А наши настроения, как правило, небезупречны. Кора оглядела себя сверху вниз. «Я здорова, – сказала она себе. – Жива и невредима. Ничего не болит. Ни синяков, ни шишек. Подумать только!»
Кора как будто не бежала, а плыла по воздуху. С каждым шагом она все явственней вспоминала аварию. Вспоминала цвета – ржавчину на желтом капоте, зелень травы, свет слабеньких фар. А потом все завертелось; банки, пластмассовые стаканчики, бумажки дождем сыпались с одной стороны машины на другую, пока она приземлялась.
– Я жива и невредима, – повторила Кора вслух.
Утро выдалось холодное – первые заморозки. Бывали дни, когда ледяной воздух обжигал легкие, не давал дышать, но сегодня холод живил и бодрил.
– Вот что мне нужно. Лучше не бывает.
До Лейт-Линкс Кора не просто бежала. Она летела стрелой, мчалась по траве, в ушах звучала музыка, из глаз катились слезы. «Я жива и невредима». В первый раз в жизни она была так счастлива. Глубоко, безгранично.
Вернувшись домой, Кора приняла душ, оделась, пошла на работу. Открыла дверь класса, полила цветы, вымыла доску, разложила книги. Она ставила отметки, вытирала носы, завязывала шнурки, проверяла тетради, читала сказки. Словом, делала то же, что всегда. Только ученики шептались: «Мисс О'Брайен сегодня какая-то чудная». В учительской беспокоились: «Что сегодня с Корой? Что-то с ней творится неладное». Кора объявила во всеуслышание, что попала в аварию, и протянула руки, показывая, что с ней все в порядке. «Ни царапинки! Я такая везучая!» Уже потом Кора смутно припомнила, как увлеченно рассказывала своему классу о радостях горных походов (а малыши озадаченно, но вежливо слушали):
– Только в горах вы найдете по-настоящему чистый, нетронутый воздух; воздух, которым никто до вас не дышал. Воздух свободы.
На другой день директору школы позвонила великолепная мамаша Мелани Джон-стон и пожаловалась, что мисс О'Брайен несет всякий вздор.
– Моя Мелани пришла домой вся красная и чуть в обморок не упала. Пыталась не вдыхать воздух, которым дышали до нее. Чем ей забивают голову?
После работы, довольная собой и своим чудесным спасением, Кора пошла по магазинам. Даже избранникам судьбы надо есть, рассуждала она. Кора блуждала между рядами с корзиной в руках и никак не могла вспомнить, зачем сюда пришла.
– Я чуть не умерла, – возвестила она вслух.
Покупатели, обсуждавшие достоинства сухих завтраков, оглянулись, но тут же сделали вид, что не замечают ее.
– А если бы умерла, не все ли равно? – продолжала Кора, проходя мимо полок с туалетной бумагой. – Мальчишки обойдутся и без меня. – Но, чуть поразмыслив, поправилась: – Нет, не обойдутся.
– В самом деле, – объяснила она женщине, выбиравшей корм для кошек, – Кол скинет ботинки – и не может найти. Мы целыми днями ищем их по всей квартире. И стали бы они есть овощи, если б не я? Стали бы сами вставать по утрам? Им без меня не обойтись. До сих пор не могут обойтись, а я ведь едва не умерла. Мне было все равно. Смерть, думала я, забирай меня! Прямо сейчас. Сию минуту. Но тут заиграла «Богемская рапсодия», а под нее загнуться – нет уж!
Собралась кучка зевак. Корзина выпала у Коры из рук. Кора вновь представила аварию как наяву. Вспомнила, как автомобиль висел на краю обрыва, а она как ни в чем не бывало просила своих спасителей выключить радио. С лязгом и скрежетом машина покатилась дальше, крыша смялась. Если бы Кору не вытащили, не миновать бы ей смерти.
– Я чуть не умерла, – повторила Кора, дрожа всем телом.
Стэнли Макферсон по дороге домой всегда заходил в магазин. Каждый вечер он хмуро блуждал по отделу полуфабрикатов, бормоча: «Что-нибудь на ужин. Что-нибудь на ужин. Пирог с мясом? Замороженный горох? Что-нибудь еще?»
Он услыхал шум, но не обратил внимания. Жизнь и без того мрачная штука, нечего глазеть на чужое горе. Но тут он вспомнил, что пора постирать белье, направился в хозяйственный отдел и увидел Кору – та стояла без кровинки в лице, рыдала и твердила толпе изумленных покупателей, что хочет жить. Стэнли протиснулся к ней.
– Не волнуйтесь, это моя знакомая. – Он взял Кору под руку.
– Ах, Стэнли! – рыдала Кора. – Я попала в аварию. Машина всмятку. И… – Кора развела руками, слезы струились по ее лицу. Она совсем забыла, что хотела сказать. – Я только сейчас поняла, что совсем не хочу умирать. Я чуть не умерла, Стэнли, чуть не умерла.
Голос ее дрожал, Стэнли едва различал слова. В утешениях он был не силен. Бурные проявления чувств пугали его. Хотелось бежать без оглядки, но как бросить Кору в слезах, среди пачек стиральных порошков и бутылей с жидкостью для мытья посуды? Он неуклюже обнял ее, прижал к себе. Кора уткнулась ему в плечо. От него пахло мылом и пивом. Он гладил Кору по голове, перебирал ей волосы.
– Ну-ну, – повторял он. – Ну-ну. Ничего лучшего, чем это «ну-ну», ей в жизни не говорили. «Ну-ну».
Стэнли проводил Кору к своей машине, распахнул перед ней дверь, усадил ее.
– Спасибо, – всхлипнула Кора. – Ты такой добрый!
– Вежливость делает мужчину мужчиной, – отозвался Стэнли.
– А ошибки делают женщину женщиной, – сказала Кора. – Это твоя машина, Стэнли? Какая красивая!
– Не все разъезжают в пердулетах, Кора. Кто-то и о безопасности думает.
– Я и забыла, что в машине может быть удобно. – И тут она вспомнила о своих покупках. – Я же пришла за оливковым маслом и чесноком! Мне без них нельзя!
– Не беда, – успокоил ее Стэнли. – Посиди здесь. Мне тоже нужно кое-что купить.
Спустя двадцать минут он вернулся с Кориными покупками.
– Положил в багажник, – сообщил он.
– Нет, они мне нужны здесь, хочу их видеть, – заныла Кора.
– Как скажешь. – Стэнли принес Корину сумку и опустил на пол, к ее ногам. – Я подвезу тебя до дома.
– Не хочу домой.
– Тогда поехали в бар.
– Нет, не надо. Не хочу туда, где много людей.
– Ладно, – согласился Стэнли мягко. – Тогда поедем ко мне.
Кора задумалась.
– Давай.
Кора сидела у Стэнли на диване, дрожа мелкой дрожью, и пила чай.
– Я вдруг осознала, что смерть – конец всему. Там, в магазине, я поняла, что хочу еще пожить. А ведь я могла умереть. И даже на миг пожелала смерти. Подумала: все, это конец. Ну и пусть, мне все равно. – Кора всхлипнула. Потом зарыдала в голос. – Оказалось, не все равно.
– Ты поняла, что все мы смертны. Вот ведь обидно, да?
– Еще бы, – кивнула Кора.
Стэнли взял у нее чашку, поставил на стол.
– Неплохая квартира, Стэнли. А я думала, у тебя все вверх дном. Но здесь уютно. Потолки высокие. И мебель хорошая. – Кора похлопала по дивану.
Говорила она без умолку, язык и ум больше не подчинялись ей. И Стэнли поцеловал ее. Не потому, что хотел воспользоваться ее беспомощностью, а просто для того, чтобы она замолчала. Поцеловал, и Кора не отстранилась. Какое чудо – живое тепло! Кора обвила руками шею Стэнли, прильнула к нему. Целовал он осторожно, как будто спрашивал разрешения. Никакой бешеной страсти, просто нежные прикосновения губ. Между делом Стэнли провел рукой по ее груди и убедился, что какие бы мысли ни терзали Кору, тело ее все равно отзывается на ласки. Что ж, начнем отсюда.
Неважно, откуда начали, заканчивать пришлось в спальне: не пристало двум взрослым людям возиться на диване, тиская друг друга и выпутываясь из одежды, будто подростки. Кора облегченно вздохнула, когда оказалось, что путь к кровати Стэнли (а именно туда они и направлялись) не лежит через завалы пивных банок, несвежего белья и задубевших носков (как у других Кориных мужчин). Только вот медная кровать предательски скрипела, но в пустой квартире это не так уж страшно. За годы тихого секса, шиканья, приглушенных стонов Кора отвыкла по-настоящему забываться, кричать от наслаждения.
– Не помню, когда я в последний раз этим занималась, – неожиданно для себя призналась Кора. – Чем старше дети, тем меньше у тебя личной жизни.
– Подростки, увы, вездесущи, – мрачно согласился Стэнли, вспомнив двух старших детей Бриджит. – Занимают телефон, ванную, холодильник, торчат в темноте у входа в спальню, когда вам с женой хочется славно провести время без штанов.
– Нет ничего хуже, чем полная кухня орущих долговязых существ, которые съедают все, что найдется в доме, – подтвердила Кора. – Оттого и распался ваш брак? Не хватало «времени без штанов»?
– Жена жаловалась, что я пропадаю на работе. А мне не нравилось, что она проводит время без штанов с другими. Верный способ развалить семью.
На окне трепетали занавески, с улицы неслись голоса – люди вышли погулять по вечернему городу. Слышался смех. Через пару часов, после нескольких бокалов вина, смех станет более зловещим. Кора по себе знала, она тоже через это прошла.
– Идут по барам. Будут пить, мечтать и строить глазки незнакомцам. В надежде, что им повезет. – Чуть выждав, Кора закончила: – Как мне.
Стэнли обернулся, улыбнулся.
– Есть хочешь? – И откинул одеяло. – Принесу тебе что-нибудь перекусить.
Любить друг друга днем или в предвечерние часы, нежиться в постели, когда все вокруг заняты делами, – блаженство. Растянувшись в постели, Кора пыталась представить жизнь Стэнли, украдкой разглядывала книги, картины на стенах, рубашку на спинке стула, письма от кредитных компаний и адвокатов – похоже, предстоит развод. Ботинки валялись там, где он их сбросил, по полу разбросаны диски. Кора свесилась с кровати, чтобы рассмотреть их получше. Чарли Паркер, Телониус Монк, Уорделл Грей, Дюк Эллингтон.
– Только не это, – Кора со вздохом повалилась на подушку. – Только не джаз. Терпеть не могу джаз!
Лежать у Стэнли было несказанно приятно. Кора перекатилась на его половинку, которая почему-то казалась теплее, уютней. Стэнли зажег на кухне лампу; приглушенный свет просачивался через коридор в спальню. Он звенел посудой, тихонько напевая. Так чудесно лежать и слушать, как на кухне кто-то заботливый готовит тебе ужин! В кои веки Кора позволила себе расслабиться, переложить на чужие плечи ответственность за себя, за свою жизнь. Когда Стэнли вернулся, она уже спала. Он съел бутерброд с ветчиной, выпил кофе, посмотрел в окно и улегся с ней рядом.
Проснулся он от того, что кровать была пуста. Два часа ночи, в комнате холодно. Кора сидела на стуле напротив Стэнли и смотрела на него. На плечи она накинула его свитер. Больше ничего на ней не было. Стэнли притворился спящим. Ему было тепло, уютно и вовсе не хотелось просыпаться, но он знал, чувствовал, что предстоит серьезный разговор.
– Стэнли, – начала Кора, – я терпеть не могу джаз. Ты только его и слушаешь?
– По большей части. – Он так и не открыл глаз. – Куплю тебе затычки в уши. Договорились? – Хорошо, если только в этом дело.
– Мне пора, Стэнли. Знаю, что ночь на дворе, но я должна идти.
– Вот уж не думал, что ты из тех, кто встает и уходит.
– Вообще-то да. Я не сплю в чужих постелях. То есть до сих пор не спала. Я выпроваживала из дома мужчин. А потом все кончилось, – вздохнула Кора. – Много-много лет назад, когда дети были маленькие, я завязала с этим делом. Не хотела, чтобы они видели в доме чужих дядек. А Бетти Лоуренс устроила мне нагоняй. И…
– Домой я тебя не повезу, и не проси. Я устал.
– Сэм и Кол будут волноваться.
– Я им позвонил. Сказал, что ты у меня.
– Стэнли, есть у меня одна странность. Ты тут ни при чем, ей-богу. Просто я не могу ни с кем спать в одной постели. Не могу, хоть убей. Секс люблю, просто обожаю. Но спать после секса… понимаешь, о чем я? Проваливаешься в сон, а тело твое вытворяет, что ему вздумается. С кем-то вместе храпеть, пукать и видеть сны… я… как бы это сказать… стесняюсь.
– Но ведь это и есть близость, разве нет? Не в сексе дело. А в том, чтобы вместе храпеть, пукать и видеть сны.
– Не знаю. Я боюсь. – Кора умолкла. Пристально посмотрела на Стэнли. – Ты веришь в любовь, Стэнли? Как по-твоему, получается из нее что-нибудь стоящее?
– Трудно сказать. – Стэнли сразу же понял, что таким вялым ответом не отделаешься. – Да, если очень постараться.
– Вся беда в том, что в паре становишься… «и Стэнли».
Стэнли сдался.
– «И»? «И»? Ну вот ты и добилась своего. Придется мне все-таки открыть глаза. Что значит «и Стэнли»?
– В паре у людей есть роли. Один остается собой, второй становится его приложением. Дэниэл «Эллен. Только сейчас стало «Эллен и Дэниэл», не так ли? Фред и Джинджер. Лоурел и Харди. Леннон и Маккартни. Ты будешь Стэнли. А я стану «и Кора». Много лет я была просто Корой. Не хочу никаких «и».
– Кора, если мы станем парой (а ведь мы пока всего лишь переспали, господи помилуй!), ты будешь на первом месте, обещаю. И на рождественских открытках, и в чековой книжке. Ты останешься Корой, а я буду «и Стэнли», идет? Ну что, будешь со мной храпеть, пукать и видеть сны? Мне нужно к кому-то прижиматься ночью. Не дай мне утонуть в моих снах.
Наутро Кора не могла пошевелиться. Сказалась авария. Все тело болело, руки и ноги не гнулись, под глазами легли тени, по щеке расплылся синяк. Голову как будто вбили в плечи. Чтобы посмотреть по сторонам, приходилось поворачиваться.
– Боже. Что со мной?
– Ты попала в аварию. По-твоему, ничего не должно болеть? Неуязвимая Кора?
– Вчера у меня ничего не болело. Стэнли пожал плечами:
– Душа твоя отозвалась лишь через день. Теперь настал черед тела. – Стэнли натянул брюки. – Сделаю-ка я тебе чаю. – Стэнли принес ей чай с гренками на подносе, стопку книг и велел: – Не вставай.
– Не могу валяться в постели! – возразила Кора. – Меня работа ждет.
– Я уже позвонил и предупредил, что тебя не будет несколько дней. Никто ни чуточки не удивился. Тебе сейчас нужно поспать. – Стэнли достал замусоленную книгу в твердой обложке. – Вот, наткнулся на днях, пока ты носилась по горам и бросала вызов смерти. Взгляни. Интересно, найдешь ли ты в ней то, что нашел я?
– Сплошные загадки! – сказала Кора с ехидцей.
– Нет, честное слово. Тебе понравится. – Стэнли накинул на голые Корины плечи свитер, поставил ей на колени поднос и поцеловал ее.
– Стэнли… – начала Кора.
– Господи, только не это! Опять ты за свое. Храпи на здоровье, пукай и смотри сны, я ухожу. Я стану «и Стэнли», а джаз буду слушать в наушниках. Чего тебе еще не хватает?
– Стэнли, я должна тебе кое-что сказать. Я сделала в жизни много плохого, – призналась Кора. – Ты принес мне чай. Я просто обязана тебе рассказать…
Стэнли давным-давно было пора на работу, но сейчас не время смотреть на часы.
– У меня дети от разных отцов, – призналась Кора.
– Господи, это и слепой понял бы.
– Но это еще не все. – Кора, не глядя на Стэнли, водила пальцем по чашке. – Я творила всякие ужасы, ужасы.
– Вот ужас-то! – воскликнул Стэнли.
– Я воровала в магазинах. Мне нравилось. Столько удовольствия, ты не поверишь! Не ради наживы, а ради баловства. Бывало, мы стояли у магазина и просили друг друга принести с четвертого этажа что-нибудь зеленое. Или с третьего что-нибудь розовое. Неважно что. Такие уж мы были придурки.
– Ах, вот что, – отозвался Стэнли. – С тем французом? Да уж, придурки, нечего сказать.
– Ты что, знал?
– Да.
– Откуда?
– Дэниэл Куинн рассказал. Он тебя видел.
У Коры глаза на лоб полезли:
– Он? Меня?
– Ты же знаешь его. Наверняка он промышлял тем же самым. Пустяки. Дети воруют сплошь и рядом. Боже мой, Кора, только не говори, что тебе до сих пор стыдно. И что тебя все эти годы мучила совесть. Сколько… девятнадцать лет?
Так оно и было на самом деле. Кора рыдала.
– Не все время, конечно. Но порой на меня находит, и я готова сквозь землю провалиться. А еще мои ребята… они заслуживали лучшего.
– То есть как?
– Больше, чем я могла им дать. Вспомни, что у нас за квартира. И денег у меня никогда не было.
– Кора, ты держалась молодцом.
– Ты знал. Знал. Только не говори мне, что все знают. – Кора закрыла лицо руками. – Все знают, так ведь?
Стэнли со вздохом убрал с кровати поднос, сел рядом с Корой, обнял ее своей медвежьей лапищей.
– Кора, ты несешься по жизни с криками и бранью. «Не таскайтесь! Ведите себя прилично! Сколько будет пятью три? Зашей джинсы, Стэнли! Не выходи из дома непричесанной, Эллен! Сэм и Кол, не объедайтесь печеньем! Есть еще порох в пороховницах, Джордж!» Если бы не твое бурное прошлое и душевные раны, стали бы мы тебя терпеть?
– О господи, Стэнли, – рыдала Кора. – Я так устала. Так устала. Скорей бы уснуть. Больше всего на свете люблю спать.
И, поглаживая Корино плечо, целуя ее в макушку, глядя, как колышутся занавески, и слегка волнуясь, что опаздывает на работу, Стэнли сказал:
– Знаешь, Кора, а я больше всего на свете люблю, когда ты спишь.
На работу Стэнли опоздал.
– Не знаю, Билли, – вздохнул он, – зачем связываться с женщинами, если можно снять толстую шлюху в нейлоновых чулках, а ужин купить на вынос? Билли помотал головой:
– А черт его знает.
– Кстати, – Стэнли с тревогой указал на пустой стол напротив, – где Эллен? Она не звонила?
– Не-а.
– Чертова вечеринка, чертово пойло, чертовы люди! Если б не они, я был бы счастлив! – проворчал Стэнли. Но тут же подошел к телефону и набрал свой номер – узнать, как поживает Кора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Кора как будто не бежала, а плыла по воздуху. С каждым шагом она все явственней вспоминала аварию. Вспоминала цвета – ржавчину на желтом капоте, зелень травы, свет слабеньких фар. А потом все завертелось; банки, пластмассовые стаканчики, бумажки дождем сыпались с одной стороны машины на другую, пока она приземлялась.
– Я жива и невредима, – повторила Кора вслух.
Утро выдалось холодное – первые заморозки. Бывали дни, когда ледяной воздух обжигал легкие, не давал дышать, но сегодня холод живил и бодрил.
– Вот что мне нужно. Лучше не бывает.
До Лейт-Линкс Кора не просто бежала. Она летела стрелой, мчалась по траве, в ушах звучала музыка, из глаз катились слезы. «Я жива и невредима». В первый раз в жизни она была так счастлива. Глубоко, безгранично.
Вернувшись домой, Кора приняла душ, оделась, пошла на работу. Открыла дверь класса, полила цветы, вымыла доску, разложила книги. Она ставила отметки, вытирала носы, завязывала шнурки, проверяла тетради, читала сказки. Словом, делала то же, что всегда. Только ученики шептались: «Мисс О'Брайен сегодня какая-то чудная». В учительской беспокоились: «Что сегодня с Корой? Что-то с ней творится неладное». Кора объявила во всеуслышание, что попала в аварию, и протянула руки, показывая, что с ней все в порядке. «Ни царапинки! Я такая везучая!» Уже потом Кора смутно припомнила, как увлеченно рассказывала своему классу о радостях горных походов (а малыши озадаченно, но вежливо слушали):
– Только в горах вы найдете по-настоящему чистый, нетронутый воздух; воздух, которым никто до вас не дышал. Воздух свободы.
На другой день директору школы позвонила великолепная мамаша Мелани Джон-стон и пожаловалась, что мисс О'Брайен несет всякий вздор.
– Моя Мелани пришла домой вся красная и чуть в обморок не упала. Пыталась не вдыхать воздух, которым дышали до нее. Чем ей забивают голову?
После работы, довольная собой и своим чудесным спасением, Кора пошла по магазинам. Даже избранникам судьбы надо есть, рассуждала она. Кора блуждала между рядами с корзиной в руках и никак не могла вспомнить, зачем сюда пришла.
– Я чуть не умерла, – возвестила она вслух.
Покупатели, обсуждавшие достоинства сухих завтраков, оглянулись, но тут же сделали вид, что не замечают ее.
– А если бы умерла, не все ли равно? – продолжала Кора, проходя мимо полок с туалетной бумагой. – Мальчишки обойдутся и без меня. – Но, чуть поразмыслив, поправилась: – Нет, не обойдутся.
– В самом деле, – объяснила она женщине, выбиравшей корм для кошек, – Кол скинет ботинки – и не может найти. Мы целыми днями ищем их по всей квартире. И стали бы они есть овощи, если б не я? Стали бы сами вставать по утрам? Им без меня не обойтись. До сих пор не могут обойтись, а я ведь едва не умерла. Мне было все равно. Смерть, думала я, забирай меня! Прямо сейчас. Сию минуту. Но тут заиграла «Богемская рапсодия», а под нее загнуться – нет уж!
Собралась кучка зевак. Корзина выпала у Коры из рук. Кора вновь представила аварию как наяву. Вспомнила, как автомобиль висел на краю обрыва, а она как ни в чем не бывало просила своих спасителей выключить радио. С лязгом и скрежетом машина покатилась дальше, крыша смялась. Если бы Кору не вытащили, не миновать бы ей смерти.
– Я чуть не умерла, – повторила Кора, дрожа всем телом.
Стэнли Макферсон по дороге домой всегда заходил в магазин. Каждый вечер он хмуро блуждал по отделу полуфабрикатов, бормоча: «Что-нибудь на ужин. Что-нибудь на ужин. Пирог с мясом? Замороженный горох? Что-нибудь еще?»
Он услыхал шум, но не обратил внимания. Жизнь и без того мрачная штука, нечего глазеть на чужое горе. Но тут он вспомнил, что пора постирать белье, направился в хозяйственный отдел и увидел Кору – та стояла без кровинки в лице, рыдала и твердила толпе изумленных покупателей, что хочет жить. Стэнли протиснулся к ней.
– Не волнуйтесь, это моя знакомая. – Он взял Кору под руку.
– Ах, Стэнли! – рыдала Кора. – Я попала в аварию. Машина всмятку. И… – Кора развела руками, слезы струились по ее лицу. Она совсем забыла, что хотела сказать. – Я только сейчас поняла, что совсем не хочу умирать. Я чуть не умерла, Стэнли, чуть не умерла.
Голос ее дрожал, Стэнли едва различал слова. В утешениях он был не силен. Бурные проявления чувств пугали его. Хотелось бежать без оглядки, но как бросить Кору в слезах, среди пачек стиральных порошков и бутылей с жидкостью для мытья посуды? Он неуклюже обнял ее, прижал к себе. Кора уткнулась ему в плечо. От него пахло мылом и пивом. Он гладил Кору по голове, перебирал ей волосы.
– Ну-ну, – повторял он. – Ну-ну. Ничего лучшего, чем это «ну-ну», ей в жизни не говорили. «Ну-ну».
Стэнли проводил Кору к своей машине, распахнул перед ней дверь, усадил ее.
– Спасибо, – всхлипнула Кора. – Ты такой добрый!
– Вежливость делает мужчину мужчиной, – отозвался Стэнли.
– А ошибки делают женщину женщиной, – сказала Кора. – Это твоя машина, Стэнли? Какая красивая!
– Не все разъезжают в пердулетах, Кора. Кто-то и о безопасности думает.
– Я и забыла, что в машине может быть удобно. – И тут она вспомнила о своих покупках. – Я же пришла за оливковым маслом и чесноком! Мне без них нельзя!
– Не беда, – успокоил ее Стэнли. – Посиди здесь. Мне тоже нужно кое-что купить.
Спустя двадцать минут он вернулся с Кориными покупками.
– Положил в багажник, – сообщил он.
– Нет, они мне нужны здесь, хочу их видеть, – заныла Кора.
– Как скажешь. – Стэнли принес Корину сумку и опустил на пол, к ее ногам. – Я подвезу тебя до дома.
– Не хочу домой.
– Тогда поехали в бар.
– Нет, не надо. Не хочу туда, где много людей.
– Ладно, – согласился Стэнли мягко. – Тогда поедем ко мне.
Кора задумалась.
– Давай.
Кора сидела у Стэнли на диване, дрожа мелкой дрожью, и пила чай.
– Я вдруг осознала, что смерть – конец всему. Там, в магазине, я поняла, что хочу еще пожить. А ведь я могла умереть. И даже на миг пожелала смерти. Подумала: все, это конец. Ну и пусть, мне все равно. – Кора всхлипнула. Потом зарыдала в голос. – Оказалось, не все равно.
– Ты поняла, что все мы смертны. Вот ведь обидно, да?
– Еще бы, – кивнула Кора.
Стэнли взял у нее чашку, поставил на стол.
– Неплохая квартира, Стэнли. А я думала, у тебя все вверх дном. Но здесь уютно. Потолки высокие. И мебель хорошая. – Кора похлопала по дивану.
Говорила она без умолку, язык и ум больше не подчинялись ей. И Стэнли поцеловал ее. Не потому, что хотел воспользоваться ее беспомощностью, а просто для того, чтобы она замолчала. Поцеловал, и Кора не отстранилась. Какое чудо – живое тепло! Кора обвила руками шею Стэнли, прильнула к нему. Целовал он осторожно, как будто спрашивал разрешения. Никакой бешеной страсти, просто нежные прикосновения губ. Между делом Стэнли провел рукой по ее груди и убедился, что какие бы мысли ни терзали Кору, тело ее все равно отзывается на ласки. Что ж, начнем отсюда.
Неважно, откуда начали, заканчивать пришлось в спальне: не пристало двум взрослым людям возиться на диване, тиская друг друга и выпутываясь из одежды, будто подростки. Кора облегченно вздохнула, когда оказалось, что путь к кровати Стэнли (а именно туда они и направлялись) не лежит через завалы пивных банок, несвежего белья и задубевших носков (как у других Кориных мужчин). Только вот медная кровать предательски скрипела, но в пустой квартире это не так уж страшно. За годы тихого секса, шиканья, приглушенных стонов Кора отвыкла по-настоящему забываться, кричать от наслаждения.
– Не помню, когда я в последний раз этим занималась, – неожиданно для себя призналась Кора. – Чем старше дети, тем меньше у тебя личной жизни.
– Подростки, увы, вездесущи, – мрачно согласился Стэнли, вспомнив двух старших детей Бриджит. – Занимают телефон, ванную, холодильник, торчат в темноте у входа в спальню, когда вам с женой хочется славно провести время без штанов.
– Нет ничего хуже, чем полная кухня орущих долговязых существ, которые съедают все, что найдется в доме, – подтвердила Кора. – Оттого и распался ваш брак? Не хватало «времени без штанов»?
– Жена жаловалась, что я пропадаю на работе. А мне не нравилось, что она проводит время без штанов с другими. Верный способ развалить семью.
На окне трепетали занавески, с улицы неслись голоса – люди вышли погулять по вечернему городу. Слышался смех. Через пару часов, после нескольких бокалов вина, смех станет более зловещим. Кора по себе знала, она тоже через это прошла.
– Идут по барам. Будут пить, мечтать и строить глазки незнакомцам. В надежде, что им повезет. – Чуть выждав, Кора закончила: – Как мне.
Стэнли обернулся, улыбнулся.
– Есть хочешь? – И откинул одеяло. – Принесу тебе что-нибудь перекусить.
Любить друг друга днем или в предвечерние часы, нежиться в постели, когда все вокруг заняты делами, – блаженство. Растянувшись в постели, Кора пыталась представить жизнь Стэнли, украдкой разглядывала книги, картины на стенах, рубашку на спинке стула, письма от кредитных компаний и адвокатов – похоже, предстоит развод. Ботинки валялись там, где он их сбросил, по полу разбросаны диски. Кора свесилась с кровати, чтобы рассмотреть их получше. Чарли Паркер, Телониус Монк, Уорделл Грей, Дюк Эллингтон.
– Только не это, – Кора со вздохом повалилась на подушку. – Только не джаз. Терпеть не могу джаз!
Лежать у Стэнли было несказанно приятно. Кора перекатилась на его половинку, которая почему-то казалась теплее, уютней. Стэнли зажег на кухне лампу; приглушенный свет просачивался через коридор в спальню. Он звенел посудой, тихонько напевая. Так чудесно лежать и слушать, как на кухне кто-то заботливый готовит тебе ужин! В кои веки Кора позволила себе расслабиться, переложить на чужие плечи ответственность за себя, за свою жизнь. Когда Стэнли вернулся, она уже спала. Он съел бутерброд с ветчиной, выпил кофе, посмотрел в окно и улегся с ней рядом.
Проснулся он от того, что кровать была пуста. Два часа ночи, в комнате холодно. Кора сидела на стуле напротив Стэнли и смотрела на него. На плечи она накинула его свитер. Больше ничего на ней не было. Стэнли притворился спящим. Ему было тепло, уютно и вовсе не хотелось просыпаться, но он знал, чувствовал, что предстоит серьезный разговор.
– Стэнли, – начала Кора, – я терпеть не могу джаз. Ты только его и слушаешь?
– По большей части. – Он так и не открыл глаз. – Куплю тебе затычки в уши. Договорились? – Хорошо, если только в этом дело.
– Мне пора, Стэнли. Знаю, что ночь на дворе, но я должна идти.
– Вот уж не думал, что ты из тех, кто встает и уходит.
– Вообще-то да. Я не сплю в чужих постелях. То есть до сих пор не спала. Я выпроваживала из дома мужчин. А потом все кончилось, – вздохнула Кора. – Много-много лет назад, когда дети были маленькие, я завязала с этим делом. Не хотела, чтобы они видели в доме чужих дядек. А Бетти Лоуренс устроила мне нагоняй. И…
– Домой я тебя не повезу, и не проси. Я устал.
– Сэм и Кол будут волноваться.
– Я им позвонил. Сказал, что ты у меня.
– Стэнли, есть у меня одна странность. Ты тут ни при чем, ей-богу. Просто я не могу ни с кем спать в одной постели. Не могу, хоть убей. Секс люблю, просто обожаю. Но спать после секса… понимаешь, о чем я? Проваливаешься в сон, а тело твое вытворяет, что ему вздумается. С кем-то вместе храпеть, пукать и видеть сны… я… как бы это сказать… стесняюсь.
– Но ведь это и есть близость, разве нет? Не в сексе дело. А в том, чтобы вместе храпеть, пукать и видеть сны.
– Не знаю. Я боюсь. – Кора умолкла. Пристально посмотрела на Стэнли. – Ты веришь в любовь, Стэнли? Как по-твоему, получается из нее что-нибудь стоящее?
– Трудно сказать. – Стэнли сразу же понял, что таким вялым ответом не отделаешься. – Да, если очень постараться.
– Вся беда в том, что в паре становишься… «и Стэнли».
Стэнли сдался.
– «И»? «И»? Ну вот ты и добилась своего. Придется мне все-таки открыть глаза. Что значит «и Стэнли»?
– В паре у людей есть роли. Один остается собой, второй становится его приложением. Дэниэл «Эллен. Только сейчас стало «Эллен и Дэниэл», не так ли? Фред и Джинджер. Лоурел и Харди. Леннон и Маккартни. Ты будешь Стэнли. А я стану «и Кора». Много лет я была просто Корой. Не хочу никаких «и».
– Кора, если мы станем парой (а ведь мы пока всего лишь переспали, господи помилуй!), ты будешь на первом месте, обещаю. И на рождественских открытках, и в чековой книжке. Ты останешься Корой, а я буду «и Стэнли», идет? Ну что, будешь со мной храпеть, пукать и видеть сны? Мне нужно к кому-то прижиматься ночью. Не дай мне утонуть в моих снах.
Наутро Кора не могла пошевелиться. Сказалась авария. Все тело болело, руки и ноги не гнулись, под глазами легли тени, по щеке расплылся синяк. Голову как будто вбили в плечи. Чтобы посмотреть по сторонам, приходилось поворачиваться.
– Боже. Что со мной?
– Ты попала в аварию. По-твоему, ничего не должно болеть? Неуязвимая Кора?
– Вчера у меня ничего не болело. Стэнли пожал плечами:
– Душа твоя отозвалась лишь через день. Теперь настал черед тела. – Стэнли натянул брюки. – Сделаю-ка я тебе чаю. – Стэнли принес ей чай с гренками на подносе, стопку книг и велел: – Не вставай.
– Не могу валяться в постели! – возразила Кора. – Меня работа ждет.
– Я уже позвонил и предупредил, что тебя не будет несколько дней. Никто ни чуточки не удивился. Тебе сейчас нужно поспать. – Стэнли достал замусоленную книгу в твердой обложке. – Вот, наткнулся на днях, пока ты носилась по горам и бросала вызов смерти. Взгляни. Интересно, найдешь ли ты в ней то, что нашел я?
– Сплошные загадки! – сказала Кора с ехидцей.
– Нет, честное слово. Тебе понравится. – Стэнли накинул на голые Корины плечи свитер, поставил ей на колени поднос и поцеловал ее.
– Стэнли… – начала Кора.
– Господи, только не это! Опять ты за свое. Храпи на здоровье, пукай и смотри сны, я ухожу. Я стану «и Стэнли», а джаз буду слушать в наушниках. Чего тебе еще не хватает?
– Стэнли, я должна тебе кое-что сказать. Я сделала в жизни много плохого, – призналась Кора. – Ты принес мне чай. Я просто обязана тебе рассказать…
Стэнли давным-давно было пора на работу, но сейчас не время смотреть на часы.
– У меня дети от разных отцов, – призналась Кора.
– Господи, это и слепой понял бы.
– Но это еще не все. – Кора, не глядя на Стэнли, водила пальцем по чашке. – Я творила всякие ужасы, ужасы.
– Вот ужас-то! – воскликнул Стэнли.
– Я воровала в магазинах. Мне нравилось. Столько удовольствия, ты не поверишь! Не ради наживы, а ради баловства. Бывало, мы стояли у магазина и просили друг друга принести с четвертого этажа что-нибудь зеленое. Или с третьего что-нибудь розовое. Неважно что. Такие уж мы были придурки.
– Ах, вот что, – отозвался Стэнли. – С тем французом? Да уж, придурки, нечего сказать.
– Ты что, знал?
– Да.
– Откуда?
– Дэниэл Куинн рассказал. Он тебя видел.
У Коры глаза на лоб полезли:
– Он? Меня?
– Ты же знаешь его. Наверняка он промышлял тем же самым. Пустяки. Дети воруют сплошь и рядом. Боже мой, Кора, только не говори, что тебе до сих пор стыдно. И что тебя все эти годы мучила совесть. Сколько… девятнадцать лет?
Так оно и было на самом деле. Кора рыдала.
– Не все время, конечно. Но порой на меня находит, и я готова сквозь землю провалиться. А еще мои ребята… они заслуживали лучшего.
– То есть как?
– Больше, чем я могла им дать. Вспомни, что у нас за квартира. И денег у меня никогда не было.
– Кора, ты держалась молодцом.
– Ты знал. Знал. Только не говори мне, что все знают. – Кора закрыла лицо руками. – Все знают, так ведь?
Стэнли со вздохом убрал с кровати поднос, сел рядом с Корой, обнял ее своей медвежьей лапищей.
– Кора, ты несешься по жизни с криками и бранью. «Не таскайтесь! Ведите себя прилично! Сколько будет пятью три? Зашей джинсы, Стэнли! Не выходи из дома непричесанной, Эллен! Сэм и Кол, не объедайтесь печеньем! Есть еще порох в пороховницах, Джордж!» Если бы не твое бурное прошлое и душевные раны, стали бы мы тебя терпеть?
– О господи, Стэнли, – рыдала Кора. – Я так устала. Так устала. Скорей бы уснуть. Больше всего на свете люблю спать.
И, поглаживая Корино плечо, целуя ее в макушку, глядя, как колышутся занавески, и слегка волнуясь, что опаздывает на работу, Стэнли сказал:
– Знаешь, Кора, а я больше всего на свете люблю, когда ты спишь.
На работу Стэнли опоздал.
– Не знаю, Билли, – вздохнул он, – зачем связываться с женщинами, если можно снять толстую шлюху в нейлоновых чулках, а ужин купить на вынос? Билли помотал головой:
– А черт его знает.
– Кстати, – Стэнли с тревогой указал на пустой стол напротив, – где Эллен? Она не звонила?
– Не-а.
– Чертова вечеринка, чертово пойло, чертовы люди! Если б не они, я был бы счастлив! – проворчал Стэнли. Но тут же подошел к телефону и набрал свой номер – узнать, как поживает Кора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25