Кстати, так толком и не известно, кто и когда пристроил их на башне… Но суть не в том: спросите любого специалиста по черной магии, и он ответит вам: башня ожила потому, что ощутила невероятный всплеск некромантской силы. Наш повелитель и предок да Кассаров был великим магом, что уж греха таить. Но до Генсена ему было далеко. Я привез вам рукописи, ваше сиятельство, но читать их сложно, язык еще архаичный. Почерк ужасный. Я лучше расскажу.
– Пожалуйста.
– Многие очевидцы утверждали, что видели тогда в столице самого Генсена. То есть описывали человека, которого можно условно считать оным. Если спросите меня, я скажу, что уверен: он явился в этот мир той страшной ночью, однако что-то помешало ему остаться здесь. Но он стремится сюда, неуспокоенная душа, первый и единственный король Бэхитехвальда.
– Зачем?
– Никто не ведает, но ведь мы можем строить предположения. Мой дед, магистр ордена кельмотов, члены которого всю жизнь посвящали изучению истории и личности Галеаса Проклятого, утверждал, что его манит Кассария. Якобы там существует Нечто, которое влечет его пуще всяких земных сокровищ. Впрочем, орден не располагал никакими серьезными сведениями на сей счет. Генсен был им не по зубам.
– Кстати, отчего вы назвали их смертниками?
– Оттого, что они ими и являлись. Рано или поздно каждый член ордена совершал героическую попытку проникнуть в башню, дабы выяснить, что она суть такое. И никто оттуда не возвращался. В течение нескольких сотен лет башня поглотила несколько тысяч людей. Последний магистр запретил продолжать сии тщетные попытки, опасаясь, что человеческое любопытство служит тайному замыслу ее создателя. Возможно, так он и собирает людские души. Многие члены ордена встали на сторону своего главы, но многие посчитали его отступником и объявили малодушным. Он-де предал всех погибших. Случился период разброда и безвременья, и долгих двадцать лет никто не занимался своими прямыми обязанностями: все больше делили власть и выясняли, кто правее. А затем ваш предшественник уничтожил кельмотов.
– Был заговор.
– Не было, ваше сиятельство.
– Не будем спорить.
– Не будем, поздно.
– Вы правы, поздно. В обоих смыслах. Хорошо, Папата, ответьте мне только на один вопрос, и можете ехать домой, досматривать сны.
– Я весь внимание, граф.
– Что такое Бэхитехвальд?
– Это главная тайна Генсена, ваше сиятельство, и смертным она недоступна.
– Почему-то я так и думал. Ну что же. Покойной ночи.
– Покойной ночи.
Трясясь в карете по дороге к собственному дому, достопочтенный Папата бормотал:
– Он думает, я таки могу смотреть теперь какие-то сны, кроме кошмарных. Наивный.
– Он думает, я засну, милый наивный книжный червь, – шептал граф, изучая свитки, вытащенные по его приказу из багажа библиотекаря нынче ночью.
Глава 10
Реальность – это иллюзия, вызываемая отсутствием алкоголя в крови.
Н. Ф. Симпсон
Печальное зеркало, висевшее на стене спальни, вот уж минут десять тщетно пыталось отразить изображение князя Мадарьяги. Князь упорно не отражался. Он вообще не обращал на зеркало никакого внимания, поглощенный гораздо более важным делом: пытался привести в чувство Зелга.
– Дайте мне умереть, – требовал тот.
– Сегодня никак нельзя, – отвечал вампир. – Если уж очень приспичит, тогда завтра, на поле боя. Покрыв себя неувядающей славой.
– Моя голова. Князь, где моя голова?
– Тут.
– Жаль. Она мне мешает.
– Это бывает после доброй дружеской попойки.
Зелг осторожно потрогал лоб, виски, нащупал странное образование посреди лица, но не смог вспомнить, что оно такое, и вопросил:
– А какой она формы, князь?
– Прежней, мальчик мой.
– Странно, мне кажется, на ней прибавилось углов. Всюду давит.
Князь слегка посерел, что у вампиров вызвано смущением.
– Боюсь, это моя вина. Когда я заталкивал тебя под стол…
– Вы меня что?..
Из-под одеяла появилось страдальческое лицо. Нос нервно подергивался, и князь воспринял это как упрек. Упреком оно и было.
– Скажем так, упаковывал тебя в безопасное место, а то бы Карлюза непременно спьяну оттоптал тебе все.
– Что я еще пропустил? Кроме процесса упаковки?
– Собственно, военный совет. У тебя великолепный генерал. Это я тебе говорю как признанный специалист. Правда, о нем не пишут в таких хвалебных тонах, как о славном Галармоне, но это только до завтрашнего дня.
– Я не доживу до завтра.
– От этого еще никто не умирал.
– Печально. Я бы хотел быть первым. О-ой, как все вращается.
Распахнулись двери, и отвратительно бодрый голос произнес:
– Нуте-с, как наш пациент? Страдает?
– Доктор, тише, – прошептал несчастный Зелг. – Ваш голос может обрушить стены. И не топайте, как минотавр.
– Не могу, – прогудел честный Такангор. – Это противно моей природе. Вставайте, ваше высочество. У нас сегодня важный день.
– Как?! Как встать?
– Что с ним? – встревожился минотавр, обращаясь к привидению.
– Обычное похмелье, милорд.
– А что это такое? Воцарилась гробовое молчание.
– Счастливец, – после паузы произнес Мадарьяга со странным выражением, и зеркало в который раз опечалилось, что ему не дано отражать столь мудрое создание.
– Выпейте, ваше высочество, – предложил доктор, толкая к постели страждущего серебряную тележку, уставленную микстурами и баночками. – Выпейте, ибо вам нужно принять и Думгара, а его голос при невылеченном похмелье противопоказан. Даже я, мертвый, внутренне содрогаюсь при мысли о том, что вы должны сейчас испытывать. Я его пока в коридоре оставил. Пейте же!
– Пахнет ужасно!
– А вы чего хотели? Лечи подобное подобным!
– Кстати, – мягко намекнул Такангор, – раз такое дело, может, и мне подлечиться подобным?
Зелг едва слышно застонал.
– Что-что?
– Не буду больше напиваться никогда в жизни, говорю. – И пригубил подозрительно оранжевое пойло, поданное привидением. – А на вкус терпимо. Никогда в жизни, слышите?!
– Похвальное намерение, – молвил Дотт.
Зелг отхлебнул еще.
– Во всяком случае, на этой неделе.
– А это уже разумно.
– Ну, сегодня, точно.
– Вот вы и воссоединились с реальностью.
– Пожалуй, я бы съел чего-нибудь, – признался герцог, – когда припомню, как это делается. Скажите, доктор, а вот этот набор из раскаленных иголок в желудке и чьих-то пальцев у меня в ушах входит в симптомы похмелья?
– Нет, ваше высочество. Это уже действует мое снадобье. Три минуты спустя будете как мертвец: море по колено, ничего и нигде не болит, впереди – вечность.
– Благодарю вас, Дотт, – осторожно произнес Зелг. – Ну что, приглашайте Думгара да начнем морально готовить меня к завтрашнему дню.
– Стратег! – восхитился Мадарьяга. – Скажу больше – герой! Думгар, дружище, присоединяйся к компании.
Достойный голем церемонно раскланялся с хозяином на пороге спальни и протянул было герцогу кипу свежих газет, но тут что-то отвлекло его внимание, и он возмущенно рявкнул. От этого звука большинство присутствующих, включая Мадарьягу, но исключая самого Думгара и Такангора, подпрыгнули и заинтересованно уставились на домоправителя. А за его спиной возникло с десяток разношерстных слуг.
– Это вы называете прикроватным ковриком? – обернулся к ним Думгар. – Кто кинул под ноги милорду эту потрепанную мятую шкурку? Позор!
– Протестоваю возмутительно, – пролепетал «коврик», подползая ближе к середине комнаты. – Есмь вельможистый, благородистый, хоть и потрёпатый обильными возлияниями и приключениями минувшей ночи некромансер.
– Карлюза! – обрадовался Такангор.
– Милорд, – икнул Карлюза. – И вы, милорд… Такангор обернулся, никого рядом не было.
– И вы, милорд. И вы. Не надо танцевать, пожалуйста. Надо помогать мне, ближнему, встать на лапы. Мастерион Зюзак Грозный завещал, что лучшее средство при похмелье есть хвост, воспомогающий соблюдать устойчивость даже в шатких ситуациях. Главное – найти его местопребывание.
– Зюзака?
– Хвоста, – отвечал Карлюза, глядя с неодобрением на свежее, пышущее здоровьем несообразительное создание.
– А-а! – Зелг собирался догадливо потрясти головой, но сколь бы ни был искушен в своем мастерстве доктор Дотт, даже после его волшебного эликсира трясти головой было просто невозможно. – Я что-то такое припоминаю.
И выпрямился в позе каменного сфинкса с невозмутимым лицом. Таким образом мы имеем право задать неожиданный вопрос: после какого такого праздника досточтимые сфинксы позировали ваятелям?
– Хороводство водили мы, – подтвердил честный Карлюза. – Крутилось все! Потом сползал в природу. Мучимый упреком повелителя на предмет малости полка «Великая Тякюсения». Исполнял какие-то неизвестные науке пассы всеми конечностями. Глагольствовал воинственно-зажигательные речи. Результат интересен ныне.
– Хороший результат, – одобрил Такангор. – Он все кладбище на уши поставил. У нас теперь не просто полк, а внушительный полк. Внушает врагам ужас и трепет, а также почтение к милорду Зелгу. А мирным пейзанам внушает желание заработать, страсть к свободной коммерции и свежие идеи.
– Уточните, – попросил Думгар.
– Пожалуйста. Этот хвостатый гений расквартировал в Виззле не меньше тысячи скелетов…
Карлюза, кряхтя, оперся на хвост и погляделся в зеркало. Зеркало его по привычке сперва не отразило, заставив тем самым пережить несколько неприятных мгновений, но затем спохватилось и честно показало зеленовато-серую болотистую мордочку с тоскливыми глазами.
– Я? – недоверчиво уточнил Карлюза.
– Ты, ты. Некромансер бублихульский.
– Туды его в лекарство! – восхитился Дотт. – То-то я думаю, с чего бы в округе пооткрывались новые заведения?
– Уточни, – потребовал Думгар.
– «Чистим-блистим, – нараспев начал Дотт, – все виды работы с костяными изделиями: полировка, лакировка, гравировка, цветная татуировка». Это Денси постарался. Сильфид местный, – пояснил он уже Зелгу. – Очередь стоит неимоверная. От кладбища до дверей этих самых «Чистим-блистим». Принимает чеками, наличными и работает в кредит.
– Кто еще постарался? – спросил голем.
– Лапимол-садовник. Водит усопших на их же собственные могилки и предлагает благоустроить на будущее, обсадить цветочками, разбить клумбы. В ассортименте фонтанчики, колонны, статуи – копии с работ известных мастеров, смелые новшества. Например, череп на шесте. Заказов море. Уже записываются на два месяца вперед.
– Ну и вообще в деревне праздничное настроение, – вставил Такангор. – Люди наконец-то с родственниками встретились. Отмечают, песни поют. Пляшут.
– Скелеты тоже поют? – осторожно осведомился Зелг.
– Стучат в такт.
– Пусть попразднуют, – постановил Думгар. – А потом я рассчитаю, какой налог брать с молодых предпринимателей, какие льготы им предоставить, а что пустить в графу «поощрения». Но уже сейчас уверен, милорд, что ваши оборотистые подданные принесут вам немалый доход. Усопшие, думаю я, располагают значительными финансами: кто клад еще при жизни прикопал да так и не успел воспользоваться, кто денежку в рост отдавал.
Кто впоследствии заработает. Приятные хлопоты. Жаль, придется отложить их до более благоприятного момента. А у нас на повестке дня поход в оружейную и знакомство с артефактами, общение с предками и краткий курс молодого бойца. Затем – бодрящий ужин, несколько часов крепкого сна и война.
– Хорошее расписание, – отметил Такангор. – Маменька его непременно одобрили бы. Разве что осудили отсутствие второго завтрака и полдника. Маменька считают, что все великие сражения были проиграны на голодный желудок.
– Великая женщина – ваша маменька, – откликнулся Мадарьяга. – Кто у нас на завтрак, Думгар?
* * *
О генерале Галармоне не зря писали в самых хвалебных выражениях: он был импозантен, высок, плечист и носил усы, какие в моде у моржей и разбойников. К тому же, будучи убежденным холостяком, бравый вояка являлся одним из самых завидных женихов Тиронги (женщины склонны верить в удачу вопреки очевидному), а потому пользовался благосклонностью всех незамужних дам, всех замужних дам, которые желали бы сменить супругов, а также тех дам, которые просто жаждали помечтать об интересном мужчине.
Он выиграл немало сражений и еще больше сумел избежать. Он упрочил славу тиронгийского оружия и не посрамил знаменитых предков. Все Галармоны – сколько их ни перечислено в геральдических списках – были военными, но лишь Ангус Галармон и его дед Агига, по слухам происходивший из каноррских оборотней, дослужились до наивысшего звания главнокомандующего королевскими вооруженными силами.
Впрочем, если дедуля действительно считал это наивысшим из возможных достижений и на пути к желанной цели не щадил ни жука, ни жабу, не говоря уж о завистниках, соперниках и конкурентах, то Ангус сызмальства мечтал открыть в центре города аптеку и торговать пупафонцами от насморка и кашля; лекарственными либусами от несварения желудка, которые, правда, не покупал никто из людей, находящихся в здравом уме и твердой памяти, но которые зато считались деликатесом у горгулий и големов; и юфнафами, спасающими от видений и ночных кошмаров. А еще он хотел внедрить новшество и прямо в аптеке готовить и подавать мороженое и печь булочки.
Когда Галармон закрывал глаза, то перед его мысленным взором вставали нарядные семейные пары с детишками, прогуливающиеся в Тутумском парке напротив королевского замка.
«А что, милочка, – спрашивал в этих грезах упитанный отец семейства, – не заглянуть ли нам к Ангусу и не выпить ли бульбяксы с пирожками?» И милочка отвечала: «А я мечтаю о чашечке горячей рялямсы с куркамисами в мармеладе».
Что то были за сладкие мечты!
Войну с Кассарией, осуществляемую силами народного ополчения при поддержке нескольких регулярных частей королевской армии, Ангус считал огромной ошибкой правительства. Конечно, солдаты не рассуждают, выполняя приказы, но лично он не верил в беспомощность кассарийского некроманта. Врагу не пожелаешь такого врага. Кроме того, ему не удалось никого убедить даже в самой простой мысли: либо война ведется до полного уничтожения противника, что невозможно в принципе – ведь речь идет все-таки о подданных его величества Юлейна. Либо король приобретает смертельную угрозу прямо под боком, в одном конном переходе от столицы. Это при условии, что кони будут плестись, как в похоронной процессии.
Еще во время войны за Харцуцуйское наследство генерал мысленно был на стороне харцуцуйцев. Отвоевывая знаменитые алмазные копи в Желвацинии, чувствовал себя глубоко неправым. И частенько, бреясь перед зеркалом, говорил себе горестно: «Ты не прав, Ангус. Надо было настоять на своем, бросить военную службу и открыть аптеку при выходе из Тутумского парка».
Война – слишком важное дело, чтобы доверять ее военным.
Жорж Клемансо
А штатским?
Разве штатские понимают, что это такое? Печаль генерала усугублялась еще и тем обстоятельством, что это была первая военная кампания в его жизни, где он играл роль подсадной утки, розочки на торте или, предположим, вышивки на ковре. То есть был взят с собою для украшения. Войсками командовал граф да Унара, он принимал решения, он отдавал приказы и даже не собирал военный совет, дабы выслушать предложения Ангуса да Галармона.
Справедливости ради нужно сказать, что мнение главнокомандующего было ему и без того известно. Хорош бы был начальник Тайной Службы Тиронги, когда б не знал, что думают первые лица страны по таким важным вопросам. Естественно, генерал предложил бы отвести войска в столицу, не мутить людей, не позориться на весь цивилизованный мир и не провоцировать гражданскую войну. Никакого здравомыслия.
Галармон действительно считал, что нужно либо стремительно атаковать, либо решать проблему дипломатическим путем.
Дипломатия есть продолжение войны другими средствами.
Чжоу Эньлай
Только не топтаться на окраине некромантских угодий, давая противнику возможность подготовиться к сражению и стянуть основные силы. Генерал игнорировал уверения графа в том, что разведчики сообщают самые успокоительные новости: полное отсутствие новостей. Никто, дескать, не спешит на помощь Зелгу да Кассару, кроме разве что двух неизвестных , пролетевших над лагерем, но разве этот инцидент стоит принимать всерьез? Так, казус, не более.
Ни воинских формирований, ни ополчения, ни обозов с оружием, ни даже официальных протестов от аздакского государя, во владениях которого находились земли, отошедшие к да Кассару после смерти его матушки. Оно и понятно: аздакский правитель тоже не откажется стать наследником некроманта.
Однако Галармон упрямо твердил, что на месте Зелга он бы не сидел сложа руки. Что отсутствие посольства из замка может означать одно: замок готовится к обороне. А если герцог окажется еще и неплохим стратегом – то к нападению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Пожалуйста.
– Многие очевидцы утверждали, что видели тогда в столице самого Генсена. То есть описывали человека, которого можно условно считать оным. Если спросите меня, я скажу, что уверен: он явился в этот мир той страшной ночью, однако что-то помешало ему остаться здесь. Но он стремится сюда, неуспокоенная душа, первый и единственный король Бэхитехвальда.
– Зачем?
– Никто не ведает, но ведь мы можем строить предположения. Мой дед, магистр ордена кельмотов, члены которого всю жизнь посвящали изучению истории и личности Галеаса Проклятого, утверждал, что его манит Кассария. Якобы там существует Нечто, которое влечет его пуще всяких земных сокровищ. Впрочем, орден не располагал никакими серьезными сведениями на сей счет. Генсен был им не по зубам.
– Кстати, отчего вы назвали их смертниками?
– Оттого, что они ими и являлись. Рано или поздно каждый член ордена совершал героическую попытку проникнуть в башню, дабы выяснить, что она суть такое. И никто оттуда не возвращался. В течение нескольких сотен лет башня поглотила несколько тысяч людей. Последний магистр запретил продолжать сии тщетные попытки, опасаясь, что человеческое любопытство служит тайному замыслу ее создателя. Возможно, так он и собирает людские души. Многие члены ордена встали на сторону своего главы, но многие посчитали его отступником и объявили малодушным. Он-де предал всех погибших. Случился период разброда и безвременья, и долгих двадцать лет никто не занимался своими прямыми обязанностями: все больше делили власть и выясняли, кто правее. А затем ваш предшественник уничтожил кельмотов.
– Был заговор.
– Не было, ваше сиятельство.
– Не будем спорить.
– Не будем, поздно.
– Вы правы, поздно. В обоих смыслах. Хорошо, Папата, ответьте мне только на один вопрос, и можете ехать домой, досматривать сны.
– Я весь внимание, граф.
– Что такое Бэхитехвальд?
– Это главная тайна Генсена, ваше сиятельство, и смертным она недоступна.
– Почему-то я так и думал. Ну что же. Покойной ночи.
– Покойной ночи.
Трясясь в карете по дороге к собственному дому, достопочтенный Папата бормотал:
– Он думает, я таки могу смотреть теперь какие-то сны, кроме кошмарных. Наивный.
– Он думает, я засну, милый наивный книжный червь, – шептал граф, изучая свитки, вытащенные по его приказу из багажа библиотекаря нынче ночью.
Глава 10
Реальность – это иллюзия, вызываемая отсутствием алкоголя в крови.
Н. Ф. Симпсон
Печальное зеркало, висевшее на стене спальни, вот уж минут десять тщетно пыталось отразить изображение князя Мадарьяги. Князь упорно не отражался. Он вообще не обращал на зеркало никакого внимания, поглощенный гораздо более важным делом: пытался привести в чувство Зелга.
– Дайте мне умереть, – требовал тот.
– Сегодня никак нельзя, – отвечал вампир. – Если уж очень приспичит, тогда завтра, на поле боя. Покрыв себя неувядающей славой.
– Моя голова. Князь, где моя голова?
– Тут.
– Жаль. Она мне мешает.
– Это бывает после доброй дружеской попойки.
Зелг осторожно потрогал лоб, виски, нащупал странное образование посреди лица, но не смог вспомнить, что оно такое, и вопросил:
– А какой она формы, князь?
– Прежней, мальчик мой.
– Странно, мне кажется, на ней прибавилось углов. Всюду давит.
Князь слегка посерел, что у вампиров вызвано смущением.
– Боюсь, это моя вина. Когда я заталкивал тебя под стол…
– Вы меня что?..
Из-под одеяла появилось страдальческое лицо. Нос нервно подергивался, и князь воспринял это как упрек. Упреком оно и было.
– Скажем так, упаковывал тебя в безопасное место, а то бы Карлюза непременно спьяну оттоптал тебе все.
– Что я еще пропустил? Кроме процесса упаковки?
– Собственно, военный совет. У тебя великолепный генерал. Это я тебе говорю как признанный специалист. Правда, о нем не пишут в таких хвалебных тонах, как о славном Галармоне, но это только до завтрашнего дня.
– Я не доживу до завтра.
– От этого еще никто не умирал.
– Печально. Я бы хотел быть первым. О-ой, как все вращается.
Распахнулись двери, и отвратительно бодрый голос произнес:
– Нуте-с, как наш пациент? Страдает?
– Доктор, тише, – прошептал несчастный Зелг. – Ваш голос может обрушить стены. И не топайте, как минотавр.
– Не могу, – прогудел честный Такангор. – Это противно моей природе. Вставайте, ваше высочество. У нас сегодня важный день.
– Как?! Как встать?
– Что с ним? – встревожился минотавр, обращаясь к привидению.
– Обычное похмелье, милорд.
– А что это такое? Воцарилась гробовое молчание.
– Счастливец, – после паузы произнес Мадарьяга со странным выражением, и зеркало в который раз опечалилось, что ему не дано отражать столь мудрое создание.
– Выпейте, ваше высочество, – предложил доктор, толкая к постели страждущего серебряную тележку, уставленную микстурами и баночками. – Выпейте, ибо вам нужно принять и Думгара, а его голос при невылеченном похмелье противопоказан. Даже я, мертвый, внутренне содрогаюсь при мысли о том, что вы должны сейчас испытывать. Я его пока в коридоре оставил. Пейте же!
– Пахнет ужасно!
– А вы чего хотели? Лечи подобное подобным!
– Кстати, – мягко намекнул Такангор, – раз такое дело, может, и мне подлечиться подобным?
Зелг едва слышно застонал.
– Что-что?
– Не буду больше напиваться никогда в жизни, говорю. – И пригубил подозрительно оранжевое пойло, поданное привидением. – А на вкус терпимо. Никогда в жизни, слышите?!
– Похвальное намерение, – молвил Дотт.
Зелг отхлебнул еще.
– Во всяком случае, на этой неделе.
– А это уже разумно.
– Ну, сегодня, точно.
– Вот вы и воссоединились с реальностью.
– Пожалуй, я бы съел чего-нибудь, – признался герцог, – когда припомню, как это делается. Скажите, доктор, а вот этот набор из раскаленных иголок в желудке и чьих-то пальцев у меня в ушах входит в симптомы похмелья?
– Нет, ваше высочество. Это уже действует мое снадобье. Три минуты спустя будете как мертвец: море по колено, ничего и нигде не болит, впереди – вечность.
– Благодарю вас, Дотт, – осторожно произнес Зелг. – Ну что, приглашайте Думгара да начнем морально готовить меня к завтрашнему дню.
– Стратег! – восхитился Мадарьяга. – Скажу больше – герой! Думгар, дружище, присоединяйся к компании.
Достойный голем церемонно раскланялся с хозяином на пороге спальни и протянул было герцогу кипу свежих газет, но тут что-то отвлекло его внимание, и он возмущенно рявкнул. От этого звука большинство присутствующих, включая Мадарьягу, но исключая самого Думгара и Такангора, подпрыгнули и заинтересованно уставились на домоправителя. А за его спиной возникло с десяток разношерстных слуг.
– Это вы называете прикроватным ковриком? – обернулся к ним Думгар. – Кто кинул под ноги милорду эту потрепанную мятую шкурку? Позор!
– Протестоваю возмутительно, – пролепетал «коврик», подползая ближе к середине комнаты. – Есмь вельможистый, благородистый, хоть и потрёпатый обильными возлияниями и приключениями минувшей ночи некромансер.
– Карлюза! – обрадовался Такангор.
– Милорд, – икнул Карлюза. – И вы, милорд… Такангор обернулся, никого рядом не было.
– И вы, милорд. И вы. Не надо танцевать, пожалуйста. Надо помогать мне, ближнему, встать на лапы. Мастерион Зюзак Грозный завещал, что лучшее средство при похмелье есть хвост, воспомогающий соблюдать устойчивость даже в шатких ситуациях. Главное – найти его местопребывание.
– Зюзака?
– Хвоста, – отвечал Карлюза, глядя с неодобрением на свежее, пышущее здоровьем несообразительное создание.
– А-а! – Зелг собирался догадливо потрясти головой, но сколь бы ни был искушен в своем мастерстве доктор Дотт, даже после его волшебного эликсира трясти головой было просто невозможно. – Я что-то такое припоминаю.
И выпрямился в позе каменного сфинкса с невозмутимым лицом. Таким образом мы имеем право задать неожиданный вопрос: после какого такого праздника досточтимые сфинксы позировали ваятелям?
– Хороводство водили мы, – подтвердил честный Карлюза. – Крутилось все! Потом сползал в природу. Мучимый упреком повелителя на предмет малости полка «Великая Тякюсения». Исполнял какие-то неизвестные науке пассы всеми конечностями. Глагольствовал воинственно-зажигательные речи. Результат интересен ныне.
– Хороший результат, – одобрил Такангор. – Он все кладбище на уши поставил. У нас теперь не просто полк, а внушительный полк. Внушает врагам ужас и трепет, а также почтение к милорду Зелгу. А мирным пейзанам внушает желание заработать, страсть к свободной коммерции и свежие идеи.
– Уточните, – попросил Думгар.
– Пожалуйста. Этот хвостатый гений расквартировал в Виззле не меньше тысячи скелетов…
Карлюза, кряхтя, оперся на хвост и погляделся в зеркало. Зеркало его по привычке сперва не отразило, заставив тем самым пережить несколько неприятных мгновений, но затем спохватилось и честно показало зеленовато-серую болотистую мордочку с тоскливыми глазами.
– Я? – недоверчиво уточнил Карлюза.
– Ты, ты. Некромансер бублихульский.
– Туды его в лекарство! – восхитился Дотт. – То-то я думаю, с чего бы в округе пооткрывались новые заведения?
– Уточни, – потребовал Думгар.
– «Чистим-блистим, – нараспев начал Дотт, – все виды работы с костяными изделиями: полировка, лакировка, гравировка, цветная татуировка». Это Денси постарался. Сильфид местный, – пояснил он уже Зелгу. – Очередь стоит неимоверная. От кладбища до дверей этих самых «Чистим-блистим». Принимает чеками, наличными и работает в кредит.
– Кто еще постарался? – спросил голем.
– Лапимол-садовник. Водит усопших на их же собственные могилки и предлагает благоустроить на будущее, обсадить цветочками, разбить клумбы. В ассортименте фонтанчики, колонны, статуи – копии с работ известных мастеров, смелые новшества. Например, череп на шесте. Заказов море. Уже записываются на два месяца вперед.
– Ну и вообще в деревне праздничное настроение, – вставил Такангор. – Люди наконец-то с родственниками встретились. Отмечают, песни поют. Пляшут.
– Скелеты тоже поют? – осторожно осведомился Зелг.
– Стучат в такт.
– Пусть попразднуют, – постановил Думгар. – А потом я рассчитаю, какой налог брать с молодых предпринимателей, какие льготы им предоставить, а что пустить в графу «поощрения». Но уже сейчас уверен, милорд, что ваши оборотистые подданные принесут вам немалый доход. Усопшие, думаю я, располагают значительными финансами: кто клад еще при жизни прикопал да так и не успел воспользоваться, кто денежку в рост отдавал.
Кто впоследствии заработает. Приятные хлопоты. Жаль, придется отложить их до более благоприятного момента. А у нас на повестке дня поход в оружейную и знакомство с артефактами, общение с предками и краткий курс молодого бойца. Затем – бодрящий ужин, несколько часов крепкого сна и война.
– Хорошее расписание, – отметил Такангор. – Маменька его непременно одобрили бы. Разве что осудили отсутствие второго завтрака и полдника. Маменька считают, что все великие сражения были проиграны на голодный желудок.
– Великая женщина – ваша маменька, – откликнулся Мадарьяга. – Кто у нас на завтрак, Думгар?
* * *
О генерале Галармоне не зря писали в самых хвалебных выражениях: он был импозантен, высок, плечист и носил усы, какие в моде у моржей и разбойников. К тому же, будучи убежденным холостяком, бравый вояка являлся одним из самых завидных женихов Тиронги (женщины склонны верить в удачу вопреки очевидному), а потому пользовался благосклонностью всех незамужних дам, всех замужних дам, которые желали бы сменить супругов, а также тех дам, которые просто жаждали помечтать об интересном мужчине.
Он выиграл немало сражений и еще больше сумел избежать. Он упрочил славу тиронгийского оружия и не посрамил знаменитых предков. Все Галармоны – сколько их ни перечислено в геральдических списках – были военными, но лишь Ангус Галармон и его дед Агига, по слухам происходивший из каноррских оборотней, дослужились до наивысшего звания главнокомандующего королевскими вооруженными силами.
Впрочем, если дедуля действительно считал это наивысшим из возможных достижений и на пути к желанной цели не щадил ни жука, ни жабу, не говоря уж о завистниках, соперниках и конкурентах, то Ангус сызмальства мечтал открыть в центре города аптеку и торговать пупафонцами от насморка и кашля; лекарственными либусами от несварения желудка, которые, правда, не покупал никто из людей, находящихся в здравом уме и твердой памяти, но которые зато считались деликатесом у горгулий и големов; и юфнафами, спасающими от видений и ночных кошмаров. А еще он хотел внедрить новшество и прямо в аптеке готовить и подавать мороженое и печь булочки.
Когда Галармон закрывал глаза, то перед его мысленным взором вставали нарядные семейные пары с детишками, прогуливающиеся в Тутумском парке напротив королевского замка.
«А что, милочка, – спрашивал в этих грезах упитанный отец семейства, – не заглянуть ли нам к Ангусу и не выпить ли бульбяксы с пирожками?» И милочка отвечала: «А я мечтаю о чашечке горячей рялямсы с куркамисами в мармеладе».
Что то были за сладкие мечты!
Войну с Кассарией, осуществляемую силами народного ополчения при поддержке нескольких регулярных частей королевской армии, Ангус считал огромной ошибкой правительства. Конечно, солдаты не рассуждают, выполняя приказы, но лично он не верил в беспомощность кассарийского некроманта. Врагу не пожелаешь такого врага. Кроме того, ему не удалось никого убедить даже в самой простой мысли: либо война ведется до полного уничтожения противника, что невозможно в принципе – ведь речь идет все-таки о подданных его величества Юлейна. Либо король приобретает смертельную угрозу прямо под боком, в одном конном переходе от столицы. Это при условии, что кони будут плестись, как в похоронной процессии.
Еще во время войны за Харцуцуйское наследство генерал мысленно был на стороне харцуцуйцев. Отвоевывая знаменитые алмазные копи в Желвацинии, чувствовал себя глубоко неправым. И частенько, бреясь перед зеркалом, говорил себе горестно: «Ты не прав, Ангус. Надо было настоять на своем, бросить военную службу и открыть аптеку при выходе из Тутумского парка».
Война – слишком важное дело, чтобы доверять ее военным.
Жорж Клемансо
А штатским?
Разве штатские понимают, что это такое? Печаль генерала усугублялась еще и тем обстоятельством, что это была первая военная кампания в его жизни, где он играл роль подсадной утки, розочки на торте или, предположим, вышивки на ковре. То есть был взят с собою для украшения. Войсками командовал граф да Унара, он принимал решения, он отдавал приказы и даже не собирал военный совет, дабы выслушать предложения Ангуса да Галармона.
Справедливости ради нужно сказать, что мнение главнокомандующего было ему и без того известно. Хорош бы был начальник Тайной Службы Тиронги, когда б не знал, что думают первые лица страны по таким важным вопросам. Естественно, генерал предложил бы отвести войска в столицу, не мутить людей, не позориться на весь цивилизованный мир и не провоцировать гражданскую войну. Никакого здравомыслия.
Галармон действительно считал, что нужно либо стремительно атаковать, либо решать проблему дипломатическим путем.
Дипломатия есть продолжение войны другими средствами.
Чжоу Эньлай
Только не топтаться на окраине некромантских угодий, давая противнику возможность подготовиться к сражению и стянуть основные силы. Генерал игнорировал уверения графа в том, что разведчики сообщают самые успокоительные новости: полное отсутствие новостей. Никто, дескать, не спешит на помощь Зелгу да Кассару, кроме разве что двух неизвестных , пролетевших над лагерем, но разве этот инцидент стоит принимать всерьез? Так, казус, не более.
Ни воинских формирований, ни ополчения, ни обозов с оружием, ни даже официальных протестов от аздакского государя, во владениях которого находились земли, отошедшие к да Кассару после смерти его матушки. Оно и понятно: аздакский правитель тоже не откажется стать наследником некроманта.
Однако Галармон упрямо твердил, что на месте Зелга он бы не сидел сложа руки. Что отсутствие посольства из замка может означать одно: замок готовится к обороне. А если герцог окажется еще и неплохим стратегом – то к нападению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41