Дам вот в рыло -- больно будет! А ну -- все наверх,
к чертовой матери! Хочу тет-а-тет поговорить с молодым поколением.
Вся толпа, за исключением Патрика и Гека, испуганно повалила на второй
этаж. Один из парней успел сунуть за пазуху литровую бутыль коньяку, а в
руки взял "палку", состоящую из стаканов, надетых один на другой.
Патрик отпустил Гека, но стоял по прежнему чуть сбоку-сзади. Гек, по
приглашению Джеймса, сел напротив, так, что их разделял угол столешницы.
Джеймс наполнил глубокую тарелку салатом оливье, ухватил салатную ложку,
свободной рукой подсолил, поперчил и принялся уплетать без хлеба, довольно
громко чавкая и цыкая.
-- Флюс (имелся в виду Энди, брат Пилота) упоминал о тебе, да я,
признаться, не запомнил за множеством дел. Давно от "хозяина"?
-- Месяц с копейками.
-- За что?
-- За карман. -- Гек давно уже перестал объяснять что и как было на
самом деле, смысла не было, да и интереса со стороны окружающих.
-- Срок?
-- Три плюс один, плюс пересидка.
-- Так сколько же тебе лет?
-- Четырнадцать. Следак приписал два года, когда к свадьбе готовил.
-- А где живешь?
-- Да где снял комнату, там и живу. У твоих-то людей, небось, и снял.
-- Вот что... Как тебя? Гек? Вот что, Гек: можешь звать меня Дядя
Джеймс. А поскольку я тебе все же не родной дядя, то зови меня на Вы. Я не
шибко-то привечаю блатных мальчиков, видел -- своих идиотов хоть пруд пруди.
Но ты нормально сегодня реагировал и предупредил, в общем-то, вовремя...
Какого хрена они полезли сегодня! Платишь, платишь им -- все мало! Теперь
еще и штраф!... Можешь работать у меня. Жить будешь здесь, раз "племянник",
оклад триста пятьдесят, плюс что урвешь в пределах правил, за жилье платить
не надо. Подходит, а? -- Дядя Джеймс покончил с салатом и умиротворенно
ковырял той же ложкой маринованные грибы в стеклянной розетке.
-- А что делать я должен?
-- То же самое. Ну, за порядком смотреть, хотя вышибалой тебе --
рановато будет. Подать, принести, если клиент попросит...
-- Подай-принеси не будет, даже если Вы попросите. В халдеи не пойду.
-- О-о, гордый какой! И чаевых, наверное, не возьмешь?
-- Пока -- не берет, -- вмешался в разговор Патрик, мне Маргоша
говорила про него.
-- О нем. -- И видя, что ни Патрик, ни Гек не поняли его реплику, Дядя
Джеймс пояснил:
-- "Про него" -- неграмотно. Надо говорить: "О нем". И продолжил:
-- Ксивы есть?
-- Потерял в дороге, -- соврал Гек. -- Да и толку в них, в липовых-то.
Даром, что на зоне выдали, а все равно -- липа. А настоящие -- может у отца
метрики и завалялись, если не пропил.
-- А где отец?
-- Знать не знаю. Да пропади он пропадом, отец этот...
-- Чего так?
Гек рассказал полуправду, напирая на голод и пьянство.
-- Ну так идешь к нам?
-- С подай-принеси?
-- Без.
-- Тогда иду.
-- Скрепляем договор печатью, -- улыбнулся Джеймс и внезапно выбросил
правый кулак прямо в лицо Геку.
Гек успел шатнуться вместе со стулом назад, но кулак догнал его скулу
и, ослаблено, все же добавил скорости падающему стулу. Гек кувыркнулся через
голову и остался на ногах, опыт драк в тесных помещениях у него имелся. Но
Патрик уже успел цапнуть его за шиворот. Гек и здесь знал, что делать: он
быстро вертанулся вокруг своей оси, винтом выкручивая рубашку из пальцев.
Почувствовав, что пальцы соскочили с воротника, прыгнул в сторону дяди
Джеймса... и приземлился, вспахивая носом и подбородком паркет, -- это
Патрик отпустил его воротник, но дал подножку.
Оглушенный падением Гек поднял голову и замер: Дядя Джеймс уставил ему
в голову здоровенный пистолет, невесть откуда вынутый, а широкая улыбка
по-прежнему искажала его лицо:
-- Ты чего разнервничался? Не нравится в морду получать? Я справедливо
тебе двинул: ты меня своими "помногу-помалу" публично оскорбил, так? Так. Я
же тебе без свидетелей ответ вручил. Здесь тебе не зона, здесь другие
правила, а диктую их я, Дядя Джеймс. Разнести бы тебе прямо здесь башку,
сволочонок, да все же ты выручил нас... или, во всяком случае, все сделал,
чтобы выручить. А я добро помню. Мир?
Гек помолчал, обдумывая смысл и манеру ведения беседы этим Джеймсом,
встал с пола и протянул ладонь для рукопожатия:
-- Мир. (До весны и здесь как-нибудь прокантуюсь.)
Дядя Джеймс не протянул свою в ответ:
-- Ты сначала вымой руки-то, это первое. Второе: если надо будет
поздороваться -- я первый руку протяну. А третье -- видишь, рука пистолетом
занята, что я его -- за ухо суну? -- И Дядя Джеймс заржал своей шутке. Смех
у Дяди Джеймса отнюдь не был заразительным и веселился он в одиночку, к
чему, впрочем, давно привык..
-- Патрик, когда твоя кляча вернется? Тебе же придется парня
устраивать.
-- Зря ты так, Джеймс, она ведь -- мать хоронит. Пацан пусть до
послезавтра подождет, Марго вернется и организует ему, что надо. И не моя
она, а своя собственная.
-- Закрой пасть, а? Что за день такой б...й! Все меня учат, все
штрафуют и поправляют... Слышишь, как тебя -- Малек? (Гек насторожил уши: он
ему своей зонной кликухи не говорил...) Малек, у человека горе, придешь
послезавтра, до этого все без изменений. Сегодня получишь расчет за
отработанные дни, а с завтрашнего -- по новой ставке считать будем. Получишь
через месяц -- либо окончательный расчет и пинок под жопу, либо обмоем твою
первую получку. Да, я распоряжусь, чтобы и за сегодня сотню подкинули.
Хороший ты парень, дверь -- вон там.
-- Босиком я, что ли, в двери-то пойду, -- пробурчал Гек, направляясь в
терм за шмотками.
Дядя Джеймс, уже начавший что-то говорить Патрику, замолчал и, сдвинув
брови, оглянулся на Гека:
-- Босиком -- это лишнее, оденься. Но если будешь еще вякать попусту,
вот как сейчас, -- то рано или поздно -- не то что босиком -- с оторванными
ногами побежишь! Энди мне про тебя рассказывал (Точно! Про "Малька" --
доложил Энди. Как я упустил из виду?...), привык там, понимаешь, на
малолетке основным расхаживать! А здесь подождать придется. Все. Кыш. --
Дядя Джеймс кивком показал Патрику следовать за собой и ушел наверх.
Гек смыл кровь с лица, быстро оделся, проверил в карманах деньги, ключи
от комнатенки, ключи от точки дежурства и вышел на улицу. До конца смены и
до послезавтра оставалась еще бездна времени и Геку было о чем подумать.
Дядя Джеймс осваивал новые территории не торопясь, основательно и
осторожно. Трехэтажный особняк на Низком, дом 19, находился в совсем другом
районе, в сфере влияния сицилийцев, быстро набирающих силы мерзавцев. Идея
разместить там бордель по своей силе была близка к гениальной: у Дяди
Джеймса появлялся в перспективном старом городе высокодоходный форпост.
Кроме того, криминализированный по самой своей природе бизнес привлекал
внимание полиции, с ее мелочным вымогательством и дурацкими придирками, но и
он же позволял заводить с полицейскими тесные и теплые, как кошелек
пенсионерки, отношения. А грехи и грешки клиентов и обитательниц -покрывали
куда более серьезные дела, вершащиеся в недрах веселого дома. Именно отсюда
осуществлялась мелкооптовая поставка героина уличным толкачам, именно здесь
проворачивались операции с контрабандным золотом и крадеными автомобилями.
Дядя Джеймс, кроме небольшого армейского арсенала, в штабе на Старогаванской
никакого криминала не держал, там был его офис, его гнездо. Здесь же, на
отлете, вдалеке от его безусловных и всем известных владений, проще стало
проворачивать горячие дела. Полиция -- другой район, другие люди. Им было
легче не подозревать ни в чем особо отвратительном нечистоплотных, но в
общем-то безвредных торговцев женскими гениталиями.
Местные плохо организованные преступные группировки попытались было
прижать мамочку Марго, но Дядя Джеймс прислал с десяток буйных ребят, а для
пущей остроты ощущений придал им Патрика. Тот самолично казнил двух
строптивых и самых жадных до денег бандитов. Их прищучили в биллиардной, где
они держали нечто вроде притона и точки по розничной продаже героина. Патрик
насадил каждого из них на биллиардный кий, как на вертел, так, чтобы острый
конец торчал изо рта запрокинутой головы, и сделал это на глазах у своей
команды, для назидания и опыта.
Больше смертей и не понадобилось: фотографии в газетах, страшные слухи
среди районного дна, подкрепленные щедрым мордобоем деморализованных
аборигенов в злачных местах -- все это сделало свое дело, поползновения
прекратились. Дядя Джеймс не обольщался легким успехом и решил подождать с
полгодика, прежде чем продолжить экспансию. Детективы легко получили своего
преступника, мелкого букмекера с запущенным раком желудка: тому надо было
хоть как-то обеспечить будущую вдову с тремя детьми, а Герман, по поручению
Дяди Джеймса загрузил семью того сотней тысяч сразу и еще двумя после суда.
В пересчете на доллары(а Дядя Джеймс, постоянно имея дело с "импортной"
наличкой, привык все считать в долларах) получилось почти шестьдесят тысяч,
но по крайней мере сорок процентов от этой суммы удалось компенсировать
трофеями, оставшимися после братишек Мосластых, казненных владельцев
биллиардной. Суд присяжных, после ознакомления с биографией убитых, якобы
гнусно шантажировавших семью будущего "убийцы", признал бедолагу виновным,
но при этом смертную казнь применять -- наотрез отказался: 10 лет, из них
три года крытки -- таков был приговор. "Сухарь" отсидел из них четыре с
половиной недели, не считая двух месяцев до суда, и умер, все-таки прилично
обеспечив свою семью на несколько лет.
Кто-то из недовольных, не решаясь отныне выступить в открытую, решил
сделать мелкую пакость и настучал в городскую префектуру с надуманным
доносом. (Расчет был на авось.) Оттуда спустили оперативный циркуляр с
приказом немедленно проверить. Приказ поступил утром, в участке
контролировался ревизором, так что старший инспектор не смог предупредить
своего финансового побратима Дядю Джеймса о готовящейся облаве. Штраф за
запертые двери -- накладывал с тайным удовольствием, как бы оправдываясь
частично перед своей совестью.
В тот день, кстати, Дядя Джеймс и его люди сортировали "розницу" --
деньги собранные с мелких распространителей наркоты. Там были талеры,
доллары, иногда аргентинские песо, реже английские фунты. и все это --
мелкими купюрами. Лягавые надорвались бы приделывать серьезную статью по
такому поводу, но деньги, до объяснения источников происхождения их
владельцем (и владельца еще назначать!), конфискуют, в смысле арестуют, что
почти одно и то же. А двести тысяч в пересчете на доллары на дороге не
валяются! Так что когда прозвучал сигнал тревоги, на втором этаже, в
"спортзале", поднялась суета: разложенные на десятки кучек деньги без счета
опять запихивали в чемодан, а они, растребушенные из пачек, туда не лезли, а
за ребятами глаз да глаз, чтобы по карманам не разбежалось...
-- Смотри по дорогу, морда! -- гаркнул дядя Джеймс своему водиле, по
прозвищу Мазила. -- Не дрова везешь!
На улице мела поземка, давно уже стемнело -- восьмой час. Дядя Джеймс
возвращался в контору, где его ждала бумажная работа, минимум на два часа,
телефонные звонки и встреча с Франком, корсиканцем-наркоторговцем, его
закадычным дружком-партнером. Дядя Джеймс выбился в тот день из рабочего
графика, а все из-за нелепой облавы, и устал больше обычного. Он знавал
ребят, которые, сколотив приличную команду и получив статус "Дяди", начинали
брезговать черновой работой, прицепляли бабочку, заводили смокинг,
разъезжали с телками по ночным клубам... Где они теперь? Вопрос риторический
-- либо парашу нюхают, либо прорастают из под могильных плит в виде
незабудок.
Дядя Джеймс хорошо знал все детали в своем огромном механизме,
именуемом некоторыми "бандой", и тщательно следил, чтобы все колесики и
винтики действовали как положено. Он инспектировал "охранников", работающих
на рынке, выслушивал отчеты по сбору дани с подшефных магазинов, проверял
химический анализ качества "товара" на узловой "точке", разбирал свару между
"лбами"... С усердием, прямо скажем, трудились немногие, а мозги -- так
вообще были в большом дефиците: Герман, да Червончик, ну Патрик еще в своей
области. Боцман еще -- борозды не испортит. Но и глубоко не вспашет. Менять
бы его пора, если по уму, да где замену-то взять? Вот и приходится самому
крутиться с утра до ночи, как проклятому! А тут еще Мазила, урод, по
колдобинам скачет!
Мазила очумел уже за сегодняшний день: ни за что днем схлопотал по
хоботу, да и теперь рычит, идиот: под снегом-то не видно -- колдобина там
или что... Патрик сидит еще -- черт его мысли знает! Решит, что Дудя отмашку
дал на "воспитание" -- опять в зале мучить будет -- хоть бы убил его кто,
черта рыжего! А то что их целый день по гололеду не жрамши возить -- это
как? Хоть бы кто слово доброе сказал -- ждать устанешь!
-- Ты чего там сопишь? Недовольный чем?
-- С чего довольным-то быть? За весь день маковой росинки во рту не
было.
-- Правильно. Ты за сегодня и на хлеб не наработал. А сейчас вот --
побил бы мотор -- за свой счет бы и восстанавливал. Ну-ка, тормозни, поближе
к тротуару. Слышь, Мазила, а где ты был вчера с часу до трех?
У Мазилы душа ухнула глубоко вниз, к промежности поближе: он задвинул
на паях с Боцманом шестьдесят два грамма "левого" героина и вчера ездил
снимать деньги со сделки. Мазиле отламывалась с этого доля. Предполагалось,
что Дудя об этом не знает. Но он назвал его не Питом, а Мазилой: это
серьезно, дальше некуда...
-- Да, там, Боцману кое-что помог сделать, с деньгами связано.
-- А что именно?
-- Хрен его знает. Это Боцман в курсе и Вы, а мое дело маленькое:
деньги взять да передать.
-- Врать ты здоров. Что сказал почти правду сейчас -- молодец, через то
и жив остался. А что юлил да хитрил, да отначивал -- плохо. Патрик, всю
неделю потренируешь его особо, чтобы уши вспотели! Еще повторишь такой финт
-- вместо назначения и маковой росинки запихну тебе в пасть что-нибудь иное.
Посмертно. -- Дядя Джеймс засмеялся, но коротко и без задора, видно было,
что притомился.
Мазила не чуял рук и ног, вытаращил глаза на дорогу и жал на газ --
торопился. Он знал, что ему крепко повезло: раз Дядя Джеймс "вскрыл" его,
значит -- не будет убивать, а это самое ценное. Хорошо -- деньги были уже у
Боцмана, паскуды! Патрика он перетерпит, а Боцману-иуде запомнит. Есть
расхотелось...
Франк еще не подъехал. Дядя Джеймс управился с звонками, против
ожидания -- раскидал за пять минут бумаги, немногочисленные сегодня и
предложил Патрику попить с ним чаю. Патрик понял, что сейчас пойдет разговор
и кивнул.
-- Не знаю, что с этим парнишкой делать...
-- С сегодняшним? А что тебе с ним делать? Почему ты о нем речь ведешь?
-- Новые люди нам нужны. Толковых ребят всегда нехватка, а этот --
толковый.
-- Сидел зато. Он же замазан, на учете состоит. И сопляк к тому же.
-- Я тоже сидел и тоже на учете. Одним словом -- берем его к нам. Я
решил.
Патрик подумал, что разговор закончен, кивнул и повернулся было к
телевизору.
-- ... А отвечать за него будешь ты!
-- Как это -- я?
-- Молча. Он переходит в твое непосредственное ведение и подчинение.
-- Джеймс, ты обалдел, что ли? На хрен он мне сдался!
-- Возьмешь. Мне он и сам не очень то приятен -- больно прыткий,
гаденыш. Но сметка у него есть и характер есть. Что кадрами-то
разбрасываться, не я -- другой подберет.
-- Ну, так сам и воспитай, у тебя, небось, лучше выйдет.
-- Нет. Я, видишь ли, гнул его сегодня не по уму. Не сразу породу
рассек. Он на меня сердце теперь держит и надолго. Вот я дал сегодня Мазиле
в рыло -- он утерся и все. Потому что -- за дело и потому что Мазила прямой
парень, без чуланов внутри. А этот...
-- Что -- этот? Такой же, как все, только сопливый.
-- Патрик, я не могу сказать, что ты во всем дурак... Но...
-- Ясное дело, Джеймс, ты самый умный. Но в таком случае -- зачем тебе
змею на груди обогревать -- прогнал и все недолго.
-- И вся недолга... Вырастет -- поумнеет, поймет... А не поймет --
тогда... Тогда и поглядим. Да я не столько за него хлопочу, сколько о тебе
думаю. Ребята опять стали жаловаться на тебя -- мучаешь ты их, ломаешь на
тренировках.
-- Что я кому сломал? И кто жалуется? Оливер?
-- Не только. Ты что, в натуре, садист?
-- Причем тут садист, если они слов не понимают и вообще тупые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45