Голова кругом. Как воспротивиться искушению?
– Ты совершаешь ошибку...
– Одному Богу известно, сколько раз я ошибался в своей жизни. Но ты не волнуйся, сегодня другой случай, – ответил Филипп с хрипловатым смешком. Он подхватил на руки ее легкое тело и понес по широкому коридору в спальню, не обращая ни малейшего внимания на протесты и отчаянные попытки своей пленницы вырваться.
– Фил! Нет! – с трудом выкрикнула она и в следующее мгновение оказалась на огромной кровати, прижатая его сильным, мощным телом. – Отпусти меня!
– Перестань бороться со мной! – почти прорычал Филипп, едва сдерживая желание обладать этой женщиной. Звук его голоса отдавался в ушах лежащей под ним Айрис. – Я же знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Каждый поцелуй, каждое движение твоего тела выдает тебя с головой. Вчера вечером ты чуть не свела меня с ума! Я физически ощущал жар твоего желания, когда держал в объятиях. Почему надо отказываться от того, что мы оба чувствуем и страстно желаем? – говорил Филипп низким, приглушенным голосом, приблизив свое лицо к ней.
И снова, как только его губы жадно впились в ее дрожащий рот, все прошлое куда-то исчезло, словно его вообще никогда не было. Осталось только обоюдное нетерпение, горячие поцелуи и властные, сильные руки, торопливо стаскивающие с нее платье. Упругая, полная грудь подалась навстречу ласке.
Продолжая издавать слабые протестующие звуки, Айрис уже не могла противостоять мощной, стремительной волне лихорадочного желания. Она была совершенно бессильна бороться с тем трепетным волнением, которое испытывала, когда теплые, чувствительные пальцы Фила соблазнительно скользили по тонкой шелковой ткани, сквозь которую проступали затвердевшие соски ее грудей. Когда требовательное, напористое движение губ ослабло, горячий язык начал медленно, колдовскими движениями раздувать в ней сексуальный огонь.
Фил был прав, успела подумать Айрис, бессмысленно продолжать обманывать себя.
Почти теряя сознание от непреодолимого желания подчиниться мужской силе, она уже не обманывалась в том, что, едва встретившись с Филом после его возвращения в Шилдтон, ждала их сближения. Она всячески пыталась перебороть физическое влечение, но тщетно. И вот сейчас ничего не было на свете желаннее, чем ощущать его близость, предвосхищать мягкое прикосновение его губ, отдаваться его страсти, чувствовать все изгибы восхитительного сильного, мускулистого тела. Теперь уже никуда не хотелось уходить от настойчивой требовательности его рук, которые, приятно обжигая кожу, двигались по ее мягкому округлому животу.
Филипп оторвался на секунду от ее тела и поднял голову, прерывисто и тяжело дыша. Он пожирал глазами распростертую под ним женщину, взгляд сверкнул в сером полумраке комнаты.
– Скажи, что ты хочешь меня! Напор повелительной интонации вызвал в ней отклик ответного взрывного порыва. Эротический импульс притупил мысли. Тело наполнилось одуряющей божественной истомой.
– Скажи, что ты хочешь меня, – настойчиво повторил Филипп.
Зачем, казалось бы, слова? К чему требование ответа? Она уже ответила утвердительно каждой клеточкой плоти. Но нет, ему хотелось подтверждения осознанности ее порыва. Он, кажется, сам не предполагая того, загодя восставал против возможного раскаяния, которое настигнет ее после утоления жажды тела. Сквозь наплыв обоюдного желания он пытался пробиться к ее разуму, чтобы получить ответ на вопрос: ты любишь? Но он повторял другое: ты хочешь? И это не было призывом к любовной игре... Паритет желаний, паритет чувств, да и – как это ни странно прозвучит – паритет ответственности.
Айрис откликнулась на резкую мелодию призыва: не сознанием – телом. Она содрогнулась под действием могучего импульса всесокрушающей страсти.
– Да, да, да... – шептала она, забыв обо всем на свете. – Да, я хочу тебя...
Долгие годы эмоционального голода и отчаяния, не до конца осознанное желание принадлежать любимому сделали свое дело. И вот, наконец, его близость, неутоленная потребность ощущать его, соприкасаться с ним... Острота чувств была сродни физической боли. И ушли прочь сомнения, стыд, раскаяние, раздумья.
Она находилась во власти первобытной силы и легко подчинилась ей. До ее слуха едва донесся глуховатый смешок Фила, которым он вознамерился смягчить свои напористые действия. Он сорвал с нее одежду, стремительно разделся сам, и они вновь бросились друг к другу. Два молодых человека, соединенные на роскошной постели, спешили утолить дикий, почти животный голод своих тел. Сексуальные эмоции Айрис с невероятной силой снесли все моральные барьеры и доводы благоразумия. Она уже не только подчинялась страсти любовника, она стала сотворцом неистовства, их обоюдного острого блаженства. Ее руки блуждали по мужскому телу, жадно ощупывали могучие плечи, прекрасно развитую мускулистую грудь, плоский, с бугорками мышц живот. Это все принадлежало ей. И не только в прошлом, но именно сейчас. Ей знакомо это любимое тело до мельчайших мелочей.
Филипп упивался обнаженной женской плотью, лихорадочно приручая каждый дюйм, каждую клеточку ее. Эротические прикосновения его губ и рук вызывали у Айрис ощущение, будто она объята пламенем, горит, плавится от опустошительного пожара любви. Она больше не могла и не хотела сдерживать мощную страсть. Из груди вырвался громкий крик. Стон? Ликование? Она была так поглощена собственными эмоциями, что едва расслышала низкий, идущий изнутри стон Фила, когда он направленным движением мощного тела плавно вошел в нее. И Айрис ответила на этот пульсирующий ритм любви со всей силой неуправляемых эмоций. Раскаленный жар страсти взорвался, наконец, и рассыпался тысячью мерцающих звезд. Содрогнувшись, влюбленные опустились в темную бездну блаженства и неги.
Какое-то время они лежали в полудреме молча, расслабленно. Филипп протянул руку и нежно повернул к себе лицо любимой.
– Мы поженимся через десять дней, – сказал он, сопровождая слова мягкой, озорной улыбкой. – Я никак не смогу держаться от тебя на расстоянии дольше этого срока.
– Что?.. – Айрис сонно взглянула на прижавшегося к ней мужчину. Все еще потрясенная своей бурной реакцией на неистовую, всепоглощающую одержимость Фила и той неодолимой страстью, соединившей их, молодая женщина не сразу откликнулась на его слова. – Нет, нет! Это невозможно! – пугливо пробормотала она, высвобождаясь из его объятий. – Я должна вернуться домой... мне не следовало оставлять Эш... И еще мама...
– Успокойся, дорогая, – сказал Филипп, обхватывая руками ее тело. – Ты, надеюсь, понимаешь, что мы не просто так оказались здесь в моей лондонской квартире?
О чем это он? Айрис недоуменно взглянула на Филиппа. Странно было видеть, как загорелое лицо, еще недавно поражавшее своей самоуверенностью, медленно заливается чуть приметной краской смущения.
– О Господи! Неужели не догадывалась? Я же преднамеренно просчитал все наперед. Подумай сама, разве я мог сполна насладиться твоей и своей любовью, находясь в доме, где спала Эш? Эш, ничего не подозревавшая о наших отношения, о предстоящей свадьбе... А дольше откладывать нашу встречу с тобой, я был уже не в состоянии. Если бы мы сегодня не увиделись, я бы попросту спятил. Ну так оцени мою находчивость и изобретательность и давай вместе возблагодарим судьбу, что мы вместе, что мы здесь, в этой прекрасной постели. И не беспокойся ни о чем, пожалуйста, – поторопился прибавить Фил. – Я одолжил «рейнджровер» и в случае плохой погоды уж как-нибудь сумею доставить тебя домой до завтрака. Хорошо?
– Нет, не хорошо. – Айрис едва не расплакалась от жалости к себе. Изменившаяся ситуация снова требовала усилий расставить в их жизни все на свои места. – Я очень благодарна тебе за заботу и внимание, но как бы мне ни было здесь хорошо, наверное, мой приезд был ошибкой.
– Любовь не может быть ошибкой! – уже несколько сердито возразил Филипп. – Предавать любовь – вот это уж действительно ошибка, которая к тому же может оказаться непоправимой. Мне иногда просто страшно бывает, как подумаю, сколько же глупых промахов я совершил! Ну почему мы не поженились перед моим отъездом в Америку! Я обязан как можно скорее исправить собственную глупость, – заверил он загрустившую было женщину, притянув к себе жестом собственника ее дрожащее тело. – Мне нужна только ты, и я намерен тебя получить!
Снова эти безапелляционные, жесткие нотки в голосе! Они вернули Айрис к действительности. Все барьеры, которые она воздвигала в течение прошедших лет, рухнули слишком быстро, слишком стремительно. Пугало то, что она с такой готовностью отдалась Филу. Чего греха таить, она любила этого упрямого, трудного человека, но что, собственно, она знает о нем нынешнем, насколько может довериться? Что он думает о ней? Уж ладно бы была уверенность, что Филипп испытывает к ней нечто большее, чем просто половое влечение.
– У нас с тобой ничего не получится... Мне нужно время, чтобы... – невнятно пробормотала Айрис. Но та дрожь, которой ответила ее плоть на прикосновение любимого мужчины к ее обнаженному телу, мгновенно лишила ее возможности размышлять и сомневаться.
– Время, чтобы ты придумала очередную дурацкую, пустую отговорку? Извини, но мое великодушие не беспредельно, – медленно произнес он. И едва ли не вкрадчивая угроза прозвучала в его голосе. А чуткие пальцы Фила продолжали тем временем ласкать нежные розовые соски с такой завораживающей чувственностью, что Айрис с трудом смогла удержаться, чтобы не застонать от удовольствия. Сильная дрожь пробежала по ее телу. – Обещай мне – здесь и сейчас – выйти за меня замуж через десять дней. Договорились?
Содрогаясь от экстаза, испытывая необыкновенный восторг и возбуждение от мужского прикосновения, Айрис смогла только глубоко и беспомощно вздохнуть. Она покорилась судьбе.
– Да, – с трудом переводя дыхание, покорно вымолвила она и погрузилась в огромные волны сокрушительного желания и страсти. – Да, Фил. Я выйду за тебя замуж.
Теперь предстояло поломать голову над тем, как поставить общество в известность о намеченной свадьбе. Впрочем, вскоре выяснилось, что беспокоиться, собственно, не о чем: слухи о предстоящем событии как бы сами собой возникли и как бы сами по себе широко распространились. Через четыре дня после того, как она дала согласие на брак и за неделю до свадьбы все практически уже знали о надвигающемся торжестве. Надо отдать должное жителям Шилдтона, они искренне приветствовали столь счастливый поворот событий. Почему-то особенно народ радовался по поводу счастливой судьбы Олдфилд Холла – он не будет продан чужакам, ну и, слава Богу, как говорится.
Но когда все довольны, должен же найтись и недовольный. Взять хотя бы Мрачного Рейса. Этому-то что радоваться? Естественно, он открыто сожалел о сорвавшейся сделке, об упущенных комиссионных с продажи дома. Свои резоны страдать были и у Беатрис. В результате она передоверила управление магазином своему помощнику и стремительно покинула город. По слухам, уехала лечить сердечный крах в круизе по Карибскому морю.
Были разочарования и посерьезнее. С последней почтой пришло письмо от милого доктора Джека. Вот уж кто действительно расстроился, узнав о готовящейся свадьбе. Айрис еще раз попыталась разобрать душераздирающие излияния несостоявшегося жениха, написанные таким непонятным почерком, каким во всем мире пишут разве что врачи.
Не могло не поразить, с какой быстротой новость разнеслась по городу. Сейчас, даже смешно вспомнить, как она в разговоре с Филом тревожилась, мол, каждому встречному-поперечному придется что-то объяснять, в чем-то оправдываться. Он-то только усмехнулся:
– Предоставь все это своей матери и ее подружкам. Гарантирую – новость пролетит по всему Шилдтону и вернется к тебе за двадцать четыре часа!
Как в воду глядел! Но Айрис была довольна, что успела сообщить о переменах в своей жизни друзьям до того, как сенсация стала всеобщим достоянием. Страшно подумать, что было бы с Кэтрин, если бы она узнала о предстоящем событии от местных сплетниц, а не из уст самой невесты. Нанести подруге такую обиду – слишком жестоко.
Но что поразило Айрис больше всего, так это та покорная доверчивость, с которой все проглотили сочиненную Филом романтическую историю о двух любящих сердцах, безжалостно разведенных жестокой судьбой. А впрочем, почему бы и не поверить? Сейчас ей самой трудно отделить полуправду от правды, полувымысел от лжи. Но вот лучшей своей подруге Джун она рассказала чистую правду о своем прошлом тайном романе и любви нынешней, не утаив и об истинных причинах столь срочно объявленной свадьбы.
– Айрис, как же я рада за тебя! – воскликнула Джун восторженно. Она выскочила из-за кухонного стола, чтобы обнять сияющую от счастья подругу. – Честно скажу, никто, и я в том числе, даже не подозревал о твоем былом романе, а уж о нынешнем его продолжении – тем более. И знаешь, сейчас мне даже кажется странным, что никому не приходило в голову, насколько замечательно вы с Филом подходите друг к другу. – Джун сияла. – А что теперь будет с твоим домом? Надеюсь, ты откажешься от этой затеи с его продажей?
– Естественно, ни о какой продаже речь уже не идет, – ответила Айрис. – Мне бы хотелось, чтобы мы с Филом владели Холлом вместе, но у него, как всегда, свои соображения. Видите ли, необходимо полную его оценочную стоимость внести на какие-то инвестиционные счета, что оградит мои интересы. Филипп настаивает, чтобы у меня были собственные личные деньги...
– Ну, кому бы в голову могло прийти, зная его раньше, что там такие запасы невостребованного великодушия! Он, должно быть, сходит по тебе с ума! – воскликнула Джун, усмехаясь при виде вспыхнувшего лица подруги.
– Не знаю, – неуверенно произнесла Айрис, пожав плечами. – Он хочет, чтобы у Эш был настоящий отец. Ему легко – он в отличие от меня не ведает сомнений. Я же не уверена, что... Господи, Джун, у нас есть наше прошлое, – в ее голосе звучали грустные ноты, – но наступило ли наше настоящее и что ждет впереди? Может быть, только Эшлинг толкает его на этот шаг, а я и ни при чем.
– Что толку оглядываться назад? Что было, то было. И нечего смотреть на былое с высоты сегодняшнего мировосприятия, – твердо сказала Джун. – Ты и Фил уже не те юные создания, какими были восемь лет назад. Вы оба совершали ошибки, – а кто без этого? – и сегодня имеете возможность начать новую жизнь. Ты предполагаешь, что Фил решил жениться на тебе только потому, что испытывает чувство ответственности за судьбу Эш? Очень сомневаюсь. Честно говоря, кто-кто, а Филипп Бартон ну никак не производит впечатление человека, которого можно заставить сделать то, чего он не хочет, – смеясь, продолжала Джун. – Прими мой дружеский совет – забудь о всех своих прежних несчастьях и обидах. Важно только то, что происходит здесь и сейчас – для вас с Филом и Эш.
– Наверное, ты права, но пойми, это такой важный шаг в моей жизни, что я не могу не нервничать. И умоляю, не рассказывай, пожалуйста, никому о том, что услышала от меня, – предупредила Айрис подругу. – Мне очень важно, чтобы Чарлз, который был так добр ко мне, не потерял доверия людей.
– Не волнуйся – никому ни слова, – поспешила успокоить ее Джун.
– Все эти годы мне так хотелось рассказать обо всем именно тебе, – вздохнув, призналась Айрис. – Но каждый раз, когда я была близка к тому, чтобы сделать это, у меня не хватало смелости. Теперь же, когда все открылось, мне так важно уберечь от людской молвы Эш и маму, – добавила она еле слышно.
– Тогда упаси Боже проговориться в разговоре с Кэтрин, – усмехнулась Джун. – А то, что ты доверилась мне, это же просто замечательно. Во-первых, я благодарна тебе за доверие. Во-вторых, ты облегчила душу, скинула с себя мучившие тебя проблемы. Мне ли не знать, каково тебе было одной воспитывать дочку...
– Да, порой приходилось трудновато, – согласилась Айрис.
– И, тем не менее, ты прекрасно справлялась со всеми своими заботами. А если учесть болезнь и капризный характер твоей матери, так ты просто герой. Кстати, я еще никогда не видела Люциллу такой оживленной. Она в замечательной форме. А Эш, та просто прыгает от восторга. Как я понимаю, ее высший суд полностью принимает кандидатуру Фила и благословляет ваш брак?
– Это еще мягко сказано, Эш просто визжит от счастья! У нее будет настоящий отец, как и у всех ее друзей. Они с Филом похожи не только внешне, они еще и понимают друг друга с полуслова. Меня даже пугает, насколько все хорошо. И чего я, дурочка, волнуюсь? – виновато улыбнулась Айрис.
Она вспомнила, что чуть не довела себя до нервного срыва, предвосхищая реакцию Эш на сообщение о том, что ее мать решила снова выйти замуж. Но тут пришел на помощь Филипп. Айрис, замирая от страха, долго и осторожно объясняла малышке, что должно произойти в скором будущем, а он, войдя в гостиную, где они беседовали, тепло улыбаясь, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Ты совершаешь ошибку...
– Одному Богу известно, сколько раз я ошибался в своей жизни. Но ты не волнуйся, сегодня другой случай, – ответил Филипп с хрипловатым смешком. Он подхватил на руки ее легкое тело и понес по широкому коридору в спальню, не обращая ни малейшего внимания на протесты и отчаянные попытки своей пленницы вырваться.
– Фил! Нет! – с трудом выкрикнула она и в следующее мгновение оказалась на огромной кровати, прижатая его сильным, мощным телом. – Отпусти меня!
– Перестань бороться со мной! – почти прорычал Филипп, едва сдерживая желание обладать этой женщиной. Звук его голоса отдавался в ушах лежащей под ним Айрис. – Я же знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Каждый поцелуй, каждое движение твоего тела выдает тебя с головой. Вчера вечером ты чуть не свела меня с ума! Я физически ощущал жар твоего желания, когда держал в объятиях. Почему надо отказываться от того, что мы оба чувствуем и страстно желаем? – говорил Филипп низким, приглушенным голосом, приблизив свое лицо к ней.
И снова, как только его губы жадно впились в ее дрожащий рот, все прошлое куда-то исчезло, словно его вообще никогда не было. Осталось только обоюдное нетерпение, горячие поцелуи и властные, сильные руки, торопливо стаскивающие с нее платье. Упругая, полная грудь подалась навстречу ласке.
Продолжая издавать слабые протестующие звуки, Айрис уже не могла противостоять мощной, стремительной волне лихорадочного желания. Она была совершенно бессильна бороться с тем трепетным волнением, которое испытывала, когда теплые, чувствительные пальцы Фила соблазнительно скользили по тонкой шелковой ткани, сквозь которую проступали затвердевшие соски ее грудей. Когда требовательное, напористое движение губ ослабло, горячий язык начал медленно, колдовскими движениями раздувать в ней сексуальный огонь.
Фил был прав, успела подумать Айрис, бессмысленно продолжать обманывать себя.
Почти теряя сознание от непреодолимого желания подчиниться мужской силе, она уже не обманывалась в том, что, едва встретившись с Филом после его возвращения в Шилдтон, ждала их сближения. Она всячески пыталась перебороть физическое влечение, но тщетно. И вот сейчас ничего не было на свете желаннее, чем ощущать его близость, предвосхищать мягкое прикосновение его губ, отдаваться его страсти, чувствовать все изгибы восхитительного сильного, мускулистого тела. Теперь уже никуда не хотелось уходить от настойчивой требовательности его рук, которые, приятно обжигая кожу, двигались по ее мягкому округлому животу.
Филипп оторвался на секунду от ее тела и поднял голову, прерывисто и тяжело дыша. Он пожирал глазами распростертую под ним женщину, взгляд сверкнул в сером полумраке комнаты.
– Скажи, что ты хочешь меня! Напор повелительной интонации вызвал в ней отклик ответного взрывного порыва. Эротический импульс притупил мысли. Тело наполнилось одуряющей божественной истомой.
– Скажи, что ты хочешь меня, – настойчиво повторил Филипп.
Зачем, казалось бы, слова? К чему требование ответа? Она уже ответила утвердительно каждой клеточкой плоти. Но нет, ему хотелось подтверждения осознанности ее порыва. Он, кажется, сам не предполагая того, загодя восставал против возможного раскаяния, которое настигнет ее после утоления жажды тела. Сквозь наплыв обоюдного желания он пытался пробиться к ее разуму, чтобы получить ответ на вопрос: ты любишь? Но он повторял другое: ты хочешь? И это не было призывом к любовной игре... Паритет желаний, паритет чувств, да и – как это ни странно прозвучит – паритет ответственности.
Айрис откликнулась на резкую мелодию призыва: не сознанием – телом. Она содрогнулась под действием могучего импульса всесокрушающей страсти.
– Да, да, да... – шептала она, забыв обо всем на свете. – Да, я хочу тебя...
Долгие годы эмоционального голода и отчаяния, не до конца осознанное желание принадлежать любимому сделали свое дело. И вот, наконец, его близость, неутоленная потребность ощущать его, соприкасаться с ним... Острота чувств была сродни физической боли. И ушли прочь сомнения, стыд, раскаяние, раздумья.
Она находилась во власти первобытной силы и легко подчинилась ей. До ее слуха едва донесся глуховатый смешок Фила, которым он вознамерился смягчить свои напористые действия. Он сорвал с нее одежду, стремительно разделся сам, и они вновь бросились друг к другу. Два молодых человека, соединенные на роскошной постели, спешили утолить дикий, почти животный голод своих тел. Сексуальные эмоции Айрис с невероятной силой снесли все моральные барьеры и доводы благоразумия. Она уже не только подчинялась страсти любовника, она стала сотворцом неистовства, их обоюдного острого блаженства. Ее руки блуждали по мужскому телу, жадно ощупывали могучие плечи, прекрасно развитую мускулистую грудь, плоский, с бугорками мышц живот. Это все принадлежало ей. И не только в прошлом, но именно сейчас. Ей знакомо это любимое тело до мельчайших мелочей.
Филипп упивался обнаженной женской плотью, лихорадочно приручая каждый дюйм, каждую клеточку ее. Эротические прикосновения его губ и рук вызывали у Айрис ощущение, будто она объята пламенем, горит, плавится от опустошительного пожара любви. Она больше не могла и не хотела сдерживать мощную страсть. Из груди вырвался громкий крик. Стон? Ликование? Она была так поглощена собственными эмоциями, что едва расслышала низкий, идущий изнутри стон Фила, когда он направленным движением мощного тела плавно вошел в нее. И Айрис ответила на этот пульсирующий ритм любви со всей силой неуправляемых эмоций. Раскаленный жар страсти взорвался, наконец, и рассыпался тысячью мерцающих звезд. Содрогнувшись, влюбленные опустились в темную бездну блаженства и неги.
Какое-то время они лежали в полудреме молча, расслабленно. Филипп протянул руку и нежно повернул к себе лицо любимой.
– Мы поженимся через десять дней, – сказал он, сопровождая слова мягкой, озорной улыбкой. – Я никак не смогу держаться от тебя на расстоянии дольше этого срока.
– Что?.. – Айрис сонно взглянула на прижавшегося к ней мужчину. Все еще потрясенная своей бурной реакцией на неистовую, всепоглощающую одержимость Фила и той неодолимой страстью, соединившей их, молодая женщина не сразу откликнулась на его слова. – Нет, нет! Это невозможно! – пугливо пробормотала она, высвобождаясь из его объятий. – Я должна вернуться домой... мне не следовало оставлять Эш... И еще мама...
– Успокойся, дорогая, – сказал Филипп, обхватывая руками ее тело. – Ты, надеюсь, понимаешь, что мы не просто так оказались здесь в моей лондонской квартире?
О чем это он? Айрис недоуменно взглянула на Филиппа. Странно было видеть, как загорелое лицо, еще недавно поражавшее своей самоуверенностью, медленно заливается чуть приметной краской смущения.
– О Господи! Неужели не догадывалась? Я же преднамеренно просчитал все наперед. Подумай сама, разве я мог сполна насладиться твоей и своей любовью, находясь в доме, где спала Эш? Эш, ничего не подозревавшая о наших отношения, о предстоящей свадьбе... А дольше откладывать нашу встречу с тобой, я был уже не в состоянии. Если бы мы сегодня не увиделись, я бы попросту спятил. Ну так оцени мою находчивость и изобретательность и давай вместе возблагодарим судьбу, что мы вместе, что мы здесь, в этой прекрасной постели. И не беспокойся ни о чем, пожалуйста, – поторопился прибавить Фил. – Я одолжил «рейнджровер» и в случае плохой погоды уж как-нибудь сумею доставить тебя домой до завтрака. Хорошо?
– Нет, не хорошо. – Айрис едва не расплакалась от жалости к себе. Изменившаяся ситуация снова требовала усилий расставить в их жизни все на свои места. – Я очень благодарна тебе за заботу и внимание, но как бы мне ни было здесь хорошо, наверное, мой приезд был ошибкой.
– Любовь не может быть ошибкой! – уже несколько сердито возразил Филипп. – Предавать любовь – вот это уж действительно ошибка, которая к тому же может оказаться непоправимой. Мне иногда просто страшно бывает, как подумаю, сколько же глупых промахов я совершил! Ну почему мы не поженились перед моим отъездом в Америку! Я обязан как можно скорее исправить собственную глупость, – заверил он загрустившую было женщину, притянув к себе жестом собственника ее дрожащее тело. – Мне нужна только ты, и я намерен тебя получить!
Снова эти безапелляционные, жесткие нотки в голосе! Они вернули Айрис к действительности. Все барьеры, которые она воздвигала в течение прошедших лет, рухнули слишком быстро, слишком стремительно. Пугало то, что она с такой готовностью отдалась Филу. Чего греха таить, она любила этого упрямого, трудного человека, но что, собственно, она знает о нем нынешнем, насколько может довериться? Что он думает о ней? Уж ладно бы была уверенность, что Филипп испытывает к ней нечто большее, чем просто половое влечение.
– У нас с тобой ничего не получится... Мне нужно время, чтобы... – невнятно пробормотала Айрис. Но та дрожь, которой ответила ее плоть на прикосновение любимого мужчины к ее обнаженному телу, мгновенно лишила ее возможности размышлять и сомневаться.
– Время, чтобы ты придумала очередную дурацкую, пустую отговорку? Извини, но мое великодушие не беспредельно, – медленно произнес он. И едва ли не вкрадчивая угроза прозвучала в его голосе. А чуткие пальцы Фила продолжали тем временем ласкать нежные розовые соски с такой завораживающей чувственностью, что Айрис с трудом смогла удержаться, чтобы не застонать от удовольствия. Сильная дрожь пробежала по ее телу. – Обещай мне – здесь и сейчас – выйти за меня замуж через десять дней. Договорились?
Содрогаясь от экстаза, испытывая необыкновенный восторг и возбуждение от мужского прикосновения, Айрис смогла только глубоко и беспомощно вздохнуть. Она покорилась судьбе.
– Да, – с трудом переводя дыхание, покорно вымолвила она и погрузилась в огромные волны сокрушительного желания и страсти. – Да, Фил. Я выйду за тебя замуж.
Теперь предстояло поломать голову над тем, как поставить общество в известность о намеченной свадьбе. Впрочем, вскоре выяснилось, что беспокоиться, собственно, не о чем: слухи о предстоящем событии как бы сами собой возникли и как бы сами по себе широко распространились. Через четыре дня после того, как она дала согласие на брак и за неделю до свадьбы все практически уже знали о надвигающемся торжестве. Надо отдать должное жителям Шилдтона, они искренне приветствовали столь счастливый поворот событий. Почему-то особенно народ радовался по поводу счастливой судьбы Олдфилд Холла – он не будет продан чужакам, ну и, слава Богу, как говорится.
Но когда все довольны, должен же найтись и недовольный. Взять хотя бы Мрачного Рейса. Этому-то что радоваться? Естественно, он открыто сожалел о сорвавшейся сделке, об упущенных комиссионных с продажи дома. Свои резоны страдать были и у Беатрис. В результате она передоверила управление магазином своему помощнику и стремительно покинула город. По слухам, уехала лечить сердечный крах в круизе по Карибскому морю.
Были разочарования и посерьезнее. С последней почтой пришло письмо от милого доктора Джека. Вот уж кто действительно расстроился, узнав о готовящейся свадьбе. Айрис еще раз попыталась разобрать душераздирающие излияния несостоявшегося жениха, написанные таким непонятным почерком, каким во всем мире пишут разве что врачи.
Не могло не поразить, с какой быстротой новость разнеслась по городу. Сейчас, даже смешно вспомнить, как она в разговоре с Филом тревожилась, мол, каждому встречному-поперечному придется что-то объяснять, в чем-то оправдываться. Он-то только усмехнулся:
– Предоставь все это своей матери и ее подружкам. Гарантирую – новость пролетит по всему Шилдтону и вернется к тебе за двадцать четыре часа!
Как в воду глядел! Но Айрис была довольна, что успела сообщить о переменах в своей жизни друзьям до того, как сенсация стала всеобщим достоянием. Страшно подумать, что было бы с Кэтрин, если бы она узнала о предстоящем событии от местных сплетниц, а не из уст самой невесты. Нанести подруге такую обиду – слишком жестоко.
Но что поразило Айрис больше всего, так это та покорная доверчивость, с которой все проглотили сочиненную Филом романтическую историю о двух любящих сердцах, безжалостно разведенных жестокой судьбой. А впрочем, почему бы и не поверить? Сейчас ей самой трудно отделить полуправду от правды, полувымысел от лжи. Но вот лучшей своей подруге Джун она рассказала чистую правду о своем прошлом тайном романе и любви нынешней, не утаив и об истинных причинах столь срочно объявленной свадьбы.
– Айрис, как же я рада за тебя! – воскликнула Джун восторженно. Она выскочила из-за кухонного стола, чтобы обнять сияющую от счастья подругу. – Честно скажу, никто, и я в том числе, даже не подозревал о твоем былом романе, а уж о нынешнем его продолжении – тем более. И знаешь, сейчас мне даже кажется странным, что никому не приходило в голову, насколько замечательно вы с Филом подходите друг к другу. – Джун сияла. – А что теперь будет с твоим домом? Надеюсь, ты откажешься от этой затеи с его продажей?
– Естественно, ни о какой продаже речь уже не идет, – ответила Айрис. – Мне бы хотелось, чтобы мы с Филом владели Холлом вместе, но у него, как всегда, свои соображения. Видите ли, необходимо полную его оценочную стоимость внести на какие-то инвестиционные счета, что оградит мои интересы. Филипп настаивает, чтобы у меня были собственные личные деньги...
– Ну, кому бы в голову могло прийти, зная его раньше, что там такие запасы невостребованного великодушия! Он, должно быть, сходит по тебе с ума! – воскликнула Джун, усмехаясь при виде вспыхнувшего лица подруги.
– Не знаю, – неуверенно произнесла Айрис, пожав плечами. – Он хочет, чтобы у Эш был настоящий отец. Ему легко – он в отличие от меня не ведает сомнений. Я же не уверена, что... Господи, Джун, у нас есть наше прошлое, – в ее голосе звучали грустные ноты, – но наступило ли наше настоящее и что ждет впереди? Может быть, только Эшлинг толкает его на этот шаг, а я и ни при чем.
– Что толку оглядываться назад? Что было, то было. И нечего смотреть на былое с высоты сегодняшнего мировосприятия, – твердо сказала Джун. – Ты и Фил уже не те юные создания, какими были восемь лет назад. Вы оба совершали ошибки, – а кто без этого? – и сегодня имеете возможность начать новую жизнь. Ты предполагаешь, что Фил решил жениться на тебе только потому, что испытывает чувство ответственности за судьбу Эш? Очень сомневаюсь. Честно говоря, кто-кто, а Филипп Бартон ну никак не производит впечатление человека, которого можно заставить сделать то, чего он не хочет, – смеясь, продолжала Джун. – Прими мой дружеский совет – забудь о всех своих прежних несчастьях и обидах. Важно только то, что происходит здесь и сейчас – для вас с Филом и Эш.
– Наверное, ты права, но пойми, это такой важный шаг в моей жизни, что я не могу не нервничать. И умоляю, не рассказывай, пожалуйста, никому о том, что услышала от меня, – предупредила Айрис подругу. – Мне очень важно, чтобы Чарлз, который был так добр ко мне, не потерял доверия людей.
– Не волнуйся – никому ни слова, – поспешила успокоить ее Джун.
– Все эти годы мне так хотелось рассказать обо всем именно тебе, – вздохнув, призналась Айрис. – Но каждый раз, когда я была близка к тому, чтобы сделать это, у меня не хватало смелости. Теперь же, когда все открылось, мне так важно уберечь от людской молвы Эш и маму, – добавила она еле слышно.
– Тогда упаси Боже проговориться в разговоре с Кэтрин, – усмехнулась Джун. – А то, что ты доверилась мне, это же просто замечательно. Во-первых, я благодарна тебе за доверие. Во-вторых, ты облегчила душу, скинула с себя мучившие тебя проблемы. Мне ли не знать, каково тебе было одной воспитывать дочку...
– Да, порой приходилось трудновато, – согласилась Айрис.
– И, тем не менее, ты прекрасно справлялась со всеми своими заботами. А если учесть болезнь и капризный характер твоей матери, так ты просто герой. Кстати, я еще никогда не видела Люциллу такой оживленной. Она в замечательной форме. А Эш, та просто прыгает от восторга. Как я понимаю, ее высший суд полностью принимает кандидатуру Фила и благословляет ваш брак?
– Это еще мягко сказано, Эш просто визжит от счастья! У нее будет настоящий отец, как и у всех ее друзей. Они с Филом похожи не только внешне, они еще и понимают друг друга с полуслова. Меня даже пугает, насколько все хорошо. И чего я, дурочка, волнуюсь? – виновато улыбнулась Айрис.
Она вспомнила, что чуть не довела себя до нервного срыва, предвосхищая реакцию Эш на сообщение о том, что ее мать решила снова выйти замуж. Но тут пришел на помощь Филипп. Айрис, замирая от страха, долго и осторожно объясняла малышке, что должно произойти в скором будущем, а он, войдя в гостиную, где они беседовали, тепло улыбаясь, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18