Да, разумеется, она продавала и другой товар, так все делали, но матушка Джека так насобачилась именно с руками, что оставляла далеко позади даже профессиональных оценщиков. Неподходящую пару трицепсов она за тридцать футов различала. И таким глубоким было ее знание структуры руки, что как-то раз ее даже пригласили в филиал компании «На халяву» в Сан-Диего, где она прочла инспекторам лекцию на предмет метакистевых костей, а также поведала, как их можно было бы усилить в хорошо известной линии личин «Столпы общества».
И она закатывала вечеринки. Да, она в самом деле закатывала нешуточные вечеринки. Ежедневные деловые занятия начинались в полдень и заканчивались только после заката, когда все окрестные дамы собирались в гостиной у матушки Джека, разодетые в пух и прах, маленькие шляпки водружены на пышные прически, всюду золоченые пуговки и сияющая пластмасса. Все наряды до ужаса вычурны, и к тому же дамы приходили в тот момент, когда матушка Джека – Тиффани – звонила в маленький колокольчик и объявляла о начале торжеств. Но все они там были взбалмошны и легкомысленны, а на взгляд мальчика к тому же – просто великолепны.
Обычно нас с Джеком тактично изгоняли из дома на время этих вечеринок, но мы не особенно по этому поводу переживали. Как правило, мы отправлялись в «Продукты Дугана» и швырялись там головками латука или гоняли на великах до водоема и подглядывали, что там поделывают старшие ребята.
Но однажды у Джека возникла идея получше. Он заявил, что она пришла к нему во сне, но я думаю, что он какое-то время проваривал ее у себя в котелке до нужной кондиции. А когда одним августовским деньком в душном Лос-Анджелесе солнце нещадно жарило нас с неба, мы решили, что верный момент наконец настал.
Тринадцать дам собрались в тот раз в доме – тринадцать кошельков готовы были в мгновение ока раскрыться. Матушка Джека только что получила партию новых ног от поставщиков «На халяву», и все женщины страшно хотели провести обкатку новой линии бедер (теперь с эффектом «Не балуй»!). Они собирались в гостиной, где плотным рядком лежали фальшивые бедра, и уровень шума возрастал по мере прибытия очередной дамы. При представлении новой подружки все пищали и щебетали, точно целый птичий зверинец.
Тиффани подозвала нас к себе.
– Джекки, Винсент, – сказала она, протягивая нам пятидесятидолларовую купюру. – Вот, возьмите и славно повеселитесь, мальчишки.
Джек взял купюру и чмокнул мамочку в щечку, однако деньги он в тот день тратить не собирался.
– Спасибо, миссис Дуган, – поблагодарил я Тиффани, и она игриво взъерошила мне волосы.
– Ну, давайте, бегите.
Другие дамы не уделяли нам никакого внимания, пока мы вытряхивались из передней двери, запрыгивали на велики и разгонялись вдоль по улице. Завернув за угол, мы тут же в объезд устремились назад, в темпе одолевая небольшие лужайки на задних дворах соседей Джека.
К тому времени, как мы добрались до задворок дома Джека, дамы уже набрали полную громкость, смеясь и вопя – в целом стремительно обращаясь в девочек-подростков, страстно ожидающих новых приобретений. Громче всех вопила Бетти Деррида, ее девчачий, писклявый голос метался по застроенной домами равнине города.
– Она должна стать первой, – предложил я. – Просто чтобы вопль был лучше слышен.
– Ага, – отозвался Джек. – У нас все стекла полопаются.
Мы выждали еще какое-то время – просто чтобы дождаться полного крещендо, затем проскользнули в заднюю дверь и через прачечную выбрались в дальний коридор. Оттуда было всего несколько ступенек до главной спальни и бесподобного потайного места, платяного шкафа. Отсюда у нас через щели в дверце по-прежнему имелся отличный вид на гостиную, но нас эти щели никак не выдавали. Существенно важным моментом было то, чтобы мы пронаблюдали за этой фазой – на этом покоился весь наш остальной план.
Пять минут спустя матушка Джека достала небольшой обеденный колокольчик, подняла его повыше и аккуратно стукнула по нему крошечным молоточком размером с авторучку. Звон получился громкий и чистый, внося сильную, резкую ноту в гомон собравшихся домохозяек.
– Вечеринка «На халяву», – объявила Тиффани, – начинается.
Мы с Джеком таились в шкафу с отвисшими челюстями, когда настоящий вихрь лихорадочной деятельности захлестнул гостиную. Не желая утруждать себя благородной, аккуратной манерой, в которой большинство из нас снимает свою одежду – не жалея времени, чтобы поместить каждую лямку и каждый клочок латекса в логически точное положение, – эти дамы взялись за дело с таким рвением, точно это была ночь любителей в клубе «Бесплатный стриптиз». Сперва платья и шляпки, затем нижнее белье и туфельки – все это горой наваливалось друг на друга в безумной лихорадке, только бы обнажить голые чешуйки. Дамы хотели новых личин – и они хотели их прямо сейчас.
Мы с Джеком внимательно следили за каждой домохозяйкой – все они теперь были наги как крокодилихи, шурша хвостами по густому ковру гостиной, – пока они собирали свои костюмы и тащили их в спальню, кладя там на кровать, на пол, на шезлонг, куда придется. У нас обоих была чертовски хорошая память, и мы разделили обязанности, четко фиксируя, чья личина куда положена. Довольно скоро личины всех присутствующих дам оказались в спальне, а они заново облачались в гостиной, спеша затеять игры и забавы. Это часть празднеств нас с Джеком совершенно не интересовала. У нас на уме были свои игры и забавы.
Никто не слышал, как мы выбрались из платяного шкафа, и никто не заметил, как дверь в спальню внезапно захлопнулась. Теперь мы остались там одни – только два пацана, тринадцать дамских костюмов и изощренное, скучающее воображение юности.
– С кого начнем? – спросил Джек.
– С Бетти, – сказал я. – С Бетти и с миссис Тейлор.
На каждую Бетти Дерриду в мире непременно найдется своя Джозефина Тейлор. Джозефина была уже немолодой женщиной, и ее личина (половина «На халяву», половина от Эриксона) была сработана так, чтобы соответствовать ее обвисающим формам. Немного тяжеловатая в пояснице, большую часть своего веса миссис Тейлор носила на бедрах, что придавало ее телу грушевидную форму. Толстый хвост тут мало чем помогал, только увеличивая габариты млекопитающей задницы. Однако саму Джозефину ее личина, похоже, вполне устраивала. Видимо, она придерживалась того мнения, что хорошего человека должно быть много.
Бетти, с другой стороны, была самой юной участницей бригады «На халяву». Ее сынишке было еще только девять месяцев, и в наш район она переехала всего за год до его рождения. Бетти была той самой девушкой, о которой большинство старших женщин обычно судачат у нее за спиной, за которой соседские ребята – включая нас с Джеком – вечно ходят хвостом, то предлагая поднести сумку, то ребенка, то еще что-нибудь. В своей компании она числилась Самой Горячей Мамашей – и в качестве таковой оказалась естественной мишенью.
– Ты бери барахло миссис Тейлор, – сказал я Джеку, – а я возьму Беттино.
– Почему это ты возьмешь Беттино? – возразил он. – Идея была моя.
– Ладно-ладно, – согласился я, желая, чтобы мы скорей перешли к делу. – Меняемся. Только давай пошустрее.
На то, чтобы обработать всю спальню, у нас ушло всего двенадцать минут, а когда мы закончили, то не стали медлить на месте преступления. Мы с Джеком открыли окно спальни – слишком рискованно было пытаться проскользнуть обратно через прачечную – и выскочили прямиком в розовые кусты. Извлекая шипы, мы одновременно смеялись и извергали проклятия.
Перебравшись к передней части дома, мы запрыгнули на велики и помчались к «Продуктам Дугана», где смешались с работниками и взялись помогать им загружать в заднее помещение новую партию трав, все это время широко друг другу ухмыляясь. Алиби получалось просто идеальное.
– Эй, вы двое, чего там такого смешного? – спросил у нас Папаша Дуган. – Вы точно парочка тираннозавров, которые только что комписа слопали.
Шесть часов спустя мы прикинули, что вечеринка уже должна заканчиваться, и закрутили педали обратно к Джеку. За квартал до дома мы решили подождать, внимательно приглядывая за передним окном. Заметив там какую-то суету, мы тут же по прямой донеслись до дома и прошли вперед по дорожке. Мы все рассчитали верно, и первые дамы как раз начали торопливо выбегать из дома к своим машинам.
Первой нам попалась на глаза Джин Гордон с хозяйственной сумкой, полной аксессуаров, вот только передвигалась она внутри нижней части тела Сюзи Фенстер. А Сюзи Фенстер, обычно вполне удовлетворенной своей высокой, долговязой фигурой, пришлось обойтись коротким и округлым двенадцатым размером. Схожие проблемы с личинами обрушились на Сью Клау и Кэти Варгас, Джо-Эллен Желязны и Патти Гольштейн, а также на всех остальных дам, которым очень не повезло посетить в тот день вечеринку «На халяву» матушки Джека.
Мы поменяли личины. Подложили разные головы к разным телам, изобретательно подбирая и смешивая, используя нашу творческую потенцию на все сто процентов, прикидывая, чья маска «лучше всего» подойдет к чьему туловищу, делая все возможное и невозможное, чтобы создать предельные несоответствия формы, цвета и размера. А просто для уверенности в том, что они не уловят ошибки и в темпе не поменяются обратно, прежде чем мы с Джеком насладимся славным зрелищем, – мы использовали клей «суперцемент», чтобы удержать новые добавления на месте. Честно говоря, очень много «суперцемента».
Наконец из дома появилась последняя парочка, наше главное достижение, венчающее все наши труды. Собственно говоря, именно ради этих двоих мы с самого начала всю схему и разработали.
Бетти Деррида и Джозефина Тейлор.
Джозефина шла с гордо поднятой головой, ее морщинистая маска расплывалась в широкой тонкогубой улыбке, а искры в ее глазах начисто опровергали ее слова.
– Мне так жаль, – хрипела Джозефина, поворачиваясь к стоящей в дверном проходе Тиффани. – Скажи Бетти, что я ей при первой же возможности все верну. Мне очень, очень жаль.
Однако под эти шестидесятилетним лицом было фигуристое, сексапильное тело двадцатичетырехлетней женщины – бедра скользили вширь из-под осиной талии, идеально оформленные груди расходились под абсолютно точным углом. Сногсшибательная личина для фантастической девчонки – но теперь ее гордой владелицей была Джозефина Тейлор, и задом она вертела не хуже всех прочих.
А потом вышла Бетти. Поначалу из дверного прохода высунулась только ее голова. Голова это тотчас же отдернулась назад, точно у черепахи, решившей, что мир слишком опасное место, чтобы туда соваться. Мы с Джеком быстро переглянулись – это показалось нам странным.
Прошло еще какое-то время, а затем Бетти снова высунула голову из-за двери. Тусклые глаза ее были опущены. Щеки подергивались от спазмов, аритмичных сокращений, брови были строго нахмурены, и мне хватило всего одной секунды, чтобы понять, что происходит.
– Она плачет.
Бетти выступила из дверного прохода как отверженная, как прокаженная, худо-бедно пытаясь маневрировать этим большим телом и шагать по дорожке. Впрочем, после долгих лет пилотирования куда меньшего судна со столь непомерными ногами ей попросту было не совладать. Бетти оступилась, качнулась вперед и с трудом выпрямилась, прислоняя тело Джозефины Тейлор к ближайшему дереву. В ее пояснице вздымался и опадал фальшивый слой жира, рассчитанный именно на такое колыхание.
– Позволь я тебе помогу, – сказала Тиффани, подступая к Бетти/Джозефине и беря ее под руку, но Самая Горячая Мамаша всего района оттолкнула матушку Джека в сторону и заковыляла к своей машине, шаря по карманам в поисках ключей и удерживая новый приступ отчаянного плача.
Мы с Джеком просто глаз не могли оторвать. Этот поток слез, эта вселенская скорбь в наши планы решительно не входили. Максимум, чего мы ожидали, это пары-другой вспышек гнева, может, нескольких возмущенных воплей. Но полная и безоговорочная капитуляция в глазах Бетти сразу же выдала нам все, что нам вообще когда-либо требовалось об этой дамочке знать. Бетти комфортно жила внутри своей внешности, а мы с Джеком нечаянно показали ей, что всего этого комфорта можно за считанные мгновения лишиться. Такое достаточно тяжело принять даже после многих лет медленного и равномерного упадка; когда же подобная пилюля сразу ударяет тебе в голову, ее просто невозможно проглотить.
Я попытался запрыгнуть обратно на велик, желая поскорее оттуда убраться, сбежать с места действия. Очень может быть, если бы я там не присутствовал, все мало-помалу сошло бы на нет, дамы вернулись бы к своим нормальным личинам, и вред оказался бы минимальным. Но я не мог оторвать глаз от Бетти, а потому не видел, куда ступаю, и внезапно рухнул с велосипеда. Металл с лязгом обрушился на асфальт, а педаль заскребла так, что этот звук мгновенно разнесся по всем окрестностям.
Бетти резко остановилась. Одной рукой она держалась за ручку дверцы своего автомобиля, а другой с трудом подбирала массивные отвислые груди, что свисали с ее прежде миниатюрной фигурки, точно тяжеленная охапка бакалеи. Голова ее повернулась, и она посмотрела прямо на нас. Прямо на нас с Джеком, оцепенело застывших на месте, с тупыми ухмылками, приклеенными к нашим губам. Оттуда, где стояла Бетти, вполне могло показаться, будто мы над ней насмехаемся, что мы от души забавляемся видом молодой потаскушки, вдруг обернувшейся старой шлюхой.
Губы Бетти зашевелились, и хотя ни одного слова я не расслышал, я мгновенно понял, что именно она говорит. «Вы все это проделали».
Прежде чем мы смогли отреагировать, извиниться или хоть как-то все это дело уладить, Бетти уже сидела у себя в машине, стремительно уносясь к безопасному убежищу своего дома, где можно было опустить жалюзи, наглухо закрыть окна и сорвать с себя эти унизительные складки человеческой кожи.
Матушка Джека стояла в дверном проходе, внимательно глядя на нас. Ее личина была единственной, о которой мы не позаботились, и руки Тиффани вяло свисали у нее по бокам, а лицо уныло вытянулось. Нам было бы куда легче, если бы она уперла руки в боки и гневно сжала губы. Но это выражение полного расстройства было хуже любых попреков, какие мы только могли себе вообразить.
– Винсент, – ровным голосом проговорила Тиффани, когда мы подошли ближе, – тебе лучше идти домой.
– Мама… – начал было Джек, но далеко он не ушел.
– Иди домой, Винсент, – повторила Тиффани. – Твою матушку я звать не стану. Ты сам расскажешь ей все, что считаешь нужным.
Я кивнул, понятия не имея, что я собираюсь делать, но чертовски уверенный в том, что моих родителей я впутывать в это дело не собираюсь, а Тиффани обняла Джека за плечи и спокойно проводила в дом. В последнюю секунду он обернулся, и его испуганный взгляд сказал мне все, что требовалось. Затем он исчез в доме, и дверь крепко-накрепко закрылась.
Больше я его не видел.
Нет, конечно, мы увиделись через два дня – после того, как матушка Джека зачитала ему его права, отобрала велик, футбольный мяч и телевизионное время, а также все те вещи, которые делают жизнь подростка достойной того, чтобы ее прожить.
Тиффани также настояла на том, чтобы Джек отныне прислуживал на вечеринках «На халяву» – подавал пунши и кушанья присутствующим дамам. Ей показалось, что это будет очень даже подходяще – особенно учитывая то, какой вред он нанес ее доверительным отношениям с местными домохозяйками. В итоге Джек нисколько не сомневался, что все его субботние вечера теперь будут заняты на много недель вперед.
А вот чего Джек никак не ожидал, так это того, как далеко все это дело зайдет. Возникла пренеприятная ситуация. Тогда как большинство дам, что были в тот день на вечеринке «На халяву», отправились домой, разделись, переоблачились в запасные костюмы, а затем, как только это стало удобно, поменялись составными частями, нашлась одна, которая так запросто этого не сделала. Для одной дамы во всей этой истории не содержалось ни капли юмора, и она решительно не желала понять, почему преступники не должны быть наказаны.
Бетти Деррида пошла в Совет.
Поначалу это был просто местный филиал Совета Южной Калифорнии, где Бетти предположительно разглагольствовала на предмет упадка морали и отсутствия нравственных ценностей у нынешней молодежи (при этом не имело значения, что ее саму от юности отделяло всего пять-шесть лет), и в конечном итоге ее жалоба была принята к рассмотрению верховным судом.
К тому времени, как через добрых полтора месяца к упомянутой жалобе обратились Региональный и Западный Советы, им едва ли потребовалось заслушать факты, прежде чем стало ясно, что это совсем не их юрисдикция. Подобные дела следовало рассматривать на самом высоком уровне, и чиновники охотно отправили кляузу Бетти дальше по служебной лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39