– Уедете в три? – переспросила Маргрида. В ее голосе прозвучало разочарование. Она обратилась к Эшли: – Неужели вам обоим нужно ехать? Если я договорюсь, чтобы вас подбросили, может, вы вернетесь в Лиссабон попозже?
Эшли колебалась. Чем дольше она будет находиться рядом с Витором, тем больше будут истрепаны ее нервы, но после просьбы его матери настаивать на раннем отъезде было бы просто невежливо.
– Можно и так, спасибо, – ответила Эшли.
Маргрида улыбнулась.
– Тогда присоединяйтесь к остальным гостям.
Как объяснил Саймон, сеньора д'Аркос после каждого Гран-При, проводимого в Португалии, устраивала обед для всей «Далджети». Пройдя следом за ней по сверкающему паркету гостиной через стеклянные двери, они вышли в большой внутренний сад. Там, на залитой солнцем террасе, куда падала тень от эвкалиптов, собралось около сорока человек гостей. Слышались смех и веселая болтовня.
Поинтересовавшись, что они будут пить, Витор принес красное вино в хрустальных бокалах, но быстро удалился, поскольку ему, как хозяину, нужно было разливать напитки и встречать вновь прибывших.
– Вы бывали раньше в Синтре? – поинтересовалась Маргрида.
Эшли покачала головой.
Нет, но я читала о ее истории.
А о короле Жоао и его увлечении? – спросила хозяйка.
Нет, расскажите, пожалуйста.
История гласит, что король поцеловал одну из придворных дам своей королевы – англичанки Филиппы Ланкастерской. Он поклялся, что этот поцелуй был роr bеn , что в переводе означает… – Маргрида на минуту задумалась, – «без последствий» или, вернее, «не имеющий никакого значения», и жена ему поверила.
Саймон слушал невнимательно, потом вдруг увидел кого-то, с кем можно было бы обсудить его вчерашний успех, извинился и поспешил прочь.
Так вот, – продолжала Маргрида, – этот случай вызвал столько пересудов среди его придворных, что королю Жоао это надоело, и он приказал расписать потолок во дворце, изобразив на нем столько сорок, сколько было во дворце болтушек. Все сороки разные. И у каждой в клюве красная роза Ланкашира, а рядом надпись «роr bеn ». Это должно было увековечить его невиновность. Вам нужно обязательно посетить Пако-да-Вилу и посмотреть на Сорочьи Палаты.
Я бы с радостью, но только я улетаю рано утром, – с сожалением сказала Эшли.
– Тогда вы должны приехать в Синтру следующей весной и остановиться у меня. Съездим туда вместе, – заявила Маргрида, и в искренности ее намерений сомневаться не приходилось.
Эшли перевела взгляд на Витора, разговаривавшего с гостями. Она была уверена, что будет себя прекрасно чувствовать в компании его матери, но ей не хотелось поощрять отношения, которые могут привести к новым встречам с Витором.
Эшли отхлебнула из бокала. Она точно не знала, почему именно опасается снова встретиться с Витором, но чувствовала, что будет более благоразумным избегать этой встречи.
– Если мне удастся освободиться на работе, – пробормотала она.
Неожиданно внимание Маргриды привлекли действия повара, готовившего стейк и кебабы на жаровне поодаль в саду.
– Мне нужно идти, дорогая, пока еще не поздно, а то у него отвратительная привычка все пережаривать. – Она улыбнулась. – Вам, наверное, не терпится возвратиться к своему приятелю, я и так завладела вами слишком надолго.
– Гм, – неопределенно промычала Эшли.
Тут же, как по заказу, явился Саймон, и вскоре хозяйка сообщила, что все готово. После жареного мяса, к которому полагались салат и картофель в мундире, подали пышный миндальный торт, а затем – несколько сортов местного сыра и свежие фрукты.
Наливая себе вторую чашку ароматного черного кофе, Эшли опят нахмурилась. Не только Маргрида считала, что она девушка Саймона, Селеста вчера явно дала ей понять то же самое. А только что энергичный администратор команды «Далджети» остановил ее и сообщил, как он рад тому, что у них новый гонщик влюблен в такую симпатичную и преуспевающую девушку. Эшли поставила кофейник обратно на стол. С этим надо разобраться.
Она подождала, пока гости не разошлись – кто осматривать сад, а кто опустить руки под звонкие прохладные струи фонтанов, – и поближе придвинула стул к своему спутнику.
Если я и согласилась ничего не говорить о том, откуда мы друг друга знаем, это не значит, что мне нравится, чтобы нас считали влюбленной парой! – возмутилась она. – Не знаю, что ты там наговорил, но здесь все уверены, будто…
Ничего я не говорил, – перебил ее Саймон; на его щеках проступил румянец. – Ясно, что такая мысль сама придет им в голову.
Неужели? Я появляюсь с тобой только в редких случаях, почему бы им не считать меня просто знакомой? – спросила Эшли.
Саймон насупился.
А что такого, если тебя будут считать моей девушкой?
Ничего, но я не твоя девушка. Если бы люди узнали, что мои родители воспитывали тебя, когда ты был подростком, их мнение о тебе ничуть не ухудшилось. – Голос ее стал мягким, поскольку это был давнишний «пунктик» Саймона. В ее семье не один год пытались помочь ему от него избавиться. – Наоборот, они бы стали восхищаться тем, чего ты сумел добиться в своей жизни.
– Послушай, – нетерпеливо произнес Саймон, – до сих пор обо мне только мельком упоминалось в газетах, но, когда я прославлюсь, интерес прессы возрастет. И если станет известно, что я большую часть детства воспитывался в чужом доме, репортеры примутся вынюхивать, пока не раздуют это черт знает во что.
Эшли вздохнула. Саймону, конечно, следует быть честным со своими коллегами, но она понимала его нежелание, чтобы в газетах появились рассказы о том, как отец-неудачник ушел из семьи еще до рождения сына, а потом его бросила и собственная мать.
Ну хорошо, обещаю ничего не говорить. Но тем не менее, – добавила она более резко, – буду тебе очень обязана, если ты четко дашь понять своим приятелям из «Формулы-1», что мы друзья, и ничего больше!
Обязательно, – согласился ее приемный брат.
– У тебя никогда не было проблем с девушками, почему же сейчас при тебе никого нет? – спросила Эшли. – Толпы девушек крутятся вокруг мототрека и…
– Они все пустышки, – вяло сказал Саймон и взглянул на часы. Было три часа. – Я могу задержаться допоздна, но как только освобожусь, подскочу к тебе в отель. Она покачала головой.
Нет смысла. Завтра я должна быть в аэропорту к шести утра, поэтому лягу рано.
Когда мы снова увидимся? – спросил юноша. – В этом сезоне осталось только две гонки на Гран-При, одна в…
Извини, но ближайшие два месяца я проведу в долгосрочных деловых поездках, – перебила его Эшли. – Встретимся, когда ты вернешься в Англию.
После его ухода она поболтала с другими гостями, узнала еще кое-что из истории здешних мест от Маргриды, потом ее снова поймал администратор «Далджети». Поговорить с Витором так и не удалось, хотя весь день Эшли постоянно наблюдала за ним. Отмечала, как он жестикулирует, рассказывая о чем-то. Как привлекательны темные завитки волос, видневшиеся из расстегнутого ворота рубашки. Как великолепно сидят на нем джинсы – как влитые.
Волнующие ощущения вызывали смутное беспокойство. У нее не было привычки строить глазки мужчинам, и хотя за последние несколько месяцев она приняла пару приглашений на ужин и в театр, но ни одно из этих свиданий не вызвало в ней ни малейшего интереса.
В положенное время гости стали разъезжаться. Эшли ждала, когда ей скажут, с кем поедет она. Но число гостей все уменьшалось, а ей ничего не говорили.
– Вас отвезет Витор, – сообщила наконец Маргрида, когда последние гости помахали на прощание хозяйке.
Сердце Эшли заколотилось.
– Я, – переспросил Витор и с удивлением посмотрел на обеих женщин. – Для меня это новость.
– Отель Эшли находится в другой части города, не там, где остановились остальные гости. Не стоило их просить делать такой крюк, – пояснила ему мать. – А ты все равно возвращаешься в свою квартиру.
Эшли нахмурилась. В голосе Витора она услышала не только удивление, но и раздражение. Ну что ж, ей тоже не очень-то хотелось, чтобы он выступал в роли ее шофера.
– Я могу вызвать такси, – предложила она.
Маргрида и слышать об этом не желала.
– Витор с радостью отвезет вас, – беззаботно заявила она и поцеловала Эшли в обе щеки – Я была так рада повидаться с вами, и не забудьте то, что я говорила насчет весны.
– Не забуду, – вяло улыбнулась Эшли.
– Почему бы вам не возвращаться сразу, а проехать вверх по холмам, чтобы Эшли могла полюбоваться видом? – предложила Маргрида, когда Витор усаживал Эшли в «судзуки».
Он сдержанно кивнул и включил зажигание. Завизжали колеса, и темно-зеленый автомобиль рванулся вниз по дороге.
– Мне жаль, что на тебя взвалили неприятную обязанность меня подвозить, – сухо сказала Эшли, когда они выехали на шоссе. – И уж совсем не стоит себя утруждать и показывать мне окрестности.
Витор перевел рычаг на третью передачу.
Мне это не трудно.
Вранье, – сказала Эшли. Он сверкнул на нее глазами.
– Как я обещал матери, так и сделаю. – Он пытался говорить вежливо, но в голосе сквозило раздражение.
Эшли откинула с плеч волосы.
– Дело твое.
Он проехал по шоссе мили две-три, а затем свернул в проезд, который вел на поросший лесом склон холма. «Судзуки» взбирался все выше и выше, и вот уже проезд превратился в разбитую колею, а лес мало-помалу стал редеть. Еще один подъем, и они очутились на травянистом, усыпанном галькой плато, которое, казалось, находилось на вершине мира.
– Лет сто здесь не был, – сказал Витор, – но, насколько я помню, в миле отсюда открывается очень красивый вид.
Ни с того ни с сего мотор зашипел и закашлял.
– Что-то не в порядке? – насторожилась Эшли, когда Витор уставился на приборный щиток.
Машина замедлила ход и встала. Витор повернулся к Эшли.
– Бензин кончился, – сообщил он.
Испуг смешался с раздражением. Ей хотелось вернуться в гостиницу, подальше от Витора, но он настоял на том, чтобы сначала привезти ее в эту дикую местность, а теперь они и вовсе здесь застряли.
– За последние два дня уже второй раз у тебя проблемы с бензином, – заметила Эшли.
Витор почувствовал напряженность в ее голосе.
Считаешь, что я это специально устроил? – спросил он.
Нет. – Эшли одарила его натянутой улыбкой. – Но я думаю, что большинство нормальных людей позаботятся о том, чтобы в баке было достаточно бензина, прежде чем отправляться в поездку.
У него свело скулы.
Во время «Формулы-1» я девяносто процентов своих сил, мыслей и внимания – девяносто процентов себя – отдаю гонкам, – прорычал он, – а остальные десять – моей строительной компании. И если ты попробуешь всего лишь сложить эти…
У тебя есть строительная компания? – перебила его Эшли.
– Есть. Я пришел в спорт после того, как выучился на архитектора и получит степей отрывисто ответил Витор.
Ты получил образование в Лиссабоне?
Я учился здесь, но потом уехал в Штаты и там получил диплом. – Витор отвечал кратко и резко. – И неужели это так удивительно, – помолчав, добавил он, – что, когда мои мысли заняты совершенно другим, я частенько забываю обратить внимание на стрелки показателей?
Эшли смотрела перед собой.
А далеко до ближайшего гаража?
Он внизу, по другую сторону холма, приблизительно в двух милях отсюда.
Она открыла дверцу и вышла из машины.
Пошли.
Ты собираешься идти со мной? – спросил Витор, вылезая из машины и хмуро поглядывая на нее.
Все лучше, чем сидеть здесь Бог знает сколько времени и считать ворон.
Ты можешь испортить свои босоножки, – предупредил он.
Эшли посмотрела на изящное переплетение ремешков и тонкий каблук.
– Ничего, рискну.
Витор хмуро взглянул на голубое небо, на котором появились первые облака.
– Собирается дождь. У тебя намокнут волосы.
Он путает ее с Селестой, раздраженно подумала Эшли. Вчера, пока они болтали, Селеста без конца то поправляла гриву темных вьющихся волос, то любовно разглядывала свои длинные ухоженные ногти, то разглаживала юбку серого замшевого костюма.
– Подразумевается, что я закачу истерику и буду кататься по земле? – огрызнулась Эшли, – Даже если и начнется дождь, то он скоро кончится.
Не прошло и десяти минут, как заморосило.
– Может, хочешь вернуться? – спросил Витор.
Прошагав всего несколько ярдов, Эшли поняла, что ее босоножки совершенно не годятся для горных прогулок. Она то и дело спотыкалась, и, поскольку ее спутник шел более уверенной походкой, ей приходилось семенить, чтобы не отстать от него. Но раз уж он настоял на том, чтобы привезти ее сюда, то она из упрямства будет идти пешком.
– Нет, спасибо, – ответила Эшли.
Они двинулись дальше. Дождь усилился.
– Похоже, в предсказаниях погоды ты не очень-то сильна, – заметил Витор. Его рубашка уже успела промокнуть.
Эшли взглянула вверх на круглую тучу, висевшую прямо над ними.
– Небольшой душ – и все, – провозгласила она.
Он бросил на нее уничтожающий взгляд.
– Возможно, но если вымокнуть до нитки для тебя развлечение, то мне это не улыбается. Где-то здесь налево по склону должен быть сарай. Предлагаю спрятаться там.
Эшли повернула в ту сторону, куда он указал. Его слова не были похожи на предложение. Витор выдал приказ, и по тому, как сверкнули его глаза, было понятно, что она сильно рискует, если вздумает ослушаться. Пришлось согласиться.
– Хорошая мысль.
Эшли не раз споткнулась на скользких ухабах, прежде чем они увидели в ложбине деревянную развалюху, окруженную желтыми кустами можжевельника.
– Тебе помочь? – предложил Витор, когда Эшли сделала очередной нетвердый шаг.
Эшли предпочла бы справиться сама, но ее не привлекало скатиться по глинистому склону, неприглядно размахивая руками, а еще того хуже – на пятой точке.
– Да, пожалуйста, – нехотя выдавила она.
Крепко сцепив с ней пальцы, Витор поддерживал Эшли, и они беспрепятственно спустились вниз и вошли в сарай.
– Спасибо, – сказала она, но, когда попыталась высвободиться, он еще сильнее сжал ее руку.
Эшли вопросительно подняла глаза, и сердце подпрыгнуло в груди. Витор смотрел на нее так, как смотрел тогда, когда они впервые встретились, и когда она почувствовала связь между ними.
– Как сопротивляться неизбежному? – хрипло и, как ей показалось, злобно проговорил Витор и потянул ее к себе, рванув за руку.
– Ты… ты о чем? – спросила Эшли, задыхаясь, потому что теперь они оказались совсем рядом, потому что она чувствовала острый сандаловый запах его одеколона и ощущала жар его.
– Думаешь, почему я избегал тебя сегодня? Почему ты была такой… нервной? – Неожиданно вся его злость улетучилась. – Как только я тебя впервые увидел, сразу понял… – Витор заговорил приглушенным взволнованным голосом. – И ты тоже поняла. Не так ли?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Эшли смотрела в темные карие глаза, которые выражали самые сокровенные мысли и говорили все то, что она так хотела услышать.
Да, – только и сказала она.
Ты колдунья. Прекрасная колдунья, – пробормотал Витор и стал ее целовать – лицо, шею, волосы, губы. Поцелуи были нетерпеливыми, страстными, жадными.
Без колебаний губы Эшли открылись навстречу ему, и, когда их дыхание слилось, она еще ближе прижалась к нему. Ее дыхание участилось, кровь стучала в висках; она едва держалась на ногах.
Витор осыпал ее горячими поцелуями, скользя рукой по гладкой коже ее шеи, по шелковистой ткани платья. Эшли напряженно ждала. Дотронься, ну дотронься же до меня, безмолвно умоляла она. Пожалуйста ! Когда Витор коснулся ее напрягшихся сосков, горячий вихрь поднялся в ней откуда-то снизу и разлился по всему телу.
Горя нетерпением увидеть наготу женщины, присутствие которой он до боли ощущал каждой клеточкой, Витор приспустил янтарный шелк с ее плеч и расстегнул кружевной лифчик.
– Такая высокая и такая гордая, – прошептал он, пожирая глазами обнажившуюся, полную желания грудь, и накрыл ее ладонями.
У Эшли из горла вырвался какой-то звериный стон. Она откинула голову назад и выгнула спину. Всем своим существом она жаждала ласки, и он ее ласкал, гладил и сжимал напрягшиеся розовые соски, покуда жар не перешел в испепеляющий огонь, охвативший ее с ног до головы.
– Сейчас… нам нужно… – невнятно пробормотал Витор, оглядываясь вокруг.
В углу сарая было набросано сено. Туда он и повлек за собой Эшли. Эшли чувствовала, как солома колет спину, слышала, как стучит по крыше дождь, но, когда Витор склонился над ней, она перестала что бы то ни было замечать. На всем свете существовали только он и она. Сейчас значение имело только их взаимное желание близости.
Витор обхватил губами ее возбужденный сосок, и она вся напряглась, ощущая нетерпеливое и настойчивое покалывание невидимого провода, который, казалось, соединил ее грудь с пульсирующим нервом у нее между ног. Он касался языком ее чувствительных сосков, кусал их. Эшли запустила руки в темную гриву его волос. Ей никогда не доводилось испытывать ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14