Большие, а дерутся!
Драчуны разом вскочили.
Оля, поджав губы, стояла возле яблони. В ее черных глазах металось негодование. Оля молчала, а говорила другая - маленькая девочка, лет шести, в зеленых байковых бриджах, в курточке с блестящим замочком "молнией". Девочка подошла к мальчикам.
- Я скажу директору... - она погрозила пальчиком, - драться нельзя.
Вася смущенно улыбался.
- А мы, девочка, не деремся... Мы просто так.
- Посмотрите на себя, на кого похожи, - сказала Оля. - Уходите поскорее, тетя Ксения увидит - не поздоровится вам.
- Видела я, как они волтузили друг друга, - сердито сказала неизвестно откуда взявшаяся тетя Ксения. Она схватила парней за руки, исключить вас обоих - и только. Житья ни себе, ни другим не даете.
Тетя Ксения повела их к Галине Афанасьевне.
- Хоть руки отпустите, - озираясь по сторонам, смущенно проговорил Вася. - Сами дойдем.
- Ничего, ничего. Я помогу вам. - Тетя Ксения втолкнула ребят в комнату. - Принимай меры, - обратилась она к замполиту. - Смертным боем бьются.
Галина Афанасьевна остановилась перед ребятами:
- Опять вы сцепились?
- Мы боролись, - неуверенно начал Костя и просительно посмотрел на Васю.
- Мы по-французски... - неожиданно охотно поддержал Вася.
- А это что? - Галина Афанасьевна указала на гимнастерку Кости. Пуговицы отлетели, и рукав по шву лопнул. А у тебя почему нос в крови? Избил? - повернулась Галина Афанасьевна к Васе.
- Меня? - удивился он, - да я...
- Знаю, знаю, ты... - оборвала его Галина Афанасьевна. - Ладно, иди пока, мы с Костей поговорим.
Вася не ушел, глянул Косте в глаза. Яркова словно жаром обдало. Он закрыл лицо руками, отвернулся. Вася тихо попросил:
- Отпустите его. Он не виноват... - С языка готово было сорваться: "Федька, Федька виноват!" И Вася решительно попросил: - Отпустите его, Галина Афанасьевна, это я виноват... первым полез.
Глава двадцать третья
ЮРКА ОБЪЯСНЯЕТСЯ
Четвертую партию проигрывает Иван Сергеевич в шахматы. Юрка торжествующе, как маленький, хлопает в ладоши, хватает партнера за руку, делает вид, что щупает пульс.
- Уже сто двадцать!
- Не зазнавайся, - многозначительно улыбаясь, спокойно говорит Иван Сергеевич.
Юрка уверенно двигает фигуры. Мельком окидывая взглядом доску, он напевает: "Если хочешь быть здоров - закаляйся, обыграю я тебя - не сомневайся".
Но пришлось усомниться. Юра проигрывает две партии подряд.
- Как же так? Не может быть! - кипятится он.
- Если хочешь выиграть - постарайся, будь внимательным всегда, не зазнавайся, - невозмутимо поет Иван Сергеевич, расставляя фигуры.
С этого дня Юра "заболел" шахматами. Во сне видит движущиеся по доске шахматные фигуры, говорит только о шахматах. Если кому-нибудь проиграет, мучится так, что ребятам даже жалко его становится.
Он купил "карманные" шахматы и не расставался с ними. Играл каждую свободную минуту и незаметно для самого себя стал чемпионом училища по шахматам. Но однажды он проиграл Корнакову все партии до одной. Такого жестокого поражения Юра не видел даже в самом страшном сне. Сунув под матрац свои "карманные" шахматы, он решил поставить на этом точку. Но трудно отказаться от любимой игры. А злые языки поговаривали: "Боится играть с Корнаковым".
- В школе нет сильных шахматистов, вот ты и оказался лучшим. Но поверь мне, - Саша приложил руку к сердцу, - очень примитивно ты играешь. Не будешь ты чемпионом, если не подучишься всерьез. Без теории только малыши играют.
Юра молча взял у Саши журналы. Он был поражен: оказывается, существует великое множество различных шахматных комбинаций: дебюты, миттельшпили, эндшпили, дебют двух коней, испанская партия, староиндийская защита, защита Тарраша...
Однажды Корнаков повел его во Дворец культуры. За небольшими столиками с часами сидели по двое играющих. Они то и дело нажимали кнопки часов.
Руководитель кружка провел ребят в другую комнату.
- Чемпион? Любишь шахматы? - с улыбкой спросил он Юру.
- Я вообще разные игры люблю.
Руководитель нахмурился:
- Ну, про "разные игры" я не знаю, а шахматы, как всякое искусство, любят большой труд и упорство.
Юра стал одним из самых аккуратных членов кружка. Занятия проводились по субботам, и субботние вечера стали особенными для Юры. Никто из ребят не ждал подвыходного дня с таким нетерпением, с такой надеждой, как он. Но вдруг все изменилось.
В седьмом часу он выходил со стопкой шахматных журналов и садился на скамейку вблизи домика, где жила тетя Ксения. Если шел дождь, книги он прятал под гимнастерку.
Услышав постукивание каблучков, Юра впивался глазами в раскрытый журнал, потом, как бы невзначай, поднимал голову.
- Добрый вечер... - произносил он дрогнувшим голосом.
Оля, мельком взглянув на парня, равнодушно отвечала на приветствие. Равнодушно! Ах, если бы она только знала!..
- Добрый вечер, тетя Ксения! - здоровался Юра, не сводя глаз с Оли.
- Добрый, сынок, добрый.
Тетя Ксения на секунду задерживалась.
- И охота тебе в субботу дома сидеть?
- Вообще-то неохота, - сконфуженно отвечал Юра. - А вы далеко идете?
- В театр с племянницей собралась.
В комнате Юра долго лежал с закрытыми глазами. "Оля, Оля, - шептал он, - ну почему ты такая?"
И так каждую субботу. Юра стал опаздывать на занятия кружка, играл рассеянно и, разумеется, часто проигрывал. Руководитель хмуро поглядывал через очки на своего ученика.
- Что с тобой? Разлюбил шахматы?
После мучительных раздумий Юра решил: "Надо поговорить с тетей Ксенией". Он начал с того, что принялся усердно помогать ей в хозяйственных делах. Раз в декаду кастелянша меняла ребятам постельное белье. Юра до ее прихода снимал с постелей простыни, наволочки и, аккуратно свернув их, складывал стопочкой у двери.
- Может, постираешь заодно? - ехидничал Ярков.
- И постираю, - спокойно отвечал Юра.
Однажды, когда кастелянша гладила белье, Юра приоткрыл дверь прачечной.
- Можно?
Он сел на стул и молча стал наблюдать, как легко и умело водит кастелянша утюгом.
- Что-то ты печальный ходишь, как будто влюбленный... - Тетя Ксения испытующе посмотрела на Юру. - С матерью что-нибудь случилось или по учебе?
Юра покраснел.
- Так просто, - уклончиво ответил он.
Тетя Ксения опустила утюг на подставку, подошла к парню. Глаза Юры потемнели, он опустил голову.
- Я пойму, сынок, говори.
- Никакой я не сынок, - вспыхнул Юра. - Я уже взрослый мужчина.
Тетя Ксения рассмеялась тихим, ласковым смехом:
- Ну и сказал!
- Вы смеетесь, а у меня тоска... Эх, тетя Ксения, скучно жить одному на свете.
Кастелянша в недоумении пожала плечами.
- Какую глупость городишь! Да вас, озорных гавриков, сто двадцать в нашем училище. - Тетя Ксения помолчала. - Или ты друга не можешь выбрать?
- И как вы не понимаете, не в друге дело... - Встретившись глазами со взглядом тети Ксении, Юра потупился. - Не в друге дело, - решился наконец он. - Друзей много. Дело не в этом... Скучно. Дружить не с кем. Я дружить хочу, понимаете?!
Тетя Ксения, озадаченная недомолвками парня, наконец поняла его. Она свернула выглаженную простыню и положила ее на другой стол.
- Не знаю, парень... Ничем помочь не могу. Конечно, лучше дружбы ничего нет... Только какая дружба тебе нужна, не знаю.
Лицо у тети Ксении неожиданно стало таким сердитым, что Юра покосился на дверь: "Не лучше ли подобру-поздорову убраться?".
- Постой, парень, уж не на Олю ли ты намекаешь? Да ты что, в уме? - с возмущением всплеснула руками женщина. - Белены объелся! Вот ты о чем, голубчик! Она у меня отличница и глупостей в голове не держит. Тебе учиться надо, а не скучать. Ишь, заскучал молодец!.. - Тетя Ксения подозрительно глянула на парня: "Так вот почему ты в помощники ко мне записался!"
Наступило тягостное молчание. Парень сидел как на иголках. Уйти сразу неудобно. Наконец он встал, буркнул "до свидания" и побежал к двери.
- Обожди-ка, парень. Подойди ближе, не бойся, не съем, - уже спокойным голосом сказала тетя Ксения. - Озадачил ты меня, парень. Уж больно неожиданно. Скажи-ка, почему ты об этом... ну, о скуке со мной заговорил? Это, конечно, тоже хорошо. Но об этом с Олей надо говорить.
- Да... - обиженно протянул Юра. - С ней говорить невозможно! Она и не смотрит на меня.
- Она серьезная девушка... И если не смотрит, то, конечно, плохи твои дела. А ты, Юра, подумай: она не смотрит, другая посмотрит.
- Вам легко говорить...
Юра выбежал из прачечной с одной мыслью: "Плохо в училище, скучно. Бежать надо!"
Глава двадцать четвертая
ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ
Снег - редкий гость южного края. Ему радуются здесь все: и взрослые и дети.
Вася зачарованно смотрит в окно. Весело у него на душе. Снежок падает и падает, и уже не видно земли, не видно слякотных луж. В этот первый день зимы впервые в жизни Вася назначил свидание. Он не мог удерживаться от того, чтобы не улыбаться, не шутить. Ребята удивленно таращили на него глаза.
- Вид у тебя такой, - заметил Митя, - как будто двадцать пять тысяч выиграл.
Вася рассмеялся:
- Тебе бы только выиграть! Удивляюсь, Митя, почему ты глупый?
Сегодня на практических занятиях разбирали трактор. Петр Александрович в комбинезоне лазил под машину, снимал то одну, то другую деталь. То же проделывали ребята.
За целый день Вася ни словом не перекинулся с Олей, только исподтишка следил за каждым ее движением. Не сердится ли она на него? Он старался все делать как можно лучше, и мастер два раза похвалил его. Оля в это время отвинчивала под трактором гайку. Не могла же она не слышать: "Я думаю, из Бугрина будет хороший тракторист". А мастер на похвалы не щедр!
Хорошо погладить обмундирование не так-то просто. Даже трудно. Изо всех сил давишь утюгом на брюки, а они морщатся. Капельки пота щекочут щеки. А рубаху гладить еще труднее. Иван Сергеевич отстраняет Васю.
- Во-первых, не имей привычки давить утюгом и долго держать на одном месте, надо равномерно двигать. Видишь, желтоватое пятно? Будущая дыра.
Иван Сергеевич привычно водит утюгом. Ловко у него получается! Ну как тут утерпишь и не расскажешь про свидание?
- Надо еще разок прогладить, - шутливо говорит Иван Сергеевич. Спешить не следует. Тщательность - прежде всего. Девушки все замечают, глаз у них острый.
Сегодня Вася купил "земляничное" мыло. В этот счастливый день он героически намыливает лицо несколько раз. И это Васька-то! Обычно он только под строгим контролем Ивана Сергеевича осторжно, словно боясь повредить лицо, ополаскивает водичкой лоб да щеки. Особенно трудно мыть шею, того и гляди кати потекут по спине. Неприятно, но что же поделаешь?
Перед зеркалом Вася вертится со страдальческим выражением на лице. Эх, нос! Ну что за нос? У Ивана Сергеевича нос прямой, тонкий; а у Васи ровно картошка. И волосы топорщатся. Хоть бы кудри вились. Девушки любят кудри. В деревне девчонки никогда не смотрели на Васю дружелюбно, а Паню Рогачева даже вызывали на "пятачок" - излюбленное место, где плясали взрослые.
Юра то выходит из комнаты, то возвращается. Посидит за столом, полистает журнал, вздохнет, сядет на подоконник и молча смотрит на Васю. Иван Сергеевич дергает свой льняной чуб и критически осматривает Васю со всех сторон.
- Не то!.. Вид у тебя какой-то прибитый. - Иван Сергеевич снимает с него фуражку. Расчески у Васи нет. - Ну и кавалер! Разве можно без расчески? Возьмешь на время мою.
Иван Сергеевич деловито, как заправский парикмахер, зачесывает Васе волосы.
- Сделай чубик. Голову не водой смачивают, а одеколоном. - Иван Сергеевич косится на свой флакон, качает головой и осторжно брызгает одеколоном на Васю. Пораженный такой щедростью, Вася машет руками.
- Хватит, хватит, а то тебе не останется! - и вынимает из кармана деньги. - Купи одеколон, я выбирать не умею.
- В какую цену? - спрашивает Иван Сергеевич.
- Получше.
- Сорок рублей стоит, например, "Белая ночь" или "Шипр", но на данном этапе нашей жизни лучше пострадать качественно, чем материально. Есть цветочные одеколоны разных сортов. Они подешевле. А запах тоже сильный, даже еще сильнее.
Иван Сергеевич вскоре возвращается с одеколоном.
- У тебя носовые платки есть?
- Нет, - признается Вася, - не захватил из дому.
- Это же бескультурье, - искренне возмущается Иван Сергеевич. - Купил тебе два платка и кошелек. В кармане носить деньги не дело, потеряешь или изомнешь. Да и нехорошо, когда в кармане деньги бренчат, как у купца.
Иван Сергеевич, видимо, волнуется не меньше Васи. На прощание он напутствует "кавалера":
- Держи себя самостоятельно. Не завирайся. Как встретишься с ней, сразу читай стихи.
Не знает Вася стихов. С трудом вспоминает одно:
Маша варежку надела:
- Ой, куда я пальчик дела?
Иван Сергеевич машет руками:
- Не годится, надо лирическое, про любовь.
У ворот училища Васю встречает Юра с кипой шахматных журналов под мышкой.
- Уже? - он растерянно улыбается. Вася кивает головой, в конце концов он не виноват, если Оле Юра не нравится.
- Она давно прошла.
- Знаю. В райком вызвали.
- Я в кружок пойду, на турнир, - с деланой беззаботностью говорит Юра. - Только не груби... Она очень хорошая...
...Еще целый час до встречи. Вася молодцевато прохаживается под часами. Каждые пятнадцать минут раздаются их звонкие удары. Останавливаются троллейбусы. Входят и выходят люди. Сердце Васи замирает. Троллейбус бесшумно уезжает, и Вася с нетерпением ждет следующего. Бесчисленные снежинки, словно серебристые мотыльки, налетают на яркий свет фар. Вася вытаскивает из кармана кошелек, любуется. И верно: хорошо с кошельком, солидно. Потом разворачивает новенький платок, нюхает. А может, у Оли нет одеколона? Взглянув на часы, он перебегает улицу. В парфюмерном отделе магазина у него разбегаются глаза. Он покупает самый большой флакон - "надолго хватит".
Возле парикмахерской Вася вдруг останавливается, потирает ладонью подбородок и то место, где бывают усы. Он несколько раз проходит мимо дверей, заглядывает в окна, потом нерешительно открывает дверь.
- Раздевайтесь, молодой человек. Как вас постричь?
- Побрить, - солидно говорит Вася.
Парикмахер смотрит в серьезное лицо клиента.
- Гм, побрить? Извините, но у вас ничего нет, пушок один.
- Вырастут.
Бритва приятно скользит по щекам, подбородку. "А что, если крем попробовать и пудру? Была не была, все надо испытать..."
...Теперь бегом к часам! Оля уже ждет его.
- Добрый вечер! Извини, Оля...
Они стоят, глядя куда-то в сторону. Никогда Вася не испытывал такого стеснения.
"Наверно, разочаровалась, даже не смотрит на меня", - с грустью думает Вася, мельком взглянув в смущенное лицо Оли.
- Я целый день так волновалась, что даже подружки заметили, - говорит Оля, все еще не глядя на Васю.
- И я волновался, все заметили, - выпаливает он в ответ.
Они идут, сами не зная куда. Вася прибавляет шаг. Девушка еле успевает за ним.
- Ты всегда так ходишь? - смеется она. Вася растерянно приостанавливается.
- Привык.
- Когда гуляют, ходят медленно.
Ночь светлая и тихая.
"Надо о чем-то говорить, - в отчаянии думает Вася. - Стихи? "Белеет парус одинокий в тумане моря голубом, что ищет он в стране далекой..." А дальше? Забыл. Взять ее под руку или не взять? А вдруг она рассердится?" Вася присматривается к идущим навстречу молодым людям. Почти все парни держат девушек под руку и о чем-то говорят, говорят.
"Возьму - и все", - решается Вася, и от этой мысли ему становится жарко. Он уже несколько раз касался ладонью рукава Оли, но рука почему-то сама отдергивалась.
- Снег... скользко, упасть можно.
И вдруг он неловко и крепко, словно рычаг на тракторе, схватил Олю за локоть.
- Ой! - воскликнула девушка и отстранилась.
- Я думал, ты падаешь. Поддержал.
Настроение у Васи окончательно испортилось. Он шел молча, хмуро разглядывая свои туфли, а Оля поглядывала на него украдкой и чуть-чуть улыбалась глазами.
Они вошли в парк. В нем было удивительно светло от многочисленных электрических фонарей. Деревья, запушенные снегом, искрились.
- Почему ты молчишь? - Оля окинула Васю ласковым взглядом и рассмеялась. - Ты молчун?
Вася вздыхает: "О чем же говорить? Надо говорить о товарищах", решает он.
- Вообще Юрка хороший товарищ, только он... - Вася хотел сказать "маменькин сынок", но спохватился - нельзя же на товарища наговаривать! У меня есть друг, Панька Рогачев.
Оля засмеялась.
- А Юрий как же?
- Про Паньку рассказывать интереснее. Он самый первый механизатор в области.
- Не самый первый, есть и лучше. Я Рогачева знаю.
Вася даже приостановился, во все глаза уставился на Олю. Потом снисходительно улыбнулся.
- Выдумываешь.
- Честное комсомольское. Я разговаривала с ним.
Оказывается, Янгикурганский район давно соревнуется с Буадильским, и Паня вместе с другими делегатами приезжал проверять выполнение социалистических обязательств.
- Понравился он мне. Другие приедут, походят, посмотрят, вежливо поговорят, уедут. А Паня, если увидит огрех, сразу бежит к трактористу. "А ну, вылазь с креста, у тебя формализм, а не работа", - закричит он, развернет трактор и пошел плугами ворочать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17