Однако если вы спрашиваете, была ли Сара Арчер первой, кто действительно овладел моим мужем, заявил на него права как на свою собственность, таскался за ним как баржа за буксиром, тогда да, можно сказать, что она была первой.
– И вас это стало раздражать.
– Нет, – покачала головой Джудит. – Я начала беспокоиться задолго до этого. Был период, когда он проводил в моей постели не более двух ночей в месяц. И поскольку у нас с Раймондом не было… отношений к тому времени, – с трудом подбирает она слова, – по ночам их заменила пустота. Когда вы спите всю жизнь с кем-нибудь рядом, трудно привыкнуть, что рядом никого. Кажется, именно тогда я и решила, что с меня хватит. Деньги не вопрос – они его не беспокоили. И в спальне я дотянуться до него не могла, в прямом смысле. Так что я отомстила ему единственным способом, который смогла придумать: я завела роман.
– С Донованом Берком, – уточняю я.
Это не выводит Джудит из равновесия, насколько бы мне хотелось, но лиха беда начало. По крайней мере, она чуть сбивается с такта, так что мне приходится развернуться к ней и поворотом под рукой скрыть ее неловкое движение.
– Вы это знаете.
– Подозревал с самого начала. – Сказанное Сарой за ужином только подтвердило мою догадку, но я предпочитаю не посвящать Джудит во все детали. – Измена в наказание за измену. Прямо-таки око за око с вашей стороны.
– Вы осуждаете меня, мистер Рубио?
– Я не сужу о том, чего не понимаю.
Джудит криво улыбается и говорит:
– Все было не так, как выглядит.
– Это всегда не так.
– Понимаете, моя связь с Донованом началась не просто в отместку. Скорее, чтобы избавиться от одиночества. Раймонд стал далек от меня, а ходить по магазинам надоело. Донован оказался тем, в чем я нуждалась.
– В постели?
– В постели, в доме, в парке, в театре, везде и всегда. Дружба больше, чем секс, мистер Рубио.
– И этот вот роман с Донованом Берком… он случился после исчезновения Джейси, так я понимаю?
Гробовое молчание моей партнерши по танцам, эффектная пауза.
– То есть вы вступили в связь с Донованом, когда он еще был обручен с Джейси Холден?
Кроткий ответ, словно мышка пискнула, первое кроткое слово, услышанное мною из уст Джудит Макбрайд:
– Да.
Мне не хочется становиться частью Великого Духовного Единства, если туда когда-нибудь добавится коллективная душа семейства Макбрайд; потребуется немалая часть вечности, чтобы утрясти все их дерьмо. – Вчера в вашем кабинете вы утверждали, что вам нравилась Джейси Холден.
– Да, это так.
– Вы называли ее прелестной девушкой, если мне не изменяет память.
– Верно.
– Так почему вы решили нанести ей удар в спину? – Терпеть не могу бесцеремонность, но мне явно не по нраву все эти прелюбодеяния. Не может, что ли, народ сдерживать страсти? Конечно, два часа назад я и сам был готов сыграть в чародея-любителя, сорвать скатерть из-под нашей греческой еды и в порыве страсти швырнуть Сару на голые доски, но то было два часа назад, а с тех пор я вполне владею собой.
– Джейси тоже не святая была, – говорит Джудит. – У нее имелись свои недостатки.
Если не считать ее склонности к хорошо организованным исчезновениям и плохо организованным похищениям, она кажется мне довольно симпатичной.
– У них появились проблемы, прежде чем вы стали встречаться?
– Нет, насколько я знаю.
– Кто из вас первый начал ухаживать?
– Это было обоюдное влечение.
– Кто из вас начал первый? – настаиваю я, чувствуя себя отцом, желающим выяснить, кто из детей разбил вазу в гостиной.
– Я, – признает наконец Джудит.
– Вы соблазнили его?
– Называйте этот так, если хотите.
– Почему Донован? Почему не кто-нибудь, еще не связанный обязательствами?
Теперь Джудит отводит глаза. Положив морду Карнотавра мне на плечо, она устремляет взгляд куда-то в сторону дирижера.
– Донован и Раймонд… они были так близки.
– Так вот почему вы выбрали его – из-за дружбы с вашим мужем?
– Да. Хочу, чтобы было ясно, у меня не было намерения причинить боль Раймонду. Но узнай он вдруг об этом романе… почему бы немного не пострадать. Я выбрала его доверенное лицо, чтобы он почувствовал себя преданным, как чувствовала себя я сама. То было деловое решение – во всех отношениях.
– Я полагал, что Донован работал в «Пангее» под вашим руководством. И был не особенно связан с вашим мужем.
– Профессионально, да. Донован был менеджером увеселительного заведения, а Раймонд лично этим не занимался. Но какое-то время они были приятелями. Дружками по гольфу. Давно, когда мы только-только перебрались в Нью-Йорк.
– Около пятнадцати лет назад?
– Вот именно.
– А где вы жили до этого?
– В Канзасе. Ах, прошу вас, то была такая тоска. Не хочу говорить об этом.
Ладно. Я тоже не хочу говорить о Канзасе.
– Джейси вас уличила?
– Знаете, – размышляет Джудит, – одно время я думала, что нам удивительно ловко удается держать ее в неведении.
– Но оказалось, что это не так.
Она качает головой:
– Нет. Ничего нам не удалось. Теперь-то я знаю.
– Вот как? И откуда же?
– Просто знаю. А через две недели она пропала.
– А еще через несколько месяцев…
– Я уволила Донована, – закончила Джудит.
– Очень мило с вашей стороны. Донован, надо полагать, был на седьмом небе от счастья. Ни женщины, ни работы, незачем жить дальше.
– Вы не понимаете. Без Джейси он помрачнел и замкнулся в себе. Забросил клуб, бумаги в беспорядке. Он… он стал…
– Бесполезен?
Ответа я не получаю. Фокстрот подходит к концу, но оркестр не дает нам передышки. Начинается зажигательное танго, и я тут же встаю по стойке «смирно» – спина прямая, как шомпол, колени чуть согнуты, рука обвивает талию Джудит-Карнотавра.
– Танцуете танго? – спрашиваю я, и она отвечает без слов, идеально прогнувшись в моих руках. На площадку выходит множество пар, и хотя в результате получается изрядная толпа, мы с миссис Макбрайд здесь Джинджер и Фред, кружащиеся и топающие именно там и когда это нужно.
– Вы хорошо двигаетесь, – говорит Джудит.
– Зачем вы сказали, что ваш муж был убит огнестрельным оружием?
– Потому что так оно и было. – Два-три – прогнулись!
– Повторяю вопрос…
Освободив руки, она толкает меня в грудь, будто пытаясь уйти. Но я крепко держу ее за талию, так что никуда ей не деться. Я заставляю ее продолжить танец.
– Думаете, вы все поняли, – ухмыляется она, – но это вовсе не так. Вы понятия ни о чем не имеете.
– Может, вы сможете мне помочь. Начав, к примеру, с того, зачем вы солгали.
– Я не лгала. Я покажу вам снимки с места преступления, мистер Рубио, так что вы сами увидите пулевые отверстия и убедитесь…
– Я видел снимки с места преступления, – говорю я, и это заставляет ее замолкнуть. – Причем настоящие.
– Я не знаю, что вы имеете в виду.
– Неотретушированные. Оригиналы, – сурово шепчу я прямо в ухо костюма на ее костюме. – Те, на которых ваш муж чуть ли не пополам разодран когтями, со следами зубов по всему телу…
Опустив руки, она прекращает танец. Ее охватывает дрожь:
– Мы можем поговорить об этом в другом месте?
– С превеликим удовольствием.
Я увожу миссис Макбрайд с танцевальной площадки, причем наши старания вознаграждаются заслуженными аплодисментами. В конце концов я нахожу дверь, откуда можно попасть во дворик с фонтаном, парой деревьев и скамейкой. За второй, звуконепроницаемой дверью остаются звуки танго. С тяжелым вздохом Джудит садится на скамейку и стягивает верхнюю часть костюма Карнотавра, являя осенней прохладе голову и туловище. Теперь передо мной человек с толстыми зелеными ногами и хвостом, похожий на пьяного дина, который не с того конца принялся натягивать оболочку.
– У вас остались те сигареты? – спрашивает Джудит. Я кидаю всю пачку, и она прикуривает. Дым вьется у ее головы; она глубоко затягивается.
– Зачем вы подделали фотографии? Зачем заставили лгать Наделя?
– Я не подделывала. Я попросила кое-кого.
– Кого?
Она бормочет имя.
– Кого? – стою я у нее над душой. – Я не слышу.
– Валлардо. Я попросила обо всем позаботиться доктора Валлардо.
Теперь все встает на свои места – вот кто переводил деньги на счет Наделя. Не могу поверить, что все сошлось так быстро.
– Теперь я могу вас арестовать. Не официально. Однако я могу выслушать ваше признание и убедиться, что копы обойдутся с вами, как подобает.
Она снова встает и начинает мерить шагами дворик.
– Признание? В чем же это мне признаваться?
– Убийство мужа – это все-таки преступление, миссис Макбрайд.
– Я не делала этого! – Я чуть не обжегся, так горячо ее возмущение.
– Прекрасно, так у вас… и алиби имеется?
– Тоже мне сыщик, вы бы в полиции поинтересовались. Я была первой, к кому они пришли. И разумеется, у меня есть алиби. В тот вечер я вела благотворительное мероприятие на глазах у двух сотен приглашенных. Большинство из них сегодня здесь – хотите, приведу кого-нибудь, чтобы вы и их могли обвинить в убийстве?
Снова неразбериха. Все идет совсем не так, как предполагалось.
– Но зачем вам понадобилось покрывать все это?…
Джудит вздыхает и тяжело опускается на скамейку.
– Деньги. Вечно одно и то же.
– Пожалуйста, поконкретнее.
– Я вернулась с благотворительного вечера и обнаружила его. На полу, мертвого, все как я вам рассказывала. И я увидела раны, укусы, рубцы. И поняла, что если об этом станет известно, Совет обратит на нас самое пристальное внимание.
Кажется, начинаю понимать:
– Убийство дином другого дина…
– …всегда влечет за собой обязательное расследование Советом. А им только дай предлог, всю кровь высосут, вы же знаете, как действуют эти штрафные санкции. Я не знаю, кто убил моего мужа, мистер Рубио, но не исключено, что они вместе занимались… недозволенными делишками. Делишками, за которые пришлось бы отвечать всем его состоянием. И вот, чтобы избежать какого-либо официального расследования Советом…
– …вы сговорились с Валлардо и Наделем, чтобы фотографии и результаты вскрытия указывали на то, что в смерти повинен человек. Нет дина-убийцы, нет расследования, нет штрафов.
– Теперь вы все знаете. Что, неужели так ужасно желание сохранить свои средства?
Я качаю головой:
– А как быть с Эрни? Почему здесь вы солгали?
– Кто это?
– Мой партнер. Тот, кто приходил к вам…
Она отмахивается, случайно задев меня при этом:
– Снова это. На этот раз я действительно не понимаю, о чем вы говорите. Вы обнаружили еще какие-нибудь основания для обвинений? – Джудит протягивает руки, будто бы для наручников, но я злобно отталкиваю их, прежде всего потому, что она права. У меня нет никаких доказательств того, что она замешана в смерти Эрни, и недостаток информации просто бесит меня.
– Надель мертв, – рявкаю я.
– Это мне известно.
– Откуда?
– Эмиль… доктор Валлардо узнал об этом сегодня вечером и тут же позвонил мне. Насколько я поняла, Наделя обнаружили в виде чернокожей женщины в Центральном парке. Вот бедолага.
– Я был там. Его убили – заказное убийство.
– Вы и в этом меня обвиняете?
– Я никого не обвиняю…
– Очень жаль, что вам кажется, будто я ответственна за все убийства на Манхэттене, но уверяю вас, что не менее вашего переживаю из-за всего этого. Если вы выглянете за дверь, то увидите двух моих телохранителей, готовых ворваться сюда по первому зову. – Я бросаю взгляд на закрытую дверь, однако решаю поверить ей на слово. – Я готова к неожиданностям, мистер Рубио. А вы?
И в тот же момент с театральным эффектом распахиваются двери, и я вижу Гленду, зажатую между двумя здоровенными телохранителями, которые вчера утром приветствовали меня в офисе Джудит. Гленда извивается, пинается, визжит: «…отстаньте, суки… пасть порву…», одним словом, старается нанести как можно больше ущерба и голосом, и ногами.
– Ваша знакомая? – интересуется Джудит, и я скромно киваю. – Отпустите ее, – бросает она телохранителям, и те грубо швыряют Гленду во дворик. Я пытаюсь не пустить ее вслед за обидчиками в танцевальный зал, но не так-то просто удержать сто пятьдесят фунтов рассвирепевшего Хадрозавра. Наконец она успокаивается, и я отпускаю ее.
– Притащила тебе пару сосисок, – говорит Гленда и вываливает мне в руки гору закусок. – Не пора ли нам сваливать? Кажется, буфетчик мной недоволен.
– Думаю, мы почти закончили. – Я поворачиваюсь к Джудит: – Если только вы не хотите еще что-нибудь мне сообщить.
– Нет, если только вы не хотите еще в чем-нибудь меня обвинить.
– Пока нет. Благодарю вас. Но на вашем месте я бы не уезжал из города.
Кажется, это ее забавляет.
– Я не привыкла подчиняться приказам.
– А я и не предлагаю.
Я запихиваю в рот сосиску и принимаюсь жевать, обжигая нёбо. Я собирался выдать напоследок еще несколько залпов в сторону миссис Макбрайд, но если сейчас заговорю, то могу угодить в нее сосиской, а от этого никому лучше не станет.
Крепко взяв Гленду за руку, я вывожу ее из садика, через танцевальный зал, мимо толпы подвыпивших гуляк к ближайшей станции метро. В обмен на жетоны я отдаю кассиру последний трояк из бумажника, и мы направляемся к поезду, следующему в южном направлении.
Гленда вернулась в свою квартиру, а я в львиное логово. Я стою у дверей президентских апартаментов с магнитной картой-ключом в руках, готовый вставить ее в замок. Там, внутри, Сара, может спит, а может, не спит, и все запасы силы воли, которые я ухитрился наскрести в метро, вполне могут улетучиться через какую-нибудь незаделанную щель. Со всех сторон меня окружает народ, желающий моей смерти, в кармане пусто, никаких перспектив на горизонте, но именно в ближайшие пять минут выяснится, спасен я или погиб. Я сую карту в щель.
Войдя в номер, я сразу замечаю, что храпа не слышно, а в спальне горит свет. Сара уже не спит. Я тут же сам с собой договариваюсь: если Сара читает, смотрит телевизор или просто там околачивается, я заказываю ей кофе, выклянчиваю у портье несколько баксов, отправляю ее домой на такси, и никакой ерунды. А вот если я войду в спальню и обнаружу ее гибкое податливое тело под одеялами – на одеялах – среди одеял – нагое и ждущее моего возвращения, тогда я захлопну ставни перед остатками добропорядочности и отдамся во власть первичных инстинктов, продолжающих руководить моим телом, когда я головой вперед кидаюсь в сладостную пропасть греха.
На подушке записка. И никакой Сары.
Записка гласит: «Дорогой Винсент, прости, что заставила тебя сожалеть. Пожалуйста, вспоминай меня с нежностью. Сара».
Прижав записку к груди, я падаю на кровать и считаю плитки на потолке. Этой ночью мне не заснуть.
14
Как и ожидалось, царства грез я так и не достиг. Ночь я провел в ванне, плескаясь без оболочки то в ледяной, то в обжигающе-горячей воде. Каждые полчаса я ковылял в спальню, натягивал облачение на случай проникновения со взломом горничной и предпринимал очередную безуспешную попытку погрузиться в сон. Ленивый бездельник этот песочный человечек. Я его ненавижу.
В восемь часов утра звонит телефон. Это Салли из лос-анджелесского «ТруТел», и она сообщает, что со мной хочет поговорить Тейтельбаум.
– Давай его сюда, – разрешаю я Салли, и он сразу же тут как тут. Похоже, он был там с самого начала.
– Ты уволен! – первое, что вопит он мне в ухо, и мною овладевает нехорошее предчувствие, что оно же окажется и последним.
– Я… о чем, черт возьми, вы говорите?
– Разве не обсудили мы все насчет Ватсона? Не было у нас такой чертовой дискуссии?
– Какие дискуссии?… Вы сказали не крутиться вокруг гибели Эрни, вот и все…
– А ты именно этим и занимаешься! – У меня стакан в руке дрожит от его крика, и поверхность воды начинает рябить. – Ты меня кинул, Рубио, а теперь я тебя выкину.
– Успокойтесь, – демонстративно понижаю я голос. – Я задал несколько вопросов исключительно в перспективах дела Макбрайда…
– Я не один из твоих подозреваемых, Рубио. Тебе меня не одурачить. Мне все известно о твоей маленькой подружке из «Джей amp; Ти»… Мы знаем все, что она сделала.
Гленда? Вот дерьмо – он знает о файлах.
– И мы знаем, что втянул ее ты. Это промышленный шпионаж, это кража со взломом, это переходит всякие границы. И еще это то, что с меня хватит. – Я слышу, как Тейтельбаум топает по комнате, как валятся со стола безделушки, и хотя удивительно, что он вообще оторвал задницу от стула, слышно, как нелегко ему это далось: от натуги он задыхается и пыхтит: – Ты уволен, я закрываю твою кредитную карту, с тобой покончено. Всё.
– Так… что же теперь? – надуваю я губы. – Вы хотите, чтобы я вернулся в Лос-Анджелес?
– Мне наплевать, что ты будешь делать, Рубио, я аннулировал твой обратный билет, так что оставайся в Нью-Йорке, если тебе угодно, у них там в туннелях метро отличное общество бездомных бродяг. Я, разумеется, обзвонил все фирмы в городе, так что единственная работа, которую ты сможешь здесь получить в качестве детектива, – это разыскивать, куда запропастился твой последний чек на социальное пособие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– И вас это стало раздражать.
– Нет, – покачала головой Джудит. – Я начала беспокоиться задолго до этого. Был период, когда он проводил в моей постели не более двух ночей в месяц. И поскольку у нас с Раймондом не было… отношений к тому времени, – с трудом подбирает она слова, – по ночам их заменила пустота. Когда вы спите всю жизнь с кем-нибудь рядом, трудно привыкнуть, что рядом никого. Кажется, именно тогда я и решила, что с меня хватит. Деньги не вопрос – они его не беспокоили. И в спальне я дотянуться до него не могла, в прямом смысле. Так что я отомстила ему единственным способом, который смогла придумать: я завела роман.
– С Донованом Берком, – уточняю я.
Это не выводит Джудит из равновесия, насколько бы мне хотелось, но лиха беда начало. По крайней мере, она чуть сбивается с такта, так что мне приходится развернуться к ней и поворотом под рукой скрыть ее неловкое движение.
– Вы это знаете.
– Подозревал с самого начала. – Сказанное Сарой за ужином только подтвердило мою догадку, но я предпочитаю не посвящать Джудит во все детали. – Измена в наказание за измену. Прямо-таки око за око с вашей стороны.
– Вы осуждаете меня, мистер Рубио?
– Я не сужу о том, чего не понимаю.
Джудит криво улыбается и говорит:
– Все было не так, как выглядит.
– Это всегда не так.
– Понимаете, моя связь с Донованом началась не просто в отместку. Скорее, чтобы избавиться от одиночества. Раймонд стал далек от меня, а ходить по магазинам надоело. Донован оказался тем, в чем я нуждалась.
– В постели?
– В постели, в доме, в парке, в театре, везде и всегда. Дружба больше, чем секс, мистер Рубио.
– И этот вот роман с Донованом Берком… он случился после исчезновения Джейси, так я понимаю?
Гробовое молчание моей партнерши по танцам, эффектная пауза.
– То есть вы вступили в связь с Донованом, когда он еще был обручен с Джейси Холден?
Кроткий ответ, словно мышка пискнула, первое кроткое слово, услышанное мною из уст Джудит Макбрайд:
– Да.
Мне не хочется становиться частью Великого Духовного Единства, если туда когда-нибудь добавится коллективная душа семейства Макбрайд; потребуется немалая часть вечности, чтобы утрясти все их дерьмо. – Вчера в вашем кабинете вы утверждали, что вам нравилась Джейси Холден.
– Да, это так.
– Вы называли ее прелестной девушкой, если мне не изменяет память.
– Верно.
– Так почему вы решили нанести ей удар в спину? – Терпеть не могу бесцеремонность, но мне явно не по нраву все эти прелюбодеяния. Не может, что ли, народ сдерживать страсти? Конечно, два часа назад я и сам был готов сыграть в чародея-любителя, сорвать скатерть из-под нашей греческой еды и в порыве страсти швырнуть Сару на голые доски, но то было два часа назад, а с тех пор я вполне владею собой.
– Джейси тоже не святая была, – говорит Джудит. – У нее имелись свои недостатки.
Если не считать ее склонности к хорошо организованным исчезновениям и плохо организованным похищениям, она кажется мне довольно симпатичной.
– У них появились проблемы, прежде чем вы стали встречаться?
– Нет, насколько я знаю.
– Кто из вас первый начал ухаживать?
– Это было обоюдное влечение.
– Кто из вас начал первый? – настаиваю я, чувствуя себя отцом, желающим выяснить, кто из детей разбил вазу в гостиной.
– Я, – признает наконец Джудит.
– Вы соблазнили его?
– Называйте этот так, если хотите.
– Почему Донован? Почему не кто-нибудь, еще не связанный обязательствами?
Теперь Джудит отводит глаза. Положив морду Карнотавра мне на плечо, она устремляет взгляд куда-то в сторону дирижера.
– Донован и Раймонд… они были так близки.
– Так вот почему вы выбрали его – из-за дружбы с вашим мужем?
– Да. Хочу, чтобы было ясно, у меня не было намерения причинить боль Раймонду. Но узнай он вдруг об этом романе… почему бы немного не пострадать. Я выбрала его доверенное лицо, чтобы он почувствовал себя преданным, как чувствовала себя я сама. То было деловое решение – во всех отношениях.
– Я полагал, что Донован работал в «Пангее» под вашим руководством. И был не особенно связан с вашим мужем.
– Профессионально, да. Донован был менеджером увеселительного заведения, а Раймонд лично этим не занимался. Но какое-то время они были приятелями. Дружками по гольфу. Давно, когда мы только-только перебрались в Нью-Йорк.
– Около пятнадцати лет назад?
– Вот именно.
– А где вы жили до этого?
– В Канзасе. Ах, прошу вас, то была такая тоска. Не хочу говорить об этом.
Ладно. Я тоже не хочу говорить о Канзасе.
– Джейси вас уличила?
– Знаете, – размышляет Джудит, – одно время я думала, что нам удивительно ловко удается держать ее в неведении.
– Но оказалось, что это не так.
Она качает головой:
– Нет. Ничего нам не удалось. Теперь-то я знаю.
– Вот как? И откуда же?
– Просто знаю. А через две недели она пропала.
– А еще через несколько месяцев…
– Я уволила Донована, – закончила Джудит.
– Очень мило с вашей стороны. Донован, надо полагать, был на седьмом небе от счастья. Ни женщины, ни работы, незачем жить дальше.
– Вы не понимаете. Без Джейси он помрачнел и замкнулся в себе. Забросил клуб, бумаги в беспорядке. Он… он стал…
– Бесполезен?
Ответа я не получаю. Фокстрот подходит к концу, но оркестр не дает нам передышки. Начинается зажигательное танго, и я тут же встаю по стойке «смирно» – спина прямая, как шомпол, колени чуть согнуты, рука обвивает талию Джудит-Карнотавра.
– Танцуете танго? – спрашиваю я, и она отвечает без слов, идеально прогнувшись в моих руках. На площадку выходит множество пар, и хотя в результате получается изрядная толпа, мы с миссис Макбрайд здесь Джинджер и Фред, кружащиеся и топающие именно там и когда это нужно.
– Вы хорошо двигаетесь, – говорит Джудит.
– Зачем вы сказали, что ваш муж был убит огнестрельным оружием?
– Потому что так оно и было. – Два-три – прогнулись!
– Повторяю вопрос…
Освободив руки, она толкает меня в грудь, будто пытаясь уйти. Но я крепко держу ее за талию, так что никуда ей не деться. Я заставляю ее продолжить танец.
– Думаете, вы все поняли, – ухмыляется она, – но это вовсе не так. Вы понятия ни о чем не имеете.
– Может, вы сможете мне помочь. Начав, к примеру, с того, зачем вы солгали.
– Я не лгала. Я покажу вам снимки с места преступления, мистер Рубио, так что вы сами увидите пулевые отверстия и убедитесь…
– Я видел снимки с места преступления, – говорю я, и это заставляет ее замолкнуть. – Причем настоящие.
– Я не знаю, что вы имеете в виду.
– Неотретушированные. Оригиналы, – сурово шепчу я прямо в ухо костюма на ее костюме. – Те, на которых ваш муж чуть ли не пополам разодран когтями, со следами зубов по всему телу…
Опустив руки, она прекращает танец. Ее охватывает дрожь:
– Мы можем поговорить об этом в другом месте?
– С превеликим удовольствием.
Я увожу миссис Макбрайд с танцевальной площадки, причем наши старания вознаграждаются заслуженными аплодисментами. В конце концов я нахожу дверь, откуда можно попасть во дворик с фонтаном, парой деревьев и скамейкой. За второй, звуконепроницаемой дверью остаются звуки танго. С тяжелым вздохом Джудит садится на скамейку и стягивает верхнюю часть костюма Карнотавра, являя осенней прохладе голову и туловище. Теперь передо мной человек с толстыми зелеными ногами и хвостом, похожий на пьяного дина, который не с того конца принялся натягивать оболочку.
– У вас остались те сигареты? – спрашивает Джудит. Я кидаю всю пачку, и она прикуривает. Дым вьется у ее головы; она глубоко затягивается.
– Зачем вы подделали фотографии? Зачем заставили лгать Наделя?
– Я не подделывала. Я попросила кое-кого.
– Кого?
Она бормочет имя.
– Кого? – стою я у нее над душой. – Я не слышу.
– Валлардо. Я попросила обо всем позаботиться доктора Валлардо.
Теперь все встает на свои места – вот кто переводил деньги на счет Наделя. Не могу поверить, что все сошлось так быстро.
– Теперь я могу вас арестовать. Не официально. Однако я могу выслушать ваше признание и убедиться, что копы обойдутся с вами, как подобает.
Она снова встает и начинает мерить шагами дворик.
– Признание? В чем же это мне признаваться?
– Убийство мужа – это все-таки преступление, миссис Макбрайд.
– Я не делала этого! – Я чуть не обжегся, так горячо ее возмущение.
– Прекрасно, так у вас… и алиби имеется?
– Тоже мне сыщик, вы бы в полиции поинтересовались. Я была первой, к кому они пришли. И разумеется, у меня есть алиби. В тот вечер я вела благотворительное мероприятие на глазах у двух сотен приглашенных. Большинство из них сегодня здесь – хотите, приведу кого-нибудь, чтобы вы и их могли обвинить в убийстве?
Снова неразбериха. Все идет совсем не так, как предполагалось.
– Но зачем вам понадобилось покрывать все это?…
Джудит вздыхает и тяжело опускается на скамейку.
– Деньги. Вечно одно и то же.
– Пожалуйста, поконкретнее.
– Я вернулась с благотворительного вечера и обнаружила его. На полу, мертвого, все как я вам рассказывала. И я увидела раны, укусы, рубцы. И поняла, что если об этом станет известно, Совет обратит на нас самое пристальное внимание.
Кажется, начинаю понимать:
– Убийство дином другого дина…
– …всегда влечет за собой обязательное расследование Советом. А им только дай предлог, всю кровь высосут, вы же знаете, как действуют эти штрафные санкции. Я не знаю, кто убил моего мужа, мистер Рубио, но не исключено, что они вместе занимались… недозволенными делишками. Делишками, за которые пришлось бы отвечать всем его состоянием. И вот, чтобы избежать какого-либо официального расследования Советом…
– …вы сговорились с Валлардо и Наделем, чтобы фотографии и результаты вскрытия указывали на то, что в смерти повинен человек. Нет дина-убийцы, нет расследования, нет штрафов.
– Теперь вы все знаете. Что, неужели так ужасно желание сохранить свои средства?
Я качаю головой:
– А как быть с Эрни? Почему здесь вы солгали?
– Кто это?
– Мой партнер. Тот, кто приходил к вам…
Она отмахивается, случайно задев меня при этом:
– Снова это. На этот раз я действительно не понимаю, о чем вы говорите. Вы обнаружили еще какие-нибудь основания для обвинений? – Джудит протягивает руки, будто бы для наручников, но я злобно отталкиваю их, прежде всего потому, что она права. У меня нет никаких доказательств того, что она замешана в смерти Эрни, и недостаток информации просто бесит меня.
– Надель мертв, – рявкаю я.
– Это мне известно.
– Откуда?
– Эмиль… доктор Валлардо узнал об этом сегодня вечером и тут же позвонил мне. Насколько я поняла, Наделя обнаружили в виде чернокожей женщины в Центральном парке. Вот бедолага.
– Я был там. Его убили – заказное убийство.
– Вы и в этом меня обвиняете?
– Я никого не обвиняю…
– Очень жаль, что вам кажется, будто я ответственна за все убийства на Манхэттене, но уверяю вас, что не менее вашего переживаю из-за всего этого. Если вы выглянете за дверь, то увидите двух моих телохранителей, готовых ворваться сюда по первому зову. – Я бросаю взгляд на закрытую дверь, однако решаю поверить ей на слово. – Я готова к неожиданностям, мистер Рубио. А вы?
И в тот же момент с театральным эффектом распахиваются двери, и я вижу Гленду, зажатую между двумя здоровенными телохранителями, которые вчера утром приветствовали меня в офисе Джудит. Гленда извивается, пинается, визжит: «…отстаньте, суки… пасть порву…», одним словом, старается нанести как можно больше ущерба и голосом, и ногами.
– Ваша знакомая? – интересуется Джудит, и я скромно киваю. – Отпустите ее, – бросает она телохранителям, и те грубо швыряют Гленду во дворик. Я пытаюсь не пустить ее вслед за обидчиками в танцевальный зал, но не так-то просто удержать сто пятьдесят фунтов рассвирепевшего Хадрозавра. Наконец она успокаивается, и я отпускаю ее.
– Притащила тебе пару сосисок, – говорит Гленда и вываливает мне в руки гору закусок. – Не пора ли нам сваливать? Кажется, буфетчик мной недоволен.
– Думаю, мы почти закончили. – Я поворачиваюсь к Джудит: – Если только вы не хотите еще что-нибудь мне сообщить.
– Нет, если только вы не хотите еще в чем-нибудь меня обвинить.
– Пока нет. Благодарю вас. Но на вашем месте я бы не уезжал из города.
Кажется, это ее забавляет.
– Я не привыкла подчиняться приказам.
– А я и не предлагаю.
Я запихиваю в рот сосиску и принимаюсь жевать, обжигая нёбо. Я собирался выдать напоследок еще несколько залпов в сторону миссис Макбрайд, но если сейчас заговорю, то могу угодить в нее сосиской, а от этого никому лучше не станет.
Крепко взяв Гленду за руку, я вывожу ее из садика, через танцевальный зал, мимо толпы подвыпивших гуляк к ближайшей станции метро. В обмен на жетоны я отдаю кассиру последний трояк из бумажника, и мы направляемся к поезду, следующему в южном направлении.
Гленда вернулась в свою квартиру, а я в львиное логово. Я стою у дверей президентских апартаментов с магнитной картой-ключом в руках, готовый вставить ее в замок. Там, внутри, Сара, может спит, а может, не спит, и все запасы силы воли, которые я ухитрился наскрести в метро, вполне могут улетучиться через какую-нибудь незаделанную щель. Со всех сторон меня окружает народ, желающий моей смерти, в кармане пусто, никаких перспектив на горизонте, но именно в ближайшие пять минут выяснится, спасен я или погиб. Я сую карту в щель.
Войдя в номер, я сразу замечаю, что храпа не слышно, а в спальне горит свет. Сара уже не спит. Я тут же сам с собой договариваюсь: если Сара читает, смотрит телевизор или просто там околачивается, я заказываю ей кофе, выклянчиваю у портье несколько баксов, отправляю ее домой на такси, и никакой ерунды. А вот если я войду в спальню и обнаружу ее гибкое податливое тело под одеялами – на одеялах – среди одеял – нагое и ждущее моего возвращения, тогда я захлопну ставни перед остатками добропорядочности и отдамся во власть первичных инстинктов, продолжающих руководить моим телом, когда я головой вперед кидаюсь в сладостную пропасть греха.
На подушке записка. И никакой Сары.
Записка гласит: «Дорогой Винсент, прости, что заставила тебя сожалеть. Пожалуйста, вспоминай меня с нежностью. Сара».
Прижав записку к груди, я падаю на кровать и считаю плитки на потолке. Этой ночью мне не заснуть.
14
Как и ожидалось, царства грез я так и не достиг. Ночь я провел в ванне, плескаясь без оболочки то в ледяной, то в обжигающе-горячей воде. Каждые полчаса я ковылял в спальню, натягивал облачение на случай проникновения со взломом горничной и предпринимал очередную безуспешную попытку погрузиться в сон. Ленивый бездельник этот песочный человечек. Я его ненавижу.
В восемь часов утра звонит телефон. Это Салли из лос-анджелесского «ТруТел», и она сообщает, что со мной хочет поговорить Тейтельбаум.
– Давай его сюда, – разрешаю я Салли, и он сразу же тут как тут. Похоже, он был там с самого начала.
– Ты уволен! – первое, что вопит он мне в ухо, и мною овладевает нехорошее предчувствие, что оно же окажется и последним.
– Я… о чем, черт возьми, вы говорите?
– Разве не обсудили мы все насчет Ватсона? Не было у нас такой чертовой дискуссии?
– Какие дискуссии?… Вы сказали не крутиться вокруг гибели Эрни, вот и все…
– А ты именно этим и занимаешься! – У меня стакан в руке дрожит от его крика, и поверхность воды начинает рябить. – Ты меня кинул, Рубио, а теперь я тебя выкину.
– Успокойтесь, – демонстративно понижаю я голос. – Я задал несколько вопросов исключительно в перспективах дела Макбрайда…
– Я не один из твоих подозреваемых, Рубио. Тебе меня не одурачить. Мне все известно о твоей маленькой подружке из «Джей amp; Ти»… Мы знаем все, что она сделала.
Гленда? Вот дерьмо – он знает о файлах.
– И мы знаем, что втянул ее ты. Это промышленный шпионаж, это кража со взломом, это переходит всякие границы. И еще это то, что с меня хватит. – Я слышу, как Тейтельбаум топает по комнате, как валятся со стола безделушки, и хотя удивительно, что он вообще оторвал задницу от стула, слышно, как нелегко ему это далось: от натуги он задыхается и пыхтит: – Ты уволен, я закрываю твою кредитную карту, с тобой покончено. Всё.
– Так… что же теперь? – надуваю я губы. – Вы хотите, чтобы я вернулся в Лос-Анджелес?
– Мне наплевать, что ты будешь делать, Рубио, я аннулировал твой обратный билет, так что оставайся в Нью-Йорке, если тебе угодно, у них там в туннелях метро отличное общество бездомных бродяг. Я, разумеется, обзвонил все фирмы в городе, так что единственная работа, которую ты сможешь здесь получить в качестве детектива, – это разыскивать, куда запропастился твой последний чек на социальное пособие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34