серые
упитанные туши плескались в прозрачной воде, и брызги разлетались далеко
вокруг.
Стадо бегемотов отстало.
Что потом? Ах да, столица "леопардов". Почему? Астарт был диковинкой
среди племени пастухов. А господа джунглей все лучшее тащили себе.
"Леопарды" вдели обоим по медному кольцу в нос, поселили в пустующей
хижине. Все! Астарт - воин племени "леопардов", Мбита - жена молодого
"леопарда". Вечером их пригласили на пиршество. Колдуны магическим
способом зажарили десятка два пленников из чужого племени. Вождю
"леопардов" преподнесли на деревянном блюде дымящиеся сердца. Вождь
проявил монаршую милость, послал Астарту одно сердце.
Отказ финикийца очень оскорбил вождя и всех присутствующих. Астарту
вручили сосуд с темной жидкостью, пахнущей травой. Мбита вцепилась в его
руку и выкрикнула, что можно было понять как "нет".
Астарт и сам знал, что это такое. В чаше был слабый раствор яда из
внутренностей травяной гусеницы. Провинившемуся давали выпить из
"очищающего" сосуда. Если тот выживал, то считался оправданным, если
умирал - труп выбрасывали гиенам.
Мбита, оказывается, тоже провинилась, обратившись к мужу не по
ритуалу "леопардов". Прежде чем вымолвить слово, она должна была пасть ниц
и вывалять себя в пыли. Когда ей посоветовали вести себя "по-человечески",
она даже под угрозой "чаши очищения" не захотела подчиниться
непонравившемуся ей обычаю. Тогда и у нее в руках появился точно такой же
сосуд. Она с гневом отбросила его, и "леопарды" шарахнулись в разные
стороны, боясь брызг.
Неожиданно Астарт увидел: из норы в небольшом холме посреди площади
выползло странное существо в струпьях грязи. То был какой-то
привилегированный колдун, живущий среди идолов племени (холм был утыкан
деревянными фигурками богов). Астарт плеснул ядом, расчистив дорогу к
холму, схватил девушку за руку и потащил ее в нору. Колдуна они прихватили
на всякий случай с собой. Просидев в норе, пахнущей рыбой и мочой, до
глубокой ночи, они сумели бежать. И началась долгая изнурительная погоня.
Много раз им казалось: все, наступил конец... Астарту удалось заманить
длинноногих преследователей на лиановый мост через реку, кишевшую
крокодилами. По сигналу Астарта Мбита перерубила лианы на одной берегу.
"Леопарды" хлынули к противоположному концу моста, сохраняя полнейшее
самообладание. Астарт перерубил последнюю нить жизни, мост рухнул в
воду...
"Что же потом?" Нет, вначале вождь деревни пастухов поспешил их
прогнать, чтобы гнев "леопардов" не обрушился на племя. Он заверил, что
матери Мбиты и ее маленькому брату помогут. Тем более, что у них есть
небольшое стадо и красивый дом. Затем - двухместная лодка под парусом,
подарок Агенора, и бесконечная река, Великая река зинджей, как ее называли
хананеи. Даже тогда им было хорошо. Они наслаждались жизнью и друг другом.
Вокруг тоже все жило, любило, наслаждалось каждым мигом. Малыши бегемотов
озорничали, как негритята, бултыхались в воду с материнских спин. Цапли
упорно смотрели в лужи, словно любуясь собственным отражением, а толстый
пеликан, расправив огромные крылья, скользил над самой водой в поисках
добычи. Трудяги-водорезы буравили воду своими клювами в надежде сцапать
зазевавшуюся рыбешку. Жирные цесарки обламывали тяжестью своих тел тонкие
ветви прибрежных акаций. В небесно-чистых водах отражались яркие вьюнки,
опутавшие густо-зеленую стену тростника.
Астарт учил Мбиту стрелять из лука, управлять парусом, грести. Копьем
она владела не хуже его. Девушка объясняла финикийцу, какие плоды, травы,
ягоды съедобные, какие ядовитые. Однажды, приготовив на костре странное
кушанье, она с коварным видом наблюдала, как Астарт уписывает за обе щеки.
Затем объяснила, что он ел жареную саранчу, и долго смеялась над гримасами
отвращения на лице финикийца. Она доказала, что привычки его мира в Ливии
не нужны и даже вредны. Заставила сменить матросскую тунику на кожаный
узкий передник. Впрочем, Астарт и сам догадывался, что зинджи щеголяют
нагишом не из-за своего пристрастия к голым ягодицам: любая одежда в этом
климате была лишней. Полчища клещей, паучков, колючек набивались в каждую
складку, вызывая зуд. Уподобившись Мбите во всем, он почувствовал себя
намного свободней и здоровее. Правда, по ночам пронизывал холод, поэтому
приходилось кутаться в одеяло и греть бока у костра.
Вначале ночевали на берегу. Но несколько раз были потревожены
слонами, которые так и лезли на свет костра, угрожая раздавить спящих. К
тому же досаждали пятнистые гиены, которым ничего не стоило подкрасться и
отхватить кусок тела помягче. Поэтому решили на ночь останавливаться на
островках; низкий уровень воды в это время года обнажил множество мелей.
...Громкие крики береговых стрижей заставили Астарта очнуться. Вновь
перед ним вырастал берег, на этот раз обрывистый, изрытый стрижиными
норами. Птицы стремительными молниями носились у самого паруса.
Он было взялся за весло, но сильная боль в спине отняла последние
силы. Финикиец упал на дно, ударившись затылком о рукоять меча. В глазах
перевернулись и небо, и обрыв, и близкие деревья, на этот раз покрытые
плотной броней листвы. Парус туго надул свою единственную и израненную
щеку, пригвоздив лодку к берегу.
Журчала вода, перекатываясь через лопатку весла. Изредка плюхались в
воду куски подмытого берега.
"А парень тот хорош! Где мы его встретили? Кажется, он удил рыбу.
Мбита поразила его с первого взгляда. На меня боялся смотреть, зная, что
его восхищение невозможно скрыть. Он тоже был одинок... Интересно, за что
его изгнали из племени? Оскорбил вождя? Старейшин? Убил негодяя? Но только
не украл. У вора не может быть такого лица, таких глаз".
У одинокого ливийца была лодка. Они втроем поднялись выше цепи мелей,
образующих нечто вроде порогов. Они втроем искали деревню, где можно было
остановиться. И тут случилось несчастье, заставившее Астарта вспомнить о
богах, Мбиту укусила водяная змея.
Девушка металась в беспамятстве, царапая пальцами землю. Двое мужчин,
не двигаясь, сидели у ее ложа из травы и мягких ветвей. Они оба признались
в своем бессилии перед таинственной карающей силой, и оба глубоко
страдали.
Астарт просидел ночь, не шелохнувшись, придавленный, растоптанный
неумолимым роком. И вдруг он закричал, подняв лицо к еще спящему небу:
- Боги! Я отрекаюсь от нее, только пусть она будет жива! Я никогда ее
не увижу, но пусть она живет! Разлучить с любимой - вот на что вы только
способны! Почему вы терпите мою ненависть, но губите невинные души, с
которыми меня сталкивает судьба? Дайте ей исцеление, и я покину ее!
Проклятое небо!
После этого Астарт не сомневался, что Мбита выздоровеет, и она на
самом деле вернулась к жизни, и первым ее осмысленным словом было имя
тирянина.
Финикиец покинул Мбиту, оставив ей лодку с парусом, рыболовные
снасти, копья и остроги с железными наконечниками - величайшая ценность
для ливийцев, знакомых лишь с медью. Не рискнул он остаться лишь без
топора и меча. Он ушел, и наивная детская радость не покидала его лица:
прекрасная зинджина будет жить!
Но им было суждено встретиться еще раз. Астарт обогнул берегом мели,
а затем и гряду настоящих порогов и, облюбовав подходящее дерево для
лодки, взялся за топор. Он не мыслил своего существования здесь, на
берегах широкой ливийской реки без лодки и паруса. "Конечно, так
хананейская лодка - хороша, но им будет нужнее: их двое. Он ей понравится,
а время сгладит боль. Пусть у меня будет выдолбленная из дерева пирога.
Ведь я теперь зиндж. Зиндж с желтой кожей".
Мбита с шумом вырвалась из зарослей и застыла, похудевшая, гневная.
Астарт обнаружил, что и коричневое лицо может быть бледным. "Нашли по
следам", - подумал финикиец.
Ее спутник бесшумно подошел и сел у дерева.
И хотя Астарт еще не выстрогал весла и не проверил лодку на плаву, он
поспешно натянул на рей парус из своей старой туники. Финикиец трусливо
столкнул пирогу в воду. Не выдержав, оглянулся, твердя про себя, что дает
ей жизнь.
- Прощай, Мбита! - крикнул он.
Она вздрогнула, что-то прошептала. Затем вынула из мочки уха
знаменитую серьгу и бросила в Астарта. Серьга не долетела до пироги и со
слабым всплеском ушла в воду. Она торопливо бросала в воду все, к чему
касались его руки, - свои браслеты, копье, с железным наконечником, потом
подбежала к ливийцу, недоуменно взирающему на нее, схватили его вьюк с
финикийским луком, одеялами, снастями и все это полетело в воду.
"Правильно, Мбита, пусть старое не путается под ногами. А зиндж -
настоящий мужчина. Любой хананей на его месте бросился бы в воду спасать
имущество".
Девушка сидела на берегу у самой воды, спрятав лицо в ладонях.
Кричали стрижи, журчали речные струи, и солнце злорадно впивалось в
тело. Сильный приступ озноба сдавил в ледяном кулаке мозг. Астарт потерял
сознание.

49. БОГ ЗЕМЛЯНЫХ ЛЮДЕЙ
Астарт жадно пил прохладную жидкость, настоенную на ярко-желтых
древесных опилках. Вокруг сидели на корточках люди, вымазанные с ног до
головы красноватой глиной, и смотрели ему в рот. Эти дружелюбные
запущенные грязнули вернули его к жизни своим чудодейственным настоем.
Женщина с отвисшей нижней губой, проткнутой замысловатым украшением
из древесины железного дерева, еще и еще подливала в чашу. Астарт пил,
захлебываясь и кашляя, и приятное ощущение силы наполняло все тело.
За пологими бурыми холмами взметнулся дымный смерч: горела выжженная
солнцем саванна. Светило, багровое и гневное, купалось в клубах дыма и
пепла, вздымаемых знойным воздушным потоком. Пальмы стояли с покорно
поникшими кронами.
Чем ниже опускалось солнце, тем беспокойней становились люди. Наскоро
поужинав немудреной пищей, они расползались по своим норам в холмах.
Заброшенные хижины из тростника и пальмовых листьев стояли совсем
недалеко, на берегу реки. Астарт ничего не понимал.
Его втиснули в одну из таких нор, отполированных телами. Следом
набилось целое семейство. К полуночи он почувствовал, что задыхается.
Привыкшие к столь странному образу жизни ливийцы преспокойно спали.
С первыми лучами солнца плетеные и кожаные щиты, плотно прикрывавшие
входы в земляные убежища, вываливались наружу. Все племя выползало на
свежий воздух.
"Вот почему они все такие тощие и грязные!"
Ливийцы столпились у деревьев, приглушенно, с опаской
переговариваясь. Астарту с трудом втолковали, что всесильный бог унес
женщину, которую специально для него оставили под пальмами. Раз в три дня
бог приходит за жертвой и, если ее нет, разрывает когтями норы и
вытаскивает людей.
Астарт внимательно осмотрел место жертвоприношения: всюду груды
костей, очищенных стараниями гиен и омытых ливнями. Видя любопытство
гостя, старый вождь отвел его чуть в сторону и ткнул пальцем в землю. У
Астарта волосы встали дыбом. То был старый, засохший след кошачьей лапы,
превышавший размерами отпечаток слоновой ноги.
Целый день земляные люди молились и плясали под звуки тамтамов. Их
танцы живописали приход кошки-бога и пожирание жертвенного существа.
Астарт после недолгих размышлений прыгнул прямо с обрыва в свою
пирогу, у которой никто не решался снять парус - так необычна была
"крылатая лодка". С острова, поросшего буйной растительностью, Астарт
навез целую гору гибких лиан. Два последующих дня финикиец что-то мастерил
под пальмами, не говоря никому не слова. Негры вились вокруг, изнемогая от
любопытства, но так ничего и не узнали.
Старейшины племени выбирали жертву среди больных и немощных старух.
Наконец единодушно остановились на одной, отличавшейся несносным,
сварливым характером.
Вечер. Финикиец сидел на вершине холма, мысленно подгоняя садившееся
за мутный горизонт светило. Совсем близко, под холмом, небольших размеров
слон воевал с молодой пальмой, трепетавшей под ударами его лба: он
стряхивал с деревьев сладкие орехи, и дела ему не было до богов с
кошачьими лапами.
Старейшины накормили в последний раз старуху. Жертва поругалась на
прощание с многочисленными родственниками и спокойно уселась на груду
костей предшественниц. Идея потустороннего мира была известна земляным
людям, и это делало их мужественными.
Прощальный луч лизнул саванну и исчез, словно его перерубили мечом, -
мгновенно надвинулась темнота. Лишь розовые облака еще бросали тревожные
отсветы на землю. Астарту кричали изо всех нор, но финикиец не отзывался,
прятался за холмом. Когда земляные люди закупорились в норах и затихли, он
подошел к месту жертвоприношения. Старуха сидела неподвижно, отрешенно
глядя в саванну, откуда должен был прийти бог.
Астарт вскарабкался на верхушку пальмы. Под тяжестью его тела ствол
изогнулся неровной дугой. Финикиец плавно опустился едва не на голову
старухе. Жертва встрепенулась и начала браниться пронзительным голосом.
Посмеиваясь, Астарт накрепко привязал конец лианы к согнутой пальме. Когда
облака потухли и непроглядная темень опустилась на землю, все было готово.
Астарт сидел, прислонившись к толстому узлу из лиан, удерживающему
несколько молодых пальм в согнутом, напряженном положении. Старуха сидела
под лиановой сетью и громко икала.
Вдалеке рыкнул лев. Ему тотчас отозвались гиены и шакалы. Трещали
неугомонные кузнечики и цикады, от реки несло свежестью, запахом ила.
Лягушки заливались мелодичными трелями, яркие звезды украсили плотную
черноту неба голубыми блестками. Ничто не предвещало сошествия божества на
землю. Но вдруг что-то громадное, смутно различимое обрушилось на сеть.
Жертва слабо пискнула. Астарт вслепую ударил мечом по узлу. Одна из лиан
натянулась, как струна, лопнула с громким звуком, хлестнув концом по груди
финикийца. Удар был так силен, что Астарт упал, скорчившись от боли.
Грозное рычание пронеслось в ночи, заставив оцепенеть от страха все
живое. Подобным же рычанием заявил о себе еще один гость. Боги являются
парами?
Когда восток начал сереть, Астарт с трудом разглядел тяжело
нагруженную лиановую сеть, Подвешенную к верхушкам согнувшихся пальм.
Вокруг ожившего, фыркающего сетчатого мешка расхаживала огромная кошка с
полосами на боках. Астарт швырнул в нее топор. Он промахнулся, зверь с
громким фырканьем совершил невообразимый прыжок и исчез за холмом.
Утром земляные люди отказались выползти из нор. Бог, даже плененный,
оставался богом. Астарту очень хотелось, чтобы ливийцы сами убили
чудовище. Но, судя по всему, они решили умереть голодной смертью.
Астарт подошел к ловушке. Старуха, невредимая, сидела под самым
мешком, не смея шелохнуться. Длинный серый хвост толщиной с человеческую
руку торчал из прорех сети и злобно колотил по земле. Да, это был
небывалый по размерам зверь, кошка величиной с крупную зебру. И лев, и
леопард перед ней - котята. Астарт любовался свирепой зеленоглазой мордой
и ни на минуту не сомневался, что это один из небожителей. Вдруг ему
пришло в голову: небожители же бессмертны!
Проклиная незваную дрожь в конечностях, финикиец ударил мечом пониже
пушистого уха. Кошка забилась рыча, визжа, мяукая. И впрямь бессмертна!
К полудню бог затих, и сильная вонь возвестила о моментальном
гниении. Астарт был несказанно рад и даже замурлыкал песню гребцов. Затем
освободил тушу из пут лиан, попросил нож, постучав в ближайшую нору. И
начал снимать великолепную пушистую шкуру с поверженного бога. Мертвый бог
уже не бог, решили земляные люди, и всем племенем начали помогать Астарту.
По случаю освобождения от призрака, терроризировавшего целый народ,
старейшины и вождь задумали устроить праздник. Женщины вытащили из нор
мешки с проросшим и высушенным зерном. Мужчины отправились на охоту.
К вечеру шкура "бога" высохла до звона. Опытные скорняки племени
довели ее впоследствии до мягкости.
Люди переселились в свои прежние хижины.
...Провожали финикийца всем племенем. Вождь и старейшины уговаривали
остаться, выбрав самую красивую и трудолюбивую девушку в жены.
"Интересно, кто у них теперь будет богом?" Астарт смотрел на
удаляющийся берег, усеянный фигурками людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31