А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Мы должны не только спасти Нетопыря, если это возможно, но и узнать, какую весть он пытался донести до нас вопреки своей ране.
— Его можно спасти? — Уттобрик смотрел на тело так, словно ожидал, что оно рассыплется в прах у него на глазах. — Вы в состоянии это сделать?
Вазул покачал головой:
— Не я, ваша светлость. Но в Кроненгреде, несомненно, есть человек, который может вернуть его к жизни, если только это вообще по силам смертному.
Герцог кивнул:
— Госпожа Травница.
— Однако, — торопливо продолжал канцлер, — мы не можем оставить его здесь… сегодня вечером бал… нужно все решить до начала праздника, на котором мы оба должны появиться, если не хотим вызвать лишних пересудов. Большая часть слуг во время бала будет в западном крыле. — Вазул успел закатать намокший от крови рукав и теперь развязывал жгут, которым была перетянута артерия. — Значит, остается… Черная Башня. Герцог прикусил нижнюю губу.
— Да, там полвека никого не было, с тех пор как умер герцог Ротонбрик. Но как нам доставить его туда?
— Только по потайному ходу, ваша светлость. И мне нужна помощь, чтобы перенести его, поскольку я один не справлюсь. Дарнекс…
Герцог смотрел на распростертого у его ног человека так, будто надеялся, что тот исчезнет благодаря силе его взгляда.
— Дарнекс, — медленно повторил он. — По крайней мере, этот человек мне предан, иначе я уже давно был бы мертв.
Волоча за собой по полу край парадного облачения, он подошел к висевшему на противоположной стене колокольчику и дважды позвонил.
Разумеется, Дарнекс, его камердинер, не мог не оказаться на месте: верный слуга тотчас прибежал из гардеробной, где готовил одежду для бала. Сколько времени приходится тратить на то, чтобы облачиться в эти праздничные одеяния!.. К сожалению, подумал Уттобрик, подобных торжественных выходов предстоит еще немало — по крайней мере до тех пор, пока тщательно продуманные планы не принесут свои плоды.
Халвайс вызвали вечером, когда уже стемнело, и в глубокой тайне. Уилладен услышала только быстрый шепот у задней двери. Затем госпожа вернулась в комнату и, не сказав ни слова, принялась собирать маленькие коробочки, фляги и горшочки в сумку. Только когда ее обожаемая хозяйка закончила сборы и потянулась за плащом, она наконец заговорила:
— Во мне очень нуждаются, и никто не должен знать, где я. Завтра я ожидаю посылки из-за моря. Ты откроешь лавку, как обычно, и примешь сверток — за него уже заплачено. Если спросят, можешь сказать, что меня вызвали к роженице, роды очень тяжелые, и ты не знаешь ни где я, ни когда вернусь.
Больше она не прибавила ни слова, однако Уилладен и без того догадалась, что дело тут не в трудных родах: большинство из лекарств, выбранных госпожой, насколько позволяли девушке судить недавно приобретенные знания, предназначались для лечения ран.
— Идите, и да хранит вас Звезда… — Скорее всего, Халвайс не услышала прощальных слов, так быстро она покинула дом.
Сегодня ночью в городе было неспокойно. Даже запертая в этих стенах, Уилладен слышала шум толпы. Должно быть, много народу собралось сейчас на главной площади города перед замком, где сегодня раздают бесплатно эль и пироги, чтобы жители Кроненгреда хотя бы отчасти почувствовали вкус пиршества и великолепие бала в крепости на холме, а также полюбовались на роскошные кареты, что доставляли членов высокородных семей на торжество. Девушка оглядела комнату. Пусть дочь герцога танцует под церемонную музыку и наслаждается праздником: она, Уилладен, вполне довольна тем, что у нее есть.
Халвайс не сказала, когда прибудет посылка, но ко времени Первого Вечернего Колокола в лавке так никто и не появился. Уилладен легла спать в обычное время, оставив гореть ночник на случай возвращения госпожи. Чем бы ни был вызван столь поспешный ее уход, речь наверняка шла о чем-то серьезном. Гадать бесполезно — всему свое время, если Уилладен суждено узнать о причинах.
Веки уже начали тяжелеть, когда она вдруг вспомнила о странной игре со свечами и чашей, устроенной Халвайс, и цветок, поднимавший гордый венчик над камнями, но тут же провалилась в сон.
Когда Уилладен проснулась поутру, то обнаружила, что Халвайс так и не вернулась. Девушка начала тревожиться, однако заставила себя приняться за обычные дела в том порядке, в котором выполняла бы их, если бы госпожа Травница была дома. Она едва успела открыть ставни и собиралась начать торговлю, когда услышала знакомый голос:
— Ха, Уилла! Как дела?
Фигис больше не носил засаленные обноски, как на постоялом дворе: сейчас он был одет как подмастерье или помощник в мелкой лавке, но Уилладен заметила, что ни его костлявые руки, ни лошадиное лицо не отличались особенной чистотой.
— Хорошо, — коротко ответила девушка. Она никогда не доверяла никому из тех, кто жил под кровом Джакобы. — А как же постоялый двор…
— Пфф! Там произошли кое-какие перемены. Старая свинья больше не хрюкает так громко, как прежде.
Решив, что это грубое определение относится с Джакобе, Уилладен несколько заинтересовалась — ровно настолько, чтобы спросить:
— Джакоба больше не содержит постоялый двор?
Таких слухов до нее не доходило, но иногда события опережают молву.
— Скорее, он содержит ее, — несколько туманно ответил Фигис. — А где хозяйка? Вот, у меня тут для нее сверток.
С этими словами Фигис полез за шнуровку куртки и извлек оттуда квадратный пакет, обернутый в промасленный шелк, — внешне ничем не отличавшийся от других, которые присылали госпоже.
— Ее позвали к роженице, — ответила Уилладен, — но она предупредила меня, что ей принесут посылку.
Прищурившись, Фигис оглядел девушку, вертя сверток в руках, словно никак не мог решиться его отдать.
— Даже не знаю. Уайч… — Он замолчал, словно само это имя должно было прозвучать как предостережение, — тот, кто послал меня, ничего не сказал насчет того, что я могу вручить это кому-то, кроме хозяйки. Он угрожал отрезать мне уши, если я не выполню поручение. Уайч… — Фигис ухмыльнулся. — Похоже, я ему нравлюсь. И больше мне не придется таскать грязные котлы, помяни мое слово!
Он подошел ближе к Уилладен:
— Я много чего узнал, просто держа ушки на макушке. Герцог… пусть он вышагивает, расфуфыренный как петух, и хвастает перед всеми своей дочерью, но его положение не так уж и прочно, клянусь! Есть люди, которые могут стереть его в порошок — вот так! — Взяв пакет в одну руку, он звонко прищелкнул пальцами другой. — Знаешь, о чем говорят? Ее светлость положила глаз на молодого лорда Барбрика. Она открывала бал вместе с ним прошлым вечером, а потом уже ни с кем не танцевала. Она выйдет за него замуж, и, вот увидишь, произойдут большие перемены! Ну, я-то буду готов урвать свой кусок, не сомневайся! Ладно уж — возьми это, у меня есть еще важные дела.
Фигис, толкнув к девушке пакет по прилавку, вышел, старательно подражая выправке городского стражника; получалось у него это, однако, не слишком убедительно.
Едва хлопнула входная дверь, все внимание Уилладен сосредоточилось на свертке. Промасленный шелк показался девушке слишком скользким, да и сама посылка… Здесь что-то не так, Уилладен чувствовала это. Разумеется, она не забыла о той ловушке, в которую много дней назад попали госпожа Травница и человек канцлера. Неужели все повторяется — и это должно быть позднее обнаружено среди снадобий госпожи Травницы, чтобы навредить ей?
Надо как можно скорее избавиться от пакета! Быстро обойдя небольшой садик, Уилладен сорвала немного чеснока и, обмотав подозрительную посылку его стеблями, затем положила ее на то место, куда каждое утро высыпала золу, придавив сверху цветочным горшком.
Этот день был более оживленным, чем обычно: поток покупателей не иссякал — домохозяйкам нужны были приправы, задиравшие носы служанки из замка требовали косметических средств, словно бы на вчерашний бал их было израсходовано слишком много… Некоторые спрашивали Халвайс, однако любопытных, казалось, удовлетворяли объяснения Уилладен по поводу ее отсутствия. И все это время девушка не могла забыть о посылке, спрятанной в саду за домом. Наступил вечер, а стража так и не явилась в дом с обыском, и девушка наконец-то перевела дух. Халвайс наверняка знает, как поступить с пакетом; оставалось только надеяться на это и ждать, когда придет ее хозяйка.
Госпожа Травница появилась только тогда, когда уже стемнело, сопровождаемая мужчиной средних лет в одежде купца, однако, судя по походке и выправке, он был стражником, возможно даже офицером стражи. Выглядела она бледной и утомленной, и сумки у нее на плече не было.
Уилладен поспешно согрела котелок воды и приготовила травяной чай, который, по мнению ее хозяйки, прекрасно восстанавливал силы. Все это время она чувствовала на себе взгляд Халвайс. Стражник замер у двери, не говоря ни слова.
— То… что должны были… принести… — Каждое слово стоило госпоже Травнице больших усилий.
Уилладен замерла с чайником в руке. Конечно, она не сможет рассказать всего при постороннем.
— Все в порядке, это находится, — ответила она, глядя прямо в глаза Халвайс, — как вы того и желали, в золе.
Госпожа кивнула, показывая, что прекрасно все поняла. Она взяла чашку обеими руками, как будто боялась, что одной ее не удержит.
— А теперь — времени у нас мало. Возьми смену белья и другое платье. Еще книгу, третью справа на полке. Я дольше не могу отсутствовать в лавке, поэтому тебе будет оказано большое доверие. Помни о своем даре и пользуйся им. Тот, за которым ты должна ухаживать, серьезно ранен, но все еще с нами, да поможет нам Звезда. Ты пойдешь с этим стражником, — она кивнула в сторону стоявшего у дверей человека, который так и не проронил ни слова. — Я оставила для тебя перечень того, что нужно сделать. Возможно, уже завтра мы сможем увидеться. Дитя мое, ты еще слишком молода… но выбора у нас нет.
Совершенно растерянная, Уилладен поторопилась собрать свои скудные пожитки. Затем, следуя за стражником, в последний раз обернувшись, она увидела в дверях госпожу Травницу. Халвайс провожала их взглядом.
8
МАХАРТ СЛАДКО ПОТЯНУЛАСЬ. Сквозь щелку в тяжелых занавесях на одеяло падали косые лучи солнца; ей так не хотелось покидать свою уютную постель, хотя она уже не один раз слышала, как кто-то, скрытый пологом кровати, приходил и так же тихо уходил из комнаты.
Да, двадцать дней, прошедших между первым балом и сегодняшним днем были так наполнены событиями, что, когда девушка пыталась вспомнить какое-нибудь из них, оно неизбежно перетекало в другое. Вчерашний день мог служить примером того, как ей предстоит вести себя дальше, вооружившись, прежде всего, бесконечным терпением. Но она не была уверена, что справится…
Из калейдоскопа переливавшихся, сплетенных между собой воспоминаний настойчиво выплывали два лица. Вазул… чего он в действительности хочет от нее? Она прекрасно понимала, что его визиты к ней с полным правом можно было назвать чем-то вроде уроков. Хотя канцлер лишь поверхностно касался тем, связанных с герцогским двором, создавалось впечатление, что за всем этим скрываются тайны и ловушки, которых нужно избегать.
Вазулу не было необходимости вести с Махарт долгие беседы о высокородной госпоже Сайлане (и, разумеется, он не делал этого, если не считать нескольких суховатых комментариев). С детства она знала о пропасти, разделявшей Сайлану и нынешнего герцога Уттобрика. Махарт скорчила рожицу: да, она открывала бал с Барбриком. Нельзя сказать, чтобы у него было две левые ноги… но, когда они исполняли достаточно сложные фигуры танца, ей невольно приходило в голову, что на самом деле это так. А его пальцы — даже сейчас Махарт машинально вытерла руку о край простыни — отвратительно влажные и мягкие, словно бы без костей. Вряд ли кому-нибудь могло доставить радость прикосновение такой руки.
Вторым человеком, которого она запомнила, была женщина, стоявшая среди членов магистрата, с величественной осанкой, словно одна из придворных дам: госпожа Травница. Махарт не осмелилась пригласить ее в замок, чтобы узнать больше о самой Халвайс и о искусстве составлять ароматы, хотя и была уверена, что такое знакомство пошло бы ей на пользу. Все-таки…
Откинув одеяло, девушка села, протянув руку к занавесям. Она пока еще не представляла полноту своей власти, от кого можно требовать исполнения приказаний, кого можно посылать с поручениями… Однако, рано или поздно, ее встреча с Халвайс обязательно произойдет, в этом нет никаких сомнений.
Должно быть, появление руки герцогской дочери, собиравшейся раздвинуть полог, послужило своего рода сигналом; Махарт пришли на помощь, и перед ней предстала показавшаяся ей огромной толпа народа. Все смотрели на нее так, словно могли двинуться с места только по ее приказу.
Джулта все еще придерживала край полога, одновременно пытаясь присесть в каком-то подобии реверанса. Здесь же была и Зута, одетая в свое любимое желтое платье — яркое солнечное пятно в сумраке комнаты. Не обошлось и без девиц, которые сопровождали Махарт во время ее первого выхода в свет. Их общество невероятно утомляло девушку, и только уверения Вазула в том, что присутствие в свите дочерей из знатных семей служит некой цели, вынуждали Махарт по-прежнему приветствовать их каждое утро улыбкой, которая стоила ей невероятных усилий.
— Доброго дня, и да хранит вас Звезда, — она произнесла обычное приветствие, таким образом дав всем позволение приступить к своим обязанностям.
Леди Фамина и Джеверир засуетились, устроив настоящее представление из того, чтобы проводить свою госпожу к окруженной ширмами ванной и принять сброшенную ею ночную рубашку. Джулта, напротив, вела себя как обычно: просто стояла рядом, держа наготове большое полотенце, в ожидании, пока Махарт завершит свой туалет.
Сейчас в спальне царила настоящая война запахов: аромат той смеси, которая горела в спальне всю ночь, запах травяной ванны и более слабые ароматы, исходившие от тонкой чистой льняной рубахи, которую надела затем Махарт.
Она слышала, как перешептывались Фамина и Джеверир; Зута, как, впрочем, и всегда, держалась в стороне от этих двоих. Хотя обе высокородные девицы и не были друзьями, когда их назначили в свиту дочери герцога, они быстро сошлись, выяснив, что их интересует одно и то же: мужчины, тем более что обе, будучи обручены со своими будущими супругами еще в детстве, мечтали стать хозяйками в своих собственных замках. Махарт как-то спросила у Зуты, почему же они до сих пор не вышли замуж: это, по крайней мере, избавило бы девушку от их общества. Пожав плечами, фрейлина объяснила, что в случае с леди Фаминой все дело было в приданом: отец ее будущего супруга желал прибавить к своим владениям какую-то полоску земли и требовал, чтобы эта земля была включена в приданое невесты. А отец леди Джеверир до сих пор не закончил переговоры о ее замужестве.
Однако сегодня утром высокородные дамы обсуждали не мужчин: они говорили о призраках! Случайно уловив несколько слов из их разговора, Махарт заинтересовалась настолько, что подозвала их поближе, пока Джулта расчесывала и укладывала ее волосы.
Разумеется, в некоторых частях замка сам воздух, казалось, дышал тайной угрозой, какой-то недоброй силой. Свидетели, округлив глаза от ужаса, упоминали тех или иных высокородных дам и господ (тех, кто в буквальном смысле слова потерял голову, осмелившись идти наперекор герцогской власти), с которыми встречались ночью в коридорах.
Итак, хотя оба рассказа явно передавались из уст в уста, в них нельзя было не заметить сходные черты. Бал продолжался до рассвета; к тому времени, как он окончился, Махарт так устала, что мечтала только об одном: добраться до постели и уснуть.
Однако некоторые гости предпочитали ночной образ жизни — или же по каким-то причинам были вынуждены искать более укромных уголков. И вот…
— Это все Черная Башня, ваша милость, — голос леди Джеверир еле заметно дрожал. — Всегда говорили, что это место проклято с тех самых пор, как сумасшедший герцог Ротонбрик повесился там на шнуре от портьеры.
— Да-да, — вставила свое слово леди Фамина. — Леди Хорсета — она своими глазами видела нечто, все в белом, в коридоре башни. Офицер стражи Кайлоу бросился к нему, и призрак исчез, вошел прямо в стену!
Махарт позволила себе слегка улыбнуться:
— Разве муж леди Хорсеты — офицер стражи? Леди Фамина залилась румянцем — а она не принадлежала к числу тех, кого красят алые щеки.
— Было очень жарко, ваша милость, и они решили прогуляться. Но это все правда… леди Хорсета вся дрожала, так что стражнику Кайлоу пришлось поддерживать ее. А потом она упала в обморок — когда лорд Маргрейв рассказал, что видел он.
— И что же это было? — поинтересовалась Махарт, осматривая свою прическу, прежде чем служанка приколет к ней вуаль — еще одно неудобство новой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36