Из него потом разные гарнитурчики будут делать.
- А зачем же мы из Германии сюда лес тащили, когда у них своего хватает?
Штурман смеется:
- Этого тебе не понять, Генрих. Я и сам-то толком не понимаю. Тут дело все в валюте, в барышах!
Руди, действительно ничего не поняв, смотрит на него и говорит:
- Вот дурачье-то!
Смеясь, штурман уходит.
Три дня и три ночи с "Сенегала" сбрасывают связки досок в воду. Западный ветер гонит их к берегу. Три дня Руди и Георг пользуются каждой свободной минутой, чтобы постоять на борту, полюбоваться берегом. Они ведь не богатые туристы, а каютные юнги и разъезжают по белому свету не на пассажирском пароходе, а на старом грузовом судне.
И вечером, когда с востока наползает сумрак и загораются первые холодные звезды, когда песчаные дюны Намибы чернеют под темным небом, Руди забирается на корму и с тоской смотрит на берег, такой близкий и такой недоступный.
Но вот однажды люки на "Сенегале" снова задраиваются, блоки пищат, лязгает якорная цепь, звенит машинный телеграф, огромные шатуны медленно приходят в движение, под кормой вскипает вода... и потянулась за кораблем искрящаяся бирюзой дорожка.
Собственно говоря, "Сенегал" уже взял курс на родину, . но впереди еще два месяца плавания, и между Юго-Западной Африкой и Гамбургом так много портов, а значит, и стоянок, что Руди предстоит еще немало приключений.
Штурман сказал ему, что они поднимутся по реке Конго, зайдут в Матади * и что это не так просто - там тяжелый климат и свирепствует малярия. В Испанской Гвинее будет взят на борт груз благородного дерева. Все это и есть та самая Африка, о которой Руди мечтал. Там настоящие непроходимые леса, слоны и леопарды, гориллы и крокодилы. Водятся и ядовитые змеи. И Руди собирается сфотографировать их своим маленьким черным аппаратом.
Кап-Кросс остался за кормой. Солнце садится раньше, и ночи заметно потеплели. К рождеству хорошо бы дойти до Матади, но это еще шесть долгих теплых дней и шесть долгих жарких ночей. Не раз еще предстоит Руди проснуться среди ночи, ворочаясь без сна на койке, и думать о своих: что-то они теперь дома делают?
И помнит ли еще о нем Крошка? Ах, как ему хочется увидеть ее!
3
Высокой бурой стеной из моря поднимаются берега южной Анголы. В одном месте море образует глубокую бухту. Здесь голые скалы круто спадают вниз, как в норвежских фьордах. А в расселинах живут тысячи и тысячи морских птиц. От гнезд книзу тянутся словно намазанные кистью белые полосы. Как только "Сенегал" заворачивает в бухту и раздается рев сирены, в небо взлетают пернатые тучи и тысячеголосое эхо разносит по берегу птичий крик.
На узкой полоске берега примостились жалкие лачуги, каменный пакгауз и длинный барак из гофрированного железа. Всюду пахнет тухлой рыбой. И запах этот висит над бухтой день и ночь.
Небольшие баржи доставляют на корабль из окрестных деревень рыбную муку.
* Матади - крупный порт на реке Конго.
Африканцы - смелые рыбаки. В прибрежных водах Анголы и дельтах реки Бенгелы водятся чуть ли не все виды хищных рыб и среди них - огромные акулы. Их там тысячи, десятки тысяч! Много там и скатов, похожих на доисторических птиц, когда их вытаскивают на акулий крюк из воды. А лодки у африканцев маленькие и неустойчивые. И у рыбаков нет карабинов, как у капитана "Сенегала". У них есть только железный крюк, топор или копье и безграничное мужество. Но Руди слышал, как вчера капитан сказал: "Негры не способны мыслить, отсюда их храбрость".
По берегу разбросаны маленькие бедные деревушки: несколько хижин и лодок, три-четыре каменных домика, складской сарай. Но названия этих мест необычайно звучны: Порту Аллешандри - Багиа Фарта - Эквимина - Порту Амбуам - Нуово Редондо...
В Эквимине Руди сходит на берег. Георг остается на борту. Его очередь в следующем местечке.
Перед глазами юнги залитая солнцем земля. Слева море, вдали пароход, окруженный баржами и шлюпками.
У самого берега белые гребни прибоя. Кое-где невысокие дюны, между ними - жесткая кустистая трава, а еще дальше первые хижины.
Возле маленькой пристани стоят каменные сараи, крытые гофрированным железом. Руди подходит к одному из них и заглядывает в длинное темное помещение. В нос ударяет такой сильный запах рыбы, что он отшатывается. Африканцы пересыпают деревянными лопатами дымящиеся горы муки. Под самым потолком жужжат тучи мух. Кто-то идет Руди навстречу, и юнга спешит убраться отсюда.
Из сарая выходит старик. Опершись на лопату, он вытирает покрытое желтой пылью лицо, долго кашляет. Из-за угла показывается надсмотрщик в высоких сапогах и грязных серых брюках. На голове - большая фетровая шляпа.
Старик быстро исчезает в сарае.
Руди шагает по улице, которая, как ему кажется, ведет туда, где далекие горы, расступившись, образуют глубокое ущелье. Цвет этих гор бурый, бурый, как обожженная глина. Деревья - стройные пальмы - окаймляют улицу, провожая ее до самого моря. Под густой зеленью прячутся несколько белых бунгало с широкими крытыми верандами вокруг всего здания.
Все ближе и ближе подбираются кусты с обеих сторон к дороге, по которой идет Руди. Вот и первая хижина, а вокруг нее шаткий заборчик, почти такой же ветхий, как она сама. Руди останавливается и глубоко втягивает в себя воздух. Что это за странный запах, необычайно острый и резкий?
Такого никогда не забудешь! Запах дыма и пота, грязи и нищеты. Перед хижиной спит кошка.
Дорога все сужается. Кусты образуют сплошную зеленую стену, а за ней все громче и громче кто-то щебечет и свистит. Порой Руди удается увидеть какую-нибудь из многочисленных птиц, что склевывают здесь в кустах желтые и красные ягоды. Пальмы высокие, у них огромные кроны. И ветер шелестит в них. Небо синее, почти темносинее. И все же кругом так светло, что светлеет даже тень.
Тут хижина, там хижина, а вот показались и люди. Это ребятишки, они играют под огромным деревом манго. Заметив белоголового юношу, они с визгом разбегаются. Из хижин выглядывают озабоченные матери и смотрят на Руди так, как будто никогда в жизни не видели белого человека.
У следующего забора Руди в нерешительности останавливается. По правде сказать, это просто несколько палок, воткнутых в землю, но для него это все же забор. За ним видны хижины, растет огромное дерево манго. А под деревом лежат и плоды манго величиной со сливу. Но перед хижиной дети и женщины.
- Алло! - кричит им Руди - ничего более подходящего ему в голову не приходит.
- Але, але! - хором отвечают ребята.
Руди проходит забор и останавливается перед хижинами. Здесь нет ни одного мужчины. Руди знает, что все они работают на фабриках рыбной муки или рыбачат в море. Руди любит и умеет пофантазировать.
В мечтах он не раз уже сидел в дремучем лесу у лагерного костра. Не раз подписывал кровью договор о дружбе и братстве с вождями самых храбрых племен. Но сейчас он стоит как истукан, боится подойти к африканцам.
Рослая девушка подбегает к дереву манго и собирает плоды под ним. Затем идет к Руди, но в нескольких шагах от него застенчиво останавливается. Руди видит, как пульсирует жилка под тонкой кожей у нее на шее. Девушка протягивает руку с плодами. Руди краснеет до ушей, но все же, наконец решившись, зажимает между коленами свой фотоаппарат и принимает дар.
- Спасибо, большое спасибо! - говорит он вежливо и даже отвешивает девушке небольшой поклон.
- Сисипо, сисипо! - хором повторяют за ним дети.
Женщины хохочут и переглядываются. Руди решает взглянуть на девушку, он видит ее улыбающиеся полные губы, перламутровые зубы, видит, как она вдруг поворачивается и исчезает за хижиной. Тогда и он убегает. По пути, заметив камень, он лихо отбивает его ногой в сторону. Пробежав метров сто, Руди сбавляет шаг и еще раз оглядывается.
Ах, какое сладкое и сочное манго! Руди далеко выплевывает зернышки, а одно аккуратно заворачивает в носовой платок. Он его дома посадит. Может быть, у них в саду вырастет настоящее большое дерево манго. Вот соседи-то удивятся!
Когда Руди переправляется на катере, уже спустились сумерки и гор почти не видно.
4
Лобиту находится в заливе Лобиту-бей, на узкой, длинной песчаной косе. По одну ее сторону шумит океанский прибой и растут стройные кокосовые пальмы, а по другую- в сотне метров от них - тянется длинный каменный причал, к которому одновременно могут пришвартовываться не меньше шести крупных океанских пароходов. По середине проходит широкая улица. На стороне причала стоят длинные складские сараи, на морской стороне - красивые виллы богатых португальцев. Если пройти по этой улице несколько сот метров вперед, туда, где она превращается в разбитую грунтовую дорогу, то попадешь в большую африканскую деревню. У Лобиту большое будущее. Порт расположен на стыке морских путей и железнодорожной линии, связывающей его с промышленным районом Конго - Катангой. Уже сейчас Лобиту - крупнейшая гавань португальской Анголы.
Вода в длинной бухте похожа на ртуть. Это огромное слепящее зеркало, отливающее серебристым металлом.
Лишь кое-где водную гладь бороздят небольшие треугольники, похожие на игрушечные паруса. Когда бухту покидает корабль или рыбачья шхуна выходит в море, треугольники быстро исчезают, оставляя сверкающие на солнце водяные круги.
Рядом с Руди стоит боцман Иогансен и, указывая ему на бухту, говорит:
- Каждый треугольник, который ты видишь, - это акула. Здесь ты найдешь любую их породу.
- А какую акулу мы поймаем?
- Ту, которая нам попадется, - смеясь, отвечает Иогансен. - Они ведь все прожорливы, бросаются на любую приманку и при этом публика не брезгливая.
Руди не терпится. После обеда он вместе с боцманом идет в канатную, чтобы хоть ненадолго спрятаться от жары. Только завтра боцман возьмет его с собой ловить акул. Сегодня они готовят снасти: к железному крюку величиной с человеческую голову боцман привязывает стальную леску. Любую другую акула перекусит.
- Хотел бы я посмотреть, как человек с одним ножом бросается на акулу, - говорит Руди.
- Начитался всякой ерунды! - яростно обрывает его боцман. - "Отливающий бронзой негр бросается с ножом в зубах и вспарывает акуле брюхо". А ты стоишь на безопасном расстоянии и, когда негр вынырнет - если останется жив, конечно, осчастливишь его шиллингом... Потом ты еще сфотографируешь пловца, чтобы было чем похвастаться дома...
Потрясенный Руди молчит. Он вовсе так не думал.
- Но ведь негры правда ныряют за акулами!
- Правда, ныряют. Но все это не так просто, как об этом пишут в дурацких книжонках. Ты когда-нибудь видел настоящую акулу длиной этак метра в три-четыре?
Нет, Руди никогда не видел настоящей акулы. Только в ясные дни, когда корабль стоял иа рейде у Ангольского побережья, и особенно здесь, в Лобиту-бее, он видел плавники над водой.
- Действительно, есть малайцы, - продолжает боцман, которые с ножом ныряют за акулами, но это очень опасно. И такой охотник с удовольствием зарабатывал бы себе на хлеб каким-нибудь другим способом. Но это часто бывает невозможно, а охоту на акул никто не запрещает. И есть богачи, которые всем на свете нажрались по горло и жаждут сенсаций. Вот они и платят за такое зрелище. Ты ведь, наверное, слышал о циркачах, акробатах. Они пляшут на канатах, натянутых под самым куполом цирка, на высоте пятидесяти метров. А внизу нет защитной сетки! Почему?
Ведь искусство циркачей, их ловкость не уменьшатся, если натянуть сетку. Но люди хотят, чтобы им щекотали нервы.
Они жаждут сенсаций: а вдруг циркач сломает себе шею!
То же самое и с охотниками за акулами. Ты думаешь, ктонибудь из этих расфуфыренных господ сам прыгнул бы в море с ножом в зубах?!
Боцман так разгорячился, что нечаянно всадил себе в руку кусок стальной проволоки.
- А черт! Ну так вот, я и говорю: поймать акулу не просто. У нее кожа с палец толщиной, эластична, как резина, и шершава, как наждак. Завтра сам увидишь настоящую акулу.
Завтра, завтра! Скорее бы кончился день, промелькнула ночь! Но, как назло, не спится. Во-первых, жара, во-вторых, все время думаешь об акулах.
Тихо в каюте. Мелкие волны плещутся о борт. На палубе кто-то пищит, потом перебегает по железной плите.
- Крысы! - говорит Георг.
- Чего, чего? - Руди вскакивает. Он только что видел огромную акулу.
Баркас дрожит от толчков дизеля. За кормой волны разбегаются в разные стороны. Солнце висит в зените.
Кажется, что город на берегу уснул под шорох листвы огромных кокосовых пальм. Бухта похожа на заколдованное озеро - такое спокойствие разлито вокруг. Голые бурые горы вокруг очерчены четко и ясно. Старый трехмачтовик - быть может, он плавал еще во времена Колумба и Магеллана - отражается в гладкой, как зеркало, воде. Пахнет немного дегтем, морской водой и водорослями.
Руди примостился на корме баркаса. В руках у юнги большой кусок сала, от жары оно подтаивает, и соль забирается в каждую царапину на ладонях и жжет нестерпимо.
Вот, наконец, боцман спускается по трапу. В руках у него большой, остро отточенный топор, который так и сверкает на солнце. За боцманом в баркас прыгает Клаус Прютинг.
- Отдать концы! - приказывает Иогансен.
Темнокожий грузчик отвязывает канат, из выхлопа с треском вырываются клубы черного дыма вперемежку с искрами. У фальшборта "Сенегала" собрались несколько матросов, cни машут команде баркаса. Руди с гордостью отвечает им, поднимая носовой платок над головой.
Впереди застыл на якоре сонный трехмачтовик. Руди окрестил его "кораблем призраков". Но сегодня не до сказок, не до старинных историй, - предстоит нечто поинтереснее.
Метрах в пятидесяти от баркаса воду разрезает острый треугольник. Вот еще один! И еще, и еще! Руди начинает считать,
- Выключить мотор! - тихо приказывает боцман.
Он уже закрепил двухсотметровый канат на одном из передних кнехтов и еще раз проверяет, хорошо ли насажен крюк. С плеском падает в воду приманка. Баркас медленно движется вдоль выброшенной за борт веревки. "Коротышка" - самый младший из кочегаров - стоит на трапе. Он заглушил дизель и теперь отдыхает, вытирая полотенцем шею и лицо. За рулем Клаус Прютинг. Баркас медленно разворачивается - носом к тому месту, где упала приманка.
Акулы забеспокоились. Лишь кое-где виднеются на поверхности редкие плавники, все остальные ушли под воду.
- Вни-и-и-мание! - произносит боцман. Пристально следя за ослепительно гладкой поверхностью воды, он повторяет: Внима-а-аание! - и вдруг бросается к рулю.
- Акула слева! - кричит Клаус, уступая свое место Иогансену.
Кочегар скатывается вниз, в машинное отделение. Но никаких новых приказаний нет, и его голова снова выныривает у ног Руди, на уровне палубы.
- Ушла?
Никто не отвечает. Руди обеими руками вцепился в латунную трубу на кожухе дизеля. Что-то большое, темное появляется в воде. Это акула! Вдруг вода закипает. Оглушительно хлопает хвост, на мгновение мелькает в волнах светлое брюхо, и акула, точно торпеда, уносится прочь. Все рыбы исчезли? Нет! Из глубины снова показывается акула.
Руди невольно приседает. Вода вокруг бурлит. Метрах в пяти от борта акула поворачивается на бок и, вывернув свое омерзительное белое брюхо кверху, бросается на приманку.
Руди хорошо видит сигарообразное тело, огромную голову, видит, как она подозрительно косится на плывущую по воде белую веревку. Вот она делает новый разворот, как будто принюхивается к приманке. Вокруг плавают небольшие, величиной с селедку, рыбки. Акула не обращает на них внимания.
- Мотор! - тихо командует Иогансен.
Он засучил рукава белой рубашки, и Руди, увидев его мускулистые, загорелые руки, забывает о своих страхах.
Теперь для него акула - противная тварь, о которой он до сих пор читал только в книгах. Боцман Иогансен уж как-нибудь с ней справится.
- Чем-нибудь помочь? - тихо спрашивает Руди.
Иогансен качает головой и говорит:
- Только крепче держись!
- Здорова! - говорит Клаус. - Не меньше четырех метров!
- Голубая акула! - коротко поясняет Иогансен.
Руди молчит. Он думает: "А вдруг она клюнет?" Тяжелый плеск. В воде проносятся живые, огромные стрелы. Еще одна! Три, четыре! Целая стая!
- Четыре акулы слева! - кричит Руди точно так же, как это делал Клаус Прютинг.
Боцман, улыбаясь, поворачивается к нему:
- Продолжать наблюдение!
Руди делается жарко. Акулы проносятся мимо баркаса одна за другой. Иногда совсем рядом. Одним ударом хвоста они резко поворачивают и плывут в обратном направлении.
- Держись! - слышит Руди голос боцмана.
И в тот же момент баркас дернулся в сторону. Руди и не заметил, как трос натянулся до предела. Искрящиеся капельки сбегают по нему и капают в воду.
- Клюнула! Держись! Теперь попляшем!
Дергаясь, канат уходит за корму. Баркас тянет влево.
Боцман что-то приказывает парню в машинном отделении, и сразу же винт начинает работать. Баркас медленно разворачивается, и теперь натянутый канат указывает прямо вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
- А зачем же мы из Германии сюда лес тащили, когда у них своего хватает?
Штурман смеется:
- Этого тебе не понять, Генрих. Я и сам-то толком не понимаю. Тут дело все в валюте, в барышах!
Руди, действительно ничего не поняв, смотрит на него и говорит:
- Вот дурачье-то!
Смеясь, штурман уходит.
Три дня и три ночи с "Сенегала" сбрасывают связки досок в воду. Западный ветер гонит их к берегу. Три дня Руди и Георг пользуются каждой свободной минутой, чтобы постоять на борту, полюбоваться берегом. Они ведь не богатые туристы, а каютные юнги и разъезжают по белому свету не на пассажирском пароходе, а на старом грузовом судне.
И вечером, когда с востока наползает сумрак и загораются первые холодные звезды, когда песчаные дюны Намибы чернеют под темным небом, Руди забирается на корму и с тоской смотрит на берег, такой близкий и такой недоступный.
Но вот однажды люки на "Сенегале" снова задраиваются, блоки пищат, лязгает якорная цепь, звенит машинный телеграф, огромные шатуны медленно приходят в движение, под кормой вскипает вода... и потянулась за кораблем искрящаяся бирюзой дорожка.
Собственно говоря, "Сенегал" уже взял курс на родину, . но впереди еще два месяца плавания, и между Юго-Западной Африкой и Гамбургом так много портов, а значит, и стоянок, что Руди предстоит еще немало приключений.
Штурман сказал ему, что они поднимутся по реке Конго, зайдут в Матади * и что это не так просто - там тяжелый климат и свирепствует малярия. В Испанской Гвинее будет взят на борт груз благородного дерева. Все это и есть та самая Африка, о которой Руди мечтал. Там настоящие непроходимые леса, слоны и леопарды, гориллы и крокодилы. Водятся и ядовитые змеи. И Руди собирается сфотографировать их своим маленьким черным аппаратом.
Кап-Кросс остался за кормой. Солнце садится раньше, и ночи заметно потеплели. К рождеству хорошо бы дойти до Матади, но это еще шесть долгих теплых дней и шесть долгих жарких ночей. Не раз еще предстоит Руди проснуться среди ночи, ворочаясь без сна на койке, и думать о своих: что-то они теперь дома делают?
И помнит ли еще о нем Крошка? Ах, как ему хочется увидеть ее!
3
Высокой бурой стеной из моря поднимаются берега южной Анголы. В одном месте море образует глубокую бухту. Здесь голые скалы круто спадают вниз, как в норвежских фьордах. А в расселинах живут тысячи и тысячи морских птиц. От гнезд книзу тянутся словно намазанные кистью белые полосы. Как только "Сенегал" заворачивает в бухту и раздается рев сирены, в небо взлетают пернатые тучи и тысячеголосое эхо разносит по берегу птичий крик.
На узкой полоске берега примостились жалкие лачуги, каменный пакгауз и длинный барак из гофрированного железа. Всюду пахнет тухлой рыбой. И запах этот висит над бухтой день и ночь.
Небольшие баржи доставляют на корабль из окрестных деревень рыбную муку.
* Матади - крупный порт на реке Конго.
Африканцы - смелые рыбаки. В прибрежных водах Анголы и дельтах реки Бенгелы водятся чуть ли не все виды хищных рыб и среди них - огромные акулы. Их там тысячи, десятки тысяч! Много там и скатов, похожих на доисторических птиц, когда их вытаскивают на акулий крюк из воды. А лодки у африканцев маленькие и неустойчивые. И у рыбаков нет карабинов, как у капитана "Сенегала". У них есть только железный крюк, топор или копье и безграничное мужество. Но Руди слышал, как вчера капитан сказал: "Негры не способны мыслить, отсюда их храбрость".
По берегу разбросаны маленькие бедные деревушки: несколько хижин и лодок, три-четыре каменных домика, складской сарай. Но названия этих мест необычайно звучны: Порту Аллешандри - Багиа Фарта - Эквимина - Порту Амбуам - Нуово Редондо...
В Эквимине Руди сходит на берег. Георг остается на борту. Его очередь в следующем местечке.
Перед глазами юнги залитая солнцем земля. Слева море, вдали пароход, окруженный баржами и шлюпками.
У самого берега белые гребни прибоя. Кое-где невысокие дюны, между ними - жесткая кустистая трава, а еще дальше первые хижины.
Возле маленькой пристани стоят каменные сараи, крытые гофрированным железом. Руди подходит к одному из них и заглядывает в длинное темное помещение. В нос ударяет такой сильный запах рыбы, что он отшатывается. Африканцы пересыпают деревянными лопатами дымящиеся горы муки. Под самым потолком жужжат тучи мух. Кто-то идет Руди навстречу, и юнга спешит убраться отсюда.
Из сарая выходит старик. Опершись на лопату, он вытирает покрытое желтой пылью лицо, долго кашляет. Из-за угла показывается надсмотрщик в высоких сапогах и грязных серых брюках. На голове - большая фетровая шляпа.
Старик быстро исчезает в сарае.
Руди шагает по улице, которая, как ему кажется, ведет туда, где далекие горы, расступившись, образуют глубокое ущелье. Цвет этих гор бурый, бурый, как обожженная глина. Деревья - стройные пальмы - окаймляют улицу, провожая ее до самого моря. Под густой зеленью прячутся несколько белых бунгало с широкими крытыми верандами вокруг всего здания.
Все ближе и ближе подбираются кусты с обеих сторон к дороге, по которой идет Руди. Вот и первая хижина, а вокруг нее шаткий заборчик, почти такой же ветхий, как она сама. Руди останавливается и глубоко втягивает в себя воздух. Что это за странный запах, необычайно острый и резкий?
Такого никогда не забудешь! Запах дыма и пота, грязи и нищеты. Перед хижиной спит кошка.
Дорога все сужается. Кусты образуют сплошную зеленую стену, а за ней все громче и громче кто-то щебечет и свистит. Порой Руди удается увидеть какую-нибудь из многочисленных птиц, что склевывают здесь в кустах желтые и красные ягоды. Пальмы высокие, у них огромные кроны. И ветер шелестит в них. Небо синее, почти темносинее. И все же кругом так светло, что светлеет даже тень.
Тут хижина, там хижина, а вот показались и люди. Это ребятишки, они играют под огромным деревом манго. Заметив белоголового юношу, они с визгом разбегаются. Из хижин выглядывают озабоченные матери и смотрят на Руди так, как будто никогда в жизни не видели белого человека.
У следующего забора Руди в нерешительности останавливается. По правде сказать, это просто несколько палок, воткнутых в землю, но для него это все же забор. За ним видны хижины, растет огромное дерево манго. А под деревом лежат и плоды манго величиной со сливу. Но перед хижиной дети и женщины.
- Алло! - кричит им Руди - ничего более подходящего ему в голову не приходит.
- Але, але! - хором отвечают ребята.
Руди проходит забор и останавливается перед хижинами. Здесь нет ни одного мужчины. Руди знает, что все они работают на фабриках рыбной муки или рыбачат в море. Руди любит и умеет пофантазировать.
В мечтах он не раз уже сидел в дремучем лесу у лагерного костра. Не раз подписывал кровью договор о дружбе и братстве с вождями самых храбрых племен. Но сейчас он стоит как истукан, боится подойти к африканцам.
Рослая девушка подбегает к дереву манго и собирает плоды под ним. Затем идет к Руди, но в нескольких шагах от него застенчиво останавливается. Руди видит, как пульсирует жилка под тонкой кожей у нее на шее. Девушка протягивает руку с плодами. Руди краснеет до ушей, но все же, наконец решившись, зажимает между коленами свой фотоаппарат и принимает дар.
- Спасибо, большое спасибо! - говорит он вежливо и даже отвешивает девушке небольшой поклон.
- Сисипо, сисипо! - хором повторяют за ним дети.
Женщины хохочут и переглядываются. Руди решает взглянуть на девушку, он видит ее улыбающиеся полные губы, перламутровые зубы, видит, как она вдруг поворачивается и исчезает за хижиной. Тогда и он убегает. По пути, заметив камень, он лихо отбивает его ногой в сторону. Пробежав метров сто, Руди сбавляет шаг и еще раз оглядывается.
Ах, какое сладкое и сочное манго! Руди далеко выплевывает зернышки, а одно аккуратно заворачивает в носовой платок. Он его дома посадит. Может быть, у них в саду вырастет настоящее большое дерево манго. Вот соседи-то удивятся!
Когда Руди переправляется на катере, уже спустились сумерки и гор почти не видно.
4
Лобиту находится в заливе Лобиту-бей, на узкой, длинной песчаной косе. По одну ее сторону шумит океанский прибой и растут стройные кокосовые пальмы, а по другую- в сотне метров от них - тянется длинный каменный причал, к которому одновременно могут пришвартовываться не меньше шести крупных океанских пароходов. По середине проходит широкая улица. На стороне причала стоят длинные складские сараи, на морской стороне - красивые виллы богатых португальцев. Если пройти по этой улице несколько сот метров вперед, туда, где она превращается в разбитую грунтовую дорогу, то попадешь в большую африканскую деревню. У Лобиту большое будущее. Порт расположен на стыке морских путей и железнодорожной линии, связывающей его с промышленным районом Конго - Катангой. Уже сейчас Лобиту - крупнейшая гавань португальской Анголы.
Вода в длинной бухте похожа на ртуть. Это огромное слепящее зеркало, отливающее серебристым металлом.
Лишь кое-где водную гладь бороздят небольшие треугольники, похожие на игрушечные паруса. Когда бухту покидает корабль или рыбачья шхуна выходит в море, треугольники быстро исчезают, оставляя сверкающие на солнце водяные круги.
Рядом с Руди стоит боцман Иогансен и, указывая ему на бухту, говорит:
- Каждый треугольник, который ты видишь, - это акула. Здесь ты найдешь любую их породу.
- А какую акулу мы поймаем?
- Ту, которая нам попадется, - смеясь, отвечает Иогансен. - Они ведь все прожорливы, бросаются на любую приманку и при этом публика не брезгливая.
Руди не терпится. После обеда он вместе с боцманом идет в канатную, чтобы хоть ненадолго спрятаться от жары. Только завтра боцман возьмет его с собой ловить акул. Сегодня они готовят снасти: к железному крюку величиной с человеческую голову боцман привязывает стальную леску. Любую другую акула перекусит.
- Хотел бы я посмотреть, как человек с одним ножом бросается на акулу, - говорит Руди.
- Начитался всякой ерунды! - яростно обрывает его боцман. - "Отливающий бронзой негр бросается с ножом в зубах и вспарывает акуле брюхо". А ты стоишь на безопасном расстоянии и, когда негр вынырнет - если останется жив, конечно, осчастливишь его шиллингом... Потом ты еще сфотографируешь пловца, чтобы было чем похвастаться дома...
Потрясенный Руди молчит. Он вовсе так не думал.
- Но ведь негры правда ныряют за акулами!
- Правда, ныряют. Но все это не так просто, как об этом пишут в дурацких книжонках. Ты когда-нибудь видел настоящую акулу длиной этак метра в три-четыре?
Нет, Руди никогда не видел настоящей акулы. Только в ясные дни, когда корабль стоял иа рейде у Ангольского побережья, и особенно здесь, в Лобиту-бее, он видел плавники над водой.
- Действительно, есть малайцы, - продолжает боцман, которые с ножом ныряют за акулами, но это очень опасно. И такой охотник с удовольствием зарабатывал бы себе на хлеб каким-нибудь другим способом. Но это часто бывает невозможно, а охоту на акул никто не запрещает. И есть богачи, которые всем на свете нажрались по горло и жаждут сенсаций. Вот они и платят за такое зрелище. Ты ведь, наверное, слышал о циркачах, акробатах. Они пляшут на канатах, натянутых под самым куполом цирка, на высоте пятидесяти метров. А внизу нет защитной сетки! Почему?
Ведь искусство циркачей, их ловкость не уменьшатся, если натянуть сетку. Но люди хотят, чтобы им щекотали нервы.
Они жаждут сенсаций: а вдруг циркач сломает себе шею!
То же самое и с охотниками за акулами. Ты думаешь, ктонибудь из этих расфуфыренных господ сам прыгнул бы в море с ножом в зубах?!
Боцман так разгорячился, что нечаянно всадил себе в руку кусок стальной проволоки.
- А черт! Ну так вот, я и говорю: поймать акулу не просто. У нее кожа с палец толщиной, эластична, как резина, и шершава, как наждак. Завтра сам увидишь настоящую акулу.
Завтра, завтра! Скорее бы кончился день, промелькнула ночь! Но, как назло, не спится. Во-первых, жара, во-вторых, все время думаешь об акулах.
Тихо в каюте. Мелкие волны плещутся о борт. На палубе кто-то пищит, потом перебегает по железной плите.
- Крысы! - говорит Георг.
- Чего, чего? - Руди вскакивает. Он только что видел огромную акулу.
Баркас дрожит от толчков дизеля. За кормой волны разбегаются в разные стороны. Солнце висит в зените.
Кажется, что город на берегу уснул под шорох листвы огромных кокосовых пальм. Бухта похожа на заколдованное озеро - такое спокойствие разлито вокруг. Голые бурые горы вокруг очерчены четко и ясно. Старый трехмачтовик - быть может, он плавал еще во времена Колумба и Магеллана - отражается в гладкой, как зеркало, воде. Пахнет немного дегтем, морской водой и водорослями.
Руди примостился на корме баркаса. В руках у юнги большой кусок сала, от жары оно подтаивает, и соль забирается в каждую царапину на ладонях и жжет нестерпимо.
Вот, наконец, боцман спускается по трапу. В руках у него большой, остро отточенный топор, который так и сверкает на солнце. За боцманом в баркас прыгает Клаус Прютинг.
- Отдать концы! - приказывает Иогансен.
Темнокожий грузчик отвязывает канат, из выхлопа с треском вырываются клубы черного дыма вперемежку с искрами. У фальшборта "Сенегала" собрались несколько матросов, cни машут команде баркаса. Руди с гордостью отвечает им, поднимая носовой платок над головой.
Впереди застыл на якоре сонный трехмачтовик. Руди окрестил его "кораблем призраков". Но сегодня не до сказок, не до старинных историй, - предстоит нечто поинтереснее.
Метрах в пятидесяти от баркаса воду разрезает острый треугольник. Вот еще один! И еще, и еще! Руди начинает считать,
- Выключить мотор! - тихо приказывает боцман.
Он уже закрепил двухсотметровый канат на одном из передних кнехтов и еще раз проверяет, хорошо ли насажен крюк. С плеском падает в воду приманка. Баркас медленно движется вдоль выброшенной за борт веревки. "Коротышка" - самый младший из кочегаров - стоит на трапе. Он заглушил дизель и теперь отдыхает, вытирая полотенцем шею и лицо. За рулем Клаус Прютинг. Баркас медленно разворачивается - носом к тому месту, где упала приманка.
Акулы забеспокоились. Лишь кое-где виднеются на поверхности редкие плавники, все остальные ушли под воду.
- Вни-и-и-мание! - произносит боцман. Пристально следя за ослепительно гладкой поверхностью воды, он повторяет: Внима-а-аание! - и вдруг бросается к рулю.
- Акула слева! - кричит Клаус, уступая свое место Иогансену.
Кочегар скатывается вниз, в машинное отделение. Но никаких новых приказаний нет, и его голова снова выныривает у ног Руди, на уровне палубы.
- Ушла?
Никто не отвечает. Руди обеими руками вцепился в латунную трубу на кожухе дизеля. Что-то большое, темное появляется в воде. Это акула! Вдруг вода закипает. Оглушительно хлопает хвост, на мгновение мелькает в волнах светлое брюхо, и акула, точно торпеда, уносится прочь. Все рыбы исчезли? Нет! Из глубины снова показывается акула.
Руди невольно приседает. Вода вокруг бурлит. Метрах в пяти от борта акула поворачивается на бок и, вывернув свое омерзительное белое брюхо кверху, бросается на приманку.
Руди хорошо видит сигарообразное тело, огромную голову, видит, как она подозрительно косится на плывущую по воде белую веревку. Вот она делает новый разворот, как будто принюхивается к приманке. Вокруг плавают небольшие, величиной с селедку, рыбки. Акула не обращает на них внимания.
- Мотор! - тихо командует Иогансен.
Он засучил рукава белой рубашки, и Руди, увидев его мускулистые, загорелые руки, забывает о своих страхах.
Теперь для него акула - противная тварь, о которой он до сих пор читал только в книгах. Боцман Иогансен уж как-нибудь с ней справится.
- Чем-нибудь помочь? - тихо спрашивает Руди.
Иогансен качает головой и говорит:
- Только крепче держись!
- Здорова! - говорит Клаус. - Не меньше четырех метров!
- Голубая акула! - коротко поясняет Иогансен.
Руди молчит. Он думает: "А вдруг она клюнет?" Тяжелый плеск. В воде проносятся живые, огромные стрелы. Еще одна! Три, четыре! Целая стая!
- Четыре акулы слева! - кричит Руди точно так же, как это делал Клаус Прютинг.
Боцман, улыбаясь, поворачивается к нему:
- Продолжать наблюдение!
Руди делается жарко. Акулы проносятся мимо баркаса одна за другой. Иногда совсем рядом. Одним ударом хвоста они резко поворачивают и плывут в обратном направлении.
- Держись! - слышит Руди голос боцмана.
И в тот же момент баркас дернулся в сторону. Руди и не заметил, как трос натянулся до предела. Искрящиеся капельки сбегают по нему и капают в воду.
- Клюнула! Держись! Теперь попляшем!
Дергаясь, канат уходит за корму. Баркас тянет влево.
Боцман что-то приказывает парню в машинном отделении, и сразу же винт начинает работать. Баркас медленно разворачивается, и теперь натянутый канат указывает прямо вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33