу. Боль пришла несколько секунд спустя, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Де Бержерак проявил благородство. Он не стал убивать Бёртона и запретил своему человеку, который как раз появился, стрелять в поверженного врага.
Вертолет вскоре поднялся в воздух, поливаемый огнем с палубы.
Но не успел он набрать и ста футов, как чье-то нагое белое тело, мелькнув в луче прожектора, упало с него во мрак. Кто-то не то спрыгнул, не то был сброшен. Король Иоанн, догадался Бёртон.
Англичанин со стонами туго обвязал обильно кровоточащую рану куском материи и заставил себя доползти до лестницы, ведущей на мостик. «Рекс» дрейфовал вниз по течению, и с этим ничего нельзя было поделать. Иоанна подняли на борт несколько секунд спустя, без сознания, со сломанной рукой и ногой.
Через пять миль «Рекса» прибило к берегу, и десять минут спустя подоспели первые люди короля, все это время бежавшие по берегу вслед за пароходом.
Доктор Дойл сложил вместе сломанные кости Иоанна и напоил его «ирландским кофе», виски, против шока.
Когда Иоанн оправился достаточно, чтобы ругаться и бушевать, он сразу занялся этим. Однако он был рад, что остался в живых, а мотор можно было починить, благо на складе имелся запас драгоценного алюминиевого провода. Правда, на ремонт уйдет не меньше месяца, а пароход Клеменса между ,тем медленно, но верно приближается.
Поскольку двенадцать человек из охраны было убито, освободилась каюта для Логу. Погибших нужно было заменить, но король с этим не спешил. Потратив несколько дней на беседы с кандидатами и проведя с некоторыми психофизические испытания, он отобрал только двоих. – Спешить некуда, – говорил он. – Я не стану брать кого попало. Здесь такой народ, что и выбирать-то не из кого.
Худа без добра не бывает: после десанта Иоанн полюбил Бёртона, считая, что обязан жизнью главным образом ему. Назначить Бёртона командиром десантников король не мог, зато назначил его своим личным телохранителем. И обещал повысить Бёртона в чине, как только станет возможно. Бёртон с Алисой перебрались в соседнюю с Иоанном каюту.
Бёртон, с одной стороны, не слишком обрадовался этому, поскольку не любил угождать никому. Зато теперь он много времени проводил со Струбвеллом и мог присмотреться к нему. Бёртон внимательно вслушивался в речь первого помощника, стараясь уловить в ней посторонний акцент. Но если Струбвелл и был агентом, он вполне овладел американским среднезападным выговором.
Алиса за бриджем и при иных светских оказиях следила за Подебрадом, навострив глаза и уши. Логу положила глаз на одного из предполагаемых агентов, здоровенного Артура. Пала, венгерского инженера-электромеханика, и перебралась к нему, когда от него ушла подруга. Подозрения Бёртона еще более возросли, когда Логу заметила, что Пал часто общается с Подебрадом. Попытки Логу уличить Пала во лжи не принесли успеха, но Бёртон заверил, что со временем ей это непременно удастся. Пусть агенты затвердили свои биографии наизусть, они все же (надо полагать) люди и могут ошибаться. Довольно будет одного противоречия.
Алиса так и не смогла заставить себя порвать с Бёртоном. Она все надеялась, что он изменит свое отношение к ней и это как-то оправдает их совместную жизнь. То, что их обязанности почти не давали им видеться, облегчало дело. В конце дня Бёртон так радовался встрече с Алисой, что она смягчилась и убедила себя в том, что былая страсть снова вернулась к ним. Во многих отношениях они походили на старую супружескую пару: у них бывали мимолетные порывы нежности, но их пересиливало взаимное раздражение, вызванное теми чертами характера, которые они когда-то охотно прощали друг другу.
Да они и были стариками, хотя им вернули их молодые тела. Она дожила на Земле до восьмидесяти двух лет, он – до шестидесяти девяти. «Знаменательный возраст, если учесть мои сексуальные предпочтения», – заметил как-то Бёртон. От долгой жизни костенеют не только артерии, но и привычки, и взгляды. Старикам гораздо труднее приспособиться, изменить себя к лучшему. Воскрешение из мертвых и Мир Реки поколебали веру многих и многим помогли измениться. Окостенение прошло у кого полностью, у кого частично, но много было и таких, которые совершенно не сумели приспособиться.
Алиса подверглась метаморфозам во многих отношениях, хотя основа ее характера осталась прежней. Все осталось по-прежнему в глубинах души, в тех безднах, по сравнению с которыми межзвездные пространства – лишь прыжок, через лужу. Так же обстояло дело и с Бёртоном.
И Алиса осталась с ним, продолжая надеяться, хотя и знала, что надежды нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45