Взрослые так перепугались! Слуги попрятались под деревьями и в постройках. А я стояла на лужайке перед домом. Меня качало, как на волнах. Вдруг я увидела, что ко мне подбирается трещина, и стала от нее убегать. Она меня так и не догнала. Это была глубокая трещина. Я заглянула в нее потом и не увидела дна. Манматха, а ты боишься землетрясения?
– Нет, наверное.
Ян невольно вспомнил буддийских монахов, сидящих в созерцательных позах на склоне качающейся горы. С вершины сыпались камни, но за несколько метров до сидящих монахов они словно по волшебству меняли направление… Землетрясение закончилось, и монахи отправились на поле собирать камни, чтобы потом сложить изгородь.
– Почему люди боятся смерти? Как ты думаешь? – спросила Сандхья и замерла на краю нависшей над заливом скалы. – Думаю, они не верят в вечное существование души. Им кажется, оно ограничено этим коротким отрезком времени, называемом жизнью. Но ведь никакому богу не под силу создавать каждое мгновение новую душу, а потом шаг за шагом вести ее по жизни. Весь космос населен душами. Моя душа тоже была там. – Она повернула к Яну внезапно погрустневшее лицо. – А ты знаешь, после маминой смерти отец сжег все ее фотографии и портреты и пепел развеял вместе с ее прахом. Это мама ему так велела. Она сказала, я не хочу, чтобы ты представлял меня такой, какой я была. Лучше представляй такой, какой я буду в следующем воплощении. Вот я и не знаю, какой была моя мама. – Девушка вздохнула. – Тина говорила – очень красивой. Ты, думаю, догадался, что Тина – жена отца…
Они жили на этом острове уже почти полгода. Господин Чандар время от времени навещал их, но, как правило, больше, чем на два дня, не оставался. Сандхья изо всех сил старалась проявлять усердие в учебе, но ей это не всегда удавалось. Ян изучал медицину под руководством жившего неподалеку в горной хижине старца, лечившего местных жителей с помощью растений, специальной диеты и упражнений. Ян любил приходить к нему, но и там его постоянно тянуло домой, к Сандхье.
Время летело незаметно.
Однажды они отправились на прогулку в лес на Айравате, ручном слоне, родившемся в один день с Сандхьей, прихватив с собой корзинку с едой, подушки, мягкие подстилки. Дорога пролегала мимо селения коренных никобарцев. Их хижины на деревянных сваях напоминали большие пчелиные ульи.
С востока медленно наползала туча, хотя с утра стрелка барометра указывала на ясную погоду. Айравата то и дело задирал хобот и весело трубил. Сандхья оживленно щебетала, прижимаясь щекой к плечу Яна.
– Давай искупаемся в бухте, – предложила она. – Смотри, океан спокойный. Айравата, тебе хочется искупаться в океане?
Слон наклонил голову, словно кивнул, и ускорил шаг. Они свернули на тропинку, проложенную среди скал и спускавшуюся в окруженную со всех сторон большими валунами вулканического происхождения бухту. У их ног томно вздыхал Индийский океан. Его воды были таинственно синими и бездонными.
Сандхья в мгновение ока оказалась в воде. Тонкое белое сари, намокнув, облепило ее тело.
– Догоняй! – крикнула она и поплыла, высоко выбрасывая сильные загорелые руки. Ему вдруг показалось, будто Сандхья улетает от него.
– Погоди!
Быстро стянув одежду, Ян бросился в воду.
– Не догонишь! – звонко откликнулась девушка и внезапно исчезла под водой.
Ян удивился. Он знал, Сандхья не любит нырять. Он продолжал плыть, не спуская глаз с того места, где только что она была. Его охватила тревога. Он нырнул с открытыми глазами. Под водой было темно – солнце в одно мгновение накрыла туча.
Ян вынырнул и огляделся. Девушки нигде не было.
– Сандхья! – во всю мощь своих легких закричал Ян. – Сандхья!!!
Океан был величественно спокоен. В нем отражалась зловещая туча, и Яну почудилось, будто небо обрушилось в воду.
Ян давно миновал то место, где всего несколько минут назад видел голову девушки. Он то и дело нырял, пытаясь просверлить взглядом густо-синюю толщу воды. Он задыхался и уже с трудом держался на поверхности. Когда он нырнул в последний раз, ему показалось, что где-то поблизости взревел мотор. А может, то был раскат грома. Окончательно выбившись из сил, Ян лег на спину, с трудом переводя дыхание. Он заметил вдалеке белую яхту. Она была там давно, еще когда они с Сандхьей ехали верхней дорогой.
«Я не хочу жить, – думал Ян, медленно погружаясь в воду. – Сандхья, где ты?..»
Его почти бездыханного вытащили из воды местные рыбаки. Кто-то догадался сходить за старцем, который обучал Яна тайнам тибетской медицины. Придя в себя, он рассказал, как исчезла Сандхья. Прилетел господин Чандар. Он был убит горем. – Местные люди утверждают, акулы не заплывают в эту бухту, – сказал он Яну. – Утонуть Сандхья не могла – она отлично плавает. Я думаю, девочка жива. Боюсь, она попала в чьи-то руки. Мир кишит недобрыми людьми, которые только тем и занимаются, что творят зло. Я вызвал частного детектива из Калькутты. Это мой большой друг, я ему очень доверяю.
…Мистер Сингх, детектив из Калькутты, задал Яну несколько вопросов и попросил как можно подробней описать белую яхту, маячившую вдали. У Яна было хорошее зрение, к тому же он когда-то был мореплавателем. Он старался не упустить ни одной детали. Мистер Сингх записывал его показания на диктофон.
– До нее было с полмили, – морской мили, разумеется, – рассказывал Ян. – Но я не заметил на ней каких-либо признаков жизни. Яхта, я уверен, стояла на месте.
– В этих местах очень сильное северо-западное течение, и ее бы обязательно отнесло к берегу, – вмешался в разговор господин Чандар. – Либо она стояла на якоре…
– Это исключено. Там очень глубокая впадина, – возразил Ян. – Я изучил рельеф морского дна вокруг острова.
– Но если бы работал дизель, вы бы это непременно услышали, – заметил мистер Сингх. – Ведь вы, как я понял, долго плыли под водой, а она является отличным проводником звука.
– Мне показалось один раз, будто я услышал отдаленный шум дизеля. Но, возможно, это был гром.
– Рыбаки утверждают, что эта яхта появилась на горизонте два дня назад, потом куда-то исчезла, – сказал мистер Сингх. – Еще они говорят, что прогулочные яхты в эту бухту не заходят, хотя их часто видят издалека. Один из рыбаков видел Сандхью за секунду перед тем, как ее голова исчезла под водой. Он поспешил на своей лодке к тому месту, но мистер Ковальски оказался там значительно раньше. Рыбак на всякий случай бросил сети. Вот что в них попалось.
Это был большой красный георгин, украшавший голову девушки. Ян помнил, цветок был на ее голове и в тот момент, когда она исчезла под водой. Он знал, что георгин был прочно приколот к волосам и сам по себе бы не выпал. Скорее всего его сорвали…
Он взял цветок в руки.
… – Водолазы ничего подозрительного не обнаружили, – донесся голос мистера Сингха. – Я попросил их обследовать дно еще раз.
– Она жива, – вдруг сказал Ян. – Тина… – Он повернулся к господину Чандару. – Вы давно видели Тину?
НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ СУДЬБЫ
– Вы говорите о женщине, которая взяла мальчика Юстины Ковальски? Ее звали Жанна. Жанна Милосердова. Она работала в нашей больнице медсестрой. Она не погибла. Кажется, за ней приехала мать и увезла на свой хутор. Правда, все это случилось давно и я могу что-то забыть. Думаю, вам стоит поговорить с моей сестрой – она работала в той же больнице. Когда Юстину Ковальски угнали в Германию, ее маленький сын какое-то время жил в больнице. Очень славный мальчик. Мы все его жалели.
Вильма Николаевна смотрела на Машу через толстые линзы очков. Она была очень стара, но выглядела довольно бодро.
– Ваша сестра тоже живет в Вильнюсе? – спросила Маша.
– Да. Инесса моложе меня на семь лет. Она все еще работает в той же самой больнице, но только в раздевалке. Неутомимая женщина. Да, я могу показать вам фотографии. До войны мы часто фотографировались. Главврач… забыла его фамилию, увлекался фотографией.
Женщина достала из ящика комода альбом.
На первой же фотографии Маша узнала Юстину. Она стояла в обнимку с молодой невысокого роста толстушкой и улыбалась.
– Июнь тридцать восьмого года. Это еще до того, как Юстина вышла замуж в первый раз. Она жила тогда у священника, его очень уважали в нашем городе, – вела хозяйство. Юстина влюбилась в красивого молодого… Как же его звали? Отец Антоний, кажется, но могу и ошибиться. Он часто бывал в доме священника, у которого жила Юстина. Вам, наверное, известно, что католические священники дают обет безбрачия. Мне кажется, это напрасно так постановили, а там Бог его знает. Словом, они уехали в Варшаву и там обвенчались. – Женщина рассказывала, листая альбом. – Мы об этом ничего не знали – Юстина была скрытной девушкой. Она сказала, будто у нее заболела тетка. Через какое-то время вернулась к… Да, вспомнила, того священника, в доме которого она жила, звали отцом Юлианом. Она рассказала Жанне, что ее муж застрелился, но как это случилось, не сказала.
Она очень переживала его смерть. Но когда появился этот молодой Ковальски, Юстина ожила.
Почти на каждой странице альбома Маша узнавала Юстину. Но эта молодая серьезная девушка с гладкими темными волосами была совсем не той Юстиной, которую она помнила. Эта Юстина нравилась ей все больше и больше. Особенно с того момента, как она встретила Анджея Ковальски.
– Влюбилась в него как сумасшедшая и подняла из мертвых. – Вильма Николаевна восхищенно улыбнулась. – Представляете, мы все были уверены, что он умрет. Еще бы, двустороннее воспаление легких, причем запущенное… А, вот и он. Главврач сфотографировал Анджея в день выписки из больницы.
Маша не могла оторвать глаз от выцветшей любительской фотографии. Ей вдруг сделалось душно. Перед ней был ее отец, Анджей Ковальски, примерно в том возрасте, в каком был Ян, когда она увидела его в первый раз. Они были совсем не схожи между собой, но Анджей смотрел на нее с фотографии так же, как когда-то смотрел Ян.
– Простите, а вы что, приходитесь родственницей Юстине Ковальски? – осторожно спросила женщина.
– Я ее дочь, – ответила Маша.
– Вот как? Выходит, она вышла замуж в третий раз? Мне рассказывали, она вернулась в сорок пятом из Германии и пыталась навести справки о сыне и муже. Мы с сестрой тогда жили у родственников под Каунасом, в наш дом попала бомба. Потом Юстина куда-то уехала и больше сюда не вернулась. Надеюсь, она жива?
– Мама умерла. Почти четверть века назад.
– Вот оно что… – Вильма Николаевна опустила голову и стала собирать выпавшие на стол фотографии. – Царство ей небесное. А вы не знаете, что случилось с Анджеем Ковальски? Я слышала только, что он воевал в партизанском отряде, был ранен, а потом тоже куда-то пропал. Юстина рассказывала вам о нем?
– Он мой отец, – сказала Маша, все еще разглядывая фотографию Анджея. – Он сейчас живет в Америке.
– Боже мой! – Вильма Николаевна всплеснула руками. – Вот ведь оно как случается! Надо же, я совсем старая стала – ведь до меня только сейчас дошло, что вы родная сестра этого самого мальчика… Постойте, как же его звали?..
– Ян, – тихо ответила Маша. – Я бы очень хотела узнать, что с ним случилось.
Женщина быстро встала и подошла к стоявшему на подоконнике телефону.
– Инесса, – сказала она в трубку, – здесь у меня дочь Юстины и Анджея Ковальских. Приходи. И купи, пожалуйста, по дороге чего-нибудь сладкого. Я сейчас поставлю чайник.
Я встретила Жанну года полтора назад на троллейбусной остановке, – начала рассказ Инесса Николаевна, когда они сели пить чай. – Она почти безвыездно живет на своем хуторе, ухаживает за старушкой-матерью и выращивает цветы. Она приглашала меня к себе, но я так и не выбралась.
– Мама говорила, Жанна погибла, когда в дом попала бомба. А… брат остался жив – взрывной волной его выбросило в окно. – По крайней мере, так ей рассказали, когда она вернулась из Германии. Что было с Яном потом, никто толком не знал.
– Жанна тоже осталась жива. Она была тяжело ранена и ее оперировали в военном госпитале. Там лежали главным образом немцы, но вскоре город освободили советские солдаты и госпиталь перешел в руки наших. – Инесса Николаевна грустно усмехнулась. – Правда, кое-кто теперь поговаривает, что русские не освободили, а оккупировали Вильнюс. Жанна, придя в сознание, написала письмо на хутор, и мать вскоре приехала за ней на подводе. А мальчика, кажется, отдали в приют. Но в том же доме погибла еще одна молодая женщина, маленький сын которой тоже остался жив. Он был ровесником вашего брата. Того мальчика забрали в приют, но года через два за ним приехали родственники из Львова. Как его звали, я не помню.
– Они были в одном приюте? – Маша с надеждой и испугом смотрела на Инессу Николаевну.
– Разумеется. Наш город в ту пору был, можно сказать, большой деревней. Моя подруга как раз работала в том приюте воспитательницей. Это здесь недалеко. Попьем чаю и поедем.
– Они оба не отвечали на вопрос, как их зовут, хоть им было года по три с половиной-четыре. Видимо сильно напугались. Да и контузить могло. – Маше повезло: эта полная седая женщина помнила все в деталях. – Назвался Яном, а другой, перестав плакать, тоже заявил, что он Ян. Так и записали. Одного вскоре забрала молодая пара – военный с женой, она такая черненькая маленького роста. – Женщина порылась в бумагах и достала пожелтевший листок. – Их фамилия Лемешевы.
– Я знаю их, – прошептала Маша. – А что… что случилось с другим мальчиком, с тем другим Яном, потом? Вы случайно не знаете?
– Могу вам дать его адрес. – Женщина выдвинула ящик стола и достала какой-то конверт. – Его зовут Анджей Мечислав Ясенский. Так по крайней мере утверждает та женщина из Львова, которая его забрала. Она приходится ему родной тетей. Правда, она видела его еще грудным младенцем…
– Ты на самом деле думаешь, что ты моя сестренка? Или тебе пришло в голову стать ею, потому что я знаменит и богат? А где ты была, когда я жил в гнилом подвале с окном на мусорные баки и питался в столовке на сорок копеек в день? – Высокий мужчина в ковбойке и джинсах расхаживал по огромной мастерской, завешенной и заставленной картинами, иконами, букетами живых цветов в больших напольных вазах, предметами антиквариата. Беспрестанно звонил телефон, пока мужчина со злостью не выдернул из розетки шнур. Маша сидела на низкой кушетке перед журнальным столиком с вином и фруктами и наблюдала за ним. Наконец он остановился перед ней и сказал, нервным движением руки отбросив со лба волосы. – Ты меня раздражаешь. Я не знаю, что тебе от меня нужно. Обычно я знаю, что хочет от меня женщина.
– Очень жаль. Но я рассказала вам все, как есть. Если вы на самом деле мой брат…
– Что от этого изменится? – прервал ее мужчина, не грубо, но довольно бесцеремонно. – Сестрой больше, сестрой меньше. У меня их целых три. Правда, все двоюродные. От родственников нет никакого проку. Только зависть. Лютая черная зависть. Я объехал полмира. Их это бесит. Они помешаны на тряпках и всякой чепухе. Они поражают меня своей тупостью и алчностью. Они уверены, все это мне упало с неба. Им не понять, что такое творчество. Моя бывшая жена считала меня чудовищем. Я и есть чудовище, если смотреть на меня их глазами. Мне скучно, скучно есть и спать, ходить по земле, скучно любить женщин. Все на меня нагоняет тоску. И если б не работа…
Похоже, мужчина выдохся. Он налил в бокал вина и выпил.
– Почему вы не пьете? – спросил он, садясь рядом с Машей на кушетку и подавая ей бокал с вином. – Давайте все-таки выпьем за нашу встречу. Признаю, я был груб. Я не имел никакого права вести себя подобным образом с милой и интеллигентной женщиной. Простите. Прошу от чистого сердца.
Он наклонил голову. Маша невольно обратила внимание на его густые темно-русые волосы. Ей вдруг пришли на память слова Юстины о том, что у всех Ковальских необыкновенно густые волосы.
– Я не сержусь на вас, – сказала она. – Сама виновата. Но дело в том… – Она отпила из бокала вина и поставила его на столик. – Дело в том, что мне необходимо знать, кто на самом деле мой родной брат – вы или Ян.
– Кажется, я все понял. Думаю, все-таки Ян. Знаете, почему? – Он посмотрел ей в глаза долгим взглядом. – Вы мне нравитесь. Как женщина, а не как родственница, хоть до меня это не сразу дошло. Вы уж извините, но мне что-то не хочется быть вашим братиком. Пускай им останется этот бедняга Ян.
Маша слегка отодвинулась, и это не ускользнуло от его внимания. Он улыбнулся и похлопал ее по плечу.
– Недотрога. Ладно, согласен поиграть какое-то время в милых родственничков. Итак, любезная сестра, ты спрашиваешь меня, помню ли я хоть что-нибудь из моего детства. Отвечаю: не помню ничего. Тетка показывала мне фотографии матери и отца. Я их не помню, хотя сказал ей, что узнал. Я был хитрющим ребенком. Таким и остался. Советую держать со мной ухо востро. Ну-ка покажи свои картинки…
Маша протянула ему фотографии отца и Юстины, которые подарила ей Вильма Николаевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Нет, наверное.
Ян невольно вспомнил буддийских монахов, сидящих в созерцательных позах на склоне качающейся горы. С вершины сыпались камни, но за несколько метров до сидящих монахов они словно по волшебству меняли направление… Землетрясение закончилось, и монахи отправились на поле собирать камни, чтобы потом сложить изгородь.
– Почему люди боятся смерти? Как ты думаешь? – спросила Сандхья и замерла на краю нависшей над заливом скалы. – Думаю, они не верят в вечное существование души. Им кажется, оно ограничено этим коротким отрезком времени, называемом жизнью. Но ведь никакому богу не под силу создавать каждое мгновение новую душу, а потом шаг за шагом вести ее по жизни. Весь космос населен душами. Моя душа тоже была там. – Она повернула к Яну внезапно погрустневшее лицо. – А ты знаешь, после маминой смерти отец сжег все ее фотографии и портреты и пепел развеял вместе с ее прахом. Это мама ему так велела. Она сказала, я не хочу, чтобы ты представлял меня такой, какой я была. Лучше представляй такой, какой я буду в следующем воплощении. Вот я и не знаю, какой была моя мама. – Девушка вздохнула. – Тина говорила – очень красивой. Ты, думаю, догадался, что Тина – жена отца…
Они жили на этом острове уже почти полгода. Господин Чандар время от времени навещал их, но, как правило, больше, чем на два дня, не оставался. Сандхья изо всех сил старалась проявлять усердие в учебе, но ей это не всегда удавалось. Ян изучал медицину под руководством жившего неподалеку в горной хижине старца, лечившего местных жителей с помощью растений, специальной диеты и упражнений. Ян любил приходить к нему, но и там его постоянно тянуло домой, к Сандхье.
Время летело незаметно.
Однажды они отправились на прогулку в лес на Айравате, ручном слоне, родившемся в один день с Сандхьей, прихватив с собой корзинку с едой, подушки, мягкие подстилки. Дорога пролегала мимо селения коренных никобарцев. Их хижины на деревянных сваях напоминали большие пчелиные ульи.
С востока медленно наползала туча, хотя с утра стрелка барометра указывала на ясную погоду. Айравата то и дело задирал хобот и весело трубил. Сандхья оживленно щебетала, прижимаясь щекой к плечу Яна.
– Давай искупаемся в бухте, – предложила она. – Смотри, океан спокойный. Айравата, тебе хочется искупаться в океане?
Слон наклонил голову, словно кивнул, и ускорил шаг. Они свернули на тропинку, проложенную среди скал и спускавшуюся в окруженную со всех сторон большими валунами вулканического происхождения бухту. У их ног томно вздыхал Индийский океан. Его воды были таинственно синими и бездонными.
Сандхья в мгновение ока оказалась в воде. Тонкое белое сари, намокнув, облепило ее тело.
– Догоняй! – крикнула она и поплыла, высоко выбрасывая сильные загорелые руки. Ему вдруг показалось, будто Сандхья улетает от него.
– Погоди!
Быстро стянув одежду, Ян бросился в воду.
– Не догонишь! – звонко откликнулась девушка и внезапно исчезла под водой.
Ян удивился. Он знал, Сандхья не любит нырять. Он продолжал плыть, не спуская глаз с того места, где только что она была. Его охватила тревога. Он нырнул с открытыми глазами. Под водой было темно – солнце в одно мгновение накрыла туча.
Ян вынырнул и огляделся. Девушки нигде не было.
– Сандхья! – во всю мощь своих легких закричал Ян. – Сандхья!!!
Океан был величественно спокоен. В нем отражалась зловещая туча, и Яну почудилось, будто небо обрушилось в воду.
Ян давно миновал то место, где всего несколько минут назад видел голову девушки. Он то и дело нырял, пытаясь просверлить взглядом густо-синюю толщу воды. Он задыхался и уже с трудом держался на поверхности. Когда он нырнул в последний раз, ему показалось, что где-то поблизости взревел мотор. А может, то был раскат грома. Окончательно выбившись из сил, Ян лег на спину, с трудом переводя дыхание. Он заметил вдалеке белую яхту. Она была там давно, еще когда они с Сандхьей ехали верхней дорогой.
«Я не хочу жить, – думал Ян, медленно погружаясь в воду. – Сандхья, где ты?..»
Его почти бездыханного вытащили из воды местные рыбаки. Кто-то догадался сходить за старцем, который обучал Яна тайнам тибетской медицины. Придя в себя, он рассказал, как исчезла Сандхья. Прилетел господин Чандар. Он был убит горем. – Местные люди утверждают, акулы не заплывают в эту бухту, – сказал он Яну. – Утонуть Сандхья не могла – она отлично плавает. Я думаю, девочка жива. Боюсь, она попала в чьи-то руки. Мир кишит недобрыми людьми, которые только тем и занимаются, что творят зло. Я вызвал частного детектива из Калькутты. Это мой большой друг, я ему очень доверяю.
…Мистер Сингх, детектив из Калькутты, задал Яну несколько вопросов и попросил как можно подробней описать белую яхту, маячившую вдали. У Яна было хорошее зрение, к тому же он когда-то был мореплавателем. Он старался не упустить ни одной детали. Мистер Сингх записывал его показания на диктофон.
– До нее было с полмили, – морской мили, разумеется, – рассказывал Ян. – Но я не заметил на ней каких-либо признаков жизни. Яхта, я уверен, стояла на месте.
– В этих местах очень сильное северо-западное течение, и ее бы обязательно отнесло к берегу, – вмешался в разговор господин Чандар. – Либо она стояла на якоре…
– Это исключено. Там очень глубокая впадина, – возразил Ян. – Я изучил рельеф морского дна вокруг острова.
– Но если бы работал дизель, вы бы это непременно услышали, – заметил мистер Сингх. – Ведь вы, как я понял, долго плыли под водой, а она является отличным проводником звука.
– Мне показалось один раз, будто я услышал отдаленный шум дизеля. Но, возможно, это был гром.
– Рыбаки утверждают, что эта яхта появилась на горизонте два дня назад, потом куда-то исчезла, – сказал мистер Сингх. – Еще они говорят, что прогулочные яхты в эту бухту не заходят, хотя их часто видят издалека. Один из рыбаков видел Сандхью за секунду перед тем, как ее голова исчезла под водой. Он поспешил на своей лодке к тому месту, но мистер Ковальски оказался там значительно раньше. Рыбак на всякий случай бросил сети. Вот что в них попалось.
Это был большой красный георгин, украшавший голову девушки. Ян помнил, цветок был на ее голове и в тот момент, когда она исчезла под водой. Он знал, что георгин был прочно приколот к волосам и сам по себе бы не выпал. Скорее всего его сорвали…
Он взял цветок в руки.
… – Водолазы ничего подозрительного не обнаружили, – донесся голос мистера Сингха. – Я попросил их обследовать дно еще раз.
– Она жива, – вдруг сказал Ян. – Тина… – Он повернулся к господину Чандару. – Вы давно видели Тину?
НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ СУДЬБЫ
– Вы говорите о женщине, которая взяла мальчика Юстины Ковальски? Ее звали Жанна. Жанна Милосердова. Она работала в нашей больнице медсестрой. Она не погибла. Кажется, за ней приехала мать и увезла на свой хутор. Правда, все это случилось давно и я могу что-то забыть. Думаю, вам стоит поговорить с моей сестрой – она работала в той же больнице. Когда Юстину Ковальски угнали в Германию, ее маленький сын какое-то время жил в больнице. Очень славный мальчик. Мы все его жалели.
Вильма Николаевна смотрела на Машу через толстые линзы очков. Она была очень стара, но выглядела довольно бодро.
– Ваша сестра тоже живет в Вильнюсе? – спросила Маша.
– Да. Инесса моложе меня на семь лет. Она все еще работает в той же самой больнице, но только в раздевалке. Неутомимая женщина. Да, я могу показать вам фотографии. До войны мы часто фотографировались. Главврач… забыла его фамилию, увлекался фотографией.
Женщина достала из ящика комода альбом.
На первой же фотографии Маша узнала Юстину. Она стояла в обнимку с молодой невысокого роста толстушкой и улыбалась.
– Июнь тридцать восьмого года. Это еще до того, как Юстина вышла замуж в первый раз. Она жила тогда у священника, его очень уважали в нашем городе, – вела хозяйство. Юстина влюбилась в красивого молодого… Как же его звали? Отец Антоний, кажется, но могу и ошибиться. Он часто бывал в доме священника, у которого жила Юстина. Вам, наверное, известно, что католические священники дают обет безбрачия. Мне кажется, это напрасно так постановили, а там Бог его знает. Словом, они уехали в Варшаву и там обвенчались. – Женщина рассказывала, листая альбом. – Мы об этом ничего не знали – Юстина была скрытной девушкой. Она сказала, будто у нее заболела тетка. Через какое-то время вернулась к… Да, вспомнила, того священника, в доме которого она жила, звали отцом Юлианом. Она рассказала Жанне, что ее муж застрелился, но как это случилось, не сказала.
Она очень переживала его смерть. Но когда появился этот молодой Ковальски, Юстина ожила.
Почти на каждой странице альбома Маша узнавала Юстину. Но эта молодая серьезная девушка с гладкими темными волосами была совсем не той Юстиной, которую она помнила. Эта Юстина нравилась ей все больше и больше. Особенно с того момента, как она встретила Анджея Ковальски.
– Влюбилась в него как сумасшедшая и подняла из мертвых. – Вильма Николаевна восхищенно улыбнулась. – Представляете, мы все были уверены, что он умрет. Еще бы, двустороннее воспаление легких, причем запущенное… А, вот и он. Главврач сфотографировал Анджея в день выписки из больницы.
Маша не могла оторвать глаз от выцветшей любительской фотографии. Ей вдруг сделалось душно. Перед ней был ее отец, Анджей Ковальски, примерно в том возрасте, в каком был Ян, когда она увидела его в первый раз. Они были совсем не схожи между собой, но Анджей смотрел на нее с фотографии так же, как когда-то смотрел Ян.
– Простите, а вы что, приходитесь родственницей Юстине Ковальски? – осторожно спросила женщина.
– Я ее дочь, – ответила Маша.
– Вот как? Выходит, она вышла замуж в третий раз? Мне рассказывали, она вернулась в сорок пятом из Германии и пыталась навести справки о сыне и муже. Мы с сестрой тогда жили у родственников под Каунасом, в наш дом попала бомба. Потом Юстина куда-то уехала и больше сюда не вернулась. Надеюсь, она жива?
– Мама умерла. Почти четверть века назад.
– Вот оно что… – Вильма Николаевна опустила голову и стала собирать выпавшие на стол фотографии. – Царство ей небесное. А вы не знаете, что случилось с Анджеем Ковальски? Я слышала только, что он воевал в партизанском отряде, был ранен, а потом тоже куда-то пропал. Юстина рассказывала вам о нем?
– Он мой отец, – сказала Маша, все еще разглядывая фотографию Анджея. – Он сейчас живет в Америке.
– Боже мой! – Вильма Николаевна всплеснула руками. – Вот ведь оно как случается! Надо же, я совсем старая стала – ведь до меня только сейчас дошло, что вы родная сестра этого самого мальчика… Постойте, как же его звали?..
– Ян, – тихо ответила Маша. – Я бы очень хотела узнать, что с ним случилось.
Женщина быстро встала и подошла к стоявшему на подоконнике телефону.
– Инесса, – сказала она в трубку, – здесь у меня дочь Юстины и Анджея Ковальских. Приходи. И купи, пожалуйста, по дороге чего-нибудь сладкого. Я сейчас поставлю чайник.
Я встретила Жанну года полтора назад на троллейбусной остановке, – начала рассказ Инесса Николаевна, когда они сели пить чай. – Она почти безвыездно живет на своем хуторе, ухаживает за старушкой-матерью и выращивает цветы. Она приглашала меня к себе, но я так и не выбралась.
– Мама говорила, Жанна погибла, когда в дом попала бомба. А… брат остался жив – взрывной волной его выбросило в окно. – По крайней мере, так ей рассказали, когда она вернулась из Германии. Что было с Яном потом, никто толком не знал.
– Жанна тоже осталась жива. Она была тяжело ранена и ее оперировали в военном госпитале. Там лежали главным образом немцы, но вскоре город освободили советские солдаты и госпиталь перешел в руки наших. – Инесса Николаевна грустно усмехнулась. – Правда, кое-кто теперь поговаривает, что русские не освободили, а оккупировали Вильнюс. Жанна, придя в сознание, написала письмо на хутор, и мать вскоре приехала за ней на подводе. А мальчика, кажется, отдали в приют. Но в том же доме погибла еще одна молодая женщина, маленький сын которой тоже остался жив. Он был ровесником вашего брата. Того мальчика забрали в приют, но года через два за ним приехали родственники из Львова. Как его звали, я не помню.
– Они были в одном приюте? – Маша с надеждой и испугом смотрела на Инессу Николаевну.
– Разумеется. Наш город в ту пору был, можно сказать, большой деревней. Моя подруга как раз работала в том приюте воспитательницей. Это здесь недалеко. Попьем чаю и поедем.
– Они оба не отвечали на вопрос, как их зовут, хоть им было года по три с половиной-четыре. Видимо сильно напугались. Да и контузить могло. – Маше повезло: эта полная седая женщина помнила все в деталях. – Назвался Яном, а другой, перестав плакать, тоже заявил, что он Ян. Так и записали. Одного вскоре забрала молодая пара – военный с женой, она такая черненькая маленького роста. – Женщина порылась в бумагах и достала пожелтевший листок. – Их фамилия Лемешевы.
– Я знаю их, – прошептала Маша. – А что… что случилось с другим мальчиком, с тем другим Яном, потом? Вы случайно не знаете?
– Могу вам дать его адрес. – Женщина выдвинула ящик стола и достала какой-то конверт. – Его зовут Анджей Мечислав Ясенский. Так по крайней мере утверждает та женщина из Львова, которая его забрала. Она приходится ему родной тетей. Правда, она видела его еще грудным младенцем…
– Ты на самом деле думаешь, что ты моя сестренка? Или тебе пришло в голову стать ею, потому что я знаменит и богат? А где ты была, когда я жил в гнилом подвале с окном на мусорные баки и питался в столовке на сорок копеек в день? – Высокий мужчина в ковбойке и джинсах расхаживал по огромной мастерской, завешенной и заставленной картинами, иконами, букетами живых цветов в больших напольных вазах, предметами антиквариата. Беспрестанно звонил телефон, пока мужчина со злостью не выдернул из розетки шнур. Маша сидела на низкой кушетке перед журнальным столиком с вином и фруктами и наблюдала за ним. Наконец он остановился перед ней и сказал, нервным движением руки отбросив со лба волосы. – Ты меня раздражаешь. Я не знаю, что тебе от меня нужно. Обычно я знаю, что хочет от меня женщина.
– Очень жаль. Но я рассказала вам все, как есть. Если вы на самом деле мой брат…
– Что от этого изменится? – прервал ее мужчина, не грубо, но довольно бесцеремонно. – Сестрой больше, сестрой меньше. У меня их целых три. Правда, все двоюродные. От родственников нет никакого проку. Только зависть. Лютая черная зависть. Я объехал полмира. Их это бесит. Они помешаны на тряпках и всякой чепухе. Они поражают меня своей тупостью и алчностью. Они уверены, все это мне упало с неба. Им не понять, что такое творчество. Моя бывшая жена считала меня чудовищем. Я и есть чудовище, если смотреть на меня их глазами. Мне скучно, скучно есть и спать, ходить по земле, скучно любить женщин. Все на меня нагоняет тоску. И если б не работа…
Похоже, мужчина выдохся. Он налил в бокал вина и выпил.
– Почему вы не пьете? – спросил он, садясь рядом с Машей на кушетку и подавая ей бокал с вином. – Давайте все-таки выпьем за нашу встречу. Признаю, я был груб. Я не имел никакого права вести себя подобным образом с милой и интеллигентной женщиной. Простите. Прошу от чистого сердца.
Он наклонил голову. Маша невольно обратила внимание на его густые темно-русые волосы. Ей вдруг пришли на память слова Юстины о том, что у всех Ковальских необыкновенно густые волосы.
– Я не сержусь на вас, – сказала она. – Сама виновата. Но дело в том… – Она отпила из бокала вина и поставила его на столик. – Дело в том, что мне необходимо знать, кто на самом деле мой родной брат – вы или Ян.
– Кажется, я все понял. Думаю, все-таки Ян. Знаете, почему? – Он посмотрел ей в глаза долгим взглядом. – Вы мне нравитесь. Как женщина, а не как родственница, хоть до меня это не сразу дошло. Вы уж извините, но мне что-то не хочется быть вашим братиком. Пускай им останется этот бедняга Ян.
Маша слегка отодвинулась, и это не ускользнуло от его внимания. Он улыбнулся и похлопал ее по плечу.
– Недотрога. Ладно, согласен поиграть какое-то время в милых родственничков. Итак, любезная сестра, ты спрашиваешь меня, помню ли я хоть что-нибудь из моего детства. Отвечаю: не помню ничего. Тетка показывала мне фотографии матери и отца. Я их не помню, хотя сказал ей, что узнал. Я был хитрющим ребенком. Таким и остался. Советую держать со мной ухо востро. Ну-ка покажи свои картинки…
Маша протянула ему фотографии отца и Юстины, которые подарила ей Вильма Николаевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41