У меня, например, слово "Да". Поздороваюсь с кем-либо или попрощаюсь, расскажу ли что-то, а потом, через секунду, добавлю совершенно ненужное "Да-а".
Мой дед Федот Потапыч был в плену у словечка "Ужо". И оно украсило его как пожизненная кличка: дед Ужо, Федот Ужо.
Наряду с хлебопашеством он занимался еще пчеловодством. Было оно у дедушки изо всех дел самым хлопотливым и невыгодным.
- Чего ж ты занимаешься им?! - дивились соседи. Федот отвечал:
- Охота ужо пуще неволи. Любовь ужо сильнее тюрьмы. За нее, за любовь, многие в тюрьму идут. Так-то. Ужо.
На ближайшей к дому сенокосной поляне дедушка завел настоящий пчельник: посадил липы, посеял медоносные травы, поставил ульи - дуплянки, построил омшаник и огородил все забором. За этой большой заботой пошли малые, но постоянные - весной выставлять ульи на солнце, до поздней осени держать в порядке, на зиму прятать в омшаник, иногда брать из них мед, а иногда, наоборот, добавлять. И самое хлопотливое - хранить пасеку от вороватых охотников до чужого.
Сперва такие охотники поступали милостиво - брали только часть меду и ульи оставляли на местах. А потом... потом... Федот отлучился из пчельника до дому, охранять ульи оставил собачонку Жучку. Была она умнущая, крепко знала все собачье дело. И вдруг залилась таким лаем, какой полагался только на медведя. Федот обратно на пчельник.
А там... Ворота сломаны, ульев штук пять повалено, одного нет совсем. Жучка заливается уже далеко от пасеки в лесу. И туда ведет явный медвежий след. Федот схватил топор и по этому следу. Ружья у него не бывало в руках, всегда занимался только самыми мирными делами: сеял хлеб да водил пчел.
Версты через две догнал вора. Обняв улей передними лапами, большущий медведь шастал на одних задних совсем как человек. У реки на полянке он остановился, сломал надвое улей и начал жрать, что было в нем - воск, мед, пчел. Жрал все сразу. Жучка яро лаяла. Медведь будто и не замечал ее. Но, увидев дедушку, поднялся на задние лапы и зарычал так громко и грозно, как могут только медведь да гром в небе. Жучка, поджав хвост, кинулась к деду, а дед кинулся домой.
С той поры медведь то и дело появлялся около пасеки. Дедушке не было отдыха ни днем ни ночью.
- Надо убить косолапого, - твердили кругом все охотники. А дед не соглашался.
- Я ни ружья, ни рогатины не брал в руки.
- Мы подмогнем, мы на него облавой, - твердили охотники.
- Не, не, - отмахивался дед. - И сам не пойду, и вам не позволю. Медведь-то мой. Одного убьешь - другой придет, тут медведей полон лес.
- И другого убьем, - храбрились охотники.
- А я не хочу злить медвежий народ. Нам долго ошшо жить рядом с ним. Нельзя ужо злить. Я попробую уладить мирком да ладком, - воркотал дедушка.
И тянулось так два лета. Медведь за это время унес еще три дуплянки, с полдесятка дымокуров, выломал широко вокруг пасеки все гнилые пни. Видя, что дедушка часто возится с дымокурами и деревянным гнильем, он, знать, думал и в них отыскать мед.
Дедушка похудел и потемнел лицом от недосыпа и думы, как избыть медвежью напасть. В конце второго лета дедушка вдруг начал светлеть и повторять веселей прежнего:
- Уладим ужо. Уладим мирком да ладком.
Я попробовал выспросить, что он придумал, но дед оборвал меня:
- Учись ждать. Торопятся только блох ловить. Ужо.
В ту осень я поступил учиться в соседнее село и не мог видеть всего, что делал дедушка. Он съездил в город, привез с чем-то бочонок и спрятал его в омшанике. Перетаскал туда же на зиму все ульи, кроме одного, и сказал про этот улей: "Пожертвую его медведю". Затем долго возился с этим ульем. Почему-то перевел Жучку из пчельника в деревню, во двор, посадил на цепь. И наконец объявил:
- У меня все, дальше ваш черед.
- Что надо, дедушка? - мы подскочили к нему.
- Глядеть ужо во все глаза на последний улей. Когда увидите медведя бегите ко мне. Но без крику, без шуму.
Это так заинтересовало и малых и больших, что вся наша семья оставила на произвол домашний скот, птицу, огород и уперлась глазами в улей. Дедушка сел на скамеечку у ворот.
Вскоре показался медведь. Шастает спокойно, как хозяин, на всех четырех лапах, прямо к улью. Мы все подскочили к дедушке:
- Теперь нам что делать?
- Глядеть тихо.
- А можно поближе?
- Пока рано. Ужо.
Медведь обнял улей, вынес из огорожи, положил наземь, нетерпеливо запустил лапу в дупло, потом быстро выдернул и жадно сунул себе в пасть. С лапы капало что-то темноватое, но, видимо, совсем не то, что ожидал медведь. Он выдернул лапу из пасти, замотал головой, зарычал сердито.
- Дедушка, можно ближе? - взмолились мы.
- Ну, пошли, - согласился он.
Мы остановились так, что было хорошо видно и медведя и улей. Зверь, либо не чуя нас, либо не желая обращать внимания, раз за разом запускал в улей лапу, как можно глубже, по самое плечо, скреб там когтями. Но вместо меда неизменно доставал смолу. Аизнув ее, он начинал плеваться, трясти головой, лапами, вытирать их о грудь, о бока. Но смола не стряхивалась, не вытиралась, а только расползалась шире, на морду, на шею, на все тулово.
Медведь рассвирепел, разорвал улей надвое, сунулся мордой в одну половинку, потом в другую - везде была смола. Она залепила медведю глаза. Он принялся вытирать их и залепил еще сильней. Тогда в ярости он кинулся на траву, засыпанную осенними опавшими листьями и всяким лесным мусором, тер лапы, морду, валялся с боку на бок, с брюха на спину. Мусор и листья густо, пестро облепили всю медвежью тушу. Зверь стал смешным чучелом. Уморившись и окончательно ослепив себя, он медленно, ощупью побрел в свой лес.
Дедушка крикнул ему:
- До свиданья, сосед-пчеловод! Приходи ужо в другой раз, угощенье осталось у меня.
На другое лето мы встречали этого медведя в малинниках. Постепенно он проморгался, продрал свои глаза, но грязным, просмоленным остался навсегда и пасеку деда обходил далеко стороной. Мы обычно кричали ему:
- Дурак Дуракевич Дураков, заходи к нам на медок!
С МЕДВЕДЕМ ВОКРУГ СВЕТА
Мой сосед и товарищ Уздяков Ванька не мог жить без выдумок. Когда мы кончили начальную трехклассную школу и я поступил в пятиклассную, он сказал мне:
- А я другое выдумал, интересней школы: пройти всю землю.
- Как это?
- Обуюсь, оденусь и пойду.
- Зачем?
- Глядеть, что не видывал, слушать, что не слыхивал.
- Ног не хватит, - сказал я. - Земля большая.
- Устану - поеду верхом, - продолжал бойко мечтатель.
- А коня где возьмешь?
- Я без коня, я на медведе.
- А медведь пока в лесу бродит? - Я посмеялся.
- Поймаю, - уверенно отозвался Уздяков на мой смех.
Шли годы. Я закончил пятиклассную сельскую школу, затем поступил в Казанскую учительскую семинарию. Уздяков же нанялся в лесные обходчики и жить переехал в сторожку, поближе к медведям. И верно, медведи нередко встречались ему, но все не такие, что нужно. А Уздяков упрямо верил: найдется и мой. Он представлял его маленьким-маленьким, еще глупеньким-глупеньким сосунком, совсем не испорченным звериными повадками, из которого он вырастит "свое золотое дно". Медведь станет для него и кормильцем, и подводой, и охраной, и забавой, и другом.
Недаром говорится: не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Точно так случилось у Ваньки - деляну, которую охранял он, обрекли на сруб и Ваньку уволили за ненадобностью. Целую зиму жил он без дела и без хлеба, на одной кар-тохе. А двинулся на реках лед, Ванька подался за ним с артелью рабочих к реке Вятке, где каждую весну вязали плоты и отправляли на нижнюю безлесную Волгу. Как раз было то время, когда медведи выходили из своих зимних берлог. И вот однажды рабочие-плотовщики заметили такую медведицу с двумя дитенками. Она кинулась убегать. Рабочие - за ней. Один из медвежат держался около матери, а другой полез на дерево.
- Ну, этот мой, - решил Ванька и, оказавшись почти рядом со зверенышем, схватил его. Медвежонок начал кусаться и царапаться когтями, но Ванька туго спеленал его в свой пиджак.
Медведица и один дитенок уметались. Другой был признан всеми рабочими Ванькиной добычей. Парень в тот же день начал обучение звереныша, первым делом сунул ему в рот кусочек сахару. Ученик быстро распознал, что это вкусно, и, проглотив сахар, посмотрел на учителя просящим взглядом. Тот дал ему второй кусочек. А когда медвежонок захотел получить третий, Ванька заставил его встать на задние лапы. Спать легли вместе в одну постель. Ночью медвежонок полез к Ваньке искать молока, как искал его у матери. Ванька разрешил ему пососать палец, а потом стал кормить молоком из соски. Он по совету опытных детных женщин воспитывал медвежонка, словно человеческого дитенка, - молоко постепенно заменил кашей, хлебом, картошкой, научил есть не из рук, а самостоятельно, из кормушки. Медвежонок так полюбил Ваньку, что неотступно следовал за ним, и если случалось расставаться - поднимал неутешный рев. С ним забавлялась вся артель и звала его ласково Сынок.
Когда он привык есть из кормушки, Ванька принялся обучать его танцам положил на камешки лист кровельного железа, поставил на него кормушку с едой, а под ним развел небольшой огонек. Сынок кинулся к кормушке, а Ванька заиграл на губной гармошке плясовую. Сынок почуял, что лапки кто-то покусывает, и начал переставлять их. Огонек разгорался, покусывал сильней. Сынок быстрей и быстрей работал ногами. Ванька играл, рабочие вокруг хлопали ладошками. И так по три раза в день - в завтрак, обед, ужин. Вскоре огонек, а потом и еда стали не нужны, как только раздавалась гармошка, Сынок пускался в пляс. Правда, в награду за это ему давали что-нибудь вкусное. Постепенно он освоил много и других номеров.
Той же весной Ванька и Сынок уехали с плотами на нижнюю Волгу. На Вятке постепенно затихали о них всякие разговоры. Затихли надолго.
И вдруг в Казани семинарский сторож во время обеда приходит в столовую и говорит мне:
- Спустись-ка вниз. Тебя спрашивает Уздяков.
На семинарском крылечке стоял Ванька. А возле него изрядно большой медведь. Оба в широкополых соломенных шляпах с разноцветными ленточками.
- Ты как здесь? - подивился я.
- Путешествуем вокруг света.
- И много прошли?
- От Астрахани. Туда уехали на плотах, на бревнах, а обратно пешком.
- Все пешком?!
- Да. Нас ведь ноги кормят.
- А в Казань зачем?
- Повидаться с тобой.
- Врешь?
- В самом деле. Мы решили пройти всю Волгу, а Казань и ты - на пути. Почему не проведать?
- Это верно, - согласился я.
- Теперь ты приходи к нам в гости, - и Ванька назвал постоялый двор.
Я помчался туда в тот же день. Ванька занимал отдельный номер с двумя кроватями, одну для себя, другую для медведя. Но зверь предпочитал спать на полу. За кровать для медведя Ванька платил хозяину постоялого двора каждый день полтину.
- Из каких? - спросил я.
- Мы хорошо зарабатываем, хватает на все и еще остается, - похвалился Ванька. - Хочешь - погляди. Вот пообедаем и пойдем на работу. Но сперва познакомьтесь! - И отрекомендовал меня медведю: - Это - мой друг детства, будущий учитель Леша Кожевников, - затем отрекомендовал мне медведя: - А это кругосветный путешественник Сынок Иваныч, мой спутник и тоже друг.
По правилам для таких случаев я протянул медведю руку. Он протянул мне лапу, протянул без всякого раздумья, привычно, по-человечески.
Обед принесли нам в номер. Мы - и медведь с нами - расселись у круглого столика. Мне и Ваньке поставили тарелки, положили ножи, вилки, медведю - эмалированный тазик и вместо ложки черпак. Ему подали три порции. Во всем другом обед был одинаков - суп, мясные котлеты, клюквенный кисель. У Ваньки была неотвязная мечта-идея как можно сильней приблизить медведя к человеку. Весь обед он рассуждал об этом:
"Люди зря воюют с медведями. Надо, наоборот, дружить. Будет лучше и тем и другим. Приучили же, прикормили волка, сделали из него друга себе, собаку. А медведь смирней волка, его приручить легче. И содержать легче. Волк постоянно живет на мясе. А медведь, как человек, ест все: грибы, ягоды, всякие коренья, овощи, на домашний скот нападает только от злой нужды. И пользы от медведя будет куда больше, чем от собаки и даже от лошади. Медведь может возить и в упряжке и верхом, таскать в лапах, по лестницам. Медведь многое может. Верно, Сынок?" - Ванька хлопнул медведя ладонью по загривку. Зверь уркнул с явным неудовольствием, что значило: дай же мне есть, как хочу. Хозяин учил есть по порядку - первое, второе, третье, а медведь предпочитал сначала третье, обычно сладкое, затем второе, мясное, и последним первое, жидкое.
На этот раз пообедали без спора. Медведь, правда, допустил нарушение сперва съел кисель, но Ванька решил не придираться.
После обеда Ванька взял медведя на поводок, на плечо себе повесил настоящую большую гармонь, прихватил чемоданчик, и мы все пошли в центр города. Там остановились возле сквера, где было много народу. Ванька ударил гармонь по ладам. Гармонь надрывно затянула мотив "Выйду ль я на реченьку", Ванька подпевал ей, а медведь похаживал перед ним на задних лапах, изображая наклонами головы неутешную грусть. Нас густо окружили люди.
Ванька вдруг рванул гармонь во все мехи и сам грянул в лад с ней:
Ах вы, сени, мои сени,
Сени новые мои.
Сени новые, кленовые, решетчатые.
Выходила молода за новые ворота,
Выпускала сокола из правого рукава.
Ты лети, лети, соколик, высоко и далеко,
На родимую сторонку, где мой миленький живет!
Медведь то расхаживал павой на одних задних лапах, то топотал всеми четырьмя, тряс, мотал головой, подрявкивал, подмыкивал Ваньке и гармошке.
Потом исполнили русскую плясовую - трепака. Медведь подпрыгивал, приседал, кувыркался с боку на бок, через голову, ложился на спину и плясал одними лапами. Выделывал такие штучки, на какие не способен никакой двуногий плясун.
После этого плясового отделения Ванька сдернул с себя соломенную шляпу, кинул медведю. Тот ловко поймал ее на лету и пошел по кругу собирать гонорар. Давали хорошо, не только медь, но и беленькие.
Спрятав выручку, Ванька объявил:
- А теперь мы представим несколько живых картин. Вот барышня собирается на свидание. - Ванька достал из чемоданчика женскую шляпу с яркими ленточками, небольшое зеркальце и клочок ваты. Строя уморительные рожи, медведь долго кривлялся перед зеркалом - пудрил ватой свою морду, примерял так и этак шляпу, сердился на длинные перепутавшиеся ленты. Снарядившись, прошелся по кругу, посылая всем лапой воздушные поцелуи.
Затем Ванька сказал:
- А вот господин под большим градусом.
Медведь изобразил такого пьяного, который уже не владел собой: то еле поднимался на задние лапы, то падал на все четыре, шарахался вперед, назад, в стороны и дико рычал, что значило пел.
Еще показал хилую старушку с клюкой и наконец - свое высшее достижение: получил от Ваньки газету, кисет с табаком, спички, свернул огромную цигарку и закурил...
Собравшиеся поглядеть представление дружно хлопали "артистам", кричали: "Браво, молодцы! Повторите, выдайте еще номерок!" После представления большая толпа проводила "артистов" до постоялого двора.
Я спросил Ваньку, как он добился от медведя таких номеров.
- Сперва показываю сам, потом учу его всяко, когда голодом, когда пряником, а когда и тумаком. Плясать, например, учил огоньком. Медведи способный народ, их обязательно надо приручать, а не истреблять.
Ванька снова начал звать меня с собой в кругосветное путешествие, соблазнял теплыми морями, вкусными плодами, легким житьем.
- Прокормимся за милую душу, - и звенел выручкой, сильно оттянувшей вниз карманы его штанов. - Народ не скупится на медведя, вот сегодня за один выход навалили столько, что можно жить целую неделю. Обойдем, оглядим весь мир, а миру покажем, что медведь и человек могут жить друзьями. Надо немедля бросить вражду, охоту, надо из медведей делать мирного домашнего зверя, помощника.
Но я, решил сперва окончить семинарию и потом уж думать о путешествиях. Но интерес к медведям не забросил.
МЕДВЕДЬ-ПОДЖИГАТЕЛЬ
Через пять лет, прошед больше двадцати тысяч верст, искрестив всю Русь вдоль и поперек, Ванька Уздяков и медведь вернулись в родные края.
Теперь уже не с холщовой сумой, подобно нищим, как ушли на Волгу, а с шикарной лакированной коляской о два велосипедных колеса. Ванька сидел в коляске, а медведь волочил ее. Оба были празднично одеты, Ванька наподобие жениха, медведь наподобие свадебного коня, в сбрую с бубенцами, медными бляшками и пестрыми ленточками. Оба были крупные, видные, жениховского возраста. Ванька так и объявил на всю деревню:
- Мы заявились к вам жениться.
- Не нашлось вам невест во всей матушке Руси?! - подивился народ.
- Да, не нашлось, сердце потянуло в родные места, - подтвердил Ванька. - Мы ведь женихи с разбором, знаем себе цену.
И Ванька показал, чего стоят они. Особенно удивил всех медведь. Он танцевал с Ванькой разные вальсы, плясал один под гармошку русского трепака и украинского гопака, под бубен - кавказскую лезгинку.
1 2 3 4 5 6 7