– Надеюсь, что вам здесь нравится. Добрый день, Мэргейт. – Лили явно почувствовала облегчение. Когда она оперлась на его руку, вместо того чтобы отпустить ее, он почуял неладное.
– Добрый день, Грейдон, – натянуто ответил сэр Мэргейт, явно недовольный тем, что нарушили их уединение.
– Отличный пикник, не правда ли?
– Да, действительно, – согласился сэр Мэргейт, уставившись на Лили так, что ей пришлось отвернуться.
Улыбка застыла на лице Грейдона. Он изо всех сил пытался держать себя в руках, сдерживая гнев, который охватил его от этого наглого взгляда. К счастью, в этот момент появилась леди Маргарет с намерением украсть свою племянницу, чтобы представить ее одной из своих старых подруг. Лили с готовностью подчинилась, но, уходя, задержала руку Грейдона дольше, чем это было необходимо, и, просительно заглянув ему в глаза, покачала головой.
Грейдон только улыбнулся.
Когда он и Мэргейт остались вдвоем, Грейдон, посмотрев вслед уходящим женщинам, произнес:
– Разве она не очаровательна?
– Восхитительна, – согласился сэр Мэргейт, закладывая руки за спину. – Давно не встречал такой женщины.
Грейдон с удивлением взглянул на него.
– Она разбудила твои чувства?
– О да, – последовал выразительный ответ. Мэргейт не сводил взгляда с Лили, которая здоровалась с приятельницей своей тетушки. – И не только чувства.
Грейдон расценил эти слова как типично мужское откровение. Его собственные чувства к Лили тоже вряд ли можно назвать кристально чистыми.
– Мне показалось, что между вами происходил какой-то очень непростой разговор.
Они пошли вдоль реки.
– Правда? – Мэргейт, вздохнув, оторвался от лицезрения Лили и с улыбкой повернулся к Грейдону. – Я рад, что со стороны это так выглядело, хотя я не имею даже самого туманного представления о том, что она пыталась сказать. Все эти языческие движения, которые она делает своими руками! – Он покачал головой.
Грейдон едва сдержал изумление.
– Если ты не мог понять ее, тогда какого черта ты общался с ней последние полчаса?
Сэр Мэргейт расхохотался.
– Полно, Грейдон. Я уверен, что ты лучше меня можешь ответить на этот вопрос. Мне совершенно все равно, что она говорит. Какая разница. Главное – затащить ее в постель.
У Грейдона мороз пошел по коже. Потом его бросило в жар. На какое-то мгновение весь мир окрасился в неистовый багровый цвет. Его ноги остановились сами собой. Ногти впились в ладони. Сквозь оглушительный шум в ушах до него донесся игривый голос приятеля:
– И очень тебя прошу, дружище, не перебегать мне дорожку. Раз Кардемор не убил тебя за то, что ты уложил в постель его сестру, то у него, безусловно, не будет причины убивать меня.
– Что… – Грейдон с трудом узнал свой собственный дрожащий голос, – дает тебе основание думать, что Кардемор позволил мне сделать такое?
– Господи! Да кто же не знает, что немые понятия не имеют о морали. Кардемор не такой дурак, чтобы ловить для нее мужа, а любовные утехи позволительны любой женщине. Кто же лучше меня сможет ее утешить? – Он ухмыльнулся.
Эта ухмылка была хорошо знакома Грейдону. Она приглашала разделить шутку. Вместо этого Грейдон, не думая о последствиях, поднял одной рукой сэра Мэргейта за воротник, а другой, сжатой в кулак, ударил его прямо в нос. Хруст костей прозвучал обнадеживающе. Когда Мэргейт взвыл и попробовал вырваться, Грейдон притянул его ближе.
– Свинья. Если я хоть раз услышу от тебя имя леди Лилиан, ты поплатишься не только своим проклятым носом. И если тебе дорога твоя жизнь, презренная тварь, тебе лучше держаться от леди Лилиан как можно дальше.
И для большей убедительности Грейдон оторвал сэра Мэргейта от земли и на глазах изумленных участников пикника швырнул его в Темзу.
Глава десятая
Лили попыталась уйти, но Грейдон схватил ее за руку и повернул к себе. Оба выглядели разозленными.
– Собирайте свои вещи, леди Лилиан. Мы уезжаем.
Как он посмел! – думала леди Лилиан, испепеляя его взглядом. Никто не имеет права вмешиваться в ее дела. Не обращая внимания на то, что к ним были прикованы любопытные взгляды десятка пар, Лили высвободилась и сделала выразительный жест рукой: «Нет!»
Грейдон притворился, будто не заметил этого.
– Я поговорю с вашей тетушкой, – твердо сказал он, – и извинюсь перед леди Стрэтуэй. А теперь ступайте и соберите ваши вещи.
«Нет», – снова ответила она жестом.
– Лили, – тихо сказал он, стараясь не терять самообладания на глазах у публики, – если вы не хотите стать свидетельницей того, как сэр Мэргейт и я будем драться на лужайке, тогда рекомендую вам собрать ваши вещи и уехать со мной. Сейчас же. Пока он не выбрался на берег. Потому что, если он удержится на ногах без посторонней помощи, я убью его.
Лили отправилась собирать свои вещи. Через несколько минут ей помогли подняться в высокий фаэтон лорда Грейдона. Она бросила взгляд на остолбеневших зрителей. Леди Стрэтуэй, поддерживаемая с двух сторон дочерьми, неутешно рыдала в платочек, а тетя Маргарет еще не успела отойти от своей приятельницы, которой начала представлять Лили, когда разыгрался весь этот спектакль. Подле них стояла Изабель под защитой могучего лорда Долтри. Лили посмотрела вдаль, туда, где несколько мужчин вытаскивали из реки сэра Мэргейта. Он промок, но был цел и невредим, доказательством чему служила ярость, написанная на его лице. Увидев это, Лили вдруг обрадовалась тому, что покидает идиллическое место, выбранное леди Стрэтуэй для пикника.
Как только коляски, преграждавшие им путь, убрали, лорд Грейдон направил вперед свой легкий фаэтон. Первые минуты они ехали молча. Лили раздумывала над тем, как лучше выразить ему свое неудовольствие. В голову ей приходили разные способы: начиная от битья зонтиком (излюбленный метод Изабель, когда ее выводили из себя) и кончая намерением не разговаривать с ним вообще и никогда больше его не видеть после того, как он привезет ее домой.
Но это, рассудила она, немного поостыв, невозможно. Может быть, ей удалось бы выдержать один день, не видя его. Возможно, даже два или три. Но не больше. Ей будет отчаянно не хватать его. Ведь достаточно одного звука его голоса, чтобы ее сердце радостно забилось. Каким-то образом она совершила ужаснейшую глупость: влюбилась в мужчину, который уже любил другую женщину. В мужчину, который никогда не выйдет за рамки дружеских отношений. Да и дружбу он завел с ней только ради ее дорогого брата.
Это было ужасно. Лили мечтала о том, что в Лондоне произойдет много хорошего, но никак не думала, что влюбится. Уже давно она пришла к выводу, что у нее никогда не будет мужа, потому что ни один мужчина не захочет иметь немую жену. Она смирилась с этим и соответственно придумала свой план. Если Эрон никогда не женится, она займет место хозяйки Кардемор-Холла и посвятит себя тому, чтобы сделать поместье таким, каким он хотел его видеть. Если же Эрон все-таки женится, она попросит брата поселить ее поблизости от школы для глухонемых, которую открыл ее бывший учитель, мистер Чарльз Кассин. Может быть, кому-то покажется странным, что дочь графа и сестра графа займется учительством, но для нее это станет смыслом жизни.
Всего несколько дней назад Лили ограничивалась этими планами. Но сейчас поняла, что могла выбрать другой путь. Она могла стать возлюбленной какого-нибудь мужчины. Лорд Грейдон объяснил такие вещи довольно доходчиво, дав ей понять, что высшее общество не особенно возражает против того, что какая-то леди благородного происхождения имеет любовника. Или даже многих любовников. Он ничего не говорил о незамужних дамах, но к таким, как она, лишенным перспективы выйти замуж, должно же быть снисхождение. А с того вечера в Воксхолле Лили начала понимать, что мужчины не просто любовались ею, а имели на нее совсем другие виды. Она могла не только обрести любовника, но и выбирать из десятка мужчин. Сэр Мэргейт почти не скрывал своих намерений, но он ей не нравился. Существовал только один мужчина, возлюбленной которого она согласилась бы стать, если бы он ее попросил об этом.
Граф Грейдон.
Однако не следует опережать события, подумала Лили, посмотрев на Грейдона, на его каменное лицо и стиснутые зубы. Он не просил ее стать его возлюбленной, а из-за его тесной дружбы с ее братом, может быть, никогда и не попросит.
Грейдон, казалось, почувствовал ее взгляд, но не посмотрел в ее сторону. Вместо этого он постепенно замедлял ход коляски, пока наконец не остановил ее посреди дороги. Он молча сидел, не поворачиваясь, с вожжами в руках. Прошла целая минута, прежде чем он слегка наклонил голову.
– Я хотел принести свои извинения, но не знаю, с чего начать. Никогда в жизни я не вел себя так ужасно. Я не жалею о том, что искупал сэра Мэргейта в реке: он это заслужил, но мне очень жаль, что своими действиями я причинил неприятности – и немалые – вам и вашей семье. Если случившееся непереносимо для вас, я почту за честь все уладить.
Она не очень хорошо поняла, что он имел в виду. Если Эрон не сможет уладить то, что произошло, она сомневалась в том, что это сможет сделать кто-нибудь другой. Одно она знала твердо: граф Грейдон должен уяснить, что не может бороться вместо нее. Он не мог изменить существующего положения вещей или подарить ей способность разговаривать с такой легкостью, как другие. Даже если она станет его возлюбленной, он не сумеет оградить ее от пристальных взглядов и шепота за спиной.
Дотронувшись до плеча Грейдона, чтобы обратить его внимание, она твердо посмотрела в его полные раскаяния глаза.
– Эт-то м-моя п-проб-блема.
Он моргнул и сел очень прямо.
– Вам самой с этим не справиться, – сказал он. – Я согласен, что должен был найти более достойный выход из этой ситуации, но с вашей стороны было бы глупо даже пытаться делать это. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что могло случиться, если бы этой грязной твари удалось завлечь вас одну в лесок. Вы не смогли бы даже позвать на помощь.
Она пробовала возразить, но он твердо покачал головой.
– Нет. Вы больше никогда не будете общаться с сэром Мэргейтом. Ни на одном приеме, на котором можете оказаться вместе. Вы будете держаться в стороне от него. Всегда.
Лили раскрыла золотой футляр, висевший на ее запястье, и вынула листочек, но Грейдон протянул руку и остановил ее.
– Не стоит спорить, Лили. Если вы не будете держаться подальше от Мэргейта по моей просьбе, я позабочусь о том, чтобы ваш брат повлиял на вас. А если я передам лорду Кардемору хотя бы половину того, что сказал мне этот наглец, будьте уверены, что вам придется немедленно собираться в Кардемор-Холл, а сэру Мэргейту сильно повезет, если к этому времени он еще останется в живых. – Сжав вожжи в кулаке, Грейдон сердито взглянул на нее. – Почему вы продолжали сидеть с этим типом, слушая его вздор, если прекрасно знали, что всего одно слово, один взгляд – и я бы оказался рядом с вами?
Ее горло так болело и горело, она была так напряжена, что каждое слово приносило ей острую боль.
– Эт-то н-не в-ваша з-заб-бота, а т-только м-моя!
Его красивое лицо окаменело.
– С этого момента нет. Впредь я не позволю вам попадать в такое положение.
Грейдон отвернулся, и они снова тронулись в путь, не проронив ни слова до самого Уилборн-Плэйса.
Не будь фаэтон таким высоким, уязвленная Лили выпрыгнула бы из него, чтобы лорд Грейдон не прикасался к ней. Но он взял ее за талию и поставил на землю, не отпуская рук.
– Лили, – сказал он нежным голосом, в котором слышалось такое раскаяние, что она не стала вырываться. – Вы не пригласите меня на несколько минут? Прошу вас. Я очень хочу объяснить вам, почему я…
– Леди Лилиан?
Лорд Грейдон немедленно убрал руки и отстранился.
Лили знала, кто ее окликнул, и, услышав знакомый голос, вскрикнула от радости. Выглянув из-за массивной фигуры лорда Грейдона, она увидела своего учителя. Он стоял в дверях Уилборн-Плэйса, держа в руках шляпу.
– Леди Лилиан, – начал Чарльз Кассин, – как хорошо, что вы вернулись. Я так надеялся, что застану… – дыхание со свистом вырывалось из его груди, пока она взбегала по ступенькам, чтобы броситься к нему на шею, – …вас.
Она не знала, почему вдруг расплакалась. Это было ужасно неловко и глупо. Но она была так рада видеть его, человека, который много лет был ее единственным голосом. Он был ее учителем, ее дорогим другом. Счастье от встречи с ним среди всех этих лондонских соблазнов не поддавалось описанию.
– Дорогая леди Лилиан, – мягко сказал он, похлопывая ее по плечу рукой, державшей шляпу. – Я очень скучал без вас и приехал сюда исключительно ради того, чтобы вас увидеть.
Лили, всхлипывая, отстранилась, кончиками пальцев вытерла слезы и жестами спросила:
«Почему вы так долго не приезжали? Я давно просила Эрона послать вам приглашение».
Он порылся в кармане накидки, извлек носовой платок и сунул его ей в руки.
– Надо было найти кого-то, кому я мог бы вверить школу и моих учеников в мое отсутствие. Если бы не лорд Кардемор, я сомневаюсь, что смог бы приехать ко времени вашего бала. Ему каким-то образом удалось заманить к нам двух учителей-практикантов из французского института. Не могу вам передать, какое это благо.
«О да. Конечно, – жестом показала Лили, улыбнувшись ему сквозь слезы. Она не могла наглядеться на его милое родное лицо. – Я знаю, как самозабвенно вы работаете, и так благодарна вам за то, что вы смогли приехать. Это так много значит для меня!» Она схватила его руку, как в детстве, и поцеловала.
Посмеиваясь, он снова потрепал ее по плечу.
– Теперь все наоборот, миледи. Это для меня большая честь. Я невероятно рад, что смогу увидеть дебют моего мотылька. Не будете ли вы добры представить меня этому джентльмену, который так терпеливо ждет здесь? И тогда я смогу уйти. Я и так слишком долго пробыл у вашего брата…
«Пожалуйста! – умоляла она. – Задержитесь еще на часок, если можете. Мне так много надо вам рассказать».
Он молча посмотрел ей в глаза и кивнул.
– Хорошо, дорогая. Если вы уверены, что лорд Кардемор не станет возражать…
Лорд Кардемор не возражал. Больше того, насколько мог заключить Грейдон, сидя спустя полчаса в гостиной, мистер Чарльз Кассин был принят с распростертыми объятиями. Граф и его сестра, сидя по обе стороны от причисленного к лику святых мистера Кассина, радостно беседовали. По быстрому движению рук Лили было видно, что ей многое надо было сказать, и впервые за последний месяц Грейдон был единственным человеком в комнате, кто не мог понять ни слова из того, что она говорила. От этого ему было слегка не по себе. Он чувствовал себя так, словно внезапно стал невидимым. Лили говорила ему раньше о том, каким тяжелым было это ощущение, и он сочувствовал ей со всей искренностью человека, которому не доводилось испытывать ничего подобного. Сейчас он в этом убедился на собственном опыте.
Чарльз Кассин удивил его. Грейдон представлял себе учителя Лили человеком пожилым, если не стариком. На самом деле он оказался мужчиной лет тридцати, высоким и довольно красивым. Поразительно красивым, если говорить честно. Взлетающие при каждом движении головы прямые черные волосы обрамляли его классически правильное мужественное лицо. Он держался спокойно и учтиво, одет был просто и неброско, но ему это шло. Он говорил мягким, ровным голосом и не сводил с Лили глаз. Было очевидно, что их связывала тесная дружба. Лили смотрела на Чарльза Кассина с нескрываемым обожанием, и Грейдон с щемящим чувством ревности заподозрил, что она любит этого человека.
– Мы многого достигли в нашей школе, – говорил сейчас Чарльз Кассин, – и это во многом благодаря любезности лорда Кардемора, – он кивнул в сторону графа, который сидел, небрежно откинувшись на спинку кресла. – Боюсь, что без такого покровительства школа давно бы уже прекратила свое существование.
– Вздор, – произнес Кардемор. – Мои скромные усилия были бы бессмысленными без вашего подхода и программы. Основное сделали вы.
Чарльз Кассин вспыхнул от комплимента. Еще бы! Добрые слова, прозвучавшие из уст графа Кардемора, способны вызвать шок у кого угодно.
– Не знаю, насколько это так, но очень любезно с вашей стороны говорить это, милорд. Для нас самая трудная задача – преодолеть давнее заблуждение научной общественности Англии в том, что язык жестов способствует аморальности в среде глухонемых людей. Я чувствовал себя довольно обескураженным до тех пор, пока мистер Локли не оставил нас в покое несколько месяцев назад. Не знаю, что произошло, но он прекратил свои попытки добиться того, чтобы наше заведение закрыли.
Для Грейдона не осталась незамеченной хитрая улыбка на лице графа Кардемора. Увидев ее, он сразу догадался, кто заставил замолчать критиков мистера Кассина.
– Теперь вы понимаете, почему мне было так трудно выбраться сюда.
Руки Лили радостно запорхали в ответ. Кардемор согласно кивал тому, что она говорила, а мистер Кассин ответил ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21