А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Распахнув ставни, девушка принялась закреплять их изнутри. Прямо перед ней находилась витрина, на которой были выставлены коробочки, бутылочки разных видов и размеров с крышечками, украшенными драгоценными камнями, золотые и серебряные футлярчики для ароматических шариков, какие носят на поясах или на шее знатные дамы, — все эти сокровища, только и ждущие того, чтобы Халвайс наполнила их своими чудесными составами.
Теперь в лавке было достаточно светло, и Уилладен задула лампу, поставив ее на обычное место в углу прилавка. Госпожа посмотрела на кресло, этим утром ставшее для нее тюрьмой.
— Задвинь его в угол, — распорядилась она. — Когда они придут сюда, все должно выглядеть, как обычно.
Сражаясь с тяжелым креслом, девушка испытывала огромное желание спросить, кто такие эти «они», но все-таки самое лучшее, что следует сделать, это не задавать лишних вопросов.
Задвинув кресло в дальний угол, она обнаружила на полу какой-то предмет — неподалеку от того места, где раньше лежало безжизненное тело молодого незнакомца. Наклонившись, девушка подняла вещицу, сначала показавшуюся ей обычной монетой, величиной с золотой нобль. Однако, перевернув ее, Уилладен обнаружила колечко: очевидно, что эта вещица предназначена для ношения на цепочке, как украшение, с обеих сторон на ней был отчеканено одно и то же изображение — крылатый щит, на котором скрещены меч и жезл. Девушке несколько раз доводилось видеть этот символ, принадлежавший канцлеру.
— Дай сюда! — Халвайс не повысила голос, но было заметно, что она встревожилась. Держась за прилавок одной рукой, женщина быстро спрятала загадочную находку на груди.
— Об этом не следует говорить…
Уилладен кивнула. Возможно, медальон принадлежал неизвестному покойнику — ей не верилось, что молодой человек все еще жив, — и, наверное, потерялся, когда Уилладен перетаскивала тело в комнату.
— А теперь слушай внимательно, девочка, и запоминай. Очень скоро сюда придут. То, что ты видела здесь, было ловушкой — для меня и для того, кто находится сейчас в ларе. Потому я уверена, что нас посетит стража магистрата. Запомни: ты пришла сюда, чтобы взять пряности для Джакобы. Отмерь те, которые берешь всегда…
Госпожа снова ухватилась за край прилавка обеими руками; Уилладен, вытащив из-под прилавка листок оберточной бумаги, расстелила его, затем взяла стоявшую рядом коробочку и, достав из нее маленькую ложечку, насыпала на бумагу обычное количество приправы.
Ей как раз хватило времени на то, чтобы убрать коробочку на место, когда с улицы донесся топот ног, обутых в тяжелые сапоги. Халвайс оказалась права, это была стража магистрата. Уилладен обошла прилавок и встала лицом к госпоже Травнице, чувствуя, что ей сейчас необходима опора, чтобы не упасть, — почти так же, как и Халвайс.
В дверном проеме появился мужчина; однако Халвайс не удостоила его взглядом — нахмурившись, она смотрела на Уилладен.
— Скажи Джакобе, что нет на свете такой травы, которая превратила бы ее помои в достойную еду. Она уже и так много задолжала; когда, скажи на милость, она намерена платить?
Уилладен, всем своим существом чувствуя присутствие чужого, который стоял сейчас рядом с ней, собралась с силами и ответила, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно:
— Госпожа, я всего лишь служанка. Моя госпожа ничего не говорила мне — только пойти и принести приправ для мяса, больше ничего! Я прошу вас, госпожа… — она ссутулилась, словно тяжелая рука Джакобы уже собиралась обрушить удар на ее худенькую спину, — прошу вас, дайте мне то, о чем она просит, потому что моя госпожа, она гневается…
— Кто ты такая? — Вопрос был задан громко и жестко.
Уилладен обернулась, и ей не пришлось ничего изображать: она и в самом деле испугалась. Стражник, его кольчуга, шлем, забрало, скрывавшее верхнюю часть широкого лица, и грозно торчавшие в стороны усы — все олицетворяло даже не угрозу, а уже наступившее бедствие.
— Это служанка при кухне на постоялом дворе «Приют странников», — голос Халвайс звучал так спокойно, словно разговор шел о ничего не значащих вещах, вроде погоды. — Ее послали ко мне за приправами…
Уилладен замерла, не решаясь пошевелиться. Вошедший лишь вскользь взглянул на госпожу Травницу, он пристально осматривал помещение лавки. В дверях тем временем появились еще двое стражников.
— Магистрат прекрасно знает меня, — снова заговорила Халвайс. — Я также являюсь членом Совета Гильдий. Почему вы врываетесь ко мне? Разве не я являюсь поставщиком герцога и других знатных семей? — Ее голос звучал все более гневно. — Я исправно плачу налоги, передавая их непосредственно в руки магистрата. Я никого не оскорбляла ни словом, ни деянием; я подчиняюсь законам Гильдии…
Предводитель стражников снова взглянул на нее и жестом указал на занавешенный вход в комнату:
— Что там находится, госпожа? — Его голос звучал далеко не так угрожающе, как вначале.
— Там моя жилая комната, а за ней — сад, где я выращиваю некоторые травы на продажу. Можете сами посмотреть. Только объясните сначала, что вы ищете? Я — честная и порядочная женщина и не привыкла, чтобы со мной обращались подобным образом. Будьте уверены, я доложу о вашем визите магистрату….
Начальник стражи продолжал смотреть на нее.
— До нас дошли некоторые сведения касательно этой лавки — и вас, — веско проговорил он. — Заслуживающий доверия человек сообщил нам, что здесь находится разбойник, которого мы ищем, — мертвый… убитый, госпожа… — его усы встопорщились, чем-то напоминая жесткую щетину борова, — недобрым снадобьем.
Халвайс выпрямилась, ее лицо застыло подобно маске.
— Что за бредовые россказни? Вы что, видите здесь мертвеца? Смотрите — смотрите хорошенько!
Сердце Уилладен билось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди: Халвайс указывала на занавеску, прикрывавшую вход в комнату!
— Но прежде послушайте следующее. Если вы или кто-либо из этих неуклюжих стражников нанесет какой-либо урон моей собственности, я буду жаловаться уже не в магистрат, а лично его светлости. Посмотрите-ка вот сюда… — Она указала на стоявший под стеклянным куполом флакон в виде розы, такой маленький, что он мог бы уместиться целиком в ладони Уилладен. — Это «Дыхание Роз» для высокородной госпожи Махарт. Вам известна цена этого флакона? Он стоит больше половины вашего годового жалования — и если с ним что-нибудь случится, высокородная госпожа будет крайне недовольна!..
— Но наши сведения, — девушка заметила, что стражник опасливо покосился на маленький флакон и даже на всякий случай отступил на несколько шагов, — исходят от источника, который не пользуется сплетнями и слухами. Если вы сами говорите, что мы должны сделать это, что ж — мы посмотрим.
Стражник, резким движением откинув занавеску, зашел в комнату. Уилладен неотрывно смотрела на прилавок, на тот пакетик со специями, который она якобы покупала, и ждала. Вот сейчас, сейчас он обнаружит то, что искал… Но вопреки ее опасениям стражник вернулся в лавку буквально через минуту. Возможно, предупреждения госпожи возымели свое действие.
— Что же, — настойчиво вопрошала Халвайс, — где ваш мертвец? Можете проверить сад и убедиться, что там нет свежих могил. Не сомневайтесь, я обязательно расскажу магистрату и об этих нелепых обвинениях, и о том, как вы помешали моей торговле. С какой стати вы ожидали найти покойника в моей лавке? Я принесла клятву перед алтарем Звезды, я представала перед Первосвященницей, сила которой позволяет ей распознать любое зло. Она объявила, что я не замешана ни в каких деяниях, могущих причинить зло кому бы то ни было. Или вы смеете не верить ее решению? Кроме того, если бы кто-то и решился прийти сюда ночью, чтобы украсть мои товары, где бы он смог их продать? И разве нет у меня колокольчика, который, в соответствии с законами города, прозвонит тревогу, едва лишь кто-нибудь осмелится совершить подобное? Кто слышал звон колокольчика? Где вор? Разве я подавала жалобу?..
Голос госпожи Травницы становился все более суровым по мере того, как она обрушивала на голову стражника все новые и новые вопросы. Полные щеки стражника ярко алели, Уилладен ощущала исходивший от него гневный жар. Двое его спутников предусмотрительно вернулись к входной двери и теперь стояли там, затравленно озираясь по сторонам. Однако ничего особенного в лавке не было — это они видели своими глазами. Кроме того, упоминания магистрата и самого герцога попали в цель: вряд ли Халвайс не в состоянии исполнить угрозу…
— Я доложу обо всем, госпожа, — эти слова прозвучали как предупреждение.
— Пожалуйста! Исполняйте свой долг, и позвольте мне также исполнить свой, — резко ответила Халвайс.
Когда все трое исчезли из виду, а грохот их сапог затих вдали, госпожа Травница обернулась к девушке. Она уже успела извлечь из-под прилавка еще один листок бумаги и теперь аккуратно складывала его.
— Прекрасно; они отправились в западном направлении. А теперь слушай меня хорошенько. Возьми вот это и иди; сделай вид, что ты действительно торопишься выполнить поручение Джакобы. Как только окажешься за дверью, отправляйся в противоположном направлении — на восток. Знаешь, где находится дом доктора Добблиера?
Уилладен кивнула.
— Пройдешь по аллее позади дома; потом подойдешь к забору вокруг моего сада. Отсчитай пять досок и раздвинь следующие две: так ты сможешь пролезть в сад; затем трижды постучи в заднюю дверь.
Уилладен набрала полную грудь воздуха, прежде чем решилась спросить:
— Так я должна вернуться?
Ее шепот был почти беззвучным.
Халвайс оценивающе посмотрела на девушку.
— Разве не этого ты хотела?
— Д-да! О да!
— Тогда поторопись. У нас еще много работы. Уилладен выбежала на улицу так поспешно, словно действительно возвращалась на постоялый двор, где за малейшее промедление ее ожидала изрядная трепка.
4
ЖИЗНЬ МАХАРТ, которую она когда-то сравнила с жизнью государственного преступника, изменилась в мгновение ока. Ее по-прежнему оберегали от встреч с людьми из ближайшего окружения леди Сайланы, но Вазул стал появляться в ее покоях все чаще. Он представил ей молодых девиц, с которыми она теперь была вынуждена вести формальные, соответствующие протоколу беседы. Махарт знала, что большинство этих девиц относится к ней с любопытством; внешне она старалась казаться любезной и не обращать внимания на оценивающие взгляды окружающих. Зута с готовностью принималась обсуждать каждую посетительницу, и эти откровения чем-то напоминали рассказы из книг: однако никогда раньше подобные истории не связывались в ее представлении с живыми людьми.
Ее гардероб увеличился вдвое; портнихи были заняты целыми днями, и Махарт приходилось проводить утомительные часы, стоя посереди комнаты, пока то одна, то другая подкалывала булавками или наметывала низ юбки. Хотя Зута настаивала на том, что нужно выбирать более богатые ткани и яркие цвета, девушка по-прежнему предпочитала те, в которых она ощущала себя удобнее, — легкие оттенки зеленого, розового или кремового. Кроме того, она категорически отказалась от богатой вышивки, золотых или серебряных кружев, меховых оторочек.
Разумеется, ей была известна причина всей этой суеты: Вазул объяснил все в то утро, когда явился к девушке вместе с телохранителем, который тащил перед собой довольно большой сундук. С видом фокусника, готовящегося поразить зрителей, Вазул откинул крышку. В сундуке оказались драгоценности, сиявшие ярче, чем лампы и свечи, причем золота и камней было так много, что они казались ненастоящими. Впрочем, Вазул быстро разуверил в этом Махарт: драгоценности — отнюдь не фальшивые и принадлежат не кому-то из членов семьи, а герцогскому Дому, причем их надевают в особых случаях.
О таком «особом случае» вскоре должны были объявить официально. Уже многие годы — точнее, со времен чумы — ни разу не устраивался придворный бал, на котором знать герцогства должна была представить ко двору своих сыновей и дочерей. Уттобрик считал подобное действо пустой тратой времени, поскольку каждое событие такого рода давало пищу разговорам на долгие недели; кроме того, он, не доверяя знати, опасался подобных шумных сборищ.
Однако на этот раз центром внимания должен был стать не герцог, а его дочь — поскольку леди Махарт вступила в возраст совершеннолетия, это событие следовало отметить балом.
Предстоящий праздник нисколько не радовал девушку. Все будут следить за ней, со скрытым злорадством ожидая любой ошибки, — а значит, она должна была, пусть и против воли, выучить свою роль наизусть, чтобы в нужный момент сыграть ее безукоризненно.
— … Высокородная госпожа Сайлана также будет присутствовать на балу, — в один из вечеров Зута знакомила ее с церемонией. — Она займет место на ступень ниже вашего трона. Первой войдет ваша милость, а она должна сделать перед вами реверанс, хотя и не такой глубокий, как прочие придворные дамы. Ее будут сопровождать три фрейлины; они сядут на нижней ступени, справа. Я — ваша первая дама, — если, конечно, на то будет ваше соизволение. — Зута сделала паузу; Махарт быстро кивнула. — Лучше всего будет, если вы пригласите леди Фамину из Дома Рэнавайс, который пока что открыто не выступил ни на стороне вашего отца, ни на стороне госпожи Сайланы, а также леди Джеверир из Круца: ее отец — один из вернейших сторонников герцога. С позволения вашей милости, обе они уже вызваны и сегодня будут ожидать встречи с вами. Вы помните леди Гонору? — Зута усмехнулась.
Махарт действительно помнила эту леди, причем воспоминание не относилось к числу приятных. Эта дама вплыла в ее покои несколько недель назад, ясно давая понять, что оказывает герцогской дочери великую честь своим визитом, лишь исполняя свой долг, и что та, по отношению к которой этот долг следует исполнить, по сути, не значит ничего.
— Леди Гонора — мать леди Джеверир. И, как говорят, дочь унаследовала многие черты ее характера.
Махарт усмехнулась.
— Благодарю за столь любезное предупреждение.
В назначенный час она встретилась со своими новыми фрейлинами. Девушки были слишком пышно разодеты; Махарт также отметила про себя, что леди Джеверир, в лице которой явно угадывались черты леди Гоноры, неодобрительно косится на ее платье. Леди Фамина, круглощекая толстушка со светлыми волосами, производила впечатление недалекой девушки; на ее лбу от волнения выступили бисеринки пота. Когда Фамина заговорила, то обнаружилось, что она чуть заикается.
Недолгое общение с придворными навело Махарт на следующие размышления — наверняка высокородная госпожа Сайлана явится в сопровождении дам, далеко превосходящих этих двоих по красоте. Однако она, по крайней мере, могла рассчитывать на Зуту: ее фрейлина и подруга была достаточно красива, чтобы привлечь к себе внимание — разумеется, если все глаза не будут устремлены на дочь герцога.
Церемония представления ко двору по обычаю состоялась перед последним вечерним колоколом, так что большой тронный зал был освещен не только целым лесом свечей в высоких шандалах, но и закатным светом, падавшим из небольших окон под потолком.
Махарт отказалась почти от трети украшений, которые ей навязывали, но даже теперь взгляд на себя в зеркало заставлял ее думать о какой-нибудь городской девчонке, нацепившей на себя все мамочкины украшения. Поверх ее кремового атласного платья была наброшена сетка из светлого золота с россыпью крупных бриллиантов, широкое ожерелье из тех же камней охватывало шею, почти полностью заполняя низкий вырез платья, а в волосах сверкала тиара, такая тяжелая, что Махарт приходилось держать голову прямо, чтобы драгоценный убор не свалился с нее. Единственное, что доставляло девушке истинное удовольствие, это новые духи. Она впервые открыла изящный флакончик в виде розового бутона, подарок герцога к дню рождения, и осталась ими вполне довольна.
Итак, Махарт направилась в зал, сопровождаемая отстававшей на два шага, как велел церемониал, Зутой, одетой в платье розового цвета, и двумя другими дамами, чьи наряды пестрели лентами и кружевами. Она вошла медленным, торжественным шагом: эту походку она вырабатывала долгими часами в собственной спальне; жестом позволила склонившемуся перед ней в глубоком поклоне канцлеру выпрямиться и подать ей руку. Опираясь на его руку, она и взошла по пяти ступеням на возвышение, где стоял герцогский трон. В этот час Махарт представляла правителя Кронена, и все собравшиеся обязаны были выказывать ей то же почтение, что и самому герцогу.
Второе кресло, на ступень ниже ее трона, пока что пустовало, но высокородная госпожа Сайлана уже шла к возвышению, а за ней по пятам следовала великолепная свита. Впрочем, в большинстве своем дамы и кавалеры, составлявшие эту свиту, быстро растворились в толпе, и госпожу к креслу сопровождали только три фрейлины, чьи платья были под стать их красоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36