Приобщим ее к делу.
Затуловский полистал тетрадь, читая с пятого на десятое, и вопросительно взглянул на шефа.
- Подошьем в папку с наблюдательным производством, - пояснил Судаков.
- Она, по-моему, адресована девушке, - заметил Затуловский. - Он рассчитывает, что вы передадите...
- Мало ли кто на что рассчитывает, - с оттенком раздражения прервал его Судаков. - Холмогорову я сказал, что ничего не обещаю, прежде чем не ознакомлюсь с содержанием. А там, сами видите, приводятся данные...
- Это исповедь, что-то вроде крика души.
- ...приводятся данные, не подлежащие оглашению, - игнорируя реплику подчиненного, продолжал Судаков. - Стоимость суточного рациона заключенного, качество пищи, нарушение санитарных норм содержания под стражей... Вообразите, какой поднимется шум, если тетрадочка попадет в руки западных клеветников.
Затуловский смотрел на скособочившегося за столом майора широко раскрытыми глазами. На вид он - высушенный опенок или, еще точнее, бледная поганка, а послушаешь - ни дать ни взять дальновидный государственный муж. Гневается и морщит безбровое лицо, которое и без того не отличить от печеного яблока, в тревоге за державу, которой из-за писанины Холмогорова грозит быть оклеветанной вражьими голосами.
Дождавшись, пока Судаков выговорится, Затуловский задумчиво протянул:
- Однако, Максим Демьянович, кормят в "Крестах" жутким гнильем. На днях я проходил мимо баландера, развозившего жратву на тачке, так бачок с каким-то варевом издавал такой запашок, что меня чуть не стошнило. Борщ, послуживший причиной известного восстания на броненосце "Потемкин", по сравнению с этим...
- Рома, я вам удивляюсь, - осуждающе обрезал Судаков. - Они воруют, мошенничают, насилуют, берут взятки, убивают, а мы, в ущерб законопослушному населению, должны угощать их разносолами?.. С другой стороны, летом во всем городе не было селедки, а в "Крестах" ее давали, сам видел. Так что сколько людей, столько мнений. И вообще, это не моего ума дело и уж подавно не вашего.
- Разрешите идти? - Затуловский встал.
- Обождите... Давно собираюсь спросить, да все недосуг - что слышно насчет Эдит? Уже продали Льву Климентьевичу или...
- Или, - подхватил Затуловский, тотчас придав лицу выражение крайней озабоченности. - Завести в семье обезьяну - это вам не раз-два и в дамки! Товарищу подполковнику пришлось добывать кучу справок: из жилконторы, от санэпидемстанции, от общества охраны природы, из ветеринарной поликлиники об отсутствии эпизоотии по месту его прописки и даже от пожарного надзора о наличии в его доме скрытой электропроводки. Обезьяны - они, знаете, хулиганистые, рвут провода с наслаждением, им только дай...
- Жуть, - вздохнул Судаков, горячо сочувствуя однокашнику, по доброте душевной взвалившему на себя непосильную обузу.
- Позавчера Лев Климентьевич принес последнюю бумагу, и мы поехали в "Пассаж" покупать Эдит махровые румынские трусики, а там, представляете, нет ее размера. Из-за этого пришлось отложить передачу обезьянки.
- Черт знает что, - проворчал Судаков. - Все, ступайте.
Днем Затуловскому было некогда, а ближе к вечеру, разгрузившись от текучки, он внимательно прочитал синюю тетрадь и решил, что Елену Макарову стоит ознакомить с посланием ее незадачливого кавалера. Отдавать ей тетрадь было бы неосмотрительно, так как Судаков, с учетом его въедливости, мог проверить папку с наблюдательным производством и поднять бучу. Поскольку Елена Макарова уже допрашивалась в качестве свидетеля, Затуловский разыскал в деле адрес ее общежития и выписал повестку.
Это его решение объяснялось вовсе не какой-то особой симпатией к обвиняемому Холмогорову. Вот уж чего не было, того не было. Но к этому моменту Судаков до такой степени опротивел Затуловскому, что его долготерпению разом пришел конец. "Доколе можно лить воду на мельницу этого престарелого дурня? мысленно вопрошал Рома Затуловский. - Ущербность Кунктатора в глазах множества людей выставляет меня в ложном свете. А мне это надо?"
Словом, именно уголовное дело Вороновского привело к тому, что дальнейшая совместная работа с майором Судаковым стала казаться Затуловскому форменным камнем преткновения. А докладная Парусова дала неожиданный толчок мыслям, подсказав направление поиска. Надо во что бы то ни стало вырваться из болота на Каляева, 6.
От коллег из угрозыска Затуловский не раз слышал, что, регулярно бывая в Ленинграде, министр Щелоков напропалую развлекается на Каменном острове, в гостевой даче ГУВД, фигурировавшей среди милиционеров под шифром "Баба-Яга". Что там творилось, толком не ведал никто, однако свои в доску ребята дали Роме отличную "наколку" - в числе завсегдатаев "Бабы-Яги" был бравый, смекалистый блондин в звании полковника милиции, полным ходом рвавшийся в генералы. Сойтись с блондином поближе не составило труда, и в начале октября, после двух приятных вечеров в ресторане Дома искусств на Невском, Затуловский ненавязчиво пожаловался на оскомину от службы в Следственном управлении. "Роман, не ходи вокруг да около, - живо отозвался блондин, идеально вписавшийся в пословицу "Пьян да умен - два угодья в нем".- Прямо выкладывай - чего хочешь?" - "В УБХСС, говорят, открылась вакансия начальника отдела, - с надеждой подсказал Затуловский. - Вот бы попасть туда!" - "Нет проблем! - Власть имущий собутыльник потрепал Рому по плечу. - Будет сделано! Но, юноша, имей в виду, долг платежом красен. Взамен тебе придется подсобить мне в одном дельце..." И полковник по-свойски поделился одолевавшей его докукой: Николай Анисимович Щелоков - страстный библиофил, повсюду собирает редкие книги, и, чтобы потрафить ему, есть резон постараться, на совесть.
Получив список литературы, Затуловский проявил завидную прыть и всего за неделю достал несколько дореволюционных монографий: "Самоубийство" Э.Дюркгейма, "Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия" М.Лемке и "Историю телесных наказаний в России" Н. Евреинова, сверх заказа прихватив из отцовской библиотеки два богато иллюстрированных фолианта в кожаных переплетах с серебряными застежками - "Эллинскую культуру" и "Красоту женского тела". Белокурый полковник похвалил Затуловского и заверил, что при такой оперативности он шутя справится с обязанностями начальника отдела в УБХСС.
До очередного приезда Щелокова в Ленинград оставались считанные дни. А это в свою очередь означало, что очень скоро он, Роман Валентинович Затуловский, отчалит из опостылевшей конторы в автономное плавание и на прощание ласково помашет ручкой Судакову и Малоешко: "Привет, гниломудые, не скучайте без меня!"
30. ОБЕЗЬЯНКА ЭДИТ
В октябре Щелоков, однако, в Ленинград не приехал - дела государственной важности помешали Николаю Анисимовичу культурно развлечься за высокой оградой "Бабы-Яги". Тем не менее посильный вклад в библиотеку министра принес обещанные дивиденды: приказом по Ленинградскому ГУВД капитана милиции Затуловского Р. В. назначили начальником 3-го отдела УБХСС, о чем белокурый полковник вскоре после возвращения из командировки в Москву незамедлительно уведомил новоявленного любимца фортуны.
Между подписанием приказов и их обнародованием обычно проходит два-три дня, в течение которых документы тиражируются и рассылаются. Этот интервал как нельзя лучше устраивал Рому, собиравшегося ознаменовать расставание со Следственным управлением довольно-таки лихой каверзой. Все ее детали были давно разработаны, оставалось лишь эффектно, со смаком разыграть концовку.
Когда он, стараясь не привлекать внимания ни о чем не ведавших сослуживцев, избавлялся от накопившихся бумаг и очищал ящики стола, к ним в комнату заглянул Малоешко и энергично поманил к себе Затуловского.
- Здравия желаю, товарищ подполковник! - выйдя в коридор, официально поприветствовал Затуловский.
- Рома! Едем за Эдитой, машина внизу!
- Не поеду, - сухо сказал Затуловский. - Нет у меня обезьянки Эдит, Лев Климентьевич, и никогда не было. Я ее выдумал, честное пионерское!
В этот миг Затуловский внезапно ощутил себя уже не рядовым, а ответственным работником.
Поэтому отказ от эффектной концовки розыгрыша дался Затуловскому с удивительной легкостью. Вернувшись к себе, он бесцветным тоном поведал сослуживцам, что минувшей ночью Эдит сдохла как праведница - заснула и не проснулась. Когда же доброхоты заинтересовались причиной гибели обезьянки, Затуловский с каменным лицом буркнул:
- Вскрытие покажет. Должно быть, дело в нитратах. Советский человек любую отраву переварит, и хоть бы что, а обезьяна - существо нежное, деликатное...
Благоразумие Затуловского не осталось не замеченным подполковником Малоешко.
- Роман Валентиныч, так держать! - пробасил он, в конце дня уединившись с Затуловским и стиснув его плечи не по годам сильными, ухватистыми руками. Догнал меня. Признавайся, небось уже примерял новые погоны? Да?
Должность, полученная Затуловским, была по штату майорско-подполковничьей, из чего следовало, что очередное звание у него практически в кармане.
- Спасибо, Лев Климентьевич. Что, приказ уже поступил?
- Завтра поступит. - Малоешко усмехнулся. - Что же, большому кораблю большое плавание. К слову сказать, думается мне, что это вы приложили руку к экспертизе виршей нашего Кунктатора. Было дело?
- Строго конфиденциально?
- Дальше не пойдет.
- Приложил, - с гордостью признался Затуловский.
- За что вы невзлюбили Судакова?
- Не выношу графоманов.- Затуловский весьма кстати вспомнил Леню Парусова и добавил: - С раннего детства.
- Звучит интригующе, - заметил Малоешко.
- Мой дедушка, профессор-филолог, в молодости подрабатывал рецензированием рукописей и однажды...
- ...завел обезьянку по имени Эдит, - опасаясь очередного подвоха, перебил Малоешко. - Роман Валентинович, хватит. Насколько мне помнится, это отец у вас профессор-филолог, а дед - часовых дел мастер. Да?
- У каждого из нас, товарищ подполковник, отец и мать в одном экземпляре, а дедушки и бабушки - в двух, - почтительно возразил Затуловский. - Один дедушка, мамин папа, был часовщиком-крупнистом, тогда как второй - профессором Ленинградского университета имени Жданова. Так вот, в конце двадцатых годов, будучи аспирантом, этот дедушка принес домой стишок, сочиненный каким-то патриотически настроенным работягой. - Тут Затуловский приосанился и нараспев продекламировал: - "Спи, Ильич ты мой прекрасный, баюшки-баю, пусть заглянет месяц красный в мавзолей твою..." Ну, как вам?
- "В мавзолей твою", - эхом отозвался Малоешко. - Жуть!
- А позднее, уже в студенческие годы, я заочно познакомился с другим доморощенным Байроном, отставником-подполковником, чье вдохновение питали неплательщики квартплаты, - увлеченно продолжал Затуловский. - Родителей на год послали в Индию, я жил один и случайно забыл вовремя заплатить. Так этот хрыч во всех подъездах расклеил стихотворение, написанное в мою честь. Всего не помню, только самый конец: "А девок на такси катает, на это у него хватает!" Есть вопросы?
- Тяжелый случай. - Малоешко пожевал губами. - Ладно, успехов вам на новом поприще!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРОВОКАЦИЯ (1988-1989 годы)
31. В НОЧЬ ПОД РОЖДЕСТВО
В десятом часу вечера Сергей Холмогоров уселся за руль светло-желтых "жигулей" восьмой модели, прогрел застывший на морозе двигатель и без спешки поехал к Владимирской площади, коря себя за то, что связался с Нахманом. Нет, нельзя сотрудничать с теми, кто сперва клянется, что ни на йоту не отступит от намеченного плана, а потом порет отсебятину! Сергей представил себе горбоносую, низколобую физиономию Марка с выворотными негритянскими губами и выругался сквозь зубы.
Всплеск раздражения рефлекторно побудил его крепче нажать на педаль акселератора, отчего машина рывком кинулась вперед, но осторожность тотчас взяла верх, и он сбавил скорость. Выщербленный асфальт Загородного проспекта был покрыт коварной наледью, и Сергея отнюдь не привлекало попасть в аварию.
По разработанному им плану операции ее третий, завершающий этап - обмен аудиокассеты с компроматом на пятьдесят тысяч рублей - должен был состояться сегодня в двадцать два ноль-ноль на набережной Большой Охты, точно посредине между Якорной и Магнитогорской улицами, однако в полдень этот долбаный Марк Себе-Наумович по телефону уведомил Сергея, что время не изменилось, а место встречи по требованию клиента перенесли к метро "Владимирская". По словам Нахмана, клиент уперся рогом и заявил, что не горит желанием досрочно упокоиться на Большеохтинском кладбище. Жизнь ему, мол, дороже денег, поэтому он готов встретиться только в освещенном и, главное, людном месте. "Зачем ты согласился, олух царя небесного? - вспылил Сергей. - Ведь не он нам, а мы ему диктуем условия!" - "Не корчи из себя умника. Чтоб ты знал, я тоже не пальцем сделан!" - гневно парировал Нахман и, не дожидаясь ответа, по-хамски повесил трубку.
Досада Сергея объяснялась, конечно, не амбициями, а чисто практическими соображениями: на пустынной в вечерние часы набережной Большой Охты легче было избежать засады, тогда как у входа в метро братья Нахманы запросто могли угодить в капкан, вероятность которого, судя по последнему звонку Марка, была где-то пятьдесят на пятьдесят. Именно поэтому Сергей решил незаметно подъехать к месту встречи и издали понаблюдать за развитием событий, чтобы в случае провала загодя подстраховаться от неприятностей.
Выехав на Владимирскую площадь, "жигули" описали плавную полупетлю и оказались на Большой Московской улице, где из-за неубранного, смерзшегося в кучах снега машины парковались не параллельно тротуару, а "елочкой", что как нельзя лучше устраивало Сергея. Он аккуратно вписался между двумя "волгами", выключил габаритные огни и посмотрел в телескопическое зеркало заднего вида, отчетливо увидев там угол соборной ограды, въезд в Кузнечный переулок и площадку перед входом в метро. Чуть-чуть сместив зеркало вниз и вправо, Сергей остался доволен достигнутым результатом и вытащил из кармана обливной дубленки пачку "Мальборо". На часах без четверти десять, ничего подозрительного покамест не наблюдается, так что можно расслабиться и покурить. Двигатель "жигулей" работал бесшумно, вентилятор нагнетал в салон теплый воздух, нужно лишь слегка опустить боковое стекло, чтобы табачный дым вытягивало наружу.
Без семи минут десять из здания метро вышли братья Нахманы, оба в пуховых куртках и в надвинутых на глаза черно-желтых ушанках из собачьего меха, одинаково коренастые, рукастые и коротконогие. Борис сразу же закурил, горбясь и ладонями прикрывая от ветра огонек спички, а Марк застыл у входа, исподлобья озираясь по сторонам. Смотреть было, в сущности, не на что - мимо сновали прохожие, а на чахлом бульварчике, как раз на полпути между Нахманами и наблюдательным пунктом Сергея, хромой пенсионер с палочкой перед сном выгуливал карликового пинчера.
Ровно в десять часов в поле зрения Сергея возникла веселая компания, задержавшаяся у входа в метро совсем рядом с Нахманами. Их было шестеро - три нарядно одетые девушки и трое парней, похожие на студентов-старшекурсников. Судя по мимике и жестам (находясь метрах в сорока от них, Сергей, естественно, не различал ни единого слова и мог только догадываться, о чем они говорят), парни наперебой приглашали девушек куда-то поехать, а те то ли сомневались, то ли кокетничали, набивая себе цену.
Марк Нахман с минуту сверлил парней настороженным взглядом, а затем, потеряв интерес, сплюнул и отвернулся от них.
Наличие посторонних в непосредственной близости от места встречи Сергею тоже не пришлось по душе, хотя особой тревоги не вызвало - молодые люди продолжали обмениваться шутками и, по-видимому, к уголовному миру не принадлежали.
Черт возьми, а где же клиент? - подумал Сергей и в тот же миг заметил его. Колокольников появился из-за угла, со стороны Кузнечного переулка. Нахманы, словно по команде, шагнули ему навстречу. Колокольников, не задерживаясь, молча отдал Марку пакет, спрятал в карман полученную взамен кассету и поспешно скрылся за дверью метро.
- Победа! - вполголоса воскликнул Сергей и моментально осекся: двое "студентов" навалились на Марка, третий крутанулся волчком и, бросившись в ноги Борису, опрокинул его на землю, а одна из флиртовавших со "студентами" девушек без промедления выбежала на проезжую часть Кузнечного переулка и поднесла к губам милицейский свисток.
Как назло, привлеченный свистом и криками пенсионер с карликовым пинчером переместился вправо и сузил обзор Сергею, но и того, что удалось разглядеть из-за спины пенсионера, было вполне достаточно, чтобы предсказать итог схватки, - кто-то из "студентов" со всего маху пустил в ход резиновую дубинку. Минуту спустя все было кончено: Марк и Борис, потупясь, стояли у стены с заломленными за спины руками, а метрах в пяти от них притормозил невесть откуда взявшийся милицейский фургон с проблесковым маячком на крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Затуловский полистал тетрадь, читая с пятого на десятое, и вопросительно взглянул на шефа.
- Подошьем в папку с наблюдательным производством, - пояснил Судаков.
- Она, по-моему, адресована девушке, - заметил Затуловский. - Он рассчитывает, что вы передадите...
- Мало ли кто на что рассчитывает, - с оттенком раздражения прервал его Судаков. - Холмогорову я сказал, что ничего не обещаю, прежде чем не ознакомлюсь с содержанием. А там, сами видите, приводятся данные...
- Это исповедь, что-то вроде крика души.
- ...приводятся данные, не подлежащие оглашению, - игнорируя реплику подчиненного, продолжал Судаков. - Стоимость суточного рациона заключенного, качество пищи, нарушение санитарных норм содержания под стражей... Вообразите, какой поднимется шум, если тетрадочка попадет в руки западных клеветников.
Затуловский смотрел на скособочившегося за столом майора широко раскрытыми глазами. На вид он - высушенный опенок или, еще точнее, бледная поганка, а послушаешь - ни дать ни взять дальновидный государственный муж. Гневается и морщит безбровое лицо, которое и без того не отличить от печеного яблока, в тревоге за державу, которой из-за писанины Холмогорова грозит быть оклеветанной вражьими голосами.
Дождавшись, пока Судаков выговорится, Затуловский задумчиво протянул:
- Однако, Максим Демьянович, кормят в "Крестах" жутким гнильем. На днях я проходил мимо баландера, развозившего жратву на тачке, так бачок с каким-то варевом издавал такой запашок, что меня чуть не стошнило. Борщ, послуживший причиной известного восстания на броненосце "Потемкин", по сравнению с этим...
- Рома, я вам удивляюсь, - осуждающе обрезал Судаков. - Они воруют, мошенничают, насилуют, берут взятки, убивают, а мы, в ущерб законопослушному населению, должны угощать их разносолами?.. С другой стороны, летом во всем городе не было селедки, а в "Крестах" ее давали, сам видел. Так что сколько людей, столько мнений. И вообще, это не моего ума дело и уж подавно не вашего.
- Разрешите идти? - Затуловский встал.
- Обождите... Давно собираюсь спросить, да все недосуг - что слышно насчет Эдит? Уже продали Льву Климентьевичу или...
- Или, - подхватил Затуловский, тотчас придав лицу выражение крайней озабоченности. - Завести в семье обезьяну - это вам не раз-два и в дамки! Товарищу подполковнику пришлось добывать кучу справок: из жилконторы, от санэпидемстанции, от общества охраны природы, из ветеринарной поликлиники об отсутствии эпизоотии по месту его прописки и даже от пожарного надзора о наличии в его доме скрытой электропроводки. Обезьяны - они, знаете, хулиганистые, рвут провода с наслаждением, им только дай...
- Жуть, - вздохнул Судаков, горячо сочувствуя однокашнику, по доброте душевной взвалившему на себя непосильную обузу.
- Позавчера Лев Климентьевич принес последнюю бумагу, и мы поехали в "Пассаж" покупать Эдит махровые румынские трусики, а там, представляете, нет ее размера. Из-за этого пришлось отложить передачу обезьянки.
- Черт знает что, - проворчал Судаков. - Все, ступайте.
Днем Затуловскому было некогда, а ближе к вечеру, разгрузившись от текучки, он внимательно прочитал синюю тетрадь и решил, что Елену Макарову стоит ознакомить с посланием ее незадачливого кавалера. Отдавать ей тетрадь было бы неосмотрительно, так как Судаков, с учетом его въедливости, мог проверить папку с наблюдательным производством и поднять бучу. Поскольку Елена Макарова уже допрашивалась в качестве свидетеля, Затуловский разыскал в деле адрес ее общежития и выписал повестку.
Это его решение объяснялось вовсе не какой-то особой симпатией к обвиняемому Холмогорову. Вот уж чего не было, того не было. Но к этому моменту Судаков до такой степени опротивел Затуловскому, что его долготерпению разом пришел конец. "Доколе можно лить воду на мельницу этого престарелого дурня? мысленно вопрошал Рома Затуловский. - Ущербность Кунктатора в глазах множества людей выставляет меня в ложном свете. А мне это надо?"
Словом, именно уголовное дело Вороновского привело к тому, что дальнейшая совместная работа с майором Судаковым стала казаться Затуловскому форменным камнем преткновения. А докладная Парусова дала неожиданный толчок мыслям, подсказав направление поиска. Надо во что бы то ни стало вырваться из болота на Каляева, 6.
От коллег из угрозыска Затуловский не раз слышал, что, регулярно бывая в Ленинграде, министр Щелоков напропалую развлекается на Каменном острове, в гостевой даче ГУВД, фигурировавшей среди милиционеров под шифром "Баба-Яга". Что там творилось, толком не ведал никто, однако свои в доску ребята дали Роме отличную "наколку" - в числе завсегдатаев "Бабы-Яги" был бравый, смекалистый блондин в звании полковника милиции, полным ходом рвавшийся в генералы. Сойтись с блондином поближе не составило труда, и в начале октября, после двух приятных вечеров в ресторане Дома искусств на Невском, Затуловский ненавязчиво пожаловался на оскомину от службы в Следственном управлении. "Роман, не ходи вокруг да около, - живо отозвался блондин, идеально вписавшийся в пословицу "Пьян да умен - два угодья в нем".- Прямо выкладывай - чего хочешь?" - "В УБХСС, говорят, открылась вакансия начальника отдела, - с надеждой подсказал Затуловский. - Вот бы попасть туда!" - "Нет проблем! - Власть имущий собутыльник потрепал Рому по плечу. - Будет сделано! Но, юноша, имей в виду, долг платежом красен. Взамен тебе придется подсобить мне в одном дельце..." И полковник по-свойски поделился одолевавшей его докукой: Николай Анисимович Щелоков - страстный библиофил, повсюду собирает редкие книги, и, чтобы потрафить ему, есть резон постараться, на совесть.
Получив список литературы, Затуловский проявил завидную прыть и всего за неделю достал несколько дореволюционных монографий: "Самоубийство" Э.Дюркгейма, "Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия" М.Лемке и "Историю телесных наказаний в России" Н. Евреинова, сверх заказа прихватив из отцовской библиотеки два богато иллюстрированных фолианта в кожаных переплетах с серебряными застежками - "Эллинскую культуру" и "Красоту женского тела". Белокурый полковник похвалил Затуловского и заверил, что при такой оперативности он шутя справится с обязанностями начальника отдела в УБХСС.
До очередного приезда Щелокова в Ленинград оставались считанные дни. А это в свою очередь означало, что очень скоро он, Роман Валентинович Затуловский, отчалит из опостылевшей конторы в автономное плавание и на прощание ласково помашет ручкой Судакову и Малоешко: "Привет, гниломудые, не скучайте без меня!"
30. ОБЕЗЬЯНКА ЭДИТ
В октябре Щелоков, однако, в Ленинград не приехал - дела государственной важности помешали Николаю Анисимовичу культурно развлечься за высокой оградой "Бабы-Яги". Тем не менее посильный вклад в библиотеку министра принес обещанные дивиденды: приказом по Ленинградскому ГУВД капитана милиции Затуловского Р. В. назначили начальником 3-го отдела УБХСС, о чем белокурый полковник вскоре после возвращения из командировки в Москву незамедлительно уведомил новоявленного любимца фортуны.
Между подписанием приказов и их обнародованием обычно проходит два-три дня, в течение которых документы тиражируются и рассылаются. Этот интервал как нельзя лучше устраивал Рому, собиравшегося ознаменовать расставание со Следственным управлением довольно-таки лихой каверзой. Все ее детали были давно разработаны, оставалось лишь эффектно, со смаком разыграть концовку.
Когда он, стараясь не привлекать внимания ни о чем не ведавших сослуживцев, избавлялся от накопившихся бумаг и очищал ящики стола, к ним в комнату заглянул Малоешко и энергично поманил к себе Затуловского.
- Здравия желаю, товарищ подполковник! - выйдя в коридор, официально поприветствовал Затуловский.
- Рома! Едем за Эдитой, машина внизу!
- Не поеду, - сухо сказал Затуловский. - Нет у меня обезьянки Эдит, Лев Климентьевич, и никогда не было. Я ее выдумал, честное пионерское!
В этот миг Затуловский внезапно ощутил себя уже не рядовым, а ответственным работником.
Поэтому отказ от эффектной концовки розыгрыша дался Затуловскому с удивительной легкостью. Вернувшись к себе, он бесцветным тоном поведал сослуживцам, что минувшей ночью Эдит сдохла как праведница - заснула и не проснулась. Когда же доброхоты заинтересовались причиной гибели обезьянки, Затуловский с каменным лицом буркнул:
- Вскрытие покажет. Должно быть, дело в нитратах. Советский человек любую отраву переварит, и хоть бы что, а обезьяна - существо нежное, деликатное...
Благоразумие Затуловского не осталось не замеченным подполковником Малоешко.
- Роман Валентиныч, так держать! - пробасил он, в конце дня уединившись с Затуловским и стиснув его плечи не по годам сильными, ухватистыми руками. Догнал меня. Признавайся, небось уже примерял новые погоны? Да?
Должность, полученная Затуловским, была по штату майорско-подполковничьей, из чего следовало, что очередное звание у него практически в кармане.
- Спасибо, Лев Климентьевич. Что, приказ уже поступил?
- Завтра поступит. - Малоешко усмехнулся. - Что же, большому кораблю большое плавание. К слову сказать, думается мне, что это вы приложили руку к экспертизе виршей нашего Кунктатора. Было дело?
- Строго конфиденциально?
- Дальше не пойдет.
- Приложил, - с гордостью признался Затуловский.
- За что вы невзлюбили Судакова?
- Не выношу графоманов.- Затуловский весьма кстати вспомнил Леню Парусова и добавил: - С раннего детства.
- Звучит интригующе, - заметил Малоешко.
- Мой дедушка, профессор-филолог, в молодости подрабатывал рецензированием рукописей и однажды...
- ...завел обезьянку по имени Эдит, - опасаясь очередного подвоха, перебил Малоешко. - Роман Валентинович, хватит. Насколько мне помнится, это отец у вас профессор-филолог, а дед - часовых дел мастер. Да?
- У каждого из нас, товарищ подполковник, отец и мать в одном экземпляре, а дедушки и бабушки - в двух, - почтительно возразил Затуловский. - Один дедушка, мамин папа, был часовщиком-крупнистом, тогда как второй - профессором Ленинградского университета имени Жданова. Так вот, в конце двадцатых годов, будучи аспирантом, этот дедушка принес домой стишок, сочиненный каким-то патриотически настроенным работягой. - Тут Затуловский приосанился и нараспев продекламировал: - "Спи, Ильич ты мой прекрасный, баюшки-баю, пусть заглянет месяц красный в мавзолей твою..." Ну, как вам?
- "В мавзолей твою", - эхом отозвался Малоешко. - Жуть!
- А позднее, уже в студенческие годы, я заочно познакомился с другим доморощенным Байроном, отставником-подполковником, чье вдохновение питали неплательщики квартплаты, - увлеченно продолжал Затуловский. - Родителей на год послали в Индию, я жил один и случайно забыл вовремя заплатить. Так этот хрыч во всех подъездах расклеил стихотворение, написанное в мою честь. Всего не помню, только самый конец: "А девок на такси катает, на это у него хватает!" Есть вопросы?
- Тяжелый случай. - Малоешко пожевал губами. - Ладно, успехов вам на новом поприще!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРОВОКАЦИЯ (1988-1989 годы)
31. В НОЧЬ ПОД РОЖДЕСТВО
В десятом часу вечера Сергей Холмогоров уселся за руль светло-желтых "жигулей" восьмой модели, прогрел застывший на морозе двигатель и без спешки поехал к Владимирской площади, коря себя за то, что связался с Нахманом. Нет, нельзя сотрудничать с теми, кто сперва клянется, что ни на йоту не отступит от намеченного плана, а потом порет отсебятину! Сергей представил себе горбоносую, низколобую физиономию Марка с выворотными негритянскими губами и выругался сквозь зубы.
Всплеск раздражения рефлекторно побудил его крепче нажать на педаль акселератора, отчего машина рывком кинулась вперед, но осторожность тотчас взяла верх, и он сбавил скорость. Выщербленный асфальт Загородного проспекта был покрыт коварной наледью, и Сергея отнюдь не привлекало попасть в аварию.
По разработанному им плану операции ее третий, завершающий этап - обмен аудиокассеты с компроматом на пятьдесят тысяч рублей - должен был состояться сегодня в двадцать два ноль-ноль на набережной Большой Охты, точно посредине между Якорной и Магнитогорской улицами, однако в полдень этот долбаный Марк Себе-Наумович по телефону уведомил Сергея, что время не изменилось, а место встречи по требованию клиента перенесли к метро "Владимирская". По словам Нахмана, клиент уперся рогом и заявил, что не горит желанием досрочно упокоиться на Большеохтинском кладбище. Жизнь ему, мол, дороже денег, поэтому он готов встретиться только в освещенном и, главное, людном месте. "Зачем ты согласился, олух царя небесного? - вспылил Сергей. - Ведь не он нам, а мы ему диктуем условия!" - "Не корчи из себя умника. Чтоб ты знал, я тоже не пальцем сделан!" - гневно парировал Нахман и, не дожидаясь ответа, по-хамски повесил трубку.
Досада Сергея объяснялась, конечно, не амбициями, а чисто практическими соображениями: на пустынной в вечерние часы набережной Большой Охты легче было избежать засады, тогда как у входа в метро братья Нахманы запросто могли угодить в капкан, вероятность которого, судя по последнему звонку Марка, была где-то пятьдесят на пятьдесят. Именно поэтому Сергей решил незаметно подъехать к месту встречи и издали понаблюдать за развитием событий, чтобы в случае провала загодя подстраховаться от неприятностей.
Выехав на Владимирскую площадь, "жигули" описали плавную полупетлю и оказались на Большой Московской улице, где из-за неубранного, смерзшегося в кучах снега машины парковались не параллельно тротуару, а "елочкой", что как нельзя лучше устраивало Сергея. Он аккуратно вписался между двумя "волгами", выключил габаритные огни и посмотрел в телескопическое зеркало заднего вида, отчетливо увидев там угол соборной ограды, въезд в Кузнечный переулок и площадку перед входом в метро. Чуть-чуть сместив зеркало вниз и вправо, Сергей остался доволен достигнутым результатом и вытащил из кармана обливной дубленки пачку "Мальборо". На часах без четверти десять, ничего подозрительного покамест не наблюдается, так что можно расслабиться и покурить. Двигатель "жигулей" работал бесшумно, вентилятор нагнетал в салон теплый воздух, нужно лишь слегка опустить боковое стекло, чтобы табачный дым вытягивало наружу.
Без семи минут десять из здания метро вышли братья Нахманы, оба в пуховых куртках и в надвинутых на глаза черно-желтых ушанках из собачьего меха, одинаково коренастые, рукастые и коротконогие. Борис сразу же закурил, горбясь и ладонями прикрывая от ветра огонек спички, а Марк застыл у входа, исподлобья озираясь по сторонам. Смотреть было, в сущности, не на что - мимо сновали прохожие, а на чахлом бульварчике, как раз на полпути между Нахманами и наблюдательным пунктом Сергея, хромой пенсионер с палочкой перед сном выгуливал карликового пинчера.
Ровно в десять часов в поле зрения Сергея возникла веселая компания, задержавшаяся у входа в метро совсем рядом с Нахманами. Их было шестеро - три нарядно одетые девушки и трое парней, похожие на студентов-старшекурсников. Судя по мимике и жестам (находясь метрах в сорока от них, Сергей, естественно, не различал ни единого слова и мог только догадываться, о чем они говорят), парни наперебой приглашали девушек куда-то поехать, а те то ли сомневались, то ли кокетничали, набивая себе цену.
Марк Нахман с минуту сверлил парней настороженным взглядом, а затем, потеряв интерес, сплюнул и отвернулся от них.
Наличие посторонних в непосредственной близости от места встречи Сергею тоже не пришлось по душе, хотя особой тревоги не вызвало - молодые люди продолжали обмениваться шутками и, по-видимому, к уголовному миру не принадлежали.
Черт возьми, а где же клиент? - подумал Сергей и в тот же миг заметил его. Колокольников появился из-за угла, со стороны Кузнечного переулка. Нахманы, словно по команде, шагнули ему навстречу. Колокольников, не задерживаясь, молча отдал Марку пакет, спрятал в карман полученную взамен кассету и поспешно скрылся за дверью метро.
- Победа! - вполголоса воскликнул Сергей и моментально осекся: двое "студентов" навалились на Марка, третий крутанулся волчком и, бросившись в ноги Борису, опрокинул его на землю, а одна из флиртовавших со "студентами" девушек без промедления выбежала на проезжую часть Кузнечного переулка и поднесла к губам милицейский свисток.
Как назло, привлеченный свистом и криками пенсионер с карликовым пинчером переместился вправо и сузил обзор Сергею, но и того, что удалось разглядеть из-за спины пенсионера, было вполне достаточно, чтобы предсказать итог схватки, - кто-то из "студентов" со всего маху пустил в ход резиновую дубинку. Минуту спустя все было кончено: Марк и Борис, потупясь, стояли у стены с заломленными за спины руками, а метрах в пяти от них притормозил невесть откуда взявшийся милицейский фургон с проблесковым маячком на крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77