Суд во время развода признал, что дети по-прежнему остаются с отцом. Но никто не запрещает ей их навещать.
– Я только сказала, что Джон болен ветрянкой, а остальные дети уже заражены, – повторила Минерва.
– Думаю, нам лучше вернуться, когда они выздоровеют, – сказала Ингрид, собираясь ретироваться.
Росс поймал ее за руку.
– Ты же в детстве болела ветрянкой?
– Да. – Ингрид недоумевающе посмотрела на него.
– Тогда нет никаких причин, почему ты не можешь увидеть своих детей сейчас, после долгой разлуки, – заявил Росс.
Ингрид распрямила плечи:
– Ты прав. – И она обратилась к Минерве: – Я требую встречи с детьми.
Минерва решительно преградила ей дорогу. После предупреждения Джада следовало ожидать чего-нибудь подобного. Справиться с Ингрид не так уж сложно, но она не одна. Нет, Минерва не может подвести Джада.
– В таком случае пусть встреча состоится в присутствии мистера Джада.
Неожиданно из детской сверху раздался такой громкий вопль то ли отчаяния, то ли боли, что Минерва, не задумываясь о последствиях, оставила непрошеных гостей на пороге, а сама бегом взлетела наверх. И увидела следующую картину: Джоан сидела на полу и ревела во весь голос, потому что Генри отобрал у нее куклу. Обеспокоенный Джон тоже увидел эту вопиющую несправедливость и поспешил ее исправить. Он отобрал куклу у Генри, и спустя минуту общими усилиями мир был восстановлен.
Но за это время Минерва потеряла все свое стратегическое преимущество. Ингрид и Росс поднялись следом за ней и сейчас стояли тут же, рядом.
– Ты почти не изменился, малыш, – обратилась Ингрид к Джону, стараясь скрыть свое отвращение при виде сыпи на его лице, но у нее это плохо получилось.
Минерва заметила, как испугался Джон своей матери. И поспешила к тройняшкам, стараясь загородить их от нее. Джон сделал то же самое. И вот они вдвоем живой стеной встали перед Ингрид.
Та замерла в паре шагов от них. Видно было, что она до ужаса боится прикоснуться к Джону.
– Я привезла тебе подарок, – вспомнила она, доставая из пакета яркую коробку и ставя ее перед Джоном. – Это тебе.
Джон стоял как вкопанный, даже глазом не повел.
– Ну же, Джон, посмотри. – Ингрид уже начинала злиться. – О, ты всегда был таким трудным ребенком!
Тройняшки, привлеченные появлением новых людей, оставили свои игрушки и стали ближе подбираться к центру событий.
– Стойте, – приказал им Джон, снова занимая позицию между ними и матерью.
Ингрид сделала над собой усилие и предприняла попытку вступить в переговоры с Джоном:
– Я знаю, ты обиделся на меня. Считаешь, что я никогда не была тебе хорошей матерью, и поэтому хочешь защитить малышей. Знаешь, я просто была очень несчастна. Это из-за гормонов. Тебе, наверное, трудно меня сейчас понять, но ты обязательно поймешь, когда вырастешь.
По лицу мальчика невозможно было определить, слушает он ее или нет.
Джоан сделала попытку высунуться из-за брата.
– Нет, – приказал Джон, и она остановилась.
Минерва в этот момент заметила, каким синим пламенем ненависти сверкнули глаза Ингрид, и обняла мальчика за плечи в невольном порыве защитить.
– Джон, ты совершенный дикарь, – фыркнула Ингрид. – Я пришла с миром.
Она обернулась за другим пакетом и поставила его перед Джоан.
– Это тебе, моя сладкая.
Джоан сделала робкий шажок в сторону подарка. Ингрид улыбнулась. Следующий подарок предназначался Генри.
– Иди же, это тебе, – проворковала она.
Минерва чувствовала, как напряглись плечи Джона под ее рукой, когда Генри пошел к подарку.
Джуди, конечно же, последовала примеру брата и сестры. И Ингрид поспешила заявить:
– Я все равно свое получу.
Правда, дети при этом выглядели не совсем уверенно, и Минерва легко читала растерянность на лице гостьи. Она попыталась обнять Джуди – только потому, что та оказалась ближе всего к ней, но, заметив это движение, ребенок тут же бросился к Минерве.
– Тебя слишком долго не было, – сказал Росс. – Им нужно какое-то время, чтобы они привыкли к тебе.
Ингрид поднялась с колен и отряхнула юбку.
– Конечно же, ты прав.
– Какого дьявола! Что здесь происходит? – раздался недовольный голос Джада из-за двери.
Минерва смогла сполна насладиться зрелищем того, как в мгновение ока улыбка сползла с лица Ингрид. Но та быстро взяла себя в руки, только теперь ее улыбка стала походить на гримасу.
– Тебе позвонила Люси! Господи, как же я раньше об этом не подумала! Твоя верная сторожевая собака до сих пор на страже.
– Она любит моих детей и делает для них намного больше, чем некоторые.
– Наших детей, – поправила она его.
– Нет, ошибаешься. Они больше не наши дети, а только мои, – поставил ее в известность Джад.
– Ингрид до сих пор может заявить свои права на опеку, – авторитетно заявил Росс. – И она ими незамедлительно воспользуется.
Лицо Джада перекосилось от бешенства.
– Что она сделает?
– Я буду настаивать на том, чтобы детей отдали мне, – повторила Ингрид.
– Нет.
– Да. – Ингрид сладко улыбнулась.
Минерва заметила, что если Ингрид была не прочь поругаться с Джадом на глазах у всех, то ее юрист занял более разумную позицию.
– Думаю, нам пора идти. – Он взял Ингрид под руку. – Нельзя допускать, чтобы дети становились свидетелями скандалов.
– Но мы все равно добьемся своего, – соглашаясь, сказала Ингрид. И повернулась к детям: – Наслаждайтесь подарками, скоро увидимся.
– Только через мой труп, – сказал Джад.
Ингрид покраснела, но нашла в себе силы улыбнуться ему улыбкой победительницы, прежде чем выйти из комнаты.
– Я пыталась не пустить ее в дом, – стала оправдываться Минерва, лишь только Росс с Ингрид вышли из комнаты. – Но Джоан и Генри подрались, мне пришлось все бросить и бежать их разнимать.
Джад молчал. Долго молчал, затем сказал:
– Она все равно, рано или поздно, тем или иным способом, придумала бы, как попасть в дом. Она всегда добивается того, чего хочет. – Его взгляд упал на детей. – Мне нужно позвонить своему юристу. – Он вышел из комнаты.
Минерва почувствовала, как ее колени кто-то обнимает. Она опустила глаза и увидела, что это Джон. Таким нехитрым способом он искал у нее защиты и поддержки. Видимо, встреча с матерью сильно его озадачила.
– Что такое опека? – спросил он.
– Твоя мать хочет проводить больше времени с тобой и с малышами, – ответила Минерва.
Джон обернулся на дверь, за которой скрылись взрослые. Он о чем-то долго думал, а потом сказал:
– Не понимаю, зачем ей это надо, она же нас совсем не любит.
Минерва не могла с ним не согласиться. Несмотря на то, что Ингрид попыталась разыграть из себя любящую мамочку, этой женщине явно не хватало теплоты по отношению к детям.
– Не волнуйся, твой отец обо всем позаботится.
Джон обнял ее еще крепче.
– Она меня била.
У Минервы навернулись слезы на глаза. Она тут же вспомнила, какое выражение бешенства было на лице Ингрид, когда он отказался от подарка. Она ни секунды не сомневалась в правдивости его слов.
– Не волнуйся, твой папа не даст тебя в обиду.
Джона ее слова не убедили. Он по-прежнему стоял и хмурился, потом, видимо устав, отправился в детскую.
Спустя полчала в комнату вернулся Джад. Он тут же сообщил Минерве, что успел переговорить со своим юристом и тот посоветовал не запрещать матери видеться с детьми. Однако совсем не обязательно оставлять детей с Ингрид одних. При этих встречах может присутствовать кто-то из взрослых.
– Так что, когда она здесь, вы не имеете права куда-либо отлучаться. А еще лучше, если я сам буду присутствовать.
Минерва понимала всю серьезность ситуации, но представить, как можно присматривать за всеми четырьмя детьми одновременно, ей было трудно. Все, что она могла сказать, – это:
– Я глаз с них не спущу.
– Я рассчитываю на вас, – сказал Джад, пристально вглядываясь в ее лицо.
Под взглядом этих темных глаз Минерва ощутила в себе желание сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь ему в борьбе за детей.
– Не верю я, что она изменилась, – продолжал тем временем Джад. – За этим что-то стоит. Дети для нее лишь предлог, чтобы добиться поставленной цели.
Минерве трудно было не согласиться с этим утверждением. Конечно, он лучше ее знал, но теперь она собственными глазами убедилась, что в этой женщине нет ни капли материнских чувств. И у нее еще хватает совести использовать детей в своих грязных махинациях!
– Глаз с них не спущу, – снова заверила она Джада.
Он удовлетворенно кивнул и опустился на ковер, чтобы поиграть с детьми. Больше всего на свете Минерва хотела бы, чтобы он был счастлив, чтобы они все были счастливы. И вдруг она опустила голову. Они сейчас одна семья, а она… Она посторонняя. Эта мысль неожиданно причинила ей боль.
Джон оторвался от игры и подошел к ней. Минерва сначала подумала, что он хочет посмотреть на подарок, который принесла ему Ингрид, потому что ребенок подошел к ней с коробкой.
– Убери его подальше. Он мне не нужен. – Джон протянул ей коробку.
– Хорошо, я уберу его на чердак, – пообещала Минерва и вышла из комнаты.
Люси удивленно посмотрела на нее, когда она с красочной коробкой появилась на кухне.
– Это подарок Джону от матери, – объяснила Минерва. – Он просил меня убрать его подальше. Я ему сказала, что положу на чердак. Если он изменит свое решение, то сможет сам его достать, а если проявит упорство, то у нас будет подарок ему на Рождество.
Люси тяжело вздохнула:
– Я никогда не говорила Джаду, но мне кажется, Ингрид сама сломала ему руку. Я столько раз замечала, что Джон ее панически боится. У этого страха нет другого логического объяснения.
Теперь, после знакомства с Ингрид, Минерва не сомневалась – эта женщина способна еще и не на такое.
– Я сегодня слышала, как она заявила, что потребует в суде получения прав опеки над детьми. Знаешь, ни минуты, ни секунды я не верю, что она действительно думает о детях. Уж не знаю, что за всеми этими ее поступками стоит, только ничего хорошего от нее ждать не приходится.
От таких слов Минерва снова ощутила большое желание защитить эту семью от Ингрид. Что ее удивило, так это то, что защитить ей хотелось и Джада.
Вечером, когда все улеглись спать, Минерва сидела в своей комнате и обдумывала сложившуюся ситуацию. Она крепко обняла Тревиса и стала излагать ему свои мысли вслух:
– Мистеру Грэму не нужно мое покровительство. Его детям – да, ему – нет. Он уже большой мальчик и вполне может сам о себе позаботиться.
Минерва не хотела о нем думать. Но ее мысли упрямо возвращались к одной и той же теме. «Нет, я не могу в него влюбиться. Это было бы глупо. Я ведь умный человек и прекрасно все понимаю. Я совершенно не в его вкусе. Ему нравится другой тип женщин. Так что у меня нет ни малейшего шанса. Даже если он хоть раз посмотрит в мою сторону, что маловероятно, то второй раз он даже головы не повернет. Не обратит внимания на мое существование. Просто мне его по-человечески жалко. Сегодня произошло слишком много событий. Нет, мои чувства к нему – это не больше чем желание защитить и обогреть. Вот и все. Скоро это пройдет». Успокоив себя, Минерва облегченно вздохнула и легла спать.
Следующим утром, во время завтрака, раздался звонок в дверь. Люси было встала, но Джад одернул ее:
– Сиди. Я сам.
Минерва понимала, что он пытается казаться спокойным, но на самом деле весь в напряжении.
Пару минут спустя Джад вернулся на кухню в сопровождении Питера Бродвика.
Отец Минервы вежливо поздоровался.
– Я могу поговорить с тобой наедине? – вкрадчиво поинтересовался он у дочери.
Минерва встала из-за стола, извинилась, и они вышли в гостиную. Стоило им остаться наедине, как отец поинтересовался:
– У тебя что – нет выходных? Ты не была дома с того самого дня, как устроилась на работу. Больше месяца!
«О боже, видимо, он неисправим. Как всегда, пытается играть роль заботливого папочки. Только вот незадача, я-то знаю его как облупленного. И его любимую манеру давить на меня». Она вовсе не обрадовалась его появлению. Честно говоря, совсем по нему не скучала.
– Почему нет? Есть. Просто я трачу свое свободное время на себя. Например, могу сходить в кино или пройтись по магазинам. Да и просто отдохнуть. Кстати, у вас же еще медовый месяц, и хорошо, что есть возможность побыть наедине друг с другом.
– Но ты могла бы поближе познакомиться с Джулианой, как-никак она теперь твоя мать.
– Не смеши! Ты же не думаешь, что я на самом деле буду считать ее матерью. Может быть, со временем мы и станем друзьями, но не более. – Минерва сама не верила своим словам. Навряд ли они когда-нибудь станут друзьями. По ее мнению, Джулиана не тот человек, с которым ей бы хотелось водить дружбу. Формально она будет с ней вежлива, но требовать от нее больше – увольте.
– О каком времени ты говоришь? Ты же почти не бываешь дома, – горячо возразил Питер, не особо скрывая своих истинных намерений. – Вот если бы ты вернулась домой… На что ты гробишь свою жизнь? Утираешь сопливые носы чужим ребятишкам. Ты вполне могла бы работать в школе и при этом жить дома.
Так, бубнеж немного изменился. Значит, ей уже позволяется работать в школе. Раньше предлагалась только работа по дому.
– Спасибо, меня вполне устраивает та работа, что у меня есть сейчас. Да и платят здесь больше, чем в школе.
– Я скучаю по тебе. Вернись домой, – просто и с чувством сказал Питер.
Минерва едва заметно вздрогнула: что это? Очередная роль или на этот раз он говорит правду? Похоже на правду. Но он столько раз обманывал ее. Сложно поверить. Минерва внимательно смотрела на него, пытаясь определить по известным ей приметам, что же за этим стоит. Тут ее взгляд упал на небрежно отстиранный воротничок его рубашки.
– Интересно, ты теперь отдаешь свои вещи в прачечную или Джулиана снизошла до того, что стирает сама?
– Отдаю в прачечную, – неохотно признался Питер, и его голос чуть осип. – Ты единственный человек, который знает, как нужно стирать мои рубашки.
Минерва неслышно вздохнула. Опять он за старое. Опять он чуть было не провел ее. Да он же спит и видит, как бы снова превратить ее в домработницу!
Ну уж нет. На сей раз это у него не получится. Главное – соблюдать спокойствие и не выдать, что она взбешена до предела.
– А завтрак? Джулиана готовит тебе завтраки? – поинтересовалась Минерва.
– Она утром спит. По утрам у нее нет сил ни на какую работу, – самодовольно доложил отец.
Минерву охватило дикое раздражение. Значит, он ее настолько любит, что позволяет ей спать до обеда, а она, его родная дочь, годится только для того, чтобы стирать и убирать за ними обоими.
– И что? Ты мне предлагаешь роль домработницы?
– Ну ты же знаешь, Джулиана не приспособлена для ведения домашнего хозяйства. С этим ты у нас справляешься лучше всех.
– Ну, что я могу сказать. Ты абсолютно меня не знаешь. Тебе никогда не хватало на меня времени. Сначала ты был занят самим собой. Теперь у тебя появилась Джулиана. Так что вам легче всего нанять прислугу, которая будет вести ваш дом. Вот тебе мой совет.
– Странно слышать от тебя такие рассуждения. Ну, если хочешь, я буду платить тебе, если ты вернешься домой.
Минерве стало обидно до слез. Мало того, что он никогда ее не любил, так еще готов платить деньги, чтобы она пыталась заработать его любовь. Минерва сосчитала про себя до десяти, чтобы спокойно ответить, а не сорваться на крик.
– У тебя не хватит никаких денег, чтобы расплатиться со мной.
Питер молчал, о чем-то напряженно думая.
– Кажется, я понял, – с усмешкой пробормотал он. Его лицо вдруг озарила издевательская ухмылка. – Ты имеешь виды на своего босса. Думаешь, если будешь заботиться о его детях, то он воспылает к тебе любовью.
Минерва понимала, что отец случайно нащупал ее самое больное место. Но она не собирается сдаваться. Не собирается возвращаться посрамленной домой, а потом всю жизнь раскаиваться в своем поступке.
– Нет.
Питер, не слушая ее, продолжал: – Минерва, ты заблуждаешься. Да на тебя ни один мужчина не посмотрит.
– Ты мне говорил об этом не единожды, – холодно отрезала она.
– Я просто предлагаю тебе не витать в облаках. Возвращайся домой, пока не выставила себя на смех перед людьми.
– Вот здесь ты ошибаешься. Я не собираюсь выставлять себя, как ты выразился, на смех.
Питер удивленно заморгал глазами. Он не ожидал такого резкого отпора. Все его доводы, которые срабатывали раньше, почему-то оказались бессильны.
– Так, мне теперь ясно. Ты остаешься здесь, потому что знаешь: у тебя никогда не будет собственной семьи. Поэтому ты выбрала роль суррогатной матери. – Он довольно закивал головой. – В конце концов ты убедишься, что сделала ошибку.
Минерва поняла, что на сегодня он отступил. Но это совсем не значит, что он не повторит попытки в следующий раз.
– О, у тебя слишком богатое воображение. Я здесь только няня, и пока меня это устраивает. – Она вскинула голову. – Ты ведь много раз призывал меня быть практичной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16