Бедивер помолчал, и я кивнула, вспоминая возбуждение, вызванное этим событием. Когда пришло приглашение, я умоляла Кети разрешить мне поехать, мечтая посмотреть на коронационную процессию и лошадей. Но старуха только отрицательно качала головой, говоря, что я должна еще некоторое время оставаться на севере.
– За зиму Лот не смог обеспечить достаточную поддержку Уриену в его притязаниях на трон, – продолжил Бедивер, – поэтому Мерлин объявил, что провозглашение короля произойдет весной. Он предпочел провести коронацию в Каэрлеоне, городе, не имеющем особо тесных связей ни с севером, ни с югом. Были намечены две церемонии – одна языческая, другая христианская, каждая для приверженцев своей веры.
Приехали все мелкие короли, включая и Лота, который важно расхаживал, всячески демонстрируя свою храбрость, но никогда открыто не перечил магу. Мерлин был везде, то разговаривая с одними, то приветствуя других. Он неуклонно подчеркивал, что Артур – предназначенный судьбой вождь всех бриттов и король для каждого.
Артур попросил Бедивера присутствовать при церемонии одевания, и первый рыцарь, никогда не видевший одежд пышнее тех, что висели в шкафу верховного короля, изумился их великолепию.
– Попробовал бы ты поносить их! – ухмыльнулся Артур, роясь в шкафу в поисках пары башмаков, более удобных, чем те разукрашенные, которые приготовил для него Ульфин. Он отшвырнул плащ, отделанный мехом и подбитый шелком. – Каждая из этих вещей наверняка весит больше, чем целая кольчуга. Хвала богине, что это ненадолго. Как только Владычица прикажет мне следовать за ней на священный холм, я смогу снять королевский плащ, потому что, по ее словам, при посвящении он не нужен.
– Эти два обряда сильно различаются? – спросил Бедивер.
– Немного, – последовал приглушенный ответ, потому что Артур забрался в глубь шкафа и выудил оттуда старые, поношенные башмаки, которые обычно надевал на псарню сэра Эктора. – Архиепископ освятит меня именем христианского бога, а Владычица попросит богиню помочь мне служить людям. И, конечно, вручит мне меч, тогда как архиепископ всего лишь возложит мне на голову корону. Эта штука по крайней мере не такая тяжелая, как кажется. Эй, послушай, хватит – я еще в состоянии сам надеть башмаки! – резко сказал он, когда я наклонился помочь ему. – Неужели ты и впрямь решил, что мне нужна помощь, чтобы одеться? Я просто хотел поговорить с тобой, и, когда мне сказали, что при одевании должен кто-то присутствовать, мне показалось, что для нас это лучший способ немного побыть вдвоем.
Он засмеялся, оттолкнул Бедивера и заговорил о том, что ему нужно будет как следует узнать, после того как корона станет принадлежать ему, о торговле, налогах и будущих соглашениях.
Тем утром казалось, что замечательные дела непременно свершатся, если хорошенько продумать их, и страстное вдохновение Артура было воистину заразительным. Когда пришел Ульфин с сообщением, что пора отправляться, Артур стоял со старым башмаком в руке, рассуждая о необходимости ремонта дорог для развития торговли между королевствами. Это напоминало беседы, которые обычно вел с ними Мерлин, когда они были детьми, и Бедивер подумал, что Британия стоит на пороге новой эры и что участником таких грандиозных событий быть замечательно.
Христианский ритуал был долгим и утомительным, а часовня, где он проходил, – маленькой, так что там едва хватило места королям. В течение всей церемонии они стояли, и в какой-то момент Бедивер догадался, что Артур стоит на одной ноге, пытаясь дать отдых другой, хотя ноги его были скрыты длинными парадными одеждами.
Церемония состояла из продолжительного невнятного бормотания, и северные вожди начали терять терпение, особенно те, кто не знал латыни. Посвящение, которое состоится днем, по крайней мере даст северянам возможность слушать его на родном языке, а предстоящее жертвоприношение они смогут увидеть и понять. И как только дело будет сделано, никто не сможет оспаривать королевский сан Артура.
Наконец были произнесены молитвы за самого Артура, и корону Утера возложили ему на голову. Драгоценные камни ярко и величественно мерцали и переливались при свечах – теперь Артур действительно стал верховным королем Британии, по крайней мере для христиан.
Кумбрийский хор пропел последний гимн, и, когда на плечи Артура возложили королевскую мантию, новый король вышел на улицу, чтобы встретиться с людьми, которым не нашлось места в церкви. Его сопровождали товарищи: Кэй и Бедивер, Бодвин и Брастиас и все другие юноши, присягнувшие ему после смерти Утера. Следом шли менее знатные люди, начиная с Кадора, герцога Корнуолла, а за ними – женщины, возглавляемые матерью Артура, Игрейной.
Когда Артур появился перед толпой, раздались приветственные крики, его засыпали цветами и добрыми пожеланиями, эхом отдававшимися даже внутри часовни. Горожане принарядились в лучшие одежды и заполнили площадь перед лестницей, веселые, шумные и возбужденные. Артур был подобающе моменту серьезен, но его спутники ухмылялись от уха до уха.
Новый верховный король поднял руки, от чего мантия раскрылась, как крылья орла, и толпа стихла. Спустившись по лестнице, он прошел через площадь к тому месту, где уже ждала Владычица Озера.
Люди расступались, пропуская его, притихшие и сосредоточенные перед предстоящим, более понятным и доступным по сравнению с первым действом. Верховная жрица Вивиан была очень хрупкой и старой, но в ожидании Артура стояла, горделиво выпрямившись и плашмя держа парадный меч на вытянутых руках. Процессия медленно двигалась к ней, и казалось, что жрица становится еще величественнее по мере их приближения.
Когда между ней и Артуром осталось пять шагов, он опустился на колени, а его спутники образовали круг, на одной стороне которого стояла жрица, а на другой верховный король. Некоторые из зрителей перекрестились, и то же самое сделали один или два спутника Артура. Кэй и Бедивер стояли по обе стороны от Владычицы, и Бедивер заметил, что Балин, стоящий рядом с ним, побледнел и перекрестился дважды.
Балин был странным человеком, очень впечатлительным и нервным. Это был большой, дородный парень, сильный как вол и еще не отвыкший от грубых крестьянских привычек, потому что ко двору прибыл недавно. Нрав у него был ужасный. Он был чрезвычайно чувствителен, горд и скор на обиду, если считал, что кто-то посмеивается над его деревенскими привычками. Ходили слухи, что он убил одного из кузенов Уриена, но, поскольку доказательств не было, люди старались не ворошить прошлое, если оно их не касалось.
Однако было очевидно, что ему очень хочется понравиться Артуру, и он всегда добровольно брался за дела, где могла пригодиться его чудовищная сила.
Бедивер знал о том, что Балин стал христианином, поскольку однажды тот признался, что очень сожалеет о том, что ни его брат-близнец, ни их мать не пожелали перейти в другую веру.
Его основное опасение заключалось в том, что кто-то из них умрет некрещеным и в следующей жизни будет вечно мучаться. А когда его мать действительно умерла, он так глубоко скорбел, что почти Ничего не ел и больше месяца ни с кем не разговаривал.
Владычица начала свое колдовство, приветствуя Артура как сына великой богини. Голос ее был не столь изможденным, как она сама, и звенел и окреп, когда она призвала на церемонию богиню Бригиту. Бедивер бросил взгляд на Балина, лицо которого блестело от пота, будто он был близок к обмороку.
Владычица смотрела только на Артура, и исходившие от нее любовь и святость откликались в сердцах людей, слушающих знакомые слова благословения.
Неожиданно Балин сорвался с места так быстро, что никто не успел остановить его. Вцепившись в рукоятку, он выхватил меч из ладоней Владычицы, которая по-прежнему держала его плашмя, и одним сильным ударом отрубил ей голову.
Толпа в ужасе ахнула, когда тело Владычицы рухнуло вперед, извергая фонтан крови, а голова покатилась по земле и остановилась у ног убийцы.
Он стоял, трясясь, как в лихорадке, глаза его закатились, и ужасный стон вырвался изо рта.
Толпа окаменела, застыв от ужаса, а Артур с трудом встал и отодвинулся от бьющей струи крови. Мерлин, единственный, кто отозвался на случившееся, шагнул вперед и крепко взял Балина за плечи.
– Дай-ка мне меч, сынок, – приказал чародей, и, когда глаза Балина вернулись на место, аккуратно забрал у него оружие.
– Она была дьяволом, ведьмой, отправившей в огонь мою мать, – сказал заикаясь Балин, не отрывая взгляда от обезглавленного тела, нелепо изогнувшегося перед ним. Отрубленная голова с распяленным ртом смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Мерлин повернулся, передал меч Кэю, и в этот миг безумец схватил голову верховной жрицы и, держа ее высоко перед собой, бросился через толпу. Люди в ужасе шарахались, и через несколько секунд Балин добежал до одной из лошадей, подготовленных для поездки к священному холму. Он махом вскочил на лошадь и галопом помчался по городу.
– Балин визгливо выкрикивал что-то непонятное, а потом скрылся за углом, и мы остались в тишине. – Бедивер тоже смолк, без сомнения, снова переживая отвратительную жестокость, положившую конец большому празднику. Я вздрогнула и сотворила знак против зла.
– Ну, а остальное ты, конечно, знаешь, – вздохнув, продолжил Бедивер. – Посвящение пришлось отложить до выбора новой Владычицы и изготовления нового меча. Был разослан приказ поймать преступника и предать его суду при дворе Артура. Я думаю, что этим Мерлин надеялся несколько смягчить воинственных язычников, но северные короли заявили, что не пойдут за верховным королем, не получившим благословения Владычицы; христианская церемония имела значение только для тех, кто служил Риму.
А король Лот воспользовался случаем, чтобы обратить трагедию в свою пользу. Он объявил, что это был знак свыше, ужасное, зловещее предзнаменование того, что правление Артура превратится в кровавую бойню для всех последователей Владычицы. Он играл на страхе и подозрительности старых врагов и к концу дня склонил большинство северных королей на свою сторону. В тот же вечер они уехали в Йорк, чтобы перегруппировать свои отряды. Итак, первый день правления Артура в качестве верховного короля привел к тому, что Британия оказалась еще более раздробленной, – угрюмо закончил Бедивер.
– Как же он перенес это? – спросила я, недоумевая, как же можно справиться с таким потрясением.
– Сначала он был в ужасном состоянии. Даже говорил об отречении от трона в пользу кого-нибудь другого, например, Кадора. А позже сказал мне, что много недель после случившегося его мучили страшные ночные кошмары, в которых перед ним разливались огромные лужи крови, оставляя на нем кровавые пятна позора за загубленную жизнь Владычицы. Но Мерлин провел с ним все эти ночи, давая ему выговориться, и все же заставил поверить, что случившееся не было знаком богов, а просто делом рук сумасшедшего, не отдающего себе отчета в своих действиях из-за горя и истерии. В конце концов Артур успокоился и начал думать, как справиться с мятежниками на севере.
Наступило долгое молчание, потом Бедивер вздохнул.
– Как видишь, – горько заметил он, – это нельзя назвать успешным началом.
Мы немного проехали в молчании. Бедивер старался смирить свой гнев на богов, я же изо всех сил пыталась отогнать от себя слишком яркую картину гибели Владычицы.
Наконец, нас догнал седой ветеран, присматривавший за вьючными лошадьми, и сообщил о какой-то неприятности с одной из них, поэтому Бедивер вежливо кивнул мне и отъехал, а я стала вспоминать день, когда с коронации вернулся мой отец.
18
БАЛИН
– Война, – крикнул гонец, промчавшись мимо. – Междоусобица!
Мы с Кевином возвращались верхом с прогулки у реки и были так заняты спором, что важнее для кузнеца – умение или сила, что даже не услышали приближения гонца, пока тот не оказался перед нами.
Мы удивленно посмотрели друг на друга и тут же пустили лошадей в бешеный галоп. Мы догнали всадника у крепости в Кендале и втроем под грохот копыт влетели в ворота.
Отец и его люди появились чуть позднее, почти такие же запыхавшиеся, как и гонец. А когда созвали совет, король Регеда сидел перед своими подданными, грязный от дорожной пыли. Он смертельно устал, но был полон решимости сообщить людям все, что знал.
– Мерлин обещал, – медленно сказал он, закончив рассказ о смерти Вивиан, – что после того, как будет выбрана новая Владычица Озера, она станет обладательницей какого-то особенного меча, могущественней которого не знала Британия. Блестящий и безупречно выкованный специально для этой цели меч станет символом кельтской веры, таинственным талисманом, предназначенным для верховного короля. Вот так будут соблюдены древние обычаи, и Владычица сама выполнит церемонию на глазах у всех.
Отец внимательно оглядел собравшихся.
– Артур больше всего встревожен тем, чтобы случившееся не переросло в религиозную войну, и объявил, что не потерпит мести из-за религиозных убеждений. Удержит это или нет каждую сторону от резни во имя святого дела, я не знаю. Мне известно, что жители Регеда всегда ладили между собой – монахи и жрецы, христиане и язычники, и так продолжается уже много лет. Они всегда уважали друг друга, и я, король, горжусь этим и радуюсь этому. Я хочу, чтобы вы все поняли: смерть Владычицы – дело рук помешанного фанатика и не имеет ничего общего с отношением Артура к религии. Нам необходимо помнить об этом.
Он замолчал, и воцарилась тяжелая тишина – каждый пытался осмыслить услышанные новости. Мы все были ошеломлены насилием, в результате которого погибла Владычица, и когда я оглядела собравшихся, мой взгляд уловил в тени движение высокого человека в белых одеждах. Я совершенно не подозревала о приезде Катбада и очень обрадовалась, что он решил присоединиться к нам.
– Мне ненавистно снова возвращаться к теме войны, – продолжил со вздохом отец. – Мы только что оправились от ран, понесенных в последнем сражении Утера. Но нам предстоит решить очень серьезные вопросы. Очень похоже, что северные короли предпочтут иметь вождем Уриена, и можно ожидать, что войска будут формироваться в его стране. В качестве повода к нападению на Регед Уриен вполне может воспользоваться тем, что мы и раньше поддерживали Артура. Поэтому нам, кажется, предстоит готовиться к войне, независимо от нашего отношения к верховному королю. По крайней мере, свои границы мы должны защитить, а самое главное – нам следует решить, идти ли на помощь Артуру Пендрагону, если он призовет нас.
– Когда, по-твоему, может понадобиться такая помощь? – спросил кто-то, и мой отец снова вздохнул.
– Могу только догадываться. Уриен и его союзники должны собрать войска. Такое не сделаешь за одну ночь, поэтому я сомневаюсь в том, что они выступят раньше, чем к следующей весне. И нам за это время тоже предстоит многое сделать. За зиму нужно починить или заменить оружие, сделать кольчуги, потренироваться в военном искусстве, собрать дополнительные припасы, подготовить повозки. Если мы согласимся следовать за Пендрагоном, то должны понимать, какую ответственность на себя принимаем, ведь, если верховный король проиграет войну, победители не простят нам союза с ним.
Снова наступила тишина, а потом раздались приглушенные голоса людей, советующихся друг с другом. Беспокойный шум голосов перерос в гомон, и тут Катбад вышел из задних рядов и пробился в центр круга. Он стал напротив короля, и все притихли.
– У меня только один вопрос, ваша светлость, – сказал он почтительно, и воцарилась тишина. – Что вы сами об этом думаете?
Мой отец расправил плечи, и в его голосе зазвучала такая решительность, что я вздрогнула – никогда раньше он так не говорил.
– Лучше сражаться за то, во что веришь, чем пытаться сохранить нейтралитет и молиться о победе войск Пендрагона.
– Пендрагон! – крикнул кто-то. – На помощь Пендрагону! – И призыв был подхвачен, как хвалебная песнь. Какие бы другие тревоги ни мучили людей, было ясно, что у них нет желания поддерживать Уриена.
Многие пели и хлопали в ладоши, а какой-то музыкант вытащил походный барабан и застучал по нему костяшками пальцев, привнося грохочущий ритм военного марша в атмосферу общего возбуждения.
Это напомнило мне веселые, великолепные дни перед уходом мужчин на последнюю битву Утера; но на сей раз я была сдержанней, потому что уже видела потери, которые понесли тогда и люди, и лошади. В воинственных песнях слышались стоны тяжело раненного Нидана; а в трепетании победных флагов чудились маленькие серые фигуры людей, устало бредущих домой под дождем.
Сейчас народ Регеда снова призывали сражаться во имя верховного короля. Меня затрясло от страха и гнева и страшно захотелось, чтобы молодой Артур получил титул верховного короля, убрался прочь и оставил нас в покое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52