Вплоть до того, что собираете детей и увозите их прочь отсюда.
Минерве совсем не улыбалось прятать детей от их родной матери, но в данном случае она должна подчиниться приказу. На всякий случай было бы неплохо узнать об этой женщине побольше из первоисточника.
– Мне будет проще, если я буду знать, как она выглядит.
Джад мрачно кивнул головой и пошел к дальнему шкафу из букового дерева. Немного помедлив, он достал фотоальбом, перелистнул несколько страниц и, найдя нужную, вынул фотографию и протянул снимок Минерве. Та некоторое время его изучала, отмечая про себя красивый тонкий профиль, вьющиеся белокурые волосы, изумрудно-зеленые глаза – как у близняшек.
– Красивая женщина, – произнесла Минерва.
– О да, красота – это ее единственное оружие для достижения своих целей. Помимо привлекательной внешности в ней ничего нет. К сожалению, мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это.
С безразличным видом Джад вернул фотографию на место и с таким же видом отнес фотоальбом в шкаф.
– Когда Джон выздоровеет и снова пойдет в детсад, я буду, как и прежде, отвозить его. Забирать его будете либо вы, либо Люси. Я договорюсь, чтобы его ни с кем другим не отпускали.
Не перегибает ли он палку? – засомневалась Минерва.
– Значит, вы считаете правильным не позволять детям общаться с матерью. А не боитесь, что позже они вам это припомнят?
– Я знаю, что делаю. И вам лучше не обсуждать мои распоряжения, а следовать им.
– Не волнуйтесь, я все сделаю, – заверила его Минерва.
– Ради Бога, не надо никакой самодеятельности. Поверьте мне, я знаю, что лучше для моих детей.
С этими словами Джад покинул библиотеку.
Направляясь к тройняшкам, Минерва на какое-то время задержалась у Джона – убедиться, что с ним все в порядке. На пороге игровой комнаты она остановилась как вкопанная. Джад с Фелисой играли на полу с ребятишками. С лица Джада сошла мрачная мина, он задорно улыбался, рядом находилась красивая блондинка. Со стороны они выглядели как одна счастливая семья. Эта мысль огнем обожгла Минерву. Что это? Ревность? Лучше, пока не поздно, подавить такие мысли и чувства.
Зная, что ее отсутствия никто не заметит, Минерва отправилась на кухню. По своей натуре она была добрым и миролюбивым человеком, никаких споров и конфликтов просто не переносила. Обвинения Джада, его злость и нападки причиняли невыносимую боль, и Минерва чувствовала необходимость с кем-то отвести душу. Но ей даже не пришлось ничего говорить. Стоило Минерве войти на кухню, как Люси стала извиняться.
– Эта Фелиса мне все нервы истрепала, – начала Люси, – она уже который год бегает за Джадом, вот я и боюсь, что он падет жертвой ее чар. А она ему совсем не пара. Мне бы не хотелось, чтобы он совершил ошибку во второй раз. – Люси нахмурилась. – Только даже я не ожидала, что он придет в такую ярость, когда я сказала ему о появлении Фелисы и что она опять в своем репертуаре. Я пыталась ему объяснить, что с детьми все в порядке и ничего страшного не произошло, но куда там, он даже не стал меня слушать.
Без сомнения, Люси искренне ей сочувствует и сожалеет, что невольно подставила ее. Значит, ей будет небезынтересно узнать и другую новость.
– Его жена вернулась, она в городе.
Люси всплеснула руками.
– Это объясняет, почему он пришел в такую ярость.
– Он боится, что она попытается увидеться с детьми, – добавила Минерва.
– Не думаю, что с ее стороны это хорошая идея, – задумчиво протянула Люси.
По реакции Люси Минерва поняла, что та в принципе разделяет мнение Джада по этому поводу.
– Но она же их мать!
– Никогда не думала, что скажу такое, но этой женщине было бы лучше совсем не иметь детей. – Домоправительница недовольно поджала губы.
И Минерва в первый раз допустила мысль, что, возможно, Ингрид Грэм именно такая женщина, какой и Люси, и Джад ее описывают – холодная и равнодушная к своим детям. Ладно, ее это не касается. Ее работа – следить за детьми и по возможности избегать конфликтов.
Фелиса осталась на обед, а после снова пришла с детьми. Когда она ушла, стоял уже поздний вечер. Как раз наступило время укладывать малышей спать. Когда Минерва наконец переделала все дела, она почувствовала себя вконец уставшей. Но волнений за день было столько, что она никак не могла уснуть.
Чтобы хоть как-то отвлечься, она решила заглянуть к Джону. Тот мирно спал.
Потом она направилась на кухню выпить воды. И когда проходила по коридору, то заметила, что у окна в холле стоит Джад. Было темно, и лица его она разглядеть не могла. Плечи его были опущены – так, словно мир всей своей тяжестью обрушился на него.
Она хотела пройти мимо, сделать вид, что не заметила его, но неожиданно для себя обратилась к нему:
– С вами все в порядке, сэр?
Он резко обернулся. Его взгляд скользнул по ее просторной ночной рубашке, по распущенным волосам, водопадом ниспадающим на плечи, и в который раз отметил, что в ее облике нет ничего искусственного. Все в ней так естественно и потому притягательно. В тот момент, когда он думал, что в этом мире нет уже никакой силы, способной отвлечь его от проблем, вдруг появляется она. Он был ей благодарен просто за то, что она сейчас оказалась рядом.
– Люси сказала мне, что вы обеспокоены необходимостью держать детей подальше от их матери.
Минерва тут же подобралась и приготовилась к головомойке. Правда, он выглядел сейчас не слишком воинственно. Может быть, удастся решить вопрос мирным способом.
– Просто мне все это кажется несколько странным.
Джад отошел от окна и, сев в ближайшее кожаное кресло, после продолжительного молчания заговорил:
– Я собираюсь рассказать вам то, что никогда не обсуждал с Люси. Хотя думаю, она об этом знает или, по крайней мере, догадывается. Но вам я вынужден объяснить, почему настаиваю на строжайших мерах безопасности. Естественно, все, что вы узнаете, носит совершенно конфиденциальный характер.
Джад знаком предложил Минерве сесть в соседнее кресло.
– Даю честное слово, что никому не буду рассказывать о том, что услышу, – пообещала Минерва, присаживаясь.
– Первый год нашей совместной жизни и еще некоторое время после свадьбы Ингрид была веселой, жизнерадостной женщиной. Ни разу ее лицо не омрачила тень печали, мы ни разу не поссорились. Все было здорово и замечательно. А потом она забеременела, и пока носила Джона, все время волновалась, что от этого испортится ее фигура, постоянно нервничала и говорила, что пошла на это ради меня, так как я хочу ребенка. Она же, получается, ребенка не хотела. Мы с Люси делали все возможное, чтобы она чувствовала себя комфортно. Я думал, что со временем все образуется, что она привыкнет к своему положению. – Джад говорил эти слова с неподдельной горечью. Его и без того мрачное лицо стало еще более угрюмым. – После родов жизнь, казалось, вошла в нормальную колею. Однако со временем я стал замечать синяки на руках сына. Люси их тоже заметила. В общем-то, это она обратила мое внимание на них. Ингрид появление синяков объясняла тем, что Джон очень подвижный ребенок. Но что поразило меня больше всего: я стал замечать, что Джон боится ее. Я не мог поверить в то, о чем уже стал потихоньку догадываться. Однажды я вернулся домой раньше обычного. Люси в это время была на кухне и не могла слышать, что происходит в детской. Когда я вошел, то увидел, что Ингрид бьет ребенка. Больше всего поразило меня то, что у нее на лице было выражение ненависти. В тот день мы очень сильно поругались. Ингрид обвиняла меня, что о ребенке я беспокоюсь больше, чем о ней.
Минерва отчетливо представила маленького и беззащитного Джона в руках жестокосердной матери. Слезы сочувствия навернулись на глаза.
– Я всегда думала, что он скучает по матери, когда смотрит на меня. А оказывается, в его сердце жив образ предыдущей няни. – Минерва испытала ярость: как можно быть такой ужасной матерью! – Она ревновала к своему собственному ребенку так сильно, что готова была поднять на него руку! Она законченная эгоистка!
Джад подтверждающе кивнул.
– Да, для меня было сильным потрясением, когда я узнал Ингрид с этой стороны. Я постарался убедить ее, что ревновать к ребенку глупо. Но с этого момента стал смотреть на нее более трезвыми глазами. Вот тогда-то я и понял, что Ингрид чувствует себя несчастной, если кто-то другой находится в центре внимания. И чем больше я это понимал, тем сильнее хотел, чтобы мы разошлись. Сначала она говорила, что не хочет развода, потому что любит меня. Но я не верил в ее чувство. Нельзя по-настоящему любить мужа и при этом ненавидеть ребенка. Тогда она стала угрожать, что оформит опекунство над ребенком и я никогда больше не увижу Джона. Понятное дело, этого я допустить не мог. С того времени мой брак превратился в каторгу.
Минерва смотрела на каменное лицо Джада и не могла не симпатизировать ему.
– Не имея на руках доказательств, в суде вы бы ничего не добились. Боюсь, у вас не было выбора.
Джад снова отвернулся к окну. Ему было сложно рассказывать печальную историю своей жизни, но он хриплым голосом продолжал:
– Именно тогда я взял на работу няню. Клавдия должна была неотлучно находиться возле ребенка, если я был на работе. На какое-то время наша жизнь стала относительно нормальной. Однажды, когда я еще не успел вернуться домой, Клавдия вынуждена была уйти раньше. Люси взяла ребенка к себе на кухню, но Ингрид забрала его наверх. Думаю, она хотела еще раз попытаться доказать мне, что она хорошая мать. Но именно в тот день Джон сломал руку. Люси услышала его крик и сразу бросилась в детскую. На пороге она встретила Ингрид, которая выскочила из спальни. Доподлинно никому не известно, что тогда произошло, но с того дня ребенок стал еще больше ее бояться. Именно тогда я завел порядок: если няня уходит, то меня немедленно ставят в известность.
«Теперь понятно, почему Джон так ревностно присматривает за тройняшками».
– То, что пережил Джон, просто ужасно, – сказала Минерва и добавила: – Да и для вас непросто было жить с женщиной, которой нельзя доверить жизнь ребенка.
– Я сделал все возможное, чтобы оградить сына от ее влияния, – нотки отчаяния проскользнули в его голосе. – Ингрид, конечно, не была счастлива от нововведений. Она пыталась меня убедить, что ни в чем не виновата. Я допускал мысль, что, может быть, не прав. Но интуиция мне подсказывала – я не ошибаюсь. С тех пор мне еще сильнее хотелось развестись. Никаких чувств у меня к ней не осталось. Она снова стала меня шантажировать, что оформит права опеки ребенка на себя. Может быть, со временем мне и удалось бы вернуть Джона себе, но нельзя было рисковать, нельзя было доверить ей ребенка даже на время. Я снова оказался в ее руках.
– Да, у вас действительно не было выбора, – сочувственно кивнула Минерва.
Он тряхнул головой.
– Я по-прежнему продолжал жить в комнате для гостей, мне казалось, что таким образом я лучше контролирую ситуацию. Мне и в голову не могло прийти, что она решится еще раз забеременеть. Однако она вбила себе в голову, что дети – это самый верный способ привязать меня к ней. Надеялась таким образом решить все наши проблемы. – Джад сухо усмехнулся. – Не передать словами, в каком я был бешенстве, когда узнал, что она снова беременна. Она не ошиблась, это сработало. Но надо признать, если она что-то и сделала хорошее, так это то, что родила тройняшек. Первое время она старалась вести себя образцово. Только через месяц стало ясно, что и их она совершенно не любит. Она могла днями не заходить к ним в комнату. И вообще, дети мешали ей жить, она предпочитала вести светский образ жизни. Конечно, я воспротивился. В конце концов, и няне, и Люси надо было отдыхать по ночам. До меня доходили слухи, что она путается с Россом Лэнгли, но, честно говоря, мне было все безразлично. Так что, когда в один прекрасный день я узнал, что эти двое сбежали, я просто вздохнул с облегчением.
– А сейчас она вернулась. – Минерва всей своей кожей чувствовала, как страх за детей снова охватывает Джада.
Джад утвердительно кивнул, его лицо снова помрачнело.
– А сейчас она вернулась.
– В свете того, что вы мне о ней рассказали, трудно поверить, что она горит желанием видеть своих детей. – Минерва пыталась развеять его страхи и свои возникшие опасения.
– Дай-то бог. Она не требует у меня развода и не оспаривает моих прав на детей. Она даже не пользуется своим правом навещать их. Она просто забыла об их существовании.
Перед внутренним взором Минервы встали очаровательные мордашки малышей. Как их может не любить родная мать? Такой факт не укладывался у нее в голове. И снова, чтобы успокоить себя и его, она сказала:
– Все будет хорошо. Вам не стоит волноваться об этом.
Джад тяжело вздохнул и поднялся на ноги.
– Я рад, что мы об этом поговорили. Наверное, мне стоило сразу рассказать вам обо всех обстоятельствах. Но что сделано, то сделано. Теперь вам все известно, и от вас в первую очередь зависит жизнь моих детей.
– Обещаю вам, что никому не позволю обижать их, – твердо сказала она.
– Я знаю, вы все сделаете наилучшим образом. Спасибо.
Минерва поняла, что разговор окончен, и тоже встала. Но ей не хотелось уходить просто так, не сказав ему напоследок что-нибудь ободряющее. Он выглядел таким уставшим!
– Я рада, что мы поговорили, – и в подтверждение своих слов она протянула ему руку.
«Да, ее руки не такие мягкие и нежные, как у Ингрид, – заметил Джад, пожимая ее ладонь. – Это руки рабочего человека: сильные и крепкие». Джад понял, что ему нравятся именно такие руки. Обладателю их можно доверить своих детей.
– Идемте спать! Нам обоим это не помешает.
Пожелав ему спокойной ночи, Минерва проскользнула на кухню. Ее руки дрожали. Прикосновение Джада взволновало, просто выбило ее из колеи, но еще больше o6ecпокоилo выражение его лица. Нет, ее решение твердо. Она не собирается в него влюбляться, главное – дети. Она сделает все от нее зависящее, чтобы с ними ничего не случилось.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Минерва обомлела: стоило открыть дверь, как она с первого же взгляда узнала, кто перед ней стоит. Ингрид Грэм! Да, в жизни она выглядит еще красивее, чем на фотографии. И в руках у нее огромные сумки. Очевидно, с подарками. Кажется, она сильно ошиблась, когда уверяла Джада, что его бывшая жена не захочет иметь ничего общего с детьми.
– А вы кто? – спросила Ингрид, окидывая Минерву оценивающим взглядом.
– Минерва Бродвиг, няня, – ответила девушка.
– Ну конечно же! Вы выглядите как домашняя мышка, именно поэтому на вас и остановил выбор Джад. Полагаю, вы прилежно заботитесь о моих детях.
Минерва обратила внимание на то, что она о детях говорит как о своих. Значит, Джад не ошибался и конечной целью ее приезда были именно они.
– Это не твои дети, а исключительно Джада, – раздался вдруг голос. Это Люси поспешила узнать, кто звонил в дверь. – Ты потеряла на них все права, когда сбежала из дома.
– Дорогая Люси, я и не подозревала, что ты обо мне такого мнения. Но я консультировалась с врачом. В тот момент, когда я ушла из дома, у меня была глубокая послеродовая депрессия. Я не совсем понимала, что делаю. Сейчас со мной все в порядке. Думаю, суд примет во внимание это смягчающее обстоятельство. – Ее лицо раскраснелось. – А сейчас я хочу видеть моих дорогих крошек.
Люси захлопнула перед ней дверь и невозмутимо удалилась на кухню.
Ингрид, сделав вид, что не обратила внимания на ее выходку, сама снова открыла дверь и тут с удивлением заметила, что на ее пути стоит Минерва.
– Может быть, вы позволите мне войти? – вежливо поинтересовалась она ледяным тоном.
«Думай же, думай быстрее! – приказала себе Минерва. Ты должна что-то придумать, чтобы остановить ее. Так, кажется, есть идея. Ингрид не любит детей, даже когда они здоровы и веселы. Посмотрим, как ей понравится оказаться в рассаднике инфекции».
– Возможно, как-нибудь в другой раз. Сегодня не самый удачный момент. У Джона как раз кризис. Он болен ветрянкой. А другие инфицированы.
Стоило посмотреть, в какую ужасную гримасу превратилось хорошенькое личико Ингрид.
– Ветрянка? – с отвращением произнесла она. – И они все ею больны, я правильно вас поняла?
Минерва обрадовалась: похоже, она все правильно рассчитала.
Прошла минута, которая показалась Минерве вечностью. Ингрид колебалась, не зная, на что ей решиться.
– Хорошо, тогда действительно лучше в другой раз.
– Что-то не так? – вмешался в их диалог мужской голос – Вам препятствуют встрече с детьми? – продолжал голос напористо.
Минерва подняла глаза и увидела за спиной Ингрид высокого худощавого мужчину в дорогом костюме.
– У детей ветрянка, – убитым голосом проронила Ингрид.
Мужчина не обратил на ее слова никакого внимания, а вперил свой взгляд в Минерву.
– Я Росс Лэнгли, юрист и финансовый советник миссис Грэм. Вы не имеете никакого права препятствовать встрече матери с детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Минерве совсем не улыбалось прятать детей от их родной матери, но в данном случае она должна подчиниться приказу. На всякий случай было бы неплохо узнать об этой женщине побольше из первоисточника.
– Мне будет проще, если я буду знать, как она выглядит.
Джад мрачно кивнул головой и пошел к дальнему шкафу из букового дерева. Немного помедлив, он достал фотоальбом, перелистнул несколько страниц и, найдя нужную, вынул фотографию и протянул снимок Минерве. Та некоторое время его изучала, отмечая про себя красивый тонкий профиль, вьющиеся белокурые волосы, изумрудно-зеленые глаза – как у близняшек.
– Красивая женщина, – произнесла Минерва.
– О да, красота – это ее единственное оружие для достижения своих целей. Помимо привлекательной внешности в ней ничего нет. К сожалению, мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это.
С безразличным видом Джад вернул фотографию на место и с таким же видом отнес фотоальбом в шкаф.
– Когда Джон выздоровеет и снова пойдет в детсад, я буду, как и прежде, отвозить его. Забирать его будете либо вы, либо Люси. Я договорюсь, чтобы его ни с кем другим не отпускали.
Не перегибает ли он палку? – засомневалась Минерва.
– Значит, вы считаете правильным не позволять детям общаться с матерью. А не боитесь, что позже они вам это припомнят?
– Я знаю, что делаю. И вам лучше не обсуждать мои распоряжения, а следовать им.
– Не волнуйтесь, я все сделаю, – заверила его Минерва.
– Ради Бога, не надо никакой самодеятельности. Поверьте мне, я знаю, что лучше для моих детей.
С этими словами Джад покинул библиотеку.
Направляясь к тройняшкам, Минерва на какое-то время задержалась у Джона – убедиться, что с ним все в порядке. На пороге игровой комнаты она остановилась как вкопанная. Джад с Фелисой играли на полу с ребятишками. С лица Джада сошла мрачная мина, он задорно улыбался, рядом находилась красивая блондинка. Со стороны они выглядели как одна счастливая семья. Эта мысль огнем обожгла Минерву. Что это? Ревность? Лучше, пока не поздно, подавить такие мысли и чувства.
Зная, что ее отсутствия никто не заметит, Минерва отправилась на кухню. По своей натуре она была добрым и миролюбивым человеком, никаких споров и конфликтов просто не переносила. Обвинения Джада, его злость и нападки причиняли невыносимую боль, и Минерва чувствовала необходимость с кем-то отвести душу. Но ей даже не пришлось ничего говорить. Стоило Минерве войти на кухню, как Люси стала извиняться.
– Эта Фелиса мне все нервы истрепала, – начала Люси, – она уже который год бегает за Джадом, вот я и боюсь, что он падет жертвой ее чар. А она ему совсем не пара. Мне бы не хотелось, чтобы он совершил ошибку во второй раз. – Люси нахмурилась. – Только даже я не ожидала, что он придет в такую ярость, когда я сказала ему о появлении Фелисы и что она опять в своем репертуаре. Я пыталась ему объяснить, что с детьми все в порядке и ничего страшного не произошло, но куда там, он даже не стал меня слушать.
Без сомнения, Люси искренне ей сочувствует и сожалеет, что невольно подставила ее. Значит, ей будет небезынтересно узнать и другую новость.
– Его жена вернулась, она в городе.
Люси всплеснула руками.
– Это объясняет, почему он пришел в такую ярость.
– Он боится, что она попытается увидеться с детьми, – добавила Минерва.
– Не думаю, что с ее стороны это хорошая идея, – задумчиво протянула Люси.
По реакции Люси Минерва поняла, что та в принципе разделяет мнение Джада по этому поводу.
– Но она же их мать!
– Никогда не думала, что скажу такое, но этой женщине было бы лучше совсем не иметь детей. – Домоправительница недовольно поджала губы.
И Минерва в первый раз допустила мысль, что, возможно, Ингрид Грэм именно такая женщина, какой и Люси, и Джад ее описывают – холодная и равнодушная к своим детям. Ладно, ее это не касается. Ее работа – следить за детьми и по возможности избегать конфликтов.
Фелиса осталась на обед, а после снова пришла с детьми. Когда она ушла, стоял уже поздний вечер. Как раз наступило время укладывать малышей спать. Когда Минерва наконец переделала все дела, она почувствовала себя вконец уставшей. Но волнений за день было столько, что она никак не могла уснуть.
Чтобы хоть как-то отвлечься, она решила заглянуть к Джону. Тот мирно спал.
Потом она направилась на кухню выпить воды. И когда проходила по коридору, то заметила, что у окна в холле стоит Джад. Было темно, и лица его она разглядеть не могла. Плечи его были опущены – так, словно мир всей своей тяжестью обрушился на него.
Она хотела пройти мимо, сделать вид, что не заметила его, но неожиданно для себя обратилась к нему:
– С вами все в порядке, сэр?
Он резко обернулся. Его взгляд скользнул по ее просторной ночной рубашке, по распущенным волосам, водопадом ниспадающим на плечи, и в который раз отметил, что в ее облике нет ничего искусственного. Все в ней так естественно и потому притягательно. В тот момент, когда он думал, что в этом мире нет уже никакой силы, способной отвлечь его от проблем, вдруг появляется она. Он был ей благодарен просто за то, что она сейчас оказалась рядом.
– Люси сказала мне, что вы обеспокоены необходимостью держать детей подальше от их матери.
Минерва тут же подобралась и приготовилась к головомойке. Правда, он выглядел сейчас не слишком воинственно. Может быть, удастся решить вопрос мирным способом.
– Просто мне все это кажется несколько странным.
Джад отошел от окна и, сев в ближайшее кожаное кресло, после продолжительного молчания заговорил:
– Я собираюсь рассказать вам то, что никогда не обсуждал с Люси. Хотя думаю, она об этом знает или, по крайней мере, догадывается. Но вам я вынужден объяснить, почему настаиваю на строжайших мерах безопасности. Естественно, все, что вы узнаете, носит совершенно конфиденциальный характер.
Джад знаком предложил Минерве сесть в соседнее кресло.
– Даю честное слово, что никому не буду рассказывать о том, что услышу, – пообещала Минерва, присаживаясь.
– Первый год нашей совместной жизни и еще некоторое время после свадьбы Ингрид была веселой, жизнерадостной женщиной. Ни разу ее лицо не омрачила тень печали, мы ни разу не поссорились. Все было здорово и замечательно. А потом она забеременела, и пока носила Джона, все время волновалась, что от этого испортится ее фигура, постоянно нервничала и говорила, что пошла на это ради меня, так как я хочу ребенка. Она же, получается, ребенка не хотела. Мы с Люси делали все возможное, чтобы она чувствовала себя комфортно. Я думал, что со временем все образуется, что она привыкнет к своему положению. – Джад говорил эти слова с неподдельной горечью. Его и без того мрачное лицо стало еще более угрюмым. – После родов жизнь, казалось, вошла в нормальную колею. Однако со временем я стал замечать синяки на руках сына. Люси их тоже заметила. В общем-то, это она обратила мое внимание на них. Ингрид появление синяков объясняла тем, что Джон очень подвижный ребенок. Но что поразило меня больше всего: я стал замечать, что Джон боится ее. Я не мог поверить в то, о чем уже стал потихоньку догадываться. Однажды я вернулся домой раньше обычного. Люси в это время была на кухне и не могла слышать, что происходит в детской. Когда я вошел, то увидел, что Ингрид бьет ребенка. Больше всего поразило меня то, что у нее на лице было выражение ненависти. В тот день мы очень сильно поругались. Ингрид обвиняла меня, что о ребенке я беспокоюсь больше, чем о ней.
Минерва отчетливо представила маленького и беззащитного Джона в руках жестокосердной матери. Слезы сочувствия навернулись на глаза.
– Я всегда думала, что он скучает по матери, когда смотрит на меня. А оказывается, в его сердце жив образ предыдущей няни. – Минерва испытала ярость: как можно быть такой ужасной матерью! – Она ревновала к своему собственному ребенку так сильно, что готова была поднять на него руку! Она законченная эгоистка!
Джад подтверждающе кивнул.
– Да, для меня было сильным потрясением, когда я узнал Ингрид с этой стороны. Я постарался убедить ее, что ревновать к ребенку глупо. Но с этого момента стал смотреть на нее более трезвыми глазами. Вот тогда-то я и понял, что Ингрид чувствует себя несчастной, если кто-то другой находится в центре внимания. И чем больше я это понимал, тем сильнее хотел, чтобы мы разошлись. Сначала она говорила, что не хочет развода, потому что любит меня. Но я не верил в ее чувство. Нельзя по-настоящему любить мужа и при этом ненавидеть ребенка. Тогда она стала угрожать, что оформит опекунство над ребенком и я никогда больше не увижу Джона. Понятное дело, этого я допустить не мог. С того времени мой брак превратился в каторгу.
Минерва смотрела на каменное лицо Джада и не могла не симпатизировать ему.
– Не имея на руках доказательств, в суде вы бы ничего не добились. Боюсь, у вас не было выбора.
Джад снова отвернулся к окну. Ему было сложно рассказывать печальную историю своей жизни, но он хриплым голосом продолжал:
– Именно тогда я взял на работу няню. Клавдия должна была неотлучно находиться возле ребенка, если я был на работе. На какое-то время наша жизнь стала относительно нормальной. Однажды, когда я еще не успел вернуться домой, Клавдия вынуждена была уйти раньше. Люси взяла ребенка к себе на кухню, но Ингрид забрала его наверх. Думаю, она хотела еще раз попытаться доказать мне, что она хорошая мать. Но именно в тот день Джон сломал руку. Люси услышала его крик и сразу бросилась в детскую. На пороге она встретила Ингрид, которая выскочила из спальни. Доподлинно никому не известно, что тогда произошло, но с того дня ребенок стал еще больше ее бояться. Именно тогда я завел порядок: если няня уходит, то меня немедленно ставят в известность.
«Теперь понятно, почему Джон так ревностно присматривает за тройняшками».
– То, что пережил Джон, просто ужасно, – сказала Минерва и добавила: – Да и для вас непросто было жить с женщиной, которой нельзя доверить жизнь ребенка.
– Я сделал все возможное, чтобы оградить сына от ее влияния, – нотки отчаяния проскользнули в его голосе. – Ингрид, конечно, не была счастлива от нововведений. Она пыталась меня убедить, что ни в чем не виновата. Я допускал мысль, что, может быть, не прав. Но интуиция мне подсказывала – я не ошибаюсь. С тех пор мне еще сильнее хотелось развестись. Никаких чувств у меня к ней не осталось. Она снова стала меня шантажировать, что оформит права опеки ребенка на себя. Может быть, со временем мне и удалось бы вернуть Джона себе, но нельзя было рисковать, нельзя было доверить ей ребенка даже на время. Я снова оказался в ее руках.
– Да, у вас действительно не было выбора, – сочувственно кивнула Минерва.
Он тряхнул головой.
– Я по-прежнему продолжал жить в комнате для гостей, мне казалось, что таким образом я лучше контролирую ситуацию. Мне и в голову не могло прийти, что она решится еще раз забеременеть. Однако она вбила себе в голову, что дети – это самый верный способ привязать меня к ней. Надеялась таким образом решить все наши проблемы. – Джад сухо усмехнулся. – Не передать словами, в каком я был бешенстве, когда узнал, что она снова беременна. Она не ошиблась, это сработало. Но надо признать, если она что-то и сделала хорошее, так это то, что родила тройняшек. Первое время она старалась вести себя образцово. Только через месяц стало ясно, что и их она совершенно не любит. Она могла днями не заходить к ним в комнату. И вообще, дети мешали ей жить, она предпочитала вести светский образ жизни. Конечно, я воспротивился. В конце концов, и няне, и Люси надо было отдыхать по ночам. До меня доходили слухи, что она путается с Россом Лэнгли, но, честно говоря, мне было все безразлично. Так что, когда в один прекрасный день я узнал, что эти двое сбежали, я просто вздохнул с облегчением.
– А сейчас она вернулась. – Минерва всей своей кожей чувствовала, как страх за детей снова охватывает Джада.
Джад утвердительно кивнул, его лицо снова помрачнело.
– А сейчас она вернулась.
– В свете того, что вы мне о ней рассказали, трудно поверить, что она горит желанием видеть своих детей. – Минерва пыталась развеять его страхи и свои возникшие опасения.
– Дай-то бог. Она не требует у меня развода и не оспаривает моих прав на детей. Она даже не пользуется своим правом навещать их. Она просто забыла об их существовании.
Перед внутренним взором Минервы встали очаровательные мордашки малышей. Как их может не любить родная мать? Такой факт не укладывался у нее в голове. И снова, чтобы успокоить себя и его, она сказала:
– Все будет хорошо. Вам не стоит волноваться об этом.
Джад тяжело вздохнул и поднялся на ноги.
– Я рад, что мы об этом поговорили. Наверное, мне стоило сразу рассказать вам обо всех обстоятельствах. Но что сделано, то сделано. Теперь вам все известно, и от вас в первую очередь зависит жизнь моих детей.
– Обещаю вам, что никому не позволю обижать их, – твердо сказала она.
– Я знаю, вы все сделаете наилучшим образом. Спасибо.
Минерва поняла, что разговор окончен, и тоже встала. Но ей не хотелось уходить просто так, не сказав ему напоследок что-нибудь ободряющее. Он выглядел таким уставшим!
– Я рада, что мы поговорили, – и в подтверждение своих слов она протянула ему руку.
«Да, ее руки не такие мягкие и нежные, как у Ингрид, – заметил Джад, пожимая ее ладонь. – Это руки рабочего человека: сильные и крепкие». Джад понял, что ему нравятся именно такие руки. Обладателю их можно доверить своих детей.
– Идемте спать! Нам обоим это не помешает.
Пожелав ему спокойной ночи, Минерва проскользнула на кухню. Ее руки дрожали. Прикосновение Джада взволновало, просто выбило ее из колеи, но еще больше o6ecпокоилo выражение его лица. Нет, ее решение твердо. Она не собирается в него влюбляться, главное – дети. Она сделает все от нее зависящее, чтобы с ними ничего не случилось.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Минерва обомлела: стоило открыть дверь, как она с первого же взгляда узнала, кто перед ней стоит. Ингрид Грэм! Да, в жизни она выглядит еще красивее, чем на фотографии. И в руках у нее огромные сумки. Очевидно, с подарками. Кажется, она сильно ошиблась, когда уверяла Джада, что его бывшая жена не захочет иметь ничего общего с детьми.
– А вы кто? – спросила Ингрид, окидывая Минерву оценивающим взглядом.
– Минерва Бродвиг, няня, – ответила девушка.
– Ну конечно же! Вы выглядите как домашняя мышка, именно поэтому на вас и остановил выбор Джад. Полагаю, вы прилежно заботитесь о моих детях.
Минерва обратила внимание на то, что она о детях говорит как о своих. Значит, Джад не ошибался и конечной целью ее приезда были именно они.
– Это не твои дети, а исключительно Джада, – раздался вдруг голос. Это Люси поспешила узнать, кто звонил в дверь. – Ты потеряла на них все права, когда сбежала из дома.
– Дорогая Люси, я и не подозревала, что ты обо мне такого мнения. Но я консультировалась с врачом. В тот момент, когда я ушла из дома, у меня была глубокая послеродовая депрессия. Я не совсем понимала, что делаю. Сейчас со мной все в порядке. Думаю, суд примет во внимание это смягчающее обстоятельство. – Ее лицо раскраснелось. – А сейчас я хочу видеть моих дорогих крошек.
Люси захлопнула перед ней дверь и невозмутимо удалилась на кухню.
Ингрид, сделав вид, что не обратила внимания на ее выходку, сама снова открыла дверь и тут с удивлением заметила, что на ее пути стоит Минерва.
– Может быть, вы позволите мне войти? – вежливо поинтересовалась она ледяным тоном.
«Думай же, думай быстрее! – приказала себе Минерва. Ты должна что-то придумать, чтобы остановить ее. Так, кажется, есть идея. Ингрид не любит детей, даже когда они здоровы и веселы. Посмотрим, как ей понравится оказаться в рассаднике инфекции».
– Возможно, как-нибудь в другой раз. Сегодня не самый удачный момент. У Джона как раз кризис. Он болен ветрянкой. А другие инфицированы.
Стоило посмотреть, в какую ужасную гримасу превратилось хорошенькое личико Ингрид.
– Ветрянка? – с отвращением произнесла она. – И они все ею больны, я правильно вас поняла?
Минерва обрадовалась: похоже, она все правильно рассчитала.
Прошла минута, которая показалась Минерве вечностью. Ингрид колебалась, не зная, на что ей решиться.
– Хорошо, тогда действительно лучше в другой раз.
– Что-то не так? – вмешался в их диалог мужской голос – Вам препятствуют встрече с детьми? – продолжал голос напористо.
Минерва подняла глаза и увидела за спиной Ингрид высокого худощавого мужчину в дорогом костюме.
– У детей ветрянка, – убитым голосом проронила Ингрид.
Мужчина не обратил на ее слова никакого внимания, а вперил свой взгляд в Минерву.
– Я Росс Лэнгли, юрист и финансовый советник миссис Грэм. Вы не имеете никакого права препятствовать встрече матери с детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16