Михайловка будут оставлены курьеры и караул"20.
Отдав необходимые указания Городовикову, я поехал Б штаб 6-й кавалерийской дивизии, находившийся в Холки, чтобы с утра 1 декабря лично руководить наступлением 6-й кавалерийской дивизии на Новый Оскол.
Ночь прошла сравнительно спокойно. Но чуть забрезжил рассвет, как 4-я и 6-я дивизии завязали бои.
4-я дивизия, охватив населенные пункты Барсук, Беломестное, Ольховатка, принудила корпус генерала Науменко бросить занимаемые позиции и поспешно отойти в Слоновку.
На фронте 6-й дивизии белые, цепляясь за железную дорогу, прикрываемую двумя бронепоездами, пытались удержаться на подступах к Новому Осколу. Кавалерия и пехота противника не рисковали выйти из-под прикрытия своих бронепоездов, очевидно боясь попасть под атаку частей 6-й дивизии. Чтобы сломить сопротивление противника, начдиву Тимошенко было приказано перебросить бригаду Книги на восточную сторону железной дороги, а остальными двумя бригадами, оторвавшись от железной дороги, обходить Новый Оскол с запада.
В то время как 2-я и 3-я кавалерийские бригады, возглавляемые Тимошенко, обходили Новый Оскол, 1-я бригада Книги топталась перед противником на месте.
- В чем дело? Почему первая бригада не атакует противника? - спросил я начальника штаба 6-й дивизии.
- Так, видимо, Книга выжидает, - ответил он.
Мы поскакали к первой бригаде. Действительно, комбриг Книга укрыл полки в оврагах и поглядывал в бинокль на бронепоезда противника, которые, отходя к Новому Осколу, вели редкий огонь по бригаде.
- Товарищ Книга, вы почему упрятали бойцов, как сурков, в землю?
- Так, товарищ командарм, стреляет проклятый, - и он указал в сторону бронепоездов.
- Где стреляет? Противник отходит и, конечно, не потому, что вас испугался. Вторая и третья бригады уже атакуют Новый Оскол, а вы топчетесь на месте!
- По коням! - ошалело закричал Книга, и через несколько минут 1-я бригада, подымая тучи снега, промчалась мимо бронепоездов противника, держа направление на северо-восточную окраину Нового Оскола.
1-я бригада считалась лучшей в дивизии. Она состояла из добровольцев беднейших ставропольских крестьян, глубоко уважавших своего комбрига. Они считали его, тоже крестьянина, своим выдвиженцем и почтительно называли по имени и отчеству. Он не был лихим рубакой, но зато умел простыми словами воодушевить людей и повести их за собой в стремительную атаку.
В 13 часов Новый Оскол был взят. 2-я и 3-я бригады 6-й дивизии закрепились в городе, а бригада Книги как в воду канула. Лишь на второй день стало известно, что 1-я бригада, выбив из Нового Оскола части корпуса Мамонтова, продолжала их преследовать весь день. Белые отступали прямо на восток.
За ночь корпус Мамонтова оторвался от 1-й кавалерийской бригады и к утру 2 декабря неожиданно для себя натолкнулся в городе Бирюче на стрелковые части 8-й Красной армии. Для частей 8-й армии появление корпуса Мамонтова было еще более неожиданным, чем и воспользовались белоказаки. Они захватили в плен до тысячи наших пехотинцев, а остальных погнали на северо-восток. Но, преследуя нашу пехоту и одновременно уходя от преследования кавбригады Книги, мамонтовцы натолкнулись на части 12-й и 16-й стрелковых дивизий 8-й армии, продвигавшихся к Бирючу и Алексеевке из Синих Липяг. Связанные с фронта 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями и попав под удар бригады Книги с тыла, белоказаки бросили пленных и семь захваченных вместе с ними пушек, оставили часть своих обозов, застрявших в снегу, и спешно отступили к Алексеевке.
Остаток дня и почти всю ночь я находился в 6-й кавалерийской дивизии, расположенной в Новом Осколе. Больше всего меня беспокоило отсутствие связи со штабом фронта, а также и с Воронежем, где, как мне сообщил Погребов, находились Сталин и Егоров. Надо было во что бы то ни стало получить задачу для дальнейших действий Конармии. Этого требовала создавшаяся обстановка. После овладения Новым Осколом Конармия не могла продвигаться дальше на Валуйки, куда отступали основные силы противника, если директива Реввоенсовета Южного фронта о наступлении на Белгород оставалась в силе. Поэтому я настойчиво требовал от своего начальника штаба добиться связи с Южным фронтом. Для организации связи мною был выделен бронепоезд, который тянул за Конармией телефонно-телеграфный провод. Однако Погребов при каждом моем запросе докладывал, что связи установить не удается, что провод перехватывают или рвут продвигающиеся за корпусом части 42-й стрелковой дивизии 13-й армии. Кончилось тем, что я выругал Погребова и приказал ему переместить штаб армии в Велико-Михайловку, где ждать меня, продолжая добиваться связи с фронтом.
В ожидании, пока удастся связаться со штабом фронта или пока приедут в армию Егоров и Сталин, а с ними Ворошилов и Щаденко, назначенные членами Реввоенсовета армии, я решил прекратить наступление. Это решение мною было принято еще и для того, чтобы подтянуть тылы армии и дать частям небольшой отдых, который был им, безусловно, необходим, так как от Старого Оскола Конармия наступала по заметенным снегом проселочным дорогам. Особенно измучились наши артиллеристы и пулеметчики, двигавшиеся с передовыми частями дивизий.
3
2 декабря, направляясь в 4-ю дивизию, я выехал из Нового Оскола с ординарцем Николаем Кравченко еще затемно. Было морозно. Резкий ветер сбивал с гребней сугробов сухой снег и уносил его в холмистую даль. Холод пробивался под одежду, мороз щипал лицо. Я плотнее надвинул папаху, поднял воротник шинели и прибавил аллюр лошади.
Дорога вела через высотку, на которой, словно грибы, расположились небольшие кустики. Выехав на гребень высоты, мы неожиданно столкнулись с колонной наших бойцов - пехотинцев. Бойцы шли гуськом, в затылок друг другу. Хвост колонны терялся вдали за холмами, окутанными предрассветной дымкой. Одеты бойцы были пестро и плохо: одни в потрепанных солдатских шинелях разных образцов - русского, английского, немецкого, другие в рваных полушубках, армяках или куртках. Особенно истрепана у бойцов была обувь. Многим ее заменяло намотанное на ноги тряпье.
Передним бойцам продвигаться было труднее, так как они протаптывали тропу остальным, ломая ногами затвердевшую корку снега. Уставшие делали шаг в сторону, пропускали вперед более сильных и, встав в строй, продолжали поход.
Я придержал коня и спросил бойцов:
- Братцы, вы кто такие?
- Чего спрашиваешь, не видишь, что ли!
- Да вижу, что бойцы. А какой части?
- 3-й бригады 42-й стрелковой дивизии, - ответил молодой худощавый боец, одетый в рваный полушубок и черную, похожую на воронье гнездо, папаху.
- Чего каркаешь, сорока? - сердито прикрикнул на молодого заиндевелый коренастый бородач, видно старый солдат. - Нешто каждому встречному говорят какой части? А может это шпион, - кивнул в мою сторону бородач.
- Так ведь командир он, сразу можно признать, - оправдывался молодой боец.
- Командир, командир, - подтвердил мой ординарец.
- Куда же вы идете? - продолжал я расспрашивать бойцов.
- Как куда? Наступаем согласно приказу.
- Наступаете! А где ваши командиры, где винтовки?
- Командиры позади, едут на санях. Там и наши винтовки. Мы же идем с тылу. Вон в той деревне выдадут винтовки, погреемся да и дальше.
- Вот что, ребята: вы дальше той деревни не ходите. Там за высотками белые казаки, заберут они вас в плен, а то и порубят.
- Чего белые, когда впереди Абыденный - ты, брат, не сбивай нас, сами знаем куда идтить.
- Нет, там белые! Красные заняли Новый Оскол. Держитесь левее - и вы свяжетесь с нашей 6-й кавалерийской дивизией.
- Да ты нас не агитируй! Абыденный давно ушел вперед.
- Так я и есть Абыденный, - засмеялся я, догадываясь, что речь идет обо мне.
Старый солдат снял папаху, посмотрел на меня, как бы прицеливаясь, и сказал:
- Тоже мне Абыденный нашелся!
- Дураки, слушать надо, правду вам говорят, - вмешался Кравченко.
- А ты проваливай своей дорогой, молод учить-то. Поднялся шум.
- Ну, Николай, поехали. Там наша застава задержит их.
Колонна растянулась по полю и, казалось, не будет ей конца.
К утру мороз начал крепчать. Мы подъезжали к поселку Барсук, где по донесению Городовикова должен был остановиться штаб его дивизии.
Перед глазами у меня все еще стояла нескончаемая цепочка бойцов-пехотинцев, мерзнущих в своей плохой одежонке, должно быть голодных, но упорно пробиваюшихся вперед, к желанной победе. "В каких неимоверно тяжелых условиях люди борются за свою народную власть, за землю и свободу", - думал я.
Городовикова мы отыскали быстро. Несмотря на ранний час, он и его начальник штаба Косогов были уже на ногах. Ока Иванович доложил мне о ходе прошедших боев. Я в свою очередь информировал его о своем решении прекратить наступление армии впредь до уточнения задачи и указал порядок действий 4-й дивизии. В частности один из полков дивизии я приказал разместить в Велико-Михайловке в связи с тем, что сюда должно было приехать командование фронта.
Городовиков предложил мне завтрак, но я не спал ночь и так устал, что было не до еды. Не снимая гимнастерки, я лег в постель Городовикова, но поспать не пришлось: прискакал боец с донесением от Тимошенко.
В донесении говорилось, что 3-я бригада 42-й стрелковой дивизии, продвигавшаяся к линии фронта без оружия, попала под удар белоказаков и потеряла около полутора сотен человек; бригада была бы полностью уничтожена, если бы не подоспели на помощь части 6-й кавалерийской дивизии.
- Вот вам и результат наступления "согласно приказу", - вслух подумал я и рассказал Городовикову о своей встрече с 3-й бригадой, а в заключение прочел донесение Тимошенко.
- Эх, попал бы мне командир этой бригады... - зло бросил Городовиков. Стрелять надо таких и больше ничего.
Взволнованный участью 3-й стрелковой бригады, я долго молча ходил по комнате.
Вдруг дверь распахнулась и в комнату ввалился здоровенный краснолицый детина. Обращаясь ко мне, он забасил:
- Вы будете кавалерийский начдив? - И, не дожидаясь ответа, продолжал: - Я командир 3-й бригады 42-й стрелковой дивизии. Представьте себе, второй день ищу свою бригаду, а ее и след простыл. Вот вам и пехота не шагает, а летит...
Я, до боли сжав кулаки, шагнул навстречу вошедшему.
- А, вот вы где! Вот как вы командуете!
Городовиков, положив руку на кобуру нагана, искоса угрожающе поглядывал на краснолицего.
- Где вы были, когда бойцов вашей бригады рубили казаки? - едва сдерживая себя, спросил я этого горе-комбрига.
Он залепетал что-то невразумительное и, озираясь по сторонам, начал пятиться к двери, споткнулся о порог комнаты и с грохотом вывалился в сени. Городовиков бросился за ним и ловко угостил его тумаком. Вернувшись, Ока Иванович пожаловался:
- Зло берет, упустил. Здоровый, черт, я его... а он на лошадь вскочил и ускакал.
Расстроенный и возмущенный случаем с 3-й стрелковой бригадой, я поехал в Велико-Михайловку, решив найти начальника 42-й дивизии и арестовать его. Но найти начдива сорок второй мне не удалось. Побывав в частях и осмотрев в Велико-Михайловке помещения, приготовленные для штаба армии, поздно вечером я приехал в Новый Оскол.
Меня встретил комендант штаба армии Гонин.
- Где Погребов? - спросил я Гонина.
- Да носится где-то со связью, товарищ командарм. Опять какой-то полк 42-й стрелковой дивизии перехватил провод...
Вскоре в штаб прибежал Погребов. В ответ на мой вопросительный взгляд он, поеживаясь, развел руками...
Я сердито накинулся на него.
- Какая сатана там перехватывает связь?
В это время в комнату к нам вошли два командира и представились. Один из них оказался начальником штаба 42-й стрелковой дивизии, второй начальником связи этой дивизии.
- Вот вы мне и нужны. Кругом отличается 42-я стрелковая дивизия, а начальника не найдешь!
Я был намерен отчитать их так, чтобы помнили всю жизнь, но вбежал Гонин и прервал меня.
- Связь в семи километрах от Нового Оскола перехватила 42-я стрелковая дивизия, - доложил Гонин. - Связисты 42-й дивизии потянули провод в город.
- Как это потянули? - обратился я к начальнику штаба дивизии.
- Возможно, что так, - ответил тот. - Но вы не беспокойтесь, связь тянут в штаб дивизии, а мы к вашим услугам.
- Ну хорошо, - согласился я. - Вы только проследите за своими людьми. Со связью у меня скандал и все из-за ваших частей. Давайте сверим часы и ровно через четыре часа доложите мне, что связь с фронтом установлена. Вот мой начальник штаба. Держите с ним связь.
Все ушли... Я лег спать и ровно через четыре часа проснулся.
Вошел Погребов.
- Связь есть? - спросил я.
- Нет, Семен Михайлович.
- Как нет?
- Куда-то пропали эти из сорок второй дивизии.
Я вышел из себя.
- Где Гонин? Пусть сейчас же подает сани!
В сани сели я, Погребов, начальник снабжения армии Сиденко и Гонин. Приехали в штаб 42-й стрелковой дивизии, а там, кроме часового, - никого.
В помещении штаба дивизии, освещенном тусклым светом фитиля, стоял длинный конторский стол да несколько старых, ободранных стульев. В маленькой прихожей были свалены в кучу несколько мешков с бумагами, десяток катушек с проводами и какие-то полуразбитые ящики.
- Где начальство? - спросил я у часового.
- Не знаю.
- А что же ты здесь стоишь?
- Вот свалили, - часовой кивнул на кучу имущества, - поставили и стою.
Я устало опустился на стул: какие негодяи! И как я им мог поверить! Наговорили и скрылись.
- А вы тоже хороши, не проверили этих мошенников! - напустился я снова на Погребова и Гонина.
Вдруг дверь распахнулась и в помещение вошел человек в венгерской куртке и папахе с малиновым верхом. Я взглянул на вошедшего и решил: начдив сорок второй; я его ищу, а он тут собственной персоной.
- Где ваша третья бригада? - резко в упор спросил я вошедшего.
- Какая бригада?
- Вон как! Подумать только - какая бригада! Да вы ничем не отличаетесь от своих подчиненных, вы такой же, как и командир этой бригады!
Вошедший снял пенсне и, слегка приоткрыв рот, с удивлением рассматривал меня.
- Позвольте сказать... - попытался он прервать меня.
- Что сказать? Сказать, что вы все-таки начдив... и кричать на вас не всякому позволено... Бездельник вы, а не начдив!
- Это неслыханно! Кто вас уполномочил кричать на меня?
- Там люди гибнут по вашим дурацким приказам, а вы - кто уполномочил!!!
Видно поняв, что словами меня не убедить, он достал из кармана документ и положил на стол. Стоявший рядом со мной Погребов посмотрел документ и испуганно сказал:
- Семен Михайлович! Вы ошиблись! Это не начдив, а член Реввоенсовета 13-й Красной армии и Наркомфин Украины товарищ Пятаков!
Извинившись и объяснив Пятакову, чем было вызвано мое возмущение, я уехал в штаб армии.
К утру Погребов доложил, что связь установлена и что из штаба фронта получено устное указание - действовать на Валуйки впредь до приезда в армию командования фронтом, которое уточнит задачу.
Вскоре меня вызвали к прямому проводу для разговора со Сталиным.
- В чем дело? - спросил Сталин. - Меня ночью подняли и доложили, что у вас был неприятный разговор с Пятаковым. Как это произошло?
Я доложил. После этого Сталин передал, что он с командующим фронтом приедет к нам, вероятно, 6 декабря.
4
С утра 4 декабря Конармия продолжала наступление и к вечеру, выбив противника из Волоконовки, сосредоточилась в районе Александровка, Ютановка, Волоконовка.
5 декабря был отдан приказ на преследование противника с задачей перерезать линии железных дорог Волчанск - Купянск и Валуйки - Купянск. В дальнейшем имелось в виду овладеть Валуйками и наступать на Купянск.
Несмотря на оттепель и тяжелые дороги, наступление Конармии продолжалось успешно. Противник был подавлен морально и физически. Его разъезды и полевые караулы при появлении наших передовых частей, не принимая боя, отходили. По показаниям пленных, конные и пехотные части белых вследствие больших потерь, понесенных ими в последних боях, были малочисленны.
Штаб Первой Конной армии находился по-прежнему в Велико-Михайловке. Следовало бы перемещаться за наступающими частями, но я приказал Погребову задержаться, чтобы принять в Велико-Михайловке командование Южным фронтом и членов Реввоенсовета Конармии.
Вечером 5 декабря я вернулся из передовых частей 6-й кавалерийской дивизии в Новый Оскол, куда, как это мне было уже известно, следовал поезд с Егоровым, Сталиным, Ворошиловым и Щаденко. Поезд командования шел с большой осторожностью, так как железнодорожное полотно и мосты, разрушенные при боевых действиях, восстанавливались наспех и не всегда надежно. Когда поезд прибудет в Новый Оскол, никто точно не знал, поэтому я решил не ждать его, а поехать в Велико-Михайловку, оставив в Новом Осколе на станции для встречи командования коменданта штаба армии Гонина с тройкой лошадей, впряженных в сани, набитые сеном, и с полуэскадроном бойцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Отдав необходимые указания Городовикову, я поехал Б штаб 6-й кавалерийской дивизии, находившийся в Холки, чтобы с утра 1 декабря лично руководить наступлением 6-й кавалерийской дивизии на Новый Оскол.
Ночь прошла сравнительно спокойно. Но чуть забрезжил рассвет, как 4-я и 6-я дивизии завязали бои.
4-я дивизия, охватив населенные пункты Барсук, Беломестное, Ольховатка, принудила корпус генерала Науменко бросить занимаемые позиции и поспешно отойти в Слоновку.
На фронте 6-й дивизии белые, цепляясь за железную дорогу, прикрываемую двумя бронепоездами, пытались удержаться на подступах к Новому Осколу. Кавалерия и пехота противника не рисковали выйти из-под прикрытия своих бронепоездов, очевидно боясь попасть под атаку частей 6-й дивизии. Чтобы сломить сопротивление противника, начдиву Тимошенко было приказано перебросить бригаду Книги на восточную сторону железной дороги, а остальными двумя бригадами, оторвавшись от железной дороги, обходить Новый Оскол с запада.
В то время как 2-я и 3-я кавалерийские бригады, возглавляемые Тимошенко, обходили Новый Оскол, 1-я бригада Книги топталась перед противником на месте.
- В чем дело? Почему первая бригада не атакует противника? - спросил я начальника штаба 6-й дивизии.
- Так, видимо, Книга выжидает, - ответил он.
Мы поскакали к первой бригаде. Действительно, комбриг Книга укрыл полки в оврагах и поглядывал в бинокль на бронепоезда противника, которые, отходя к Новому Осколу, вели редкий огонь по бригаде.
- Товарищ Книга, вы почему упрятали бойцов, как сурков, в землю?
- Так, товарищ командарм, стреляет проклятый, - и он указал в сторону бронепоездов.
- Где стреляет? Противник отходит и, конечно, не потому, что вас испугался. Вторая и третья бригады уже атакуют Новый Оскол, а вы топчетесь на месте!
- По коням! - ошалело закричал Книга, и через несколько минут 1-я бригада, подымая тучи снега, промчалась мимо бронепоездов противника, держа направление на северо-восточную окраину Нового Оскола.
1-я бригада считалась лучшей в дивизии. Она состояла из добровольцев беднейших ставропольских крестьян, глубоко уважавших своего комбрига. Они считали его, тоже крестьянина, своим выдвиженцем и почтительно называли по имени и отчеству. Он не был лихим рубакой, но зато умел простыми словами воодушевить людей и повести их за собой в стремительную атаку.
В 13 часов Новый Оскол был взят. 2-я и 3-я бригады 6-й дивизии закрепились в городе, а бригада Книги как в воду канула. Лишь на второй день стало известно, что 1-я бригада, выбив из Нового Оскола части корпуса Мамонтова, продолжала их преследовать весь день. Белые отступали прямо на восток.
За ночь корпус Мамонтова оторвался от 1-й кавалерийской бригады и к утру 2 декабря неожиданно для себя натолкнулся в городе Бирюче на стрелковые части 8-й Красной армии. Для частей 8-й армии появление корпуса Мамонтова было еще более неожиданным, чем и воспользовались белоказаки. Они захватили в плен до тысячи наших пехотинцев, а остальных погнали на северо-восток. Но, преследуя нашу пехоту и одновременно уходя от преследования кавбригады Книги, мамонтовцы натолкнулись на части 12-й и 16-й стрелковых дивизий 8-й армии, продвигавшихся к Бирючу и Алексеевке из Синих Липяг. Связанные с фронта 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями и попав под удар бригады Книги с тыла, белоказаки бросили пленных и семь захваченных вместе с ними пушек, оставили часть своих обозов, застрявших в снегу, и спешно отступили к Алексеевке.
Остаток дня и почти всю ночь я находился в 6-й кавалерийской дивизии, расположенной в Новом Осколе. Больше всего меня беспокоило отсутствие связи со штабом фронта, а также и с Воронежем, где, как мне сообщил Погребов, находились Сталин и Егоров. Надо было во что бы то ни стало получить задачу для дальнейших действий Конармии. Этого требовала создавшаяся обстановка. После овладения Новым Осколом Конармия не могла продвигаться дальше на Валуйки, куда отступали основные силы противника, если директива Реввоенсовета Южного фронта о наступлении на Белгород оставалась в силе. Поэтому я настойчиво требовал от своего начальника штаба добиться связи с Южным фронтом. Для организации связи мною был выделен бронепоезд, который тянул за Конармией телефонно-телеграфный провод. Однако Погребов при каждом моем запросе докладывал, что связи установить не удается, что провод перехватывают или рвут продвигающиеся за корпусом части 42-й стрелковой дивизии 13-й армии. Кончилось тем, что я выругал Погребова и приказал ему переместить штаб армии в Велико-Михайловку, где ждать меня, продолжая добиваться связи с фронтом.
В ожидании, пока удастся связаться со штабом фронта или пока приедут в армию Егоров и Сталин, а с ними Ворошилов и Щаденко, назначенные членами Реввоенсовета армии, я решил прекратить наступление. Это решение мною было принято еще и для того, чтобы подтянуть тылы армии и дать частям небольшой отдых, который был им, безусловно, необходим, так как от Старого Оскола Конармия наступала по заметенным снегом проселочным дорогам. Особенно измучились наши артиллеристы и пулеметчики, двигавшиеся с передовыми частями дивизий.
3
2 декабря, направляясь в 4-ю дивизию, я выехал из Нового Оскола с ординарцем Николаем Кравченко еще затемно. Было морозно. Резкий ветер сбивал с гребней сугробов сухой снег и уносил его в холмистую даль. Холод пробивался под одежду, мороз щипал лицо. Я плотнее надвинул папаху, поднял воротник шинели и прибавил аллюр лошади.
Дорога вела через высотку, на которой, словно грибы, расположились небольшие кустики. Выехав на гребень высоты, мы неожиданно столкнулись с колонной наших бойцов - пехотинцев. Бойцы шли гуськом, в затылок друг другу. Хвост колонны терялся вдали за холмами, окутанными предрассветной дымкой. Одеты бойцы были пестро и плохо: одни в потрепанных солдатских шинелях разных образцов - русского, английского, немецкого, другие в рваных полушубках, армяках или куртках. Особенно истрепана у бойцов была обувь. Многим ее заменяло намотанное на ноги тряпье.
Передним бойцам продвигаться было труднее, так как они протаптывали тропу остальным, ломая ногами затвердевшую корку снега. Уставшие делали шаг в сторону, пропускали вперед более сильных и, встав в строй, продолжали поход.
Я придержал коня и спросил бойцов:
- Братцы, вы кто такие?
- Чего спрашиваешь, не видишь, что ли!
- Да вижу, что бойцы. А какой части?
- 3-й бригады 42-й стрелковой дивизии, - ответил молодой худощавый боец, одетый в рваный полушубок и черную, похожую на воронье гнездо, папаху.
- Чего каркаешь, сорока? - сердито прикрикнул на молодого заиндевелый коренастый бородач, видно старый солдат. - Нешто каждому встречному говорят какой части? А может это шпион, - кивнул в мою сторону бородач.
- Так ведь командир он, сразу можно признать, - оправдывался молодой боец.
- Командир, командир, - подтвердил мой ординарец.
- Куда же вы идете? - продолжал я расспрашивать бойцов.
- Как куда? Наступаем согласно приказу.
- Наступаете! А где ваши командиры, где винтовки?
- Командиры позади, едут на санях. Там и наши винтовки. Мы же идем с тылу. Вон в той деревне выдадут винтовки, погреемся да и дальше.
- Вот что, ребята: вы дальше той деревни не ходите. Там за высотками белые казаки, заберут они вас в плен, а то и порубят.
- Чего белые, когда впереди Абыденный - ты, брат, не сбивай нас, сами знаем куда идтить.
- Нет, там белые! Красные заняли Новый Оскол. Держитесь левее - и вы свяжетесь с нашей 6-й кавалерийской дивизией.
- Да ты нас не агитируй! Абыденный давно ушел вперед.
- Так я и есть Абыденный, - засмеялся я, догадываясь, что речь идет обо мне.
Старый солдат снял папаху, посмотрел на меня, как бы прицеливаясь, и сказал:
- Тоже мне Абыденный нашелся!
- Дураки, слушать надо, правду вам говорят, - вмешался Кравченко.
- А ты проваливай своей дорогой, молод учить-то. Поднялся шум.
- Ну, Николай, поехали. Там наша застава задержит их.
Колонна растянулась по полю и, казалось, не будет ей конца.
К утру мороз начал крепчать. Мы подъезжали к поселку Барсук, где по донесению Городовикова должен был остановиться штаб его дивизии.
Перед глазами у меня все еще стояла нескончаемая цепочка бойцов-пехотинцев, мерзнущих в своей плохой одежонке, должно быть голодных, но упорно пробиваюшихся вперед, к желанной победе. "В каких неимоверно тяжелых условиях люди борются за свою народную власть, за землю и свободу", - думал я.
Городовикова мы отыскали быстро. Несмотря на ранний час, он и его начальник штаба Косогов были уже на ногах. Ока Иванович доложил мне о ходе прошедших боев. Я в свою очередь информировал его о своем решении прекратить наступление армии впредь до уточнения задачи и указал порядок действий 4-й дивизии. В частности один из полков дивизии я приказал разместить в Велико-Михайловке в связи с тем, что сюда должно было приехать командование фронта.
Городовиков предложил мне завтрак, но я не спал ночь и так устал, что было не до еды. Не снимая гимнастерки, я лег в постель Городовикова, но поспать не пришлось: прискакал боец с донесением от Тимошенко.
В донесении говорилось, что 3-я бригада 42-й стрелковой дивизии, продвигавшаяся к линии фронта без оружия, попала под удар белоказаков и потеряла около полутора сотен человек; бригада была бы полностью уничтожена, если бы не подоспели на помощь части 6-й кавалерийской дивизии.
- Вот вам и результат наступления "согласно приказу", - вслух подумал я и рассказал Городовикову о своей встрече с 3-й бригадой, а в заключение прочел донесение Тимошенко.
- Эх, попал бы мне командир этой бригады... - зло бросил Городовиков. Стрелять надо таких и больше ничего.
Взволнованный участью 3-й стрелковой бригады, я долго молча ходил по комнате.
Вдруг дверь распахнулась и в комнату ввалился здоровенный краснолицый детина. Обращаясь ко мне, он забасил:
- Вы будете кавалерийский начдив? - И, не дожидаясь ответа, продолжал: - Я командир 3-й бригады 42-й стрелковой дивизии. Представьте себе, второй день ищу свою бригаду, а ее и след простыл. Вот вам и пехота не шагает, а летит...
Я, до боли сжав кулаки, шагнул навстречу вошедшему.
- А, вот вы где! Вот как вы командуете!
Городовиков, положив руку на кобуру нагана, искоса угрожающе поглядывал на краснолицего.
- Где вы были, когда бойцов вашей бригады рубили казаки? - едва сдерживая себя, спросил я этого горе-комбрига.
Он залепетал что-то невразумительное и, озираясь по сторонам, начал пятиться к двери, споткнулся о порог комнаты и с грохотом вывалился в сени. Городовиков бросился за ним и ловко угостил его тумаком. Вернувшись, Ока Иванович пожаловался:
- Зло берет, упустил. Здоровый, черт, я его... а он на лошадь вскочил и ускакал.
Расстроенный и возмущенный случаем с 3-й стрелковой бригадой, я поехал в Велико-Михайловку, решив найти начальника 42-й дивизии и арестовать его. Но найти начдива сорок второй мне не удалось. Побывав в частях и осмотрев в Велико-Михайловке помещения, приготовленные для штаба армии, поздно вечером я приехал в Новый Оскол.
Меня встретил комендант штаба армии Гонин.
- Где Погребов? - спросил я Гонина.
- Да носится где-то со связью, товарищ командарм. Опять какой-то полк 42-й стрелковой дивизии перехватил провод...
Вскоре в штаб прибежал Погребов. В ответ на мой вопросительный взгляд он, поеживаясь, развел руками...
Я сердито накинулся на него.
- Какая сатана там перехватывает связь?
В это время в комнату к нам вошли два командира и представились. Один из них оказался начальником штаба 42-й стрелковой дивизии, второй начальником связи этой дивизии.
- Вот вы мне и нужны. Кругом отличается 42-я стрелковая дивизия, а начальника не найдешь!
Я был намерен отчитать их так, чтобы помнили всю жизнь, но вбежал Гонин и прервал меня.
- Связь в семи километрах от Нового Оскола перехватила 42-я стрелковая дивизия, - доложил Гонин. - Связисты 42-й дивизии потянули провод в город.
- Как это потянули? - обратился я к начальнику штаба дивизии.
- Возможно, что так, - ответил тот. - Но вы не беспокойтесь, связь тянут в штаб дивизии, а мы к вашим услугам.
- Ну хорошо, - согласился я. - Вы только проследите за своими людьми. Со связью у меня скандал и все из-за ваших частей. Давайте сверим часы и ровно через четыре часа доложите мне, что связь с фронтом установлена. Вот мой начальник штаба. Держите с ним связь.
Все ушли... Я лег спать и ровно через четыре часа проснулся.
Вошел Погребов.
- Связь есть? - спросил я.
- Нет, Семен Михайлович.
- Как нет?
- Куда-то пропали эти из сорок второй дивизии.
Я вышел из себя.
- Где Гонин? Пусть сейчас же подает сани!
В сани сели я, Погребов, начальник снабжения армии Сиденко и Гонин. Приехали в штаб 42-й стрелковой дивизии, а там, кроме часового, - никого.
В помещении штаба дивизии, освещенном тусклым светом фитиля, стоял длинный конторский стол да несколько старых, ободранных стульев. В маленькой прихожей были свалены в кучу несколько мешков с бумагами, десяток катушек с проводами и какие-то полуразбитые ящики.
- Где начальство? - спросил я у часового.
- Не знаю.
- А что же ты здесь стоишь?
- Вот свалили, - часовой кивнул на кучу имущества, - поставили и стою.
Я устало опустился на стул: какие негодяи! И как я им мог поверить! Наговорили и скрылись.
- А вы тоже хороши, не проверили этих мошенников! - напустился я снова на Погребова и Гонина.
Вдруг дверь распахнулась и в помещение вошел человек в венгерской куртке и папахе с малиновым верхом. Я взглянул на вошедшего и решил: начдив сорок второй; я его ищу, а он тут собственной персоной.
- Где ваша третья бригада? - резко в упор спросил я вошедшего.
- Какая бригада?
- Вон как! Подумать только - какая бригада! Да вы ничем не отличаетесь от своих подчиненных, вы такой же, как и командир этой бригады!
Вошедший снял пенсне и, слегка приоткрыв рот, с удивлением рассматривал меня.
- Позвольте сказать... - попытался он прервать меня.
- Что сказать? Сказать, что вы все-таки начдив... и кричать на вас не всякому позволено... Бездельник вы, а не начдив!
- Это неслыханно! Кто вас уполномочил кричать на меня?
- Там люди гибнут по вашим дурацким приказам, а вы - кто уполномочил!!!
Видно поняв, что словами меня не убедить, он достал из кармана документ и положил на стол. Стоявший рядом со мной Погребов посмотрел документ и испуганно сказал:
- Семен Михайлович! Вы ошиблись! Это не начдив, а член Реввоенсовета 13-й Красной армии и Наркомфин Украины товарищ Пятаков!
Извинившись и объяснив Пятакову, чем было вызвано мое возмущение, я уехал в штаб армии.
К утру Погребов доложил, что связь установлена и что из штаба фронта получено устное указание - действовать на Валуйки впредь до приезда в армию командования фронтом, которое уточнит задачу.
Вскоре меня вызвали к прямому проводу для разговора со Сталиным.
- В чем дело? - спросил Сталин. - Меня ночью подняли и доложили, что у вас был неприятный разговор с Пятаковым. Как это произошло?
Я доложил. После этого Сталин передал, что он с командующим фронтом приедет к нам, вероятно, 6 декабря.
4
С утра 4 декабря Конармия продолжала наступление и к вечеру, выбив противника из Волоконовки, сосредоточилась в районе Александровка, Ютановка, Волоконовка.
5 декабря был отдан приказ на преследование противника с задачей перерезать линии железных дорог Волчанск - Купянск и Валуйки - Купянск. В дальнейшем имелось в виду овладеть Валуйками и наступать на Купянск.
Несмотря на оттепель и тяжелые дороги, наступление Конармии продолжалось успешно. Противник был подавлен морально и физически. Его разъезды и полевые караулы при появлении наших передовых частей, не принимая боя, отходили. По показаниям пленных, конные и пехотные части белых вследствие больших потерь, понесенных ими в последних боях, были малочисленны.
Штаб Первой Конной армии находился по-прежнему в Велико-Михайловке. Следовало бы перемещаться за наступающими частями, но я приказал Погребову задержаться, чтобы принять в Велико-Михайловке командование Южным фронтом и членов Реввоенсовета Конармии.
Вечером 5 декабря я вернулся из передовых частей 6-й кавалерийской дивизии в Новый Оскол, куда, как это мне было уже известно, следовал поезд с Егоровым, Сталиным, Ворошиловым и Щаденко. Поезд командования шел с большой осторожностью, так как железнодорожное полотно и мосты, разрушенные при боевых действиях, восстанавливались наспех и не всегда надежно. Когда поезд прибудет в Новый Оскол, никто точно не знал, поэтому я решил не ждать его, а поехать в Велико-Михайловку, оставив в Новом Осколе на станции для встречи командования коменданта штаба армии Гонина с тройкой лошадей, впряженных в сани, набитые сеном, и с полуэскадроном бойцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51