Завтра я передам свой доклад герцогу в Лондоне.
– Где вы беседуете с мисс Уэйт? – спросила вдруг я, заметив, что он ведет меня к главному входу в замок.
– Обычно в классной комнате.
– Тогда и со мной разговаривайте там же. Ей кажется, будто мне оказывают предпочтение, и ее неприязнь смущает меня.
Рассмеявшись, он повел меня в банкетный зал.
– Не будьте глупышкой, Оливия. Идемте в библиотеку. Когда мы закончим беседу, можете прислать туда мисс Уэйт.
Впервые после разговора с герцогом я оказалась в библиотеке. Ни гвоздик, ни бумаг на столе здесь больше не было. Без Гарри комната казалась пустой и безжизненной. Саймон раздвинул шторы и позвонил, чтобы нам принесли подкрепиться. От него веяло спокойствием и уверенностью – казалось, он рожден для того, чтобы приказывать. Я невольно задумалась: кем он был до того, как поступил на службу к герцогу?
– Зачем вы приехали в Англию? – спросила я.
– Из любопытства, – спокойно ответил он. – Мне хотелось повидать мир.
– Значит, потом вы собираетесь перебраться в другое место?
Вместо ответа, он протянул мне бокал с вином. Впервые Саймон Дюваль пробудил мое любопытство. Должно быть, он угадал мои чувства.
– Вам интересно, как я оказался в Фэрмайле? – спросил он. – Все просто. Поверенные моей семьи в Торонто связались с фирмой, которая ведет дела герцога…
– «Пембертон, Пембертон и Хардинг» из Линкольнс-Инн, – вставила я.
– Вы знаете их?
– Они принимали меня на работу.
– Так вот, я поступил сюда с их помощью. Можете называть это везением.
– Везением для меня! – воскликнула я. – Вы были добры ко мне с самого моего приезда.
– Как все.
– Наверное… хотя, по-моему, слуги недоумевали, почему мне отвели такие роскошные апартаменты.
Саймон рассмеялся:
– Видите ли, нам необходимо было подсластить пилюлю.
– Я так и подумала. Можно ли задать вам еще один откровенный вопрос?
– Разумеется.
– Я искренне тревожусь за Пенелопу. Она ведет неестественную жизнь для девочки ее возраста. Ей нужны друзья. Ей пошла бы на пользу учеба в обществе сверстников. А еще ей недостает развлечений. Если бы только настало такое время, когда девочки вроде Пенелопы смогли бы сбросить оковы и бегать на воле!
– На другом берегу Атлантики, – задумчиво проговорил Саймон, – люди живут по-другому. Там она была бы свободна… Там она ходила бы в школу и играла со сверстницами.
– Жаль, что она не может туда уехать!
– Но если она уедет, вы потеряете работу.
– Найду другую. В любом случае рано или поздно мне придется уехать отсюда.
– Не уезжайте, Оливия! – попросил Саймон. – Побудьте здесь еще… ради Пенелопы.
– Но мы с ней топчемся на месте. Она настроена враждебно и во всем мне перечит. Я на ее месте вела бы себя точно так же, если бы меня заставляли проводить бесконечные часы за партой и учили самым скучным образом.
– Что вы предлагаете?
– Я хочу увести ее прочь из душного класса и учить так, чтобы она не замечала, что учится. Я хочу, чтобы она обучалась, как я, – усваивала иностранный язык в общении. Долгие часы за партой, возможно, и подходят мисс Уэйт, но они не подходят ни мне, ни Пенелопе. – Я наклонилась вперед. – Прошу вас, Саймон, помогите мне! Передайте мои слова ее опекуну. Я хочу устраивать для нее пикники в парке, ловить с ней рыбу в реке. А если бы в Фэрмайле имелся корт, я научила бы ее играть в теннис.
– Корт есть, за садом, хотя и довольно запущенный. Летом герцог и его гости иногда там играют.
– Можно ли нам пользоваться кортом?
– Конечно. Но теннис – мужская игра, Оливия!
– Чушь! В него играет все больше женщин. Разумеется, мы бы играли лучше, если бы могли укоротить юбки!
Он рассмеялся:
– Предоставьте дело мне, Оливия. Я на вашей стороне, а если вы добьетесь успеха, герцог тоже поддержит вас.
– И еще одно… Девочка никогда не научится вести себя в обществе, особенно за столом, если и дальше будет есть в классной комнате.
– Дети учатся, подражая взрослым. Вы бы не возражали, если бы она ела с вами?
– Я не против, а вот Уэйти станет возражать.
– Уэйти?
– Так Пенелопа называет мисс Уэйт. Просто сорвалось с языка.
Саймон засмеялся:
– Значит, придется Уэйти смириться с новшествами, хотя, если послушать, как с ней говорит Пенелопа… Не забывайте, Оливия, и у стен есть уши! Так вот, я склонен думать, что бедняжке понравится обедать в одиночестве.
Его слова доказывали, что он неверно судил о Мод Уэйт и не подозревал, какие прочные ростки пустила в ее душе ревность.
– И еще одно. Можно ли нам пользоваться библиотекой? Мне кажется, Пенелопе пора начинать читать классику.
– Уверен, герцог не станет возражать. Кстати, его светлость просил выяснить, как вы сами проводите свободное время.
– Зачем ему это знать? – изумилась я.
– Ему хочется, чтобы вам здесь было хорошо.
– Понятно. Еще одна наживка, кроме отдельных апартаментов? Он боится, как бы я вслед за моими предшественницами не хлопнула дверью!
– Дорогая Оливия, ваши слова отдают цинизмом!
– Наверное. Поблагодарите его за проявленный интерес и передайте, что иногда я езжу верхом, гуляю, а когда миссис Гарни ездила в Кентербери, она привезла мне шелк и пяльцы для вышивания.
– Скучновато, – заметил Саймон. – Неужели вам больше нечем заняться?
– Я бы хотела тоже брать книги из библиотеки.
– Так берите! Повторяю: мой работодатель заинтересован в том, чтобы вам здесь было хорошо.
Я задумалась. Как я могу быть здесь счастливой, если загнана в ловушку нежданной любви! Я сижу в замке, ожидая его возвращения, и знаю, что, когда он приедет, я буду так же далека от него, как и любая служанка. Он интересуется мной, так как я полезна и заполняю пробел, оставленный другими. Больше я ничего не значу для герцога Квинсфорда.
И все же счастлива я здесь или нет, я хотела здесь остаться, потому что только здесь я имею возможность снова увидеть его, говорить с ним. А после… я буду лелеять каждое слово, вспоминать все подробности наших встреч. Я очарована и порабощена человеком, который завладел моим сердцем и, скорее всего, разобьет его!
Глава 13
После отъезда Саймона погода будто решила сжалиться надо мной. Стало тепло и солнечно, примулы и фиалки вылезли из земли. В такую погоду так и тянуло на улицу, и мы много ездили верхом, устраивали пикники и обедали у реки или в парке. Вначале мы брали с собой Уэйти, но она так боялась мух, ветра и сквозняков, что предпочитала оставаться в замке. Мы с Пенелопой обе обрадовались, когда она отказалась участвовать в пикниках, однако она не сдалась без борьбы.
– Я знаю, зачем вы так поступаете, – заявила она мне, комкая платок и безуспешно пытаясь поправить выпавшие пряди. – Вы хотите поссорить меня с Пенелопой…
Я объяснила, что ее подозрения – чушь и что я верю в пользу свежего воздуха для молодых людей.
Она осталась при своем мнении. Я решила: пусть думает, что хочет. Вся прислуга уже знала об изменениях в режиме девочки. Алиса фыркала, но миссис Гарни перемены одобрила. Экономка была по-своему привязана к девочке и как умела заботилась о ней.
Неспешную жизнь прервало одно неожиданное событие. Однажды мы с Пенелопой возвращались после верховой прогулки в парке. Вдруг мы увидели карету, которая двигалась навстречу. Реакция Пенелопы удивила меня. Она резко натянула поводья и крикнула:
– Давайте поедем другой дорогой!
Однако было слишком поздно. Когда карета почти поравнялась с нами, Пенелопа направила свою лошадь так, будто хотела спрятаться за меня.
В карете была всего одна пассажирка, старая леди с прямой спиной. Поглядев на ее лицо, я сразу поняла, кто она такая: герцогиня Квинсфорд, которая по собственной воле переселилась из замка в отдельный дом. Я воображала, что ее держат там взаперти и не выпускают.
Из любопытства я остановилась на месте. Старая леди взглянула на меня, и я увидела живые, умные глаза. Она приказала кучеру остановиться, похлопав его по спине ручкой своего зонтика, и он натянул поводья. Довольно долго герцогиня молча смотрела на меня, потом, не поздоровавшись, спросила:
– Кто вы такая, молодая леди?
Пенелопа вела себя необычно тихо: руки ее вцепились в поводья, все тело напряглось. Чего она, интересно, боится?
Я повернулась в седле и улыбнулась девочке. Потом, нагнувшись, взяла поводья ее лошади, подтягивая поближе к себе. Мы стояли бок о бок, и герцогиня не сводила с нас пристального взгляда. В ней чувствовался сильный характер, однако не было и следа эксцентричности. И уж, конечно, никакого безумия! Интересно, зачем герцогу понадобилось, чтобы доктор Райнхарт осматривал его матушку? Кому-кому, а ей психиатр не нужен.
Я ободряюще сжала руку Пенелопы, и девочка с благодарностью прильнула ко мне. Странно, почему она так боится герцогини? И почему старая леди с такой неохотой смотрит на девочку? Она удостоила Пенелопу всего лишь сухим кивком.
Несмотря ни на что, герцогиня мне понравилась. Я почувствовала, что с нею было бы интересно поговорить. Однако она лишь спросила:
– Ведь вы – племянница сэра Кита Баррона? Мой сын рассказывал мне о вашем приезде. Надеюсь, вам нравится в Фэрмайле, мисс Пенроуз.
Я поблагодарила ее, и герцогиня, царственно кивнув, приказала кучеру трогать.
Мы молча трусили домой. Пенелопа старалась держаться ближе ко мне. Даже после прогулки, когда конюх увел лошадей, она прижималась ко мне, а вечером, после ужина, сама принесла шашки и всячески старалась затянуть игру. В конце концов, пришлось мне проявить твердость. Я отложила доску и пообещала:
– Завтра я точно побью тебя, Пенелопа. Сегодня ты выиграла у меня пять раз!
Она начала очень медленно и неохотно складывать шашки в коробку. Потом сказала:
– Я не хотела побеждать вас. Особенно сегодня!
– Победа в игре – дело случая.
– Не всегда. Иногда я жульничаю.
– А сегодня?
– Сегодня – нет.
– Я рада, что ты призналась мне. Но почему?
– Потому что вы были добры ко мне… когда мы встретили герцогиню. Вы поняли, что я ее боюсь, и держались ближе ко мне. Спасибо вам!
Впервые я поняла, что могу погладить ее. Я взяла у нее из рук коробку с шашками и отложила в сторону, а затем притянула девочку к себе и поцеловала в щеку.
– Тебе не за что благодарить меня, Пенелопа.
– Нет, есть! Она ненавидит меня, я знаю. Если бы не вы, она бы посмотрела на меня своим ужасным, ужасным взглядом! А все потому, что я… Алиса говорит, что люди всегда смотрят сверху вниз на таких, как мы.
Опять Алиса! Она посеяла ядовитые семена стыда в душе ребенка. Мне захотелось пожаловаться на нее герцогу, но я понимала, что он и слушать меня не станет.
Я обняла девочку и прижала ее к себе.
– Послушай, Пенелопа, люди смотрят сверху вниз только на тех, кто позволяет так на себя смотреть. Нас будут любить независимо от того, кто мы и что мы, если мы сами любим людей. Понимаешь?
– Герцогиня никогда меня не полюбит, хоть я в лепешку расшибись!
– А ты пробовала? Или ты боишься? А может, думаешь, что права Алиса, а я ошибаюсь?
Она отодвинулась от меня и стала разглядывать подол своего синего платья. Того самого, которое она надевала на обед в памятный день, когда ее опекун пригласил нас вниз. Надо вспомнить… что там говорила о платье мисс Уэйт?
– Пенелопа, кажется, это платье прислала тебе герцогиня. Скажи, она всегда подбирает тебе одежду?
– Да. Миссис Гарни сообщает ей, когда мне нужны новые вещи. Каждые три месяца она снимает с меня мерки, а потом передает их во Вдовий дом.
– И ты думаешь, что старая леди не любит тебя? Стала бы она утруждать себя, выбирать тебе платья и пополнять твой гардероб, если бы не заботилась о тебе?
Пенелопа вскинула голову. У нее на лице я заметила прежнее непокорное выражение, однако глаза были влажными.
– Милостыня! – вскричала она. – Всего лишь милостыня!
– Наверное, это тебе тоже сказала Алиса.
Я поняла, что, задела ее за живое, потому что Пенелопа густо покраснела.
– Алиса ошибается, – заметила я. – Алиса не знает, о чем она говорит. Она все выдумывает, то есть лжет. В следующий раз, когда речь зайдет о подобных вещах, не слушай ее. Лучше сразу иди ко мне.
К моему величайшему удивлению, Пенелопа не стала защищать Алису, но бросилась ко мне, обвила мою шею руками и горько разрыдалась. Я гладила ее по голове, утешала, шептала ласковые слова. Постепенно она успокоилась, но еще долго не отходила от меня. Она растрогала меня, как никогда раньше: ведь ей больше всего на свете нужна любящая мать, которой у нее никогда не было.
Спустя некоторое время я предложила:
– Давай я зайду к тебе после того, как ты ляжешь в постель.
Она молча кивнула и ушла, впервые тихо закрыв за собой дверь. Обычно она немилосердно хлопала дверью или вовсе не закрывала ее.
Когда я пришла к ней в спальню, она порывисто обняла меня.
– Спокойной ночи, Пенелопа.
– Спокойной ночи, мисс Пенроуз.
Я была счастлива. Герцогу я безразлична, зато его дочери – нет. По крайней мере, она начинает привыкать ко мне.
Глава 14
Через два дня старая герцогиня пригласила меня на чай. Приглашение удивило и обрадовало меня: я часто думала об отшельнице из Вдовьего дома. Я приказала запрячь двуколку и поехала в юго-западную часть парка. До сих пор я видела Вдовий дом лишь в отдалении, но теперь рассмотрела его вблизи. Дом был построен в эпоху королевы Анны. Старые стены были увиты плющом. Полукруглые окна весело сияли на солнце.
Меня провели в малую гостиную, где уже ждала пожилая леди. Красота и некоторый аскетизм дома немного напугали меня. На всем лежал отпечаток безукоризненной чистоты, обстановка поражала богатством и совершенством. Картины старых мастеров, редкие фарфоровые и фаянсовые вазы, в лакированных китайских ларцах драгоценности работы Фаберже, в хрупких стеклянных витринах резные табакерки, инкрустированные драгоценными камнями…
В целом замок нравился мне больше. По крайней мере, там Пенелопа безбоязненно исследовала мансарду и носилась по лестницам в школьном крыле. С тех пор как нам разрешили пользоваться библиотекой, она безбоязненно рылась в книгах и бегала по витой лестнице в банкетный зал. Обычно она располагалась на ковре перед одним из огромных каминов, уткнувшись носом в книгу, а я уютно устраивалась в глубоком мягком кресле. Мы обе с нетерпением ждали этих дружеских посиделок.
Но не могло быть и речи о том, чтобы посидеть на коврике у камина в комнате герцогини – здесь невозможно было сидеть развалясь в кресле. Сама она сидела с прямой спиной в высоком кресле, как королева на троне.
Вначале мы просто смотрели друг на друга – гордая, прямая старая леди и девушка, которую привезли в замок для того, чтобы она обучила французскому ее внучку. В герцогине чувствовалось обаяние. Оно ощущалось в ее улыбке, когда она протянула мне руку, приглашая сесть рядом на стул, и даже когда она позвонила, чтобы нам принесли чай. Очевидно, мой внешний вид не вызвал у нее нареканий. Я надела свой единственный приличный костюм, а к нему – бархатную шляпку, обшитую соболем, споротым со старой муфты тети Агаты. Перчатки мои и туфли были безукоризненны, на блузке ни единого пятнышка.
Мы вежливо побеседовали о погоде, о приближении весны, я выразила восхищение ее садом и задала несколько умных, как мне показалось, вопросов о сезонных посадках. На губах герцогини заиграла улыбка, и она спросила:
– Дорогая моя, вы хорошо разбираетесь в садоводстве?
– Совершенно не разбираюсь, ваша светлость. Так как у меня никогда не было постоянного дома, то не было и сада.
– Тогда не стоит вдаваться в подробности, – насмешливо заметила она. – Учительница иностранных языков не может знать все на свете.
Я рассмеялась, и мне сразу стало легче.
Горничная в накрахмаленном переднике принесла поднос с чашками, лакей – серебряный чайник, и длинные грациозные пальцы герцогини, унизанные перстнями, запорхали над подносом.
– Вообразите, – говорила она при этом, – дочь моей экономки отказывается идти в прислуги! Заявила, что лучше уедет в Лондон и станет работать в универмаге Уитли. Остается только удивляться, куда катится наш мир. Женщины работают в магазинах и живут в общежитиях. А все этот ужасный социализм. Вы, конечно, слышали о нем?
– Да, герцогиня.
– И конечно, не одобряете его?
Я помолчала, разрываясь между стремлением сказать правду и необходимостью быть тактичной.
– Я вполне понимаю причины социализма и индустриальной революции.
– Мне казалось, у нас уже все было, – язвительно заметила герцогиня. – А сейчас мы докатились до того, что платим рабочим, потерявшим работу!
Взяв у нее чашку с чаем, я осторожно произнесла:
– Если бы вы видели, в каких условиях живут безработные, вы поняли бы, как они нуждаются в помощи.
– Ага! Вижу, вы на их стороне!
– Надеюсь, я всегда буду на стороне нуждающихся.
Неожиданно герцогиня наклонилась вперед и похлопала меня по руке:
– Мне нравятся люди, которые говорят правду, даже если я с ними и не согласна… Возможно, я веду слишком уединенную жизнь, слишком отрезана от мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15