— Кто был у вас ночью?
Женщина продолжала плакать, но сейчас ее слезы не могли разжалобить Хаиткулы.
— Хватит рыдать! Давайте поговорим по-человечески. Под вашими окнами убит не воробей... То, как вы ведете себя сейчас, вызывает разные подозрения. Их надо рассеять, и это в ваших же интересах. Все, что нашли здесь, будет отправлено на экспертизу сию же минуту. Чтобы определить, когда была открыта бутылка и выпита водка, когда курились папиросы, на это нам не надо много времени. Найдем и пившего, и курившего. Вот тогда-то гарантировать, что имя этого человека останется между мной и вами, я не смогу... Если же скажете сейчас, кто курил и кто пил, чей носовой платок под подушкой, то... даю вам слово...
Женщина перестала плакать:
— Честное слово, тот, кто приходил сюда, не имеет никакого отношения к случившемуся. Поверьте мне, совсем никакого. Пусть меня накажет аллах, если я говорю ложь. Пришел он поздно вечером. Примерно около десяти... А после того, как за окном все стихло... ну, когда машина умчалась, ушел. Сказал: «Нас хоть пусть не впутывают в это дело». Разрази меня аллах, еели вру.
— Он хромой? — Талхат склонился к женщине, чтобы лучше слышать ее.
— На кой ляд мне сдался хромой! — Глаза ее округлились, но, сразу же поняв, что сказала лишнее, снова изобразила на лице страдание.— Он тихий человек. Ничего не видел, как и мы, шум слышал, и все. Пусть аллах меня накажет...
— Его фамилия? Адрес? Место работы? — Хаиткулы встал, направился к двери. — Если он не виноват, ни один волос с его головы не упадет.
— 3-з-з-а-акройте дверь,— молодуха была готова снова зарыдать,— пусть свекровь не слышит. Если узнает, ее сын с меня семь шкур снимет и каждую саманом1 набьет!
Хаиткулы, попросив Талхата тщательно записать все, что сообщит женщина, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Вокруг следов, оставленных колесами ночной машины, суетились его коллеги. Не успел Хаиткулы расспросить их, как появился Талхат:
— Товарищ капитан, все в порядке! Марыйская, дом номер... Врач он!
— Едем.
Дежурная машина выехала на одну из периферийных магистралей, проскочила железнодорожный мост, свернула направо и помчалась по Марыйской улице.
Подъехав к дому, Хаиткулы стукнул в калитку, она сразу же открылась.
Стоявший в ночной пижаме человек, увидев милицейскую машину, побледнел, произнес скороговоркой:
— Так и знал... Знал, что приедете. Только вы на меня зря время потратите, это же я предупредил сторожа. Всё! Больше ничего не знаю.
Хаиткулы, выслушав его, сказал:
— Оденьтесь, пожалуйста, так, как вы были одеты вчера поздно вечером, и обувь ту же наденьте...
Мужчина пошел в дом; работники милиции, глядя ему вслед, так и не поняли, хромает он или нет. Он быстро вернулся, и Хаиткулы убедился, что он был в тех же галошах, в каких шел по снегу от дома, в котором жили две одинокие женщины.
Машина тронулась. Когда переехали мост, а потом очутились на перекрестке улиц Пушкина и Карла Маркса, шо-
фер вопросительно посмотрел на Хаиткулы. Если ехать в милицию, то перед перекрестком надо свернуть налево. Хаиткулы сказал: «Прямо».
Через десять минут они снова были возле злополучного домика.Приободрившийся было в машине врач — работники милиции вели себя безукоризненно вежливо, — увидев теперь еще больше этих суровых людей в серых фуражках, снова, что называется, скис.
— Свой след узнаете?
Ему показали на четыре нитки следов, ведущие к складам.Врач секунду помедлил, потом показал:
— Эти мои.
Хаиткулы. тут же включил магнитофон, который по его просьбе привез Нокеров, поднес микрофон поближе к губам доктора:
— Повторите, какой след из этих четырех ваш? Какой по счету?
— Крайний... справа.
— Объясните, почему правая нога оставила такие вмятины? Вы хромаете?
— Нет.
— Нет? Тогда сравните те следы и эти, — Хаиткулы указал на свежие отпечатки галош доктора на снегу.
Тот ничего не ответил. Карэн Карапетян подошел к Хаиткулы, положил ему что-то в карман. Потом направил аппарат на доктора, щелкнул затвором, сфотографировал и свежие его следы. Спросил Хаиткулы, не нужен ли сейчас, и, предупредив, где будет, исчез.
Допрос пошел по обычному в таких случаях руслу: подозреваемый отмалчивается, допрашивающий уговаривает его.
— Доктор, ваше поведение мне не нравится. Своим молчанием вы можете. только усугубить вину, пора бы это понять. Здесь на ваших глазах произошло преступление. Вы обязаны рассказать нам. все, что видели. Вашему положению сейчас я бы не позавидовал. Откровенность вам только на руку...
Доктор молчал.
Хаиткулы сунул руку в карман, вынул фотографию, которую положил Карапетян,— снимок лица убитого подростка.
— Учтите, доктор, что вы были на месте преступления... и весь этот разговор не беседа за дастарханом, а вполне официальная беседа представителей органов внутренних дел с подозреваемым человеком. Вы не должны молчать... В какое время вы сюда приехали? - Кажется, в десять.
— А без «кажется».?
— Вчера вечером в десять. -До того как оказаться здесь, где вы были?
— Дома.
— На чем сюда приехали?
— На такси.
— Где взяли такси?
— У дома.
— Сколько было на счетчике, когда приехали сюда?
— Зачем это вам?
— Отвечайте на вопрос, доктор!
— Рубль... Нет... три!
— А все-таки — рубль или три? — Не разглядел, сколько набило.
— Сколько дали шоферу?
— Кажется, трояк... В темноте не отличишь рубля от пятерки.
— Шофера, который вас вез, узнаете?
— Темно, было, да я и не запоминаю лиц.
— Человека на этом снимке узнаёте? — Хаиткулы показал фотографию убитого.
— Нет.
— Домой вчера когда вернулись?
— В шесть.
— Куда пошли после работы?
— Домой.
— Как добирались?
— Автобусом.
— С кем?
— Как с кем? Один...
— Можете назвать, кто вас видел, в автобусе? Может кто-то подтвердить, что вы ехали в автобусе домой?
— Нет, никого знакомых не было.
— Эта молодая особа знала, когда вы придете к ней?
— Зачем.вам это. знать?
— Я повторяю вопрос, доктор!
— Да.
— Кто открыл вам калитку, когда вы приехали?
— Никто. Она была, открыта.
— Почему, уходя, не закрыли ее?
— Торопился.
— Что было потом?
— Потом сообщил...
— Кому, о чем?
- Сторожу о происшествии.
— Какому сторожу? Имя?
— Азим-ага.
— Кто он — Азим-ага?
— Сторож овощной базы.
— Хорошо его знаете?
— Вообще мы знакомы...
— Близко знакомы?
— Нет, не близко, просто знакомы.
— Что ему сказали и что он вам ответил?
— Сказал: «Там кто-то лежит, сообщите милиции».
— Что он ответил? - «Хорошо».
— Где вы с ними разговаривали — внутри сторожки или на улице?
— На улице,
— Азим-ага выходил на улицу?
— Да.
— Эта женщина вас провожала?
— Какая женщина?
— Та женщина, у которой вы были.
— Что, это обязательно надо знать? - Обязательно.
— Нет, не провожала,
- И раньше не провожала?
— Нет.
— Значит, калитка у нее всегда открыта?
— Почему вы так считаете?
- Калитка, как известно, закрывается изнутри; если не провожала, то закрыть вы ее не смогли бы... Водку одни пили?
- Нет... Да...
— Все же — нет или да? — Оба пили.
— Кто оба?
- И она, и я.
— Извините, вопрос не по существу... Даже не вопрос, а просьба...— Хаиткулы сделал вид, что ищет что-то в карманах.
— Пожалуйста.
— Забыл сигареты, не угостите ли...
— Я не курю.
— Кстати, а много тогда выпили?
— Чего выпил?
— Водки с ней?
— Граммов пятьдесят.
— Сколько раз по пятьдесят?
— Один раз.
— Пили из стакана или из пиалы?
— Из пиалы.
— Вспомните точно, с кем пили?
— Сказал же: только вдвоем.
— С кем?
— С ней.
— Только вдвоем?..
— Да.
— Объясните, почему, когда вы уходили из этого дома, вернее — убегали из него, как-то криво ставили одну ногу?
— Испугался.
— Кого испугались и почему?
Доктор не ответил. Следующий вопрос задал Талхат, до сего времени хранивший молчание:
— Может быть, нога подвернулась, когда прыгали с крыши?
— При. чем здесь крыша?
— Давайте поднимемся на крышу, сравним следы, которые там есть, с вашими.
Наступила пауза, потом доктор покорно произнес:
— Признаюсь.
— В чем признаетесь?
— Прыгнул с крыши...
— Покажете, куда прыгнули?
— Покажу.
Хаиткулы, Талхат и доктор приблизились к тому месту, где еще час назад лежал труп неизвестного паренька. Талхат шагами измерил расстояние от места приземления доктора до места убийства — получилось пять шагов.
— Прыгнули и сразу его увидели?
— Сразу.
— В окно не постучали? На помощь не стали звать эту женщину?
- Нет.
— Что потом стали делать?
— Вы знаете — пошел к сторожу...
— Нет, не сразу. Ваши следы начинаются с того места, где он лежал. Вы что, решили оказать ему первую помощь... как врач?
— Может быть...
— Как вы оказались около него? Следов от места, куда спрыгнули, до трупа нет.
— Шел вдоль стены, следы снегом, наверное, замело.
— Еще одно обстоятельство остается непонятным. Почему вы не вышли через дверь, а полезли по лестнице с веранды на крышу, а потом стали прыгать?
— Не в состоянии объяснить. Возможно, испугался и не давал отчета своим поступкам, хотел оказаться подальше от всего этого... Сами понимаете, крайняя ситуация... Трудно объяснить свое поведение.
Отправив куда-то шофера оперативной машины, Хаит-кулы предложил допрашиваемому пройти вдоль цепочки своих ночных следов. У самых ворот склада следы обрывались...
— Доктор, следы ведут сюда. Здесь вы были, А куда пошли дальше? Хотелось бы узнать об этом от вас лично.
— Домой.
— Но как? По воздуху, что ли, или все же по суше?
— Не понимаю вопроса.
— Если вы пошли домой, то покажите, где шли. Где ваши следы? Знаете, хватит вилять, доктор. Проще всего сделать очную Ставку со сторожем, и все станет ясно... Как считаете?
Губы доктора посерели, он начал что-то бормотать...
Прибывшие на место, происшествия работники ГАИ вместе с экспертом установили, что следы от протекторов принадлежат легковой машине «ГАЗ-69». Автоинспекция немедленно приступила а проверке машин этой марки. Проверялись все газики на всех магистралях города и те, которые были за городской чертой.
Дежурный ГАИ непрерывно звонил районным инспекторам, связанным с поисковыми группами, от которых по рации через каждый час они получали все сведения о ходе проверки. Вскоре было установлено, что в день, предшествовавший преступлению, в городе не случилось ни одной кражи машин, в том числе «ГАЗ-69». Ни один из водителей
машин этой марки, которыми располагал городской автопарк, подозрений не вызвал, у всех оказалось надежное алиби...
До сих пор не была установлена и личность убитого, хотя меры для этого приняты были сразу. Получив фотографию жертвы, участковые стали дом за домом обходить свои кварталы. Сначала осторожно расспрашивали, все ли находятся дома, а потом, улучив удобный момент, показывали фотографию убитого паренька. Никто не мог его. опознать.
Доктора после предварительного допроса привезли в милицию. Молодую особу, под окнами которой разыгралась трагедиями сторожа овощебазы временно оставили в покое.
Таковы были первые итоги этого дня, вернее — его первой половины, которые стали известны всем участникам операции, когда они собрались в кабинете Хаиткулы. Здесь разработали план, дальнейших действий. Каждый получил свое задание, и все разошлись. В кабинете остался только Нокеров, который стал тут же готовить постановление о проведении биолого-таксологической экспертизы.
Хаиткулы зашел к подполковнику Джуманазарову, но пробыл у него недолго. Коротко доложил о принятых мерах. Если бы подполковник не предложил ему пиалу чая, он, пожалуй, и не вспомнил бы, что еще не завтракал. Пригубил, поставил пиалу на стол:
- Не идет... Сначала надо перекусить.
Подполковник отпустил его, и Хаиткулы, быстро перейдя улицу, оказался у чайханы, взялся, было за ручку двери, но отпустил ее, передумав; вернулся в свое учреждение. Сунул под мышку дело Ханум Хакгасовои, стал шарить по шкафам, разыскивая магнитофон. Потом выругал себя: «Сам только что пользовался им во время допроса доктора! В машине он... Чего суетишься, куда спешишь?.. «Женщина, которая спешит родить, говорит туркменская пословица, обязательно родит дочь». Так и ты сейчас на допросе Ханум добьешься совсем не того, чего хочешь... Приди в себя!»
В холле здания милиции нагнулся к окошечку дежурного:
— Если меня будут искать, скажи: уехал на допрос. Вернусь через час.
Лейтенант привстал из-за стола:
— Хорошо, товарищ капитан... Только что-то вы быстро из чайханы вернулись. Наверное, оттого, что новый костюм на вас. Вон вы какой нарядный... А деньги остались в ста-
ром. И у меня всегда так бывает. Как в ресторан пойду, официантка подходит рассчитываться, я и вспоминаю, что костюм-то новый надел. Честное слово, каждый раз так получается... — Он весело рассмеялся.
Улыбнувшись лейтенанту, Хаиткулы вышел на улицу.
...«Счастье с несчастьем смешалось — ничего не осталось» — эту пословицу народ придумал о таких людях, как Ханум Хакгасова. И надо же, несчастье свалилось на нее в тот момент, когда оставались уже считанные минуты до взлета самолета, на котором Мегерем должен был отправиться в Махачкалу. Когда он спросил у инспектора, взявшего чемодан: «Могу я лететь?» — и как ни в чем не бывало отошел от нее, в глазах потемнело, и как будто камень лег на сердце. Что это? Предательство?.. Потом она пришла в себя. Возвращались в город вместе, в одной и той же милицейской машине. «Семь раз отмерь — один отрежь». За те двадцать минут, пока их везли из аэропорта в отделение, она успела все как следует взвесить: конечно, поторопилась с выводами — муж не предавал ее. Когда их выводили из машины, чтобы Мегерем неосторожным словом не испортил дела, Ханум презрительно сказала:
— Зачем вы привезли сюда этого дурака. Он и понятия ни о чем не имеет, и всегда был плохим мужем. Сейчас тоже страдаю из-за него. Вызвала, чтобы отдать деньги за проданный дом и монеты, найденные в кувшине, чтобы показать,... И вот что вышло.
Во время допросов Мегерем твердил только одно: «Понятия не имею, что мне хотела передать супруга...» Следствие не могло доказать его причастность к махинациям бывшего директора винзавода, и его освободили из-под стражи.
Вопрос о том,_ как попали золотые монеты к Ханум Хакгасовой, оставался открытым, ее показания не убедили Хаиткулы, поэтому, хотя за хищение на винзаводе срок наказания судом ей был определен, она по-прежнему находилась в следственном изоляторе.
Как она вела себя там? Вместо того чтобы задуматься о своей судьбе, без конца охала и проклинала своих бывших подчиненных: «Дураки, трусы, ослы! Себя не могли спасти, заодно и меня с собой потащили в эту яму. Откуда берутся такие люди? Вот времена — ни на кого нельзя положиться...» Все это веселило соседок Ханум, хотя никакой дружбы между обитательницами изолятора не было, да и не искали они ее, держались обособленно. Ханум же вообще всех прези-
рала. «Вах, что поделаешь, если обстоятельства уравнивают нас,— думала она.— Когда была директором, если бы они пришли ко мне, на порог бы не пустила...»
— Хакгасова, на допрос!
Она неожиданно с облегчением вздохнула. Хотя ее звали на допрос, это казалось ей лучшим, чем сидеть в изоляторе. «Все-таки кому-то да нужна, поговорить можно... Не по душам, конечно, но все же разговор, не то что здесь! — думала Ханум. — Впрочем, чему я радуюсь? Вдруг они еще что-то пронюхали?.. И кто со мной будет беседовать? Только бы не было «грузчика»! Этот может меня разжалобить, еще выболтаю что-нибудь... Какой парень! Посмотришь ему в глаза — покраснеет как свекла... Плохо мы с ним тогда обошлись, надо было не так, дура я...»
Когда ее вывели во двор, свет солнечного дня ударил в глаза. Она чуть не расплакалась от радости, хотелось рыдать и кричать так, чтобы слышал весь город... Вороны, залетевшие и сюда, неторопливо прогуливались по двору, долбили клювами покрытую тонким слоем снега землю. Они взмыли вверх, когда хлопнула дверь. «Даже эти птицы счастливей меня»,— подумала Ханум, вдыхая глубоко свежий воздух. Нагнулась, набрала в горсть снега, растерла им ладони и лицо. И вдруг вспомнила, что с самого детства не лепила снежков, не любовалась снежным покровом, не наслаждалась красками морозного дня. Но сразу же отбросила нахлынувшие чувства: «Разнюнилась! Забыла, где ты?»
Конвоир напомнил о себе, попросил не задерживаться. Вскоре она стояла у коричневой двери кабинета следователя. Конвоир открыл дверь.
— Осужденную привел, товарищ капитан.
Из кабинета послышался знакомый Ханум голос:
— Пусть войдет.
Конвоир отодвинулся, пропустил Ханум, закрыл за ней дверь.
— Салам, гражданин...— Ханум не договорила, остановилась у дверей. Она узнала Хаиткулы, но вид у него был такой необычный, что она растерялась. Он был и не в форме, и не в том костюме, к которому она привыкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29